Очерки пера

      Цезарь никогда не позволял себе расслабляться на тренировках, отвлекаться и бездельничать, что регулярно проделывал ДжоДжо, извечные выходки и недовольные возгласы которого порядком раздражали и вызывали искреннее недоумение. Его же внимание всегда было сконцентрировано на удержании движения необузданного потока энергии по венам, на чувстве хамона каждой частичкой тела. Он просто не позволял лишним мыслям завладеть разумом и нарушить то, что было получено после тяжкого труда. И это у него всегда выходило просто замечательно, в чем сам же был полностью уверен. Ну, до этого момента. Потому что, как бы Цеппели ни старался снова войти в то состояние отчужденности от происходящего вокруг, ему мешали его собственные глаза, предатели, с той непоколебимой силой, что и обычно, сфокусировавшиеся на одной определенной части тела его напарника. Очень тесно обтянутой тканью части тела.       — Мать родная, Джозеф, хватит крутить своей сексуальной задницей у меня перед носом! - только осознав, что сказал, Цезарь прикусил губу, проклиная свой длинный язык, который он так неожиданно разучился держать за зубами. Вот только слова уже были высказаны, и оставалось только во все глаза смотреть на виновника всей этой ситуации, который стоял перед ним и ожидал учителя. Виновника, потому что носить такие штаны слишком даже для него.       — Хм, - Джостар с недоумением повернулся на его эмоциональный выкрик и усмехнулся, – Говорил ли я, что не понимаю твой родной язык? Если нет, то извольте повторю. Я тебя не понимаю, Цезарь-чан.       — Говорю, что своими метаниями ты Учителя не ускоришь, - стараясь скрыть смущение от своей несдержанности за язвительностью, Цезарь впервые так сильно обрадовался своему происхождению и тому, что думает на своем родном языке, – поэтому перестань маячить перед глазами.       Однако, следующей его мыслью стало то, что даже из этого можно извлечь выгоду, в конце концов Джозеф действительно сексуален, чего отрицать было нельзя, а за собой подобные залипания Цеппели стал замечать все чаще. К своему горю. Поэтому и сдерживать рвущиеся наружу комментарии он перестал вовсе, и все чаще начал использовать свое маленькое преимущество.       — Нельзя быть таким преступно милым, - он покачал головой, когда заметил неловкие ухаживания Джостара за Сьюзи Кью, скрытые за желанием помочь с огромными корзинами постиранного белья. Однако сам же подбежал к ним, забирая половину из тонких рук девушки, потому что его внутренний джентльмен негодует от этой картины. Да, именно так, - И к другим таким милым быть не обязательно.       Ответом послужил обращенный на него негодующий взгляд друга, который всегда возмущен его фразам на родном языке. Потому что в такие моменты его интуиция вопит, что Цезарь вкладывает нечто очень важное в эти слова, остающиеся не понятыми. Но тут негодование сменяется решимостью, меняя бушующий шторм синевы глаз на спокойную гладь.       — Твой взгляд как всегда пробирает до мурашек, Джозеф, - услышав его, Сьюзи Кью понимающе закивала и принялась щебетать с ним на эту тему, хитро поглядывая на брюнета. На итальянском, чем еще больше всколыхнула внутренний гнев ДжоДжо. И это тоже очень нравилось Цезарю в его положении. Ведь хоть они и не устраивали соревнований кто кого переязвит, но в такие моменты, когда Джостару оставалось только молча держать негодование внутри, он понимал свою маленькую победу. Хотя можно ли это считать за победу ситуацию, когда один одаривает различными комплиментами другого?

***

      Что привело их двоих в ночь после очередного испытания Лизы Лизы на один из балконов башни, никто из них не знал, но вот они стоят тут вместе, обдуваемые морским ветром, и облокачиваются на резные перила. Глаза обоих устремлены ввысь, где среди чернильной мглы рассыпаны мириады звезд разной величины и яркости, которые собираются в причудливые созвездия и отражаются в их глазах. И вот они будто по команде, секундой в секунду, поворачиваются друг другу, желая увидеть это отражение в чужих глазах. А когда синева и зелень встретились, то разойтись больше не смогли.       — Наверное, я хотел бы проводить так каждый из наших вечеров, - Впервые после того случая слова снова вырвались сами, под влиянием момента. Но в этот момент его итальянский мог испортить атмосферу, поэтому Цезарь улыбнулся, желая исправить свою оплошность. Вот только Джозеф ответил ему нежной улыбкой и словами, заставившими сердце Цеппели ускорить свой ритм.       — Я тоже, - его итальянский был просто кошмарным, с жутким американским акцентом, но Цезарь понял, что тот хотел сказать этими двумя словами. Он нервно сжал руки в кулаки, боясь представить, что тот понял его… Как давно он понимает?       — Как ты..? – он не закончил фразу, но недоумение, так явно проступающее на его лице, было красноречивее слов. На это Джостар только рассмеялся своим бархатным голосом и развел руками.       — Ну и задачку ты мне подкинул, Цезарь. Никогда в жизни я так много в словарях не рылся, да и Лизу Лизу пришлось напрячь, - он неловко зарылся рукой в волосы на затылке и передернулся, вспоминая тот адовый опыт, – Но теперь тебя хоть через раз понять могу.       — И как давно? – Цезарь сокрушенно покачал головой, принимая свое поражение… почти по всех партиях.       — Мне льстит, что ты считаешь меня милым, - ДжоДжо горделиво улыбнулся, на что Цеппели только махнул рукой и отвернулся обратно к небу.       — Стыдоба-то какая, - не то чтобы ему было так уж стыдно, в конце концов это были его истинные чувства к этому человеку. А период, когда они вызывали у него самого ступор, давно прошел. Теперь вот и нужды прятать их за незнакомыми для другого словами больше нет.       — Ты тоже очень милый! - Джозеф проговорил это заученной скороговоркой, но даже так это вызвало улыбку у Цезаря. Кто как не он, его напарник, знает, насколько сильно тот не любит учиться и тренироваться, а взяться за новый чужой для тебя язык… Джозеф уже давно заслужил его уважение.       — Поработать бы еще над твоим произношением…       — Ну, Цезарь!