***
Проходит чуть больше недели. Становится жарко не только днём, но и ночью; Куджо плохо спит, подолгу ворочается на своем футоне, почти каждое утро рано просыпается. В такие бессонные ночи он часто прокручивает в голове то, что видел из окна класса, думает как бы сложилось их с Какёином общение, согласись он тогда. Джотаро даже не отдает себе об этом отчета, предпочитая не задумываться о том, почему подобное вообще приходит ему в голову. Он стал чаще выходить из дома пораньше, пока дед с матерью спят, находя в этом свои плюсы: никто не наседает на уши с самого утра, нет сторожащих его поклонниц, а на улице стоит утренняя прохлада. На четвёртый раз Какёин, уже знающий причину, усмехнулся и сказал: — Попробовав однажды, не сможешь остановиться, да, ДжоДжо?.. Ой-ой, спокойней... Не смог остановиться он не только в этом. Теперь каждый раз приходя в класс раньше Нориаки, Джотаро невольно выглядывал в окно, вспоминая тот случай с письмом. Всё так же не давал себе отчета, что бы сделал, увидь он это вновь и зачем вообще продолжает этим заниматься. Вновь не видел, но зато начал подмечать другие мелочи. Какёин всегда говорил с ними спокойным равнодушным тоном, но несмотря на это, девушки продолжали любезно приглашать его вместе пообедать или даже сходить на свидание, шушукались, когда тот как-то выделялся в классе и бросали влюблённые взгляды. Такие же Джотаро видел у своих поклонниц. На ленивый анализ уходит несколько дней, но сложив всё в кучу, Джотаро озвучивает свои мысли на очередном обеденном перерыве. — Ты довольно популярен у девушек. Чувствует себя немного тупо, благо, лишь он знает, что происходило у него в голове всё это время. — Ну… да? — Нориаки перестаёт жевать, смотрит на Куджо, приподнимая одну бровь. — Ты тоже. И… Вау, — его голос немного оживает, — я удивлен что ты вообще заметил это. Джотаро игнорирует, хотя очень хочет сказать, что он не слепой, но вместо этого изо рта вырывается лишь: — Почему ты тогда со мной ошиваешься? Боковым зрением он замечает как Нориаки замирает, а потом медленно отворачивается к своему бэнто. Не нужно смотреть на него, чтобы понять, что он погрустнел. — Тебя напрягает моя компания? Теперь замирает Куджо. Напряжение, исходящее от Какёина можно потрогать руками, но в своих действиях он старается выглядеть непринуждённо. И Джотаро от этого не по себе. Хочется исправить ситуацию, подобрать слова и объяснить, что Нориаки неправильно понял. Мерзкие недопонимания, думает Джотаро, прочищая пересохшее горло. — Я не об этом, — хрипит он. Браво, Джотаро. Какёин что-то хмыкает, но вроде немного расслабляется. По крайне мере, Джотаро хочет на это надеется. — Мне не нужно это. Достаточно… общения с тобой. Я ещё в детстве ни с кем не общался, потому что никто не видел Иерофанта. Мне постоянно казалось, что никто меня не понимает, хотя я и объяснял. Джотаро не выдерживает и переводит взгляд на Какёина, находя его безучастно ковыряющим еду палочками с невидящим взглядом. Тот делает паузу в несколько секунд, а потом говорит вновь. — Представь какую реакцию это вызвало у родителей: я до десяти лет твердил о каком-то воображаемом зелёном друге. Меня даже к психологу водили, — под конец у него вырывается смешок. — Потом и к психиатру. Куджо хочет, но не знает, что сказать. Он не ожидал, что Какёин вывалит на него столь личные подробности прошлого, тем более после того небольшого недоразумения. Он пытается вспомнить, что обычно делал в таких ситуаций, но на ум не приходит ничего. Приходить-то нечему. Вместо этого задает интересующий вопрос: — Ты видел станд с детства? — А ты разве нет? — Нет. И о нем до сих пор знал только дед. — Получается тебе повезло, — грустно усмехается Какёин и всё же сует в рот кусочек омлета. — Так что… Если ты не против, я буду и дальше красть твое время. Ответ почему-то приходит мгновенно и Джотаро надеется, что в этот раз Нориаки воспримет его слова правильно. — В одиночестве я могу побыть и у себя в комнате. Какёин заметно расслабляется.***
Перед началом летних каникул Джотаро начинает всё чаще видеть как Какёину признаются в любви: иногда наблюдает через окно, а иногда буквально в коридоре натыкается на очередную девушку, ведущую Нориаки куда-то за собой. Тот обычно неловко улыбается и прикладывает руку ребром ладони к губам, словно извиняясь. Джотаро никогда не понимал за что тот просит прощение, просто пожимал плечами. Он бы и так не стал идти за ними или останавливать. Сам он обычно сразу отказывал, так как банально не был знаком с 90% признающихся ему, но Какёин был другим, поэтому пусть разбирается своими способами. Тем утром Нориаки зашёл в класс, держа в руках очередное письмо. Он поздоровался с Джотаро и устало положил нераспечатанный конверт под парту. Куджо хмыкнул: — У тебя там ещё несколько штук. Какёин вздохнул. — Зачем ты его вообще сюда притащил? Выбросил бы по дороге, если из шкафчика достал. — Там может быть приглашение поговорить, поэтому будет некрасиво не прийти. Пусть даже я и откажу, — пожал он плечами. Куджо сам нередко находил у себя письма с признаниями под партой. Он почти никогда туда не заглядывал и замечал их обычно, когда конверты уже выпадать начинали. Девушки со временем перестали к нему подходить, боясь услышать грубый отказ, а вот записки, наоборот, начали подкладывать чаще. Как будто подобная смена тактики могла сработать. К Какёину же подходить продолжали, продолжали