Последовательность 1 – Повстанцы Везувии.
Спустя месяц. Дворец. В Везувии наступали жаркие часы – время, когда никто из жителей не высовывал носа дальше собственных жилищ, что кое-как накопили немного прохлады. Город вымирал и казался пустынным, даже таверны отличались чрезвычайным спокойствием – только лишённый головы смельчак искал спасение от жары в бутылке спиртного. Подобное продлится вплоть до захода солнца, и тогда Везувия оживёт. Слуги дворца, напротив, едва могли найти успокоение: столицу подготавливали к дню Великого суда – мероприятию, на котором Графиня принимала не только просителей из обычных жителей, но и выслушивала результаты работы деятелей власти из дальних пограничных регионов государства. Ходили слухи, будто именно сегодня во Дворец прибудет мэр северных регионов – тех, что располагались ближе всего к передовой войны. Жестокий человек чести, в прошлом начальник стражи правителей Везувии, который устал только наблюдать за происходящим конфликтом между Пракрой и Тройверрией и так и рвался в бой; он желал добиться очередной аудиенции перед Судом и настоять о необходимости войны. Вот только если бы мэр знал, сколько о том же просили Графиню придворные, граждане и иные советники с того момента, как началась война, чуждая Везувии. Сама правительница отыскала спасение от жары в застеклённых помещениях садов. Здесь, в бесконечном море зелени, полном экзотических растений она желала отыскать покой, вряд ли возможный в последние пару месяцев. – Салим проделал удивительную работу. Мне грустно представить, что было бы с растениями, если не его изобретения, – миледи коснулась ярких цветов грайгории, которые только начинали распускаться. – По мне, так это чудовищно, миледи, – мужчина остановился позади графини. – Ты так считаешь, м? С чего бы, милый друг? – Сады безусловно прекрасны, ваше величество, – поспешил поправить себя придворный. – Они едва смогут сравниться с теми, что владеет Пракра по спискам самых редчайших и… Ваш алхимик, – он едва сдержался от язвительного тона, – и ваши слуги обеспечивают их содержание. Однако если присмотреться, все это не более, чем изощрённая тюрьма, где каждый вид в тесноте ищет собственного спасения. Иногда даже путём поглощения соседей. Именно это я считаю чудовищным, миледи. Прошу простить мне мою дерзость. Придворный замер на месте, сложив руки позади. Он всматривался в силуэт Графини – женщина с осторожностью касалась цветков, проводя по лепесткам, после по стеблю. Миледи отличалась несвойственной бледнотой – светлые волосы, глаза, блёклые губы. Всё это слабо оттеняли пёстрые или тёмные одежды, что выбирала графиня на поводу у собственного настроения. Иногда она терялась в них и вовсе, как сегодня в одеждах из чёрного шёлка. Эллейта Шанская первая из женщин, занимавших престол Везувии, и которую безгранично любил народ. Во многом из-за культурных, социальных и экономических реформ, которые окончили тиранию, что длилась более семидесяти лет – всё то время пока властвовал граф Шанский – отец Эллейты – затем все трое братьев, каждый из которых погиб при загадочных обстоятельствах. До сих пор в народе ходили слухи, будто кроткая графиня собственноручно приложила руки к убийству родственников, чем расчистила себе путь на престол. Однако сейчас Валериус смотрел на миледи и не мог вообразить себе, что падкая на магию, искусство и науки женщина могла сотворить такое. Эллейта сделала шаг ближе к цветку, после чего надломила его стебель и оторвала. Придворный удивленно вздохнул. – В твоих словах есть правда, милый друг, – миледи покрутила в руках цветок, – но в этом и состоит прелесть жизни – кто-то борется, кто-то принимает свою судьбу. В конце концов, выживают те, кто знают правила и умеют играть по ним или не всегда по ним, – Эллейта подняла взгляд на Валериуса и протянула ему цветок, который мужчина поспешил взять. – Вы печальны? Не стоит. Грайдерия всегда