Очерки пера

      Он сильно устал за эти дни беспрерывной работы и помощи дядюшке Спидвагону с его фондом, ведь еще и как юла вертелся, чтобы обустроить свою собственную карьеру. И теперь приходится пожинать плоды своей несдержанности. Сил хватило только чтобы нагнуться и снять осточертевшую обувь, а поднять его не самую легкую тушку ватные ноги были уже не в силах. Что уж говорить о том, чтобы уйти дальше прихожей. Поэтому он уговорил себя просто подождать еще хотя бы несколько минуточек, не отлипая от входной двери, и потом уже наконец пройти домой.       — Ты надолго там застрял? – блаженно прикрыв глаза, Джостар совсем потерялся в своих мыслях, что не заметил, как по коридору к нему подошел Цезарь и с беспокойством на него уставился. А когда смог поднять налитые свинцом веки, увидел протянутую к нему бледную ладонь, за которую с облегчением ухватился. И только приняв устойчивое положение, улыбнулся наблюдавшему за ним блондину.       — Ты мой спаситель! Сидеть мне там еще долго, если бы не твои сильные руки, – легко проведя по чужому предплечью, он игриво заглянул в глаза напротив.       — Я смотрю, ты не так сильно устал, как хотел бы показать, раз хватает сил на заигрывания, – Цеппели усмехнулся, получив в ответ веселое подмигивание.       — На это у меня всегда есть запасной резерв, – увидев, что Цезарь развернулся, чтобы уйти, он крепче вцепился в него и пошел следом, – Ну, Цезарь-чан, я правда с ног валюсь, поверь мне.       — Да-да, именно поэтому я и веду тебя в ванную, – поймав недоуменный взгляд, лишь пожал плечами, – Тебе нужно расслабить не привыкшее к работе тело, трудяга.       — Вау, ты набрал для меня ванну! Может, ты мне и массаж тоже сделаешь? – ДжоДжо с нетерпением поглядывал на идущего рядом парня и предвкушающее улыбался.       — Так уж и быть, но в порядке исключения, – когда они наконец подошли к нужной двери, Цезарь легко ее отворил и сразу подошел к набранной воде, проверяя температуру, которая могла снизиться пока они задержались в холле. И, оставшись удовлетворенным, он под шуршание чужой одежды довольно кивнул, – Можешь залезать… – Но не успел он договорить, как ему на лицо попало несколько капель взбаламученной воды. Ну, конечно, ДжоДжо уже удобно устроился в воде.       — Какое же блаженство! – издав удовлетворенный стон, Джозеф прикрыл глаза и откинул тяжелую голову на холодную плитку, погружаясь в это умиротворённое состояние. Приятная влага понемногу расслабляла затекшие мышцы. Думать ни о чем не хотелось, только бы как можно сильнее продлить это чувство легкости. Однако из полудремы его выдернул звук стукающегося стекла, на который он лениво повернул голову… и застыл.       — Поскорее бы доктор закончил этот осточертевший домашний режим! Только и сижу в четырёх стенах, да ерундой маюсь… – Джозефу хотелось опровергнуть чужие слова, сказать, что врач прав, еще рано. Сказать много важных для них обоих слов, но воздух будто перестал поступать в легкие, выходило только открывать и закрывать рот, неотрывно глядя на плещущуюся в хрустальных бокалах алую жидкость, будто наяву ощущая солоноватый запах, окутывающий металлическими цепями горло, перекрывая кислород. Вот только какая-то часть мозга кричит: Нет, это не оно! Слышишь, не оно! И, получив нужные секунды ясности для одурманенных мыслей, он пытается найти отличия. Да, не оно… вишневая жидкость на деле лишь отдаленно отдает багряным. Она не такая вязкая и густая, как показалось изначально, с легкостью можно увидеть тонкие пальцы, держащие бокал. Воздух полон сладковатым запахом винограда, и навеянный паникой металл отпускает, давая возможность хлебнуть столь необходимый сейчас глоток воздуха. ДжоДжо дрожащей рукой потянулся к чужим рукам, стараясь не смотреть на обманчивый в своей схожести напиток.       — Давай уберем это… – он не узнавал своего хриплого голоса, но старался не обращать на это внимания, нервно сжимая чужую руку, и неотрывно глядел своими глазами в чужие, удивленные их чернотой, поглотившей родную бирюзу. Этим заставил Цеппели вздрогнуть и неаккуратным движением разбить один из бокалов. Цезарь еще раз с тревогой посмотрел на парня и свободной рукой начал собирать крупные осколки, но неосторожно легко затронул острый край, окрасив тот в красный. И когда на глазах Джостара первая капля скатилась по чужому пальцу, сознание его покинуло.       — Джозеф, ты чего?       Но тот не слышал, потому что собственное сердце, набатом колотящееся в голове, заглушало любые звуки вокруг, даже редкие здравые мысли, пытающиеся пробиться сквозь пелену страха. Как тогда… То же чувство, что и тогда, когда он неотрывно смотрел на поток ярко-алой крови, медленно текущей из-под монолитного креста. Та же безнадежность от осознания, что вода жизни по капле вытекает из чужого тела без возврата, омывая собою все вокруг. А из давних воспоминаний, как наяву, всплывает характерный запах, удавкой опутывающий горло. Тогда как в реальности он почти полностью ушел под воду и продолжал нервно искать хоть каплю кислорода, все больше набирая вместо него удушающую воду. И чувство чужой крепкой хватки на своих плечах вместе с резким рывком из толщи воды не отрезвляют, он их не ощущает, продолжая мелко дрожать, несмотря на рваные толчки в грудь.       —Джозеф! – будто резко вынырнув на сушу, ДжоДжо тяжело кашляет, выталкивая из своих легких ненужную жидкость, и осоловелым взглядом оглядывается вокруг, пока не натыкается на перепуганного Цезаря, крепко держащего его за руку. Но еще не до конца осознав, что его кровавый кошмар закончился, жадно оглядывает лицо напротив. И наткнувшись на несколько розовых шрамов, трепетно проводит по ним кончиками пальцев, будто боясь причинить боль.       — Обещай, что до самого конца будешь выполнять поручения доктора, Цезарь! – устало проговорив это, Джостар закрыл глаза и крепко, изо всех своих оставшихся сил прижимался к его теплому боку. И почти сразу расслабился, когда его волосы легко взъерошили, а сверху тихо прозвучали такие нужные сейчас слова:       — Конечно, обещаю…