приглашать пообедать или пойти вместе домой, продолжали признаваться напрямую. Джотаро в какой-то момент заметил, что это его вовсе не злило, пусть даже фанатки порой наглели до такой степени, что вмешивались в их разговор или забирали время Какёина после занятий. Наверное, он чувствовал себя в какой-то мере безопасно, зная, что ответ Нориаки не изменится, сколько бы ему не приходилось его повторять. А значит и повседневная рутина Джотаро тоже не претерпит изменений. В последний день перед каникулами ситуация не сильно меняется. Даже в последний день учебы это происходит. На обеденном перерыве Какёин, вместо того, чтобы есть, читает очередное послание. Джотаро из-под козырька молча наблюдает, как с каждой новой запиской у того растет усталость на лице. Обычно Какёин и близко не выглядит таким, когда ему в лицо говорят о чувствах, и даже читая в классе, он сохраняет лицо. Сейчас же видно, насколько он устал от этого. — Я скоро смогу открыть завод по переработке бумаги с этими письмами, — хмыкает он, наконец откладывая последний конверт в сумку и доставая обед. Куджо тоже разрывает упаковку купленной в школьной столовой булочки. Приятный запах сразу же бьет по рецепторам, напоминая, как он успел проголодаться. — Сегодня их было целых шесть. — Почему они так резко оживились? — Джотаро давно об этом думал. Сколько они уже общались? Почти полгода, но он никогда ещё не видел у противоположного пола настолько огромного интереса к Какёину. До определенного момента. Нориаки пожимает плечами. — Наверное, потому что каникулы скоро, — говорит он. — Приятного аппетита, кстати. Думаю, они надеются провести это время вместе. По крайней мере, мне так одна девушка сказала... ну, знаешь, старшая школа, романтика летних каникул и всё такое. — Бред, — фыркает Джотаро, даже не прожевав. Он настолько этого не понимает, что это даже злит. За день в школе он устает от людей вокруг до такой степени, что может полностью расслабиться лишь у себя в комнате, так что летние каникулы для него — отличный шанс отдохнуть от порядком надоевших лиц. Из всей этой толпы один только Какёин ощущается так же комфортно, как и прохладный тихий уют, царящий в комнате Куджо. — А чем ты будешь заниматься остаток лета? — внезапно спрашивает Какёин, уже доедая свой рис. — Работать, наверное. — Серьёзно?! Где? — судя по интонации, ответ здорово удивляет Нориаки. Джотаро пожимает плечами. Он ещё не думал об этом. Холли мало куда выходит, занимаясь домашними делами почти весь день, Джозеф хоть и уходит днём, но его присутствие тоже немало напрягает, так что подработка была отличным шансом для Джотаро поменьше с ними пересекаться. Он сможет уходить рано утром, а по возвращению отмахиваться усталостью и не принимать участие в семейных вечерах и беседах. — То есть у тебя не будет времени на звонки? — На какие ещё звонки? — Мы с семьей уезжаем в путешествие по северной части Африки до конца лета, так что мы не сможем видеться, — Какёин открывает банку вишневой содовой с громким щелчком. Джотаро немного хмурится, глядя как тот присасывается к жестянке, жадно глотая. — Хватит кривиться, она не такая гадкая, как ты думаешь. Хоть бы попробовал. — Обойдусь, — хмыкает Джотаро. Холодный кофе в банках всегда казался ему многим лучше сладкой воды, да и сладостей в целом, но Нориаки был другого мнения. — Ты сбил меня своей недовольной рожей, — бубнит он, делая ещё один глоток. Спустя время продолжает. — У тебя же есть домашний телефон? Я думал созваниваться время от времени, а то я сойду с ума, имея возможность поговорить только с семьей. Джотаро думает, что судя по его рассказам о прошлом, раньше Нориаки с этим как-то справлялся. Мысли свои он не озвучивает, вместо этого диктует номер. Тот остается записанным на задней стороне разорванного конверта, наспех вытянутого из сумки, небрежно и неаккуратно — Какёин едва успел записать. Банка содовой опрокинулась и почти половина содержимого пролилась на траву, но Нориаки даже не расстроился, когда заметил. Он пообещал звонить каждый день.***
После занятий они допоздна засиживаются за школой, уходят только после визита охранника, проверяющего все ли ученики покинули территорию. Какёин снова рисовал Джотаро. Получив разрешение, он некоторое время молча смотрел то на одноклассника, то на пустой альбомный лист, сжимая пальцами мягкий переплёт, а потом неловко попросил снять фуражку, отводя при этом взгляд. Джотаро было всё равно: он спокойно снял, и даже наклонился для удобства, когда Какёин уже сам потянулся к нему, чтобы поправить пару прядок. Нориаки, не ожидавший такого, резко одернул руку, но потом все же сделал то, что хотел, сжимая губы в тонкую полоску. Джотаро тогда запоздало понял, что тому неловко. Школьный сторож приходит в самый неподходящий момент, и рисунок Нориаки так и не показывает, отмахиваясь тем, что не закончил. Путь от школы до первой развилки занимает всего десять минут, но за это время Джотаро успевает узнать, что у Какёина отличная визуальная память, так что он без проблем закончит дома, и что обязательно позвонит Куджо, как только они с семьей приземляться в Египте. — Надеюсь, твой самолет не разобьется, — с серьезным лицом говорит Джотаро, когда приходит время прощаться. — Грубо, Джотаро! — смеется Какёин. — И тебе хороших каникул. Пока! Куджо усмехается про себя, поворачивая за угол. Уже на третий день летних каникул Холли зовёт Джотаро к телефону.