отцветает красным в последний раз – ослепительная красота подобная крайней вспышке. Словно обещание вернуться, но произойдёт ли так? – Эллейта сложила руки впереди. – И всё-таки в чём-то я вынуждена согласиться с вами. Эта оранжерея стала чрезвычайно мала, чтобы вместить всех обитателей. Думаю, стоит подумать над расширением. Графиня отвернулась и, поправив тёмные рукава, прошла дальше по тропинке. Валериус откинул цветок в сторону, после чего поспешил нагнать правительницу. Эллейта сохраняла невозмутимость, вместе с тем некоторую отрешённость. Кроткая и маленькая правительница Везувии всегда была себе на уме, отчего даже Валериус – сменивший отца на месте посла и выросший в пределах дворца – не часто мог понять, что думала графиня Шанская. Придворный, поразмыслив немного, решил, что не время задавать иные мучившие его вопросы. Он пробежал взглядом по оранжереи. Огромное помещение было выполнено целиком из расписных вручную витражей. Разные залы иллюстрировали пёстрые картинки из истории Везувии, иногда повторяли полотна иных художников. Витражи дополняли магические письмена, что едва можно было разглядеть днём – то были заклинания Аишы Альназар, благодаря которым каждый зал сохранял климатические режимы, предпочтительные растениям-обитателям. Её муж, Салим Альназар, спроектировал систему полива оранжереи, соединив лучшее из проектирования и незнакомой алхимии, из-за чего слуги не тратили колоссальное время в обслуживании комплекса: вода поступала из акведуков, после чего распределялась по залам. Валериус признал: хоть какая-то польза помимо магических штучек от Альназаров всё-таки была. Эллейта вывела его к беседке, скрытой от глаз иных людей широкими листьями растений. Вьюн – лечебный паразит – оплетал крышу беседки, отчего совсем не оставалось видно белоснежного орнамента. На земле вели громкий спор экзотические маленькие птички. Белоснежные, их отличали только рыжие перья. Заметив людей, пташки мигом удрали в листву, откуда вскоре снова раздалось возмущённое щебетание. Валериус поднял взгляд и заметил слуг. В своей кремовой одежде с жёлтыми орнаментами и частой пугливостью в поведении они напоминали тех птиц. Слуги заканчивали сервировать стол, который был накрыт по приказу графини к полудню. Оба покинули беседку и, остановившись по бокам от входа, почтительно поклонились. Валериус опасливо осмотрелся, но шута – очередное недоразумение дворца – не было видно, отчего придворный позволил себе расслабиться. Придворный дурак был одним из немногих, кто служил ещё при младшем братьев Шанских и кого Эллейта оставила при себе. Большинство персонала и стражи графиня сменила первым приказом, и Валериус искренне не понимал, чем заносчивый шут, острый на язык и падкий на неуместные шутки, мог заслужить доверие графини. Встречаться с этой персоной мало кому хотелось во дворце. Графиня и посол расположились в беседке, и низкая слуга поспешила разлить им травяной холодный чай, в который, согласно личным предпочтениям Эллейты, добавляли лепестки вельманы. Его доставляли в Везувию из далёкого Севера лояльные торговцы. Когда слуги снова отошли в тень, графиня начала разговор: – Вас тревожит война, милый друг? – Наш нейтралитет в ней. Боевые действия приближаются всё ближе к границам Везувии, Пракре, давнему союзнику нашего государства, необходима помощь, а мы… Бездействуем. Я не понимаю, – придворный перевёл дыхание. Эллейта подняла взгляд, отчего Валериуса охватила дрожь, и снисходительно улыбнулась: – И как тут понять, когда эмоции затуманивают твой разум, посол? За всей суетой ты никогда не увидишь главного, милый друг, – Шанская оправила собственную юбку и отбросила длинные концы рукавов. – Пракра желает нашего участия в войне, но кому от неё будет прок? Только тем из придворных, кто хочет обогатиться на войне, отсидевшись весь её ход во дворце. Однако цена за неё слишком велика – жизни наших граждан. И