cherry blossom

В отличии от прошедшего октября, ноябрь окрашивает всё вокруг не сияющим золотым, а ржавым рыжим и грязным коричневым, затягивает небо свинцовым серым, и дождями отвратительно склеивает опавшие листья. Джотаро обычно не стал бы жаловаться — он давно вернулся к удобному гакурану, а прохлада всегда казалась ему гораздо приятней невыносимой летней жары, но даже тут были нюансы. Если от холодного ветра он мог спастись, надевая водолазку, то землю на холме за школой согреть и высушить он никак не мог. Да, у Куджо Джотаро мёрз зад. Именно поэтому он сейчас стоял напротив двери в художественный клуб. Наблюдая за Нориаки через окна со стороны коридора, он неохотно признавал, что, возможно, теперь будет не так скучно. С наступлением холодов Какёин всё реже и реже сидел с ним, порой даже пытался уговорить поесть в школе, а не на холме, но Куджо всегда отказывался. Сегодня он предложил поесть в комнате клуба, аргументируя тем, что третьегодки уже не приходят, на что Джотаро отмахнулся и ел в гордом одиночестве. Стоя. Но о предложении задумался. Куджо не удерживается от длинного зевка — после уличной мерзлоты тепло здания приятно разморило его — и толкает дверь в сторону. Нориаки резко оборачивается, одновременно удивлённо распахивая глаза и хмурясь. Джотаро про себя ухмыляется от такого забавного выражения лица и кивает, тут же по привычке вызывая Стар Платинума. Иерофант появляется в ту же самую секунду, совсем по-детски радуясь встрече. Нориаки заметно расслабляется и губы его трогает улыбка. — Привет, Джотаро. Заскучал? — Там холодно, не обольщайся, — хмыкает Джотаро. — Где я могу сесть? Нориаки понимающе улыбается и кивает на стоящий в углу потрепанный временем диван. Куджо кажется, что тот понял больше, чем следовало, но упорно молчит, проходя в угол кабинета. Сейчас здесь даже парт нет и сразу видно, что комнату всецело отдали на растерзание художественного клуба. — Какие хоромы, даже диван есть. — Я тоже удивился. Его купили на бюджет клуба ещё лет десять назад, — делится Нориаки. — У нас даже электрический чайник есть. Чай будешь? Сладости тоже есть. Джотаро сжимает в карманах окоченевшие пальцы и здраво соглашается: — Только чай. Без сахара. Нориаки коротко смеется, откладывая кисть. — Я не сомневался, — он щелкает выключателем чайника и ищет в шкафчике чистый стакан. Джотаро удобно устраивается, кинув школьную сумку на подоконник и лениво разглядывает комнату. В кабинете не очень светло, и мольберт, за которым еще пару минут назад рисовал Какёин, стоит рядом с окном, задней стороной к Куджо; рядом с ним — заляпанная табуретка с красками и ведерком с водой. Доска исписана посланиями от ушедших семпаев, на свободных стенах висят чьи-то картины, а дверь в другом конце кабинете загорожена массивным шкафом, скорее всего, со всеми нужными принадлежностями. Под противоположной стеной в ряд стоят пустые мольберты и несколько парт со стульями, заваленных всякой мелочью, в том числе и чайником. Рядом с диваном тоже стоит одна парта, а на спинке стоящего рядом стула висит чужой зеленый гакуран — Какёин так и не сменил форму. Удивительно, как ему ещё не сделали замечание. — Держи, — на ту самую парту опускается дымящийся стеклянный стакан. Джотаро кивает в знак благодарности. Нориаки молча возвращается к мольберту, заправляя челку за ухо и продолжая рисовать как ни в чём не бывало. Куджо так и не успел взглянуть на картину — что из коридора, что с его нынешнего места видно не было. Ему хочется что-то сказать, потому что повисшая тишина немного напрягает, однако в голове пусто: все слова и темы для разговора разом вылетели, так что Джотаро не остается ничего, кроме как молча достать из сумки тетрадку, в которой он иногда делает записи и подвинуться ближе к парте с чаем. Держать горячий стакан в руке не прельщало. Просматривать свои почти пустые конспекты вскоре надоедает, согревший его чай тоже заканчивается, и разморенный теплом Джотаро так и засыпает, подперев