Пятеро в молчании

      План ещё не оформился до конца. Как поступить в этой ситуации? Жаль, рядом не было напарника, уж он бы дал дельный совет. Взгляд сфокусировался на хмуром лице Грейнджер. Мы вернулись в наш со Стюартом кабинет.       — Значит, мне надо просто сказать ей, что я знаю тебя. И помогу ей выбраться. Только она должна рассказать мне правду. Но ты — это не ты. Ты — это Джек. Так?       Грейнджер уселась на краешек стола Стюарта, сдвинув несколько папок в сторону. Я же устроился за своим столом, уперев лицо в ладони и глядя на неё исподлобья. Мозг лихорадочно работал.       — Да, именно. Мне нужно знать, зачем Кош… Зачем Кэти пошла в доки. Это очень важно.       Вкратце я рассказал Грейнджер об истории с Кэти, обойдя при этом самые красочные подробности. Довериться было непросто, но к кому ещё податься? К этому безмозглому полицейскому? Сообщил только то, что некоторое время эта девушка знала меня под именем Джек (судя по взгляду Грейнджер, она прекрасно поняла, о каких временах велась речь), и мы не виделись до прошлой субботы несколько лет. Также я сказал о том, что именно с ней беседовал в субботу насчёт Билли, и она слышала, как Люси говорила про доки и местный склад.       — И ты боишься, что если она узнает о тебе правду, то вообще не захочет говорить?       — Да.       — А нам нужно выяснить, зачем она туда ходила. Разузнать для тебя информацию или связаться с Билли.       — Верно.       Воцарилась прохладная тишина. Где-то в глубине здания хлопнула дверь.       — Знаю, мы друг друга терпеть не можем и всё такое, но ты ведь тоже работаешь над делом. Значит, это и для тебя важно. Если тут есть связь… Тем более, ты мне должна. Я ведь тебе жизнь спас, так?       Грейнджер закатила глаза, но, похоже, воодушевилась, что пришло время действовать.       — Хорошо, — сказала она, прикрыв рукой глаза, будто что-то соображала. — Попробуем. А за спасение я тебя поблагодарила, причём дважды и весьма искренне. Могу выписать благодарственное письмо с печатью Министерства. Хочешь?       — Очень хочу. У меня как раз одна рамка на стене пустует. — Я встал и надел куртку, позабавившись представленной сценой вручения такой грамоты. — Пошли. Отчёт о вчерашнем потом напишем.       — С чего ты взял, что я тебя терпеть не могу?       Солнечные лучи поигрывали на гладких блестящих волосах, тёмные глаза сосредоточенно всматривались в моё лицо. Красной помады на губах не было. Сегодня она надела строгое белое платье и из-за этого казалась блёклой молью.       — Я ведь не слепой. И не тупой. И мне, если честно…       — Не в этом дело, — перебила она, не дав сказать «плевать», и замялась. — Просто у меня поганый период в жизни.       — Знаешь что?       — М?       — Запомни только одно правило: не говори со мной о личном. Мне всё равно, что у тебя происходит. Я хотел сказать, что даже если бы ты меня терпеть не могла, это не имело бы значения. Спокойно закроем дело и попрощаемся. Идёт?       — Идёт, — откликнулась она со смешком, вздёрнув бровь.       Мы вышли в коридор. Грейнджер заскочила в свой кабинет, чтобы взять сумку и пальто. Пока запирал дверь, она уже появилась рядом. И, видимо, по пути напрочь вытряхнула из головы те слова, которые я только что озвучил.       — Значит, ты меня терпеть не можешь.       Внезапный порыв взять её с собой показался самой настоящей глупостью. Тот факт, что Кэти задержали при обыске сквотов, что она может быть как-то связана с Билли, скрасил ненадолго привычное раздражение. Но Грейнджер, видимо, во что бы то ни стало решила поддерживать высокий уровень неприязни к ней, задавая идиотские вопросы.       — А ответ будет занесён в моё личное дело? — не без яда спросил я, ковыряясь в замке ключом, будь он неладен.       — Смотря каким будет ответ.       — Тогда ты лучшее, что произошло в моей жизни, — с нескрываемой издёвкой в голосе, нарочито чётко и с расстановкой, сказал я.       Замок наконец-то поддался, и я развернулся, чтобы пойти на выход. И столкнулся нос к носу с Нэнси.       Судя по её каменному лицу, она очень отчётливо слышала сказанное мной. Особенно — последнее. Вернее, только последнее.       — Не хотела вам мешать, — холодно произнесла Нэнси. — Доброе утро, мисс Грейнджер, мистер Малфой. Я зайду попозже. Раз вы уже уходите.       