ты сам понимаешь, оно того не стоит. К тому же, Везувия всегда сохраняла нейтралитет до тех пор, пока соседи не угрожали нашей безопасности. В мире много тех, кто желает присвоить Везувию, не перестаёт пытаться и если панике поддаётся посол, то значит, что-то да у них выходит. Валериус отвёл взгляд, почувствовав, как щёки воспылали от стыда: – Прошу прощения, я не думал о таком. – Я не виню тебя, милый друг. Тебе ещё многому предстоит научиться, да и… Соглашусь, трудно сохранять хладнокровие, когда из-за границы доходят кошмарные слухи, многие из которых могут быть лишь провокацией. Эллейта кивнула, после чего осторожно взяла чашку в руки. Она подняла её и потянула носом запах травяного чая. Валериус задержал взгляд на чашке графини, не спеша прикасаться к своей. В наступившем молчании было слышно, как ветер гулял в залах сада, тревожа листву, как щебетали, перекрикиваясь, птицы – многие из них также были привезены из дальних краёв и населяли определённые залы оранжереи. И столь несвойственно раздались тяжёлые шаги, прерываемые звоном кольчуги. – Миледи! – к беседке вышел стражник и замер на месте. Он перевёл дыхание, пытаясь отдышаться. Валериус посмотрел на него с удивлением, после на графиню, которая так и сохраняла молчание, будто приход стражника ничуть не удивил её. Или Эллейта успела привыкнуть к подобным появлениям, отчего не придавала им огромного значения. – Посол, – мужчина кивнул, заметив, наконец, Валериуса. – Простите, что прерываю вас, но это снова они. Они купились на приманку, мы завели их в ловушку и. И, – он облизнул обветренные сухие губы. – эти … Снова ускользнули. – Повстанцы? – придворный нахмурился. От воина тянуло жаром улицы, а также резким чудовищным запахом, что не перебивало всё буйство оранжереи. Слуги сделали осторожные шаги назад, стараясь держаться подальше. С ними Валериус был более чем солидарен. – Их называют повстанцами, но на деле – сплошное хулиганье! – резко ответил стражник. – Проверьте Южную часть города. Возможно, они нашли среди людей там поддержку. Однако возьмите живыми. Применяйте силу только в случае угрозы вашей жизни, – Эллейта так и не посмотрела на стражника, всматриваясь в узоры на внешней стороне чашки. – Да, миледи! – кратко поклонившись, стражник поспешил удалиться. Валериус скривился. Повстанцы, а на деле сброд, начинали беспокоить всё сильнее. Они устраивали небольшие беспорядки, что-то выискивали, выставляли стражу Графини полнейшими глупцами, да к тому же оказывались неуловимыми. «Кто-то укрывает их», – придворный нахмурился. – Вот видите, Валериус. Вам ещё повезло, – Эллейта сделала ещё глоток из кружки. – В чём именно, миледи? – У вас есть шанс опомниться и удержаться от опрометчивых поступков, когда как иные обделены подобным. Бедные, бедные повстанцы, лишённые света в бесконечной пучине страха провокаций, – миледи вздохнула. Появившееся на лице сострадание также быстро исчезло. – Полно. Не будем портить дивный день. – Ваша правда, миледи, – Валериус склонил голову, принимая слова графини, пускай он и не до конца был с ними согласен. – Так, так, так железный болванчик снова потрепал неудачу, – растянул кто-то со стороны. Придворный вздрогнул и скосил взгляд в сторону. К беседке неспешно приближалась худощавая фигура в пёстрых карнавальных одеждах, лицо скрывала белоснежная маска, остававшаяся единственным нераскрашенным и чистым элементом образа. «А вот и шут», – Валериус тяжело вздохнул. – Ха-ха! Как жаль, и какая пронзительная вонь! Неужто вы, наши душки? – шут остановился перед низкой слугой, наклонился к ней ближе, отчего бедная девчонка вздрогнула, не имея права отойти. – Расслабься, душенька, – существо наклонилось к самому уху слуги, шепнуло что-то, но до Валериуса донёсся только короткий писк слуги, а следом он увидел, как девчонка вся покраснела и едва заметно смахнула слёзы. Шут, наконец, оставил вниманием слугу и посмотрел