щеку кулаком, с раскрытой тетрадью на коленях. Он не спит, скорее дремлет, сквозь сон слыша возню Какёина и стандов, пока в какой-то момент правую ладонь что-то сильно не сдавливает. Он распахивает глаза и сонно вертит головой, но рядом с собой никого не видит. Поднимает голову и натыкается на лицо Нориаки, с интересом разглядывающего его. — Удивительно, как ты от такого не проснулся раньше, — с улыбкой говорит он, переводя взгляд на свою ладонь и пару раз сжимает и разжимает пальцы, а затем кивает на стандов. — Это они. Иерофант и Стар Платинум… соревнуются в армрестлинге. Джотаро хмурится, моргая несколько раз, но видит перед глазами всё ту же картинку. Разморенный, не до конца проснувшийся, он наблюдает за происходящим, едва соображая. Стар Платинум ожидаемо побеждает. Со стороны Какёина слышится наигранный разочарованный вздох. Иерофант, словно копируя хозяина, опускает плечи и расстроенно отворачивается. Джотаро в этот момент сладко зевает, едва ли потрудившись прикрыть рот рукой, а когда, проморгавшись, снова смотрит на станды, Стар Платинум уже крутится вокруг Иерофанта, словно пытаясь его успокоить. — Веревки из него вьет, — довольно усмехается Какёин. Джотаро на секунду кажется, что тот смотрит на своего Иерофанта с гордостью. Возможно, не кажется. Куджо понятия не имеет, что он должен чувствовать в данный момент. Если станды это воплощение души, то его должно было, как минимум, напрячь подобное поведение Стар Платинума; однако, прислушиваясь к себе, Джотаро не находит ни капли раздражения. Словно всё на своих местах. Сам бы он никогда так не поступил, но почему бы не позволить хотя бы станду вести себя как тот хочет? Какёин находится в такой же ситуации. Их станды имеют собственную волю, а значит в любой момент и Иерофант может вытворить какую-нибудь глупость. Если ещё не. Какёина, кажется, такое поведение своего станда совершенно не беспокоит, а даже забавляет. Он с улыбкой глядит как Стар Платинум вертится вокруг Иерофанта, пока тот сам (очевидно на показ) обижается. И заметно наслаждается вниманием. Нориаки поворачивается, ловя изучающий взгляд Джотаро. Тот прилагает все усилия, чтобы резко не отвести взгляд. — Они так ещё с сентября, — объясняет Какёин, то ли игнорируя, то ли вовсе не замечая, что Джотаро пялился на него некоторое время. — Я рисовал их много раз, когда они так делали. Могу показать. Джотаро угукает, хотя Какёину даже не требовалось согласие: не успев договорить, он лезет в свою сумку за блокнотом, листает его некоторое время и передает Джотаро, присаживаясь рядом. Места много, однако Нориаки садится достаточно близко, чтобы касаться плечом и коленом. Перелистывая странички, Куджо вдруг понимает, что сам просто слишком широко расставил ноги, однако менять положение не спешит. Пока в нос бьет слабый вишневый запах, — не такой ядовитый, как у содовой, наверняка от шампуня, — под пальцами шуршит бумага. Джотаро видит всё те же рисунки городских пейзажей, различных предметов, людей, видит два портрета себя. Он мимолётно замечает, что в отличии от прошлого альбома, который Какёин давал ему посмотреть, в этом цветных рисунков больше. Среди них всех иногда мелькают явно быстрые наброски взаимодействий их стандов. В основном они во что-то играют, как сегодня, или просто сидят рядом. Но больше всего в глаза бросается рисунок, где Иерофант, закинув Стар Платинуму руки на шею, обнимает со спины. Подбородок покоится на чужой макушке, а лицо Платиновой Звезды выглядит донельзя умиротворенным и расслабленным. — Они выглядят как парочка, — комментирует Джотаро. У него даже на секунду не возникает мысли, что Нориаки мог просто изменить выражение лица станда. — Возможно, — усмехается Какёин. Куджо кажется, что тот вот-вот пошутит про «станды-воплощение-души», однако Нориаки просто забирает блокнот и поднимается с места. — Налить еще чаю? — интересуется он. Джотаро кивает. Чувствует он себя сейчас так же, как и собственный станд на последнем рисунке.