Она не глядела на меня, произнося это. Нэнси, одетая сегодня в кожаную юбку чуть выше колена и тёмную блузку, вызывающе контрастировала с Грейнджер и её чопорным платьем. Две женщины так откровенно прожигали друг друга взглядами, что хотелось мгновенно трансгрессировать куда-нибудь за пределы Англии — от греха подальше.       — Ну что вы, мисс… — начала Грейнджер, прищёлкнув пальцами. Она явно намеренно сделала вид, что позабыла имя Нэнси. Та в ответ поджала губы, неприкрыто осматривая «соперницу» с ног до головы.       — Стоун, — коротко ответила она, приподняв подбородок.       — Да-да, конечно, — беспечно проворковала Грейнджер, никого, впрочем, не обманув этим приёмом. — У вас что-то важное?       — Нет, это подождёт. Всего хорошего, — безразлично ответила Нэнси и бросила на меня непонятный взгляд.       Она ещё раз посмотрела на Грейнджер из-под густо накрашенных ресниц и, развернувшись, пошла в противоположную сторону. Стук каблуков отбивал в моей голове ругательства, причём голосом Нэнси. Грейнджер проводила её взглядом, наверняка думая, что сделала это незаметно.       — Какая странная, — прокомментировала она, надевая пальто. — Что это с ней?       Я первым начал спускаться. Неужели Нэнси всерьёз подумала, что я тут стою и объясняюсь Грейнджер — прости, Мерлин — в любви? Уму непостижимо. Если она решит закатить по этому поводу истерику, то тут же развернусь и уйду.       Шли до каминов молча. Запретив себе распаляться из-за Нэнси, снова подумал о Кэти. Мне казалось, что я знал её отлично, и даже сейчас считал, что Кошка не стала бы ввязываться в нечто подобное. Пусть жизнь не сильно баловала её, иногда обходилась жестоко, но Кэти по своей сути была добрым, заботливым и совершенно наивным человеком.       Я не знал, как именно относился бы к ней, повстречайся она мне на другом отрезке жизни. Возможно, что-то сложилось бы иначе. Но каким бы хорошим человеком она ни была, Кэти как никто напоминала о прошлом. Это было невыносимо. Невыносимо находиться там, в Лютном, рядом с ней. Слушать её мечтательное: «а помнишь?». Я просто не мог её видеть. Не мог смотреть в голубые глаза. Не мог слушать бархатный, будто мурлыканье кошки, голос. Когда-то я сделал всё, чтобы никогда не вспоминать о ней. Теперь же даже думать о том, что Кэти снова всплывёт на поверхность, было тяжело.       Мы познакомились на каком-то препаршивом сборище в Лютном. Большая часть воспоминаний покоилась в тумане, созданном алкоголем, но всё же я отлично помнил, как она старалась помочь тому, до кого никому не было дела. И вот такая благодарность перепала ей в ответ. Лгать было легко, и я находил сотни причин для лжи. И тогда, в субботу, снова пришлось ей врать. Наверное, стоило рассказать правду ещё пару лет назад. Но я предпочёл остаться в памяти Кэти Джеком и с лёгкой руки Поттера навсегда покинул и её, и Лютный, и свою самую отвратительную часть жизни. Сейчас эта правда ничего не стоила и принесла бы нам обоим только разочарование.       Когда спустились в холл, к каминам, затея с посещением Министерства Магии показалась дурацкой. Но разве был выбор? Отправлять Грейнджер одну было бы просто идиотизмом. И откровенной трусостью, конечно. Тем более, она уже впуталась в проблемы с Кэти, и отступать не имело смысла. Я не знал, поняла ли Грейнджер, какие отношения нас связывали с Кошкой раньше, но это было сейчас совсем не важно.       Грейнджер шагнула в камин первой. Странный взгляд, которым она окинула меня перед тем, как её унесло с зелёной вспышкой пламени, показался дурным знаком. О чём она думала? Возможно, какие слухи пойдут о ней в Министерстве, когда там увидят нас вместе.       Глупый пацан, принявший метку Пожирателя смерти, сын своего отца и носитель позорной фамилии — наверное, это было основным перечнем претензий. Никто, конечно, не тыкал пальцами и не рассуждал вслух, почему я не оказался в Азкабане. То время прошло, а сейчас других проблем хватало. Но всё-таки порой я улавливал косые взгляды, которые говорили даже больше, чем можно сказать словами. Подозрение, недоверие, сомнение. Я привык к этому и старался не обращать внимания. Но всё же: сколько вообще может выдержать человек, прежде чем сорваться?       