на графиню, которая протянула руку в сторону. – Ваше сиятельское величество! Как вам идёт этот шёлк из Тайго! – шут припал на колено и, взяв руку графини в свои, склонился над ней. После он поднялся и посмотрел на посла. – Ох, Провидение! Если бы мы знали, что будет посол, так надели бы что-то мрачное. Но нет… Оно ведь не для людей с войны, – шут снова кротко засмеялся и склонил голову в бок, отчего колокольчики на шапке звякнули. – Что-то случилось? – Эллейта с улыбкой посмотрела на прибывшего, отчего Валериус почувствовал, как внутри стала нарастать злость. Графиня всегда теплела в присутствии магов или этого показного дурака, но обделяла подобной теплотой собственных придворных. – Ох, что? Случилось? О нет, что вы! Хотя, быть может, да. А, может, нет. Пока лишь нет, – затараторил шут. Он поднёс раскрытую руку к маске и, словно отгородившись от Валериуса, продолжил всё так же громко: – Нам вести донесли, ваша кроткость. Медведь северных регионов прибыл во дворец. И, о, мои покровители, не хотим отдавать вас, как маленькую птичку, в его лапы. Ведь вы так юны, ваша кроткость! – Леговц что-то быстро, – Валериус обеспокоенно посмотрел на миледи. – Леговц что-то быстро, – передразнил посла шут, на что придворный вскинул на него взгляд. Теперь рука дурака располагалась противоположным образом – закрывала от графини, но была открыта для посла. – Боюсь, посол не сможет защитить вас, мадам. Ведь его мысли всё также суетливы и порочны? Птичка-невеличка, тень убитого отца, н-да? – шут повысил голос, заговорив девичьим: – Милый друг? «Сколько же оно слышало?» – посол нахмурился ещё больше и сжал чашку. Валериус смотрел прямо в глаза шута, пытаясь подавить его, но возможно ли это сделать с дураком? Эллейта не спешила разнимать обоих, будто происходящее, напротив, даже забавило её. Однако со стороны графини раздался сдавленный вздох и звон фарфора. Посол удивлённо посмотрел на правительницу и заметил, как она положила пальцы на висок и зажмурилась. – Миледи? – Валериус поднялся, намереваясь сделать шаг, но шут усадил его на место и сжал его плечо с такой силой, отчего свело мышцы. – Но-но-но! Птичке не велено было прикасаться, – цокнул тот. Посол обеспокоенно посмотрел на графиню. Боль исчезла с лица Эллейты – она вернула себе прежнюю невозмутимость, будто произошедшего несколькими секундами ранее было целиком выдумкой Валериуса. После Эллейта поднялась и подозвала слуг, только тогда шут убрал руку с плеча посла. – Приготовьте мне новое платье. То, что синее с золотом, – приказала она служанке, которая, боязливо посмотрев на шута, коротко кивнула и поспешила удалиться. – О, Провидение! Синее с золотом? Синее с золотом?! – шут схватился за сердце и начал заваливаться назад, но только преклонил колено снова. – Вы убиваете нас, ваша кроткость. Это же чудовищно! Эллейта смирила шута снисходительным взглядом, ведь всегда его слова стоило воспринимать иначе.<…>
Место неизвестно. В то же время. Одно из трёх укрытий мятежников располагалось в центре города, буквально на виду у стражи. Старая лавка врачевателей и магов, заброшенная и пришедшая в упадок. Триста лет назад до вторжения народа востока, здесь, в Везувии, располагался церковный комплекс вместе с жильём для священников. С началом захватнической войны принц Тайго спалил этот район дотла вместе с церковниками, кто отказался сдавать священное место, служившее для Везувии символом непоколебимости. С тех пор район отстраивали три раза, и каждый раз среди народа вновь и вновь появлялись слухи о призраках бывших служителей. Приглашённые маги должны были избавить народ от страха, но по итогу и те пропали бесследно. Их лавку заколотили и обходили десятой стороной, что было выгодно мятежникам. «Бояться нужно живых», – Люцио отложил тряпку в сторону и провёл подушечками пальцев по начищенному до блеска клинку. Сказки, рассказанные средь населения, не сильно трогали