***

Чем дальше — тем холодней становилось на улице. Ветер пробирался под одежду, задувая в неплотно прилегающие рукава и штанины, забираясь под воротник и вызывая желание поскорей вернуться в здание, лишь бы не чувствовать пробирающих до костей холодных касаний ноября. Выходить на улицу во время обеденного перерыва, спасаясь от толпы, было не лучшей идеей, поэтому Джотаро предпочел воспользоваться предложением Какёина и заглядывать вместе с ним в комнату клуба не только после занятий. Там было тихо и уютно, словно под тёплым одеялом в морозную ночь. Горячий чай всегда согревал озябшие после школьного коридора ладони, а компания Какёина, наоборот, согревала изнутри. К хорошему быстро привыкаешь. Уже спустя неделю после первого визита, Джотаро стал заходить туда каждый день. Во время большого перерыва и после занятий они теперь не сговариваясь шли с Какёином бок о бок в сторону кабинета клуба. В какой-то момент Джотаро даже подумал, что это место успело стать их местом, прямо как дерево за школой. Однако, в отличии от него, сюда никогда не заглядывали случайные зеваки и никто не звал сюда Какёина чтобы признаться в любви. От этой мысли сухое удовлетворение всегда клубящееся внутри, начинало расползаться по телу, растворяя весь накопившийся за день негатив и расслабляя. Сегодняшний день не стал исключением. Стоило Джотаро вслед за Какёином зайти в кабинет, усталость как рукой сняло. Он уже сам по привычке включил чайник, неторопливо достал стаканы и чайные пакетики и положил два кубика сахара в один из них - в тот, что предназначался для Нориаки. Только после этого сгрузил свою сумку в угол дивана. Какёин, как и всегда, устраивался у окна, готовя принадлежности для рисования. Когда с первого визита Джотаро в комнату клуба прошло почти две недели, он негласно взял на себя обязанность заваривать чай. Пусть в школьных условиях этот процесс состоял всего из нескольких простых шагов, Куджо это в какой-то мере успокаивало. Ещё ему нравилось ловить благодарную улыбку Нориаки, когда он ставил рядом с ним дымящийся стакан. Прежде Какёин нечасто пил чай в комнате клуба, в девяти случаях из десяти Джотаро видел у него в руках банку содовой. Чай тот пил лишь в особенно холодные дни, и то, только за компанию с Куджо. Однако, с тех пор, как обязанность по завариванию легла на плечи Джотаро, Какёин ещё ни разу не отказался. Осознавая это, Куджо давит желание довольно усмехнуться. Чайник щёлкает и Джотаро ловким движением заливает кипяток в первый стакан. Поболтав в нём пакетик, он перекладывает его во второй, повторяя действия. — Спасибо, — кивает Какёин, когда первый стакан оказывается стоящим на подоконнике, рядом с которым он всегда устраивался. Куджо про себя угукнул, не задумываясь, что друг его не слышит. За прошедшие несколько секунд, что он отходил к окну, его собственный стакан успел нагреться настолько, что обжигал пальцы, и Джотаро пришлось призвать Платиновую Звезду, чтобы тот быстро отнес его к стоящей у дивана парте. Какёин тоже призывает Иерофанта, позволяя стандам порезвиться и сегодня. — Знаешь, — начинает он, после того как Джотаро устраивается на своем месте. — Надо сюда наши личные кружки принести. Куджо сначала ждет, но потом всё же молча переводит на него взгляд, намекая, чтобы Нориаки объяснил сказанное. А тот, словно только этого и ждал, тут же продолжает: — Пить из этих стаканов из столовки — словно пить из пробирок, — он кривит нос с отвращении. — Плюс, кружки можно спокойно брать, не боясь обжечься. Хочу увидеть, кстати, какая у тебя будет. — Обычная, — пожимает плечами Джотаро. — Нет-нет-нет! Мне интересно! Так ты согласен? — Какёин выглядит загоревшимся идеей, а Куджо не то, чтобы против. — Да, хорошо, — кивает он. Нориаки здраво всё рассудил, так что причин отказываться нет. На самом деле, дед дарил ему какую-то позорную чашку, привезенную из штатов, так что можно будет принести её сюда. Её не жалко потерять в случае чего. Дома же он пил из купленной в океанариуме кружки с изображением дельфина. Повисает тишина, разбавляемая лишь тихими посёрбываниями и плеском воды со стороны Нориаки, когда тот смывал краску с кисти. Джотаро лениво листает учебник по биологии, один из немногих, которые он носит с собой, но особо ни во что не вникает. Он уже читал его, просто сегодня забыл книгу, которой обычно избавлял себя от скуки такие моменты. Почему-то засыпать в этом кабинете было труднее, чем на свежем воздухе. Спустя некоторое время Джотаро невзначай поднимает голову, разглядывая Нориаки. Он полностью погрузился в процесс рисования, кажется, даже забыл допить