Смешно было даже думать о вещах, вроде «священные двадцать восемь семей» или о самом понятии чистой крови. Конечно, это по-прежнему для кого-то являлось предметом гордости. Но после перемен, которые произошли в магическом сообществе, наличие родословной не давало ни прежних привилегий, ни особого отношения. Маленькое сообщество чистокровных, которое с прохладой относилось к новой расстановке сил, предпочитало держаться в стороне, обособленно, выстроив вокруг себя иллюзию прошлого мира. Но, как я слышал, никто и никогда не заговаривал о Тёмном Лорде, лозунгах, вроде «власть — чистокровным», и прочем. Будто ничего и не было. Будто можно было отмотать время лет эдак на сто назад и продолжать жить, варясь в собственных мелких проблемах. Впрочем, я понятия не имел, насколько им это удавалось.       Когда мы прибыли в Министерство, время подбиралось к десяти. Выбравшись из камина (перед этим чуть не пропустив нужный выход), я почти врезался в проходящих мимо волшебников. Они не обратили на это никакого внимания, такая была толпа в атриуме.       Грейнджер стояла недалеко от камина и уже с кем-то говорила. Судя по строгой физиономии — о работе. Её собеседница, смуглая девица, бросила взгляд в мою сторону. Её лицо вытянулось от изумления, когда я целенаправленно пошёл к ним. Грейнджер обернулась.       — Идём? — Маленький кивок приветствия в сторону девушки. Она тоже кивнула, правда очень уж неуверенно. Я надеялся, что Грейнджер обойдётся без светских бесед.       — Конечно. Парвати, надеюсь, ты меня поняла. Увидимся позже. Если что, присылай сову.       Девушка ушла, пару раз обернувшись. Выглядела она так, будто торопилась не выполнить поручение, а поскорее рассказать сплетню своим подружкам. Или я просто надумываю?       Мы стояли возле лифтов в бесконечной очереди молча и не глядя друг на друга. Было в этом что-то странное, какая-то дурацкая комедия положений. Я не надеялся освободиться хотя бы через час-полтора и запоздало подумал, что следовало оставить Стюарту хоть какую-то записку.       Только минут через пятнадцать я и Грейнджер оказались на нужном этаже, где располагались камеры временного содержания. Низкий каменный потолок, мрачные стены, факелы, развешанные по стенам. Я содрогнулся от накатившего холода, который, казалось, исходил от стен. На моей памяти, я впервые спустился сюда. До этого, если приходилось разговаривать с подозреваемыми и задержанными, всё происходило в допросной в мракоборческом отделе, реже — в магловском полицейском участке. Открывшееся зрелище было похоже на один из ночных кошмаров; камеры временного содержания ассоциировались с темницами Азкабана. Почему-то именно так они мне представлялись, хотя я никогда там не был.       Навстречу вышел всё тот же тип, который принёс конверт. Он сообщил, что готов проводить нас к задержанной. От вида его забинтованной руки стало смешно, хоть и чувство это было совсем неуместным. Кэти его укусила! Вот это характер.       Отведя меня в сторону, Грейнджер спросила:       — А если она попросит доказать факт нашего с Джеком знакомства? Что ей сказать? Как доказать?       Я призадумался.       — Просто назови её Кошкой.       — Прости?       — Прощаю. Не тупи, это прозвище. Она поймёт.       Грейнджер посмотрела с полным надменности взглядом: «тупить — твоя прерогатива». Она пошла вслед за удивлённым полицейским. Казалось, он до сих пор пытался сообразить, каким образом связана заместительница руководителя отдела со странной девчонкой из сквотов.       Жестом дал ему понять, что пойду позади. Грейнджер провели в комнату для допросов, забинтованный дал коллеге указание привести Кэти. Я поинтересовался, когда он подошёл:       — За что конкретно её задержали?       — Нарушение статута о секретности, нападение на сотрудника департамента, — перечислил он. — Она достала палочку прямо при маглах, которые были в том доме. К тому же…       Он помахал перед моим носом забинтованной рукой. В голове пронеслось: поделом.       — Мне даже пришлось идти в Мунго, вдруг она и правда бешеная.       — Какая беда, — кисло отозвался я. Хотел было сказать ему пару ласковых, но передумал. — Вы серьёзно собрались держать её здесь за такую мелочь?       — Мелочь? — удивился он.       — Но она ведь не колдовала. Подумаешь. — Я опустил взгляд на его руку и деланно усмехнулся. Тот смутился.       — Не колдовала, потому что её вовремя остановили. А там… Кто знает, что было бы? Ненормальная. Пусть сидит, денег на залог у неё явно нет.       — А какой залог?       Полицейский нахмурил брови.       — Вроде бы пятьдесят галлеонов.       — Пятьдесят? За то, что всего-то достала палочку? — не сдержался я, зачем-то прикинув, сколько это будет в магловских деньгах.       Он не успел ответить. Где-то совсем близко хлопнула дверь, раздались шаги.       — Вы заходить будете? — раздражённо уточнил он. То, что я насмехался над его бедой, ему не понравилось.       — Нет, я снаружи подожду. Девушка должна говорить только с мисс Грейнджер, но мне нужно слышать их разговор.       Полицейский вдруг заинтересовался.       — Зачем такие сложности?       — Не твоего ума дело, — отрезал я. — Так, кажется?       Чуть приоткрыв дверь комнаты, так, чтобы мог слышать их разговор, я понял, что придётся полагаться только на слух. Жаль, что в Министерстве комнаты для допросов устроены не как у маглов. Чтобы увидеть обеих, мне пришлось бы заглянуть в комнату.       — Здравствуй, Кэти, — недрогнувшим голосом сказала Грейнджер. Она явно чувствовала себя уверенно, однако ответом ей была тишина. — Меня зовут Гермиона Грейнджер. Я хочу помочь вам. Джек попросил меня об этом.       — Что? Джек? Ты знаешь Джека?       Я даже вздрогнул. Голос Кэти, слегка сипловатый, прозвучал очень громко.       — Да, — ответила Грейнджер всё так же спокойно. — Он попросил меня помочь Кошке.       Даже не видя Кэти, я представил, как она расцвела бы улыбкой. Полицейский удивлённо вздёрнул бровь. Он, конечно, думал, что она просто психопатка, которая выдумала историю про Джека. Я состроил раздражённую гримасу и кивнул в сторону, как бы говоря, чтобы он отвалил. Он подчинился, хотя явно был недоволен.       — Где он? Он в порядке?       — Кэти, — продолжила Грейнджер, будто не услышав её. — Я могу помочь вам по просьбе Джека. Но вы должны рассказать всю правду о том, как оказались в Сейнт Кэтринс.       В комнате немного помолчали.       — Как ты мне поможешь? И где Джек?       — Его бы сюда не пустили, — мягко ответила Грейнджер. — Послушайте, Кэти. Вчера в том районе, где вас взяли под стражу, проходило важное полицейское расследование. И Билли — его часть.       — То есть, у Джека проблемы? — взволнованно прошептала Кэти. — Из-за тех денег, которые он хотел стрясти с Ила?       — Нет-нет, — тут же успокоила её Грейнджер, а я закатил глаза. — Джек тут вообще ни при чём. Он мой знакомый. Он узнал, что вы были в доках, попали в неприятности. И обратился ко мне за помощью.       — Чёрт… К тебе? — с нескрываемым сомнением переспросила Кэти.       Внутри у меня всё сжалось. Лишь бы она не послала Грейнджер куда подальше с такими речами.       — Да. Мы учились вместе и были хорошими друзьями в школе.       Я чуть было не хмыкнул, но сдержался. Эта ложь так легко и непринуждённо слетела с уст Грейнджер, что стало не по себе. Ни единой дрогнувшей нотки, ничего, что выдало бы неправду.       В комнате снова повисла тишина.       — И как ты собираешься мне помогать? — с дерзостью в голосе спросила Кэти.       — Если вы расскажете, зачем приходили в тот район и что видели, то станете свидетелем в важном расследовании. Вас выпустят под залог, а когда расследование подойдёт к концу, то снимут все обвинения.       — Я не собиралась колдовать. Достала палочку просто… Просто… Рефлекс, ясно? — Теперь Кэти явно злилась. — Что я сделала?       — Я это понимаю, но закон есть закон. К сожалению, я не могу его переписать. Но зато могу помочь избежать неприятностей. Мы с Джеком вам обязательно поможем, но помогите и вы мне.       — А если Ил узнает, что я как-то причастна к этому?       — Никто не узнает, что вы давали показания. Всё это будет совершенно анонимно, — спокойно произнесла Грейнджер. Надо было признать, что говорила она очень убедительно.       — Правда? — не без скепсиса, но с ноткой заинтересованности и надежды спросила Кэти.       — Конечно, Кэти. Я обещаю, — с абсолютной уверенностью и искренностью в голосе подтвердила Грейнджер.       И лёд тронулся.