его, пускай и возвращали во времена той ошибки на совершеннолетие. Он задержал взгляд на своём отражении на клинке и на секунду ему показалось, будто воин снова видел то змееподобное существо. Дыхание участилось, и… – Как ты? – осторожный вопрос выдернул Люцио из воспоминаний. Он отвёл взгляд и заметил перед собой Хаш. – Вроде больше водорослей нет, – ответил тот и оба засмеялись, хотя смешного было мало. После засады у акведука, из которой Люцио еле выбрался при помощи алхимика повстанцев. Оба не только надышались вонючего дыма, искупались в едва ли чистых водах, но и пережили увлекательное путешествие по канализации, что кишели самыми разнообразными тварями. Чудо, что они вообще добрались живыми. – Выпей, – ведьма присела рядом с Люцио и подала ему дымящуюся кружку, которую воин осторожно взял в свои руки. За больше месяца борьбы рядом с Хаш он отчётливо знал этот запах – тонизирующий чай, обязанный предотвратить возможное заболевание и согреть. – Значит, снова неудача, – отрешённо проговорила ведьма, будто не зная, как продолжить разговор. Люцио коротко кивнул и, сделав глоток, обхватил кружку двумя руками. Чай обжёг слегка глотку, вызвав бурю мурашек, отчего воин повёл плечами, пытаясь сбросить колкие ощущения. – Они ожидали нас, заманивали в ловушку и думали, что мы не решимся бежать через акведук. – Это была идея Аганы? – Думаю, выбирать особо не из кого, – воин хмыкнул и посмотрел в дальний конец лавки, где был заметен свет – то были лампы из подвального помещения-мастерской алхимика. Неуравновешенной девчонки со скверным характером, но достаточно умной. «Или недостаточно умной», – Люцио припомнил, как она толкнула его в воду, и скривился. – Есть в этом и кое-что хорошее, – задумчиво протянула Хаш. – Теперь мы знаем, что не стоит верить торговцу. И вы всё-таки живы. – Какой в этом толк? – он откинул голову назад и прикрыл глаза. – Мы подобны вошкам, которые пытаются досадить большому королевскому псу! – Когда вошек становится много, они способны подкосить и королевского пса, – ведьма сцепила руки вместе. – Откуда вообще предположение, что во дворце действительно что-то происходит? Уже месяц прошёл, а мы едва приблизились к разгадке. Ладно. Хоть к чему-то вообще. Ведьма помолчала, отчего в тишине лавки слышалась возня из мастерской Аганы. Люцио слегка постучал затылком о стену, задумавшись. Когда он согласился с предложением Хаш, он думал, что за её словами стоит нечто большее, чем предположения. Однако, достигнув Везувии, его ждало разочарование. У здешних активных граждан, называемых повстанцами, не было ничего, кроме как предположений, основанных на призрачных наблюдениях за ситуацией в стране и во дворце. Ни поддержки, ни каких-либо весомых доказательств. Пускай здесь не передовая войны, но и сложившаяся обстановка едва поможет Люцио расправиться с долгом и получить то, чего он желает. – Скажем так. У нас есть люди во дворце, которые не могут действовать прямо, – протянула Хаш. Воин, открыв глаза, скосил на неё взгляд, прислушавшись. – До того, как привести тебя сюда и до того, как я отправилась к границе, нам пришла записка с едва связанными словами. «Подстрекательство, обман, война и провокация», – ведьма глубоко вздохнула. – С тех пор мы ищем зацепки и пытаемся помочь тем, у кого связаны руки. – И ты уверена, что эти люди не обманывают? – Люцио скептически осмотрел её. – Да. У меня нет повода не доверять им, – ведьма поджала губы. – К тому же незадолго до вашего ухода, мне передали записку, предупредив о засаде. – А. Так Агана была в курсе и это купание – часть плана? – обиженно протянул воин. – Вообще кому-то не помешает купаться чаще, – парировала ведьма, посмотрев на Люцио. – Нет, она не была в курсе. Записка пришла слишком поздно. Я бы не успела добежать до акведука. – Хорошо. Допустим, у нас есть агенты во дворце со связанными руками, которые шлют не очень-то своевременные записки. Но