уже подостывший чай, настолько он увлекся. Куджо подмечает, что Какёин выглядит более воодушевленно, чем обычно: глаза почти светятся, а на губах застыла легкая, едва заметная улыбка, выглядящая так, словно она прилипла к его лицу. Если подумать, во время их совместного времяпровождения Нориаки редко когда делал что-либо кроме чтения, болтовни и рисования. Рисовал он, наверное чаще всего, с тех пор как впервые достал при Джотаро альбом. — И давно ты рисуешь? — внезапно даже для самого себя спрашивает Джотаро. Он ничего не может поделать со своим интересом. Какёин ничего об этом не рассказывал. — С семи лет, — отзывается он сразу же, отвлекаясь от мольберта и переводя взгляд на свой станд, возящийся с волосами Платиновой Звезды. Последний не выглядит напряженным, хотя Джотаро не очень любит, когда его волос касаются посторонние. Нориаки продолжает: — Я много раз рисовал Иерофанта, чтобы другие узнали как он выглядит, но мать решила, что я просто пытаюсь привлечь внимание своими выдумками про воображаемых друзей, — на этом моменте его взгляд тускнеет, но затем снова оживает, когда тот смотрит на Джотаро. — Я, кстати, закончил. — Закончил что? — Помнишь пейзаж с нашими ногами? Я сделал в цвете. Джотаро сразу же вспоминает тот самый день. Нориаки тогда подсел к нему ближе, чем обычно, очевидно, чтобы сделать набросок; он сидел там и рисовал, болтая о покраске волос, пока Джотаро лежал в его тени и едва не засыпал, убаюканный чужим голосом. — Как всегда, красиво, — искренне говорит Куджо, разглядывая рисунок. Его голос, наверняка, звучал сухо для большинства, но Какёин каким-то образом научился распознавать его эмоции, что здорово облегчало им общение. Сейчас, стоя рядом с Нориаки у мольберта, он вновь заметил, какой же тот маленький по сравнению с ним. У Какёина было такое же крепкое телосложение, однако ростом он был гораздо ниже и уже в плечах. Стой они впритык друг к другу, Нориаки упирался бы Джотаро в ключицы носом. У него вообще был идеальный рост, чтобы было удобно обнимать, сжимая плечо, или даже погладить по голове. Куджо всё ещё помнил мягкость чужих волос на затылке — теперь уже нормально прокрашенным — и к ним, если честно, хотелось прикоснуться вновь. У самого Джотаро волосы были жестковатыми, и совершенно не блестели, в отличии от… — А ты чем интересуешься? — внезапно спрашивает Нориаки, вырывая его из мыслей. Джотаро вскидывая бровь, невербально прося уточнить. Какёин на это пожимает плечами. — Просто встречный вопрос. — Морской биологией, — легко выдает Джотаро, ни на секунду не задумавшись, а стоит ли делиться этим. — О, так поэтому ты так активен на биологии! — Какёин не спрашивает, скорее утверждает. Джотаро едва успевает пожать плечами. — И тот журнал! — он загибает пальцы, словно собирая по кусочкам пазл о мотивах поведения Куджо. — Значит, я не прогадал с тем брелком? Где он сейчас, кстати? Джотаро не утруждается кивнуть, просто достает из внутреннего кармана связку ключей, на которой болтается маленький голубой дельфинчик. Глаза Нориаки радостно загораются, а губы расплываются в широкой улыбке. — Я читаю много внешкольной литературы, — добавляет Куджо, всё же возвращаясь к фразе о биологии, несмотря на то, что разговор уже успел съехать на другую тему. Нориаки понимающе кивает, начиная убирать рабочее место. Джотаро пошел сполоснуть стаканы. Они негласно готовились расходиться, как только Какёин решал, что рисовать на сегодня хватит. — Хочешь посвятить этому жизнь? — Да, — тут же отвечает Джотаро, убирая вымытые стаканы на полку и направляясь к брошенной на диван сумке. Он ловит себя на мысли, что очень легко рассказал о своей мечте, и даже сам развил тему. Обычно Куджо не стал бы об этом трепаться, предпочитая держать своё увлечение в тайне ото всех, словно маленькое сокровище, однако Нориаки вызывал доверие, и у Джотаро вообще не возникало желания замкнуться. — Вау, это круто, — отзывается Какёин, копаясь у раковины. — А я до сих пор не знаю. Рисование это не то. — Найдешь ещё чем заняться, — хмыкает Джотаро, останавливаясь у мольберта. Какёин в ответ на его реплику выдыхает тихое «надеюсь» и продолжает убирать кабинет. Куджо разглядывает картину и замечает, что в отличии от готового произведения, в изначальном наброске, сделанном в тот день, не было одной детали — их ладоней, лежащих на траве, близко-близко друг к другу, настолько, что мизинцы почти соприкасались. Джотаро мимолетно смотрит на свою руку, отмечая, что нарисованная копия невероятно похожа на оригинал. Кажется, Нориаки не врал, когда говорил что у него отличная визуальная память.