зачем ждать дня Великого суда? Если, конечно, мы вообще успеем что-то отыскать к его началу. О дне Великого суда Люцио слышал всё то время с тех пор, как присоединился к мятежникам. Хаш и Агана часто упоминали его в своих разговорах, как и другие повстанцы. И из них он знал, что подобное мероприятие – не более чем дань лицемерию правителю, который великодушно выслушивает граждан и который при всех отчитывает собственную власть, если отчёт последней не удовлетворил господ. «Глупость», – Люцио скривился и отпил из кружки. – День Великого суда – одно из значимых мероприятий Везувии. Оно сочетает в себе аудиенцию и бал, однако подобное лишь прикрытие для игры в обвинения и доказательства. В процессе неё любой может выдвинуть обвинение в отношении другого человека, прилюдно привести доказательства и, если будет достаточно убедителен, стать победителем. Не важно, кто ты и какого происхождения. Коли у тебя будут доказательства, а ещё харизма – ты способен пойти даже против Графа. – Эдакая судебная система, – хмыкнул Люцио. – Одна из её частей. Но существует ещё куча правил игры: о том, как именно и когда бросать обвинения, как сделать так, чтобы тебя выслушали и прислушались. Ведь всё решает одобрение толпы, а граждане Везувии довольно искушённый на празднества, интриги и скандалы народ. – Так, значит, мы планируем принять во всём участие? – Если найдем всё точно в срок, златовласка, – насмешливый голос Аганы помешал их разговору. Люцио вздохнул и посмотрел на появившуюся из мастерской алхимика – та удерживала в руках небольшую коробку, содержимое которой воин совершенно не хотел знать. Темнокожий алхимик широко улыбнулся, после чего посмотрел на Хаш: – Надеюсь, не помешала, голубки? – Ты что-то нашла? – заинтересованно спросила ведьма. – Я всё думала над теми записками агента пятьдесят пять. – Пятьдесят пять? Что ещё за прозвища? – нахмурился Люцио. – Друзей из дворца, конечно. Мы не называем их по именам, златовласка, – парировала Агана, после продолжила. – Так вот, записки. В последней, недельной давности, содержалась наводка на доки, но почему-то мы до сих пор их не проверили. – Проверяли же, – Хаш нахмурилась. Агана, казалось, только и ждала этого предположения. Алхимик положила коробку перед товарищами, после присела напротив них, скрестив ноги. Она закопошилась в бумагах и достала оттуда карту, которую протянула ведьме: – Не уж то? Есть же ещё те, которые напрямую связаны со дворцом. – Что? – Люцио удивлённо посмотрел на алхимика, который так и осклабился. – Да-да, – она кивнула. – Я тоже не сразу вспомнила о них. Но ведь у власти есть отдельные доки, куда доставляют всё, минуя необходимость провозить через город. Об этом часто шепчется народ, хотя я думала, что это предмет слухов. А тут покопалась в старых записях матери, она же была когда-то давно… – Ближе к делу, – воин прервал Агану, на что алхимик фыркнул в ответ: – Была слугой придворного по снабжению. И у неё в дневниках я нашла карту тех самых доков, господа. Хаш, потянувшись за фонарём, придвинула его ближе к бумагам. Криво нарисованная карта отдалённо напоминала схему дворца, на странице рядом была схема города и… – Стой-стой, – Люцио вгляделся в схемы, вспоминая прообразы отмеченных районов. – Это узкие каналы, где много мостов. Там не пройдёт и мелкий бриг, не говоря уже о фрегатах. – А кто говорил о бригах? Маленькой юркой шхуны или лодочки будет достаточно. А учитывая, что район конфессий немноголюдный, то никто и не заметит, – Агана ткнула пальцем в пометки на схеме города. – Ведь святоши всегда на ночь крепко засыпают, а стражей там ещё меньше. – Значит, королевские доки, – Хаш улыбнулась и посмотрела на алхимика. – Я сообщу Гарверу, он поможет людьми. – Когда снова идём купаться? – Агана счастливо хлопнула в ладоши, однако Люцио счастья алхимика не разделил: – Да ладно, серьёзно? – простонал тот, чем вызывал смех обеих девушек.