***
Мелкая, но ощутимая дрожь в руках не унималась, ключ все время отказывался попадать в замочную скважину тяжёлых дверей, ведущих вниз. Прямиком в подвал. К измученному разведчику отряда Синих Полосок. Почему-то каждый раз, когда приходилось это делать, руки предательски дрожали, частый тремор где-то внутри грудной клетки заставлял вздрагивать, а ком в горле ломал голос. Поэтому во время пыток Дея предпочитала молчать, делая своеобразное одолжение смертнику. Попав, наконец, ключом в скважину девушка шумно выдохнула, тем самым частично избавляясь от намёков на волнение на её лице. Ни один обреченный на смерть человек не увидит ни следа эмоций Чёрной Бестии. Так было легче для них же. Ключ, повернувшись в скважине, издал противный металлический скрип, а затем треск открывающего механизма. Эхо прошлось по всему особняку, дав понять Глыбе и остальным, что уже через несколько минут стоит выйти из дома. Выйти и отбежать куда подальше, что бы не слышать этих отчаянных воплей, давящих на мозг даже головорезам вроде них. Йоанн первый вышел из своей комнаты в коридор, полы которого были покрыты мягкими коврами, поспешно пряча в карман льняных штанов большое, красное яблоко, которое уже успел надгрызть. Мужчина до скрипа стиснул зубы и торопливым, тяжёлым взглядом окинул источник звука. Двери уже громко захлопнулись, изолируя Дею с разведчиком от всего мира. От Глыбы, от Йоанна, от Мишеля и от строгого взгляда её отца. Наспех натянув сапоги на босые ноги бандит вышел, не желая больше смотреть в сторону тех стальных дверей, он не желал возвращаться домой в ближайшие два часа. Приближался конец месяца Феаинна, поэтому вечерами начинало холодать, а прекрасный сад, за которым заботливо ухаживал четвёртый брат, Маркус, медленно увядал, готовясь к так же медленно приближающимся заморозкам. Несмотря на это, прогулка по этой воистину искусно выстроенной роще была приятной всегда, невзирая на пору года. Здесь было до ужаса тихо, даже птицы не щебетали где-то глубоко в кронах деревьев, даже бабочки не порхали от цветка к цветку, даже весело жужжащие пчёлы не кружили вокруг очередного ярко-розового бутона незнакомого, но от этого не менее красивого растения. Маркус думал. Думал о прошлом. Когда это всё началось? В какой момент маленькая, розовощёкая Дея с вечной улыбкой на лице вымахала в изящную, статную и жестокую даму? Внешне она стала так похожа на Ирис… Мужчина грустно улыбнулся. Этот сад наводил меланхолию и лёгкий оттенок печали на мысли каждого пребывающего здесь человека, впрочем это никак не помешало ему погрузиться в свои воспоминания.***
Сколько ей тогда было? Пять? Шесть?..
Глубокий сон развеяла тёплая, маленькая и мягкая ладошка, с лёгким хлопком приземлившаяся на покрытую недельной щетиной щёку Йоанна. В этот момент, кажется, он признал, что стоило бы наконец побриться, дабы маленькая Дея вновь не расцарапала свою нежную кожу. Вставать совсем не хотелось, ведь судя по положению солнца на небе, ещё не проснулись даже петухи, громко горланящие за окном каждое утро. — Дядюшка Йони, мне страшно. Он снова хотел…- Тоненький голосок Деи стал дрожать, предвещая долгий и непрекращающийся плач, больше напоминающий визг. — Успокойся, малышка, всё в порядке.- Йоанн, превозмогая себя, наконец разлепил тяжёлые веки, отогнал от себя сон, насколько это было возможно. Нужно было срочно успокоить маленькую Бестию, ведь она уже начинала тихонько всхлипывать, уткнув личико в подушку. Общество разбойников научило девочку не показывать слабости, но в таких случаях можно было и похныкать, наверстать упущенные истерики и просто выплеснуть эмоции, в конце концов почувствовать чью-то заботу. Парень, не скрывая глубокого, недовольного вздоха, повернулся к Дее, которая полностью была сокрыта под длиннющей копной густых, почти чёрных волос. Уже в пятилетнем возрасте её грива отросла до пола и постоянно волочились по земле, собирая всяческий мусор, поэтому бегать без заплетённой косы ей никто не позволял. Крохотный, всхлипывающий дьяволёнок поднял голову и украдкой взглянул на одного из своих опекунов, который уже протягивал к ней руки в попытке обнять. Большие и чёрные, словно выточенные из обсидиана бусины смотрели на него с неким укором, ведь по её представлению Йоанн уже давно должен был броситься на помощь к страдающей принцессе, что он соизволил сделать только сейчас. — Ну же, ты в безопасности, всё хорошо, чего расхныкалась? Выше нос. — Несмотря на на неумение обращаться с детьми, тем более с девочками, головорез пытался хоть как-то утешить некогда испуганную, а теперь обиженную на него Дею. — Ты его знаешь? Он… Он высокий, прямо как Глыба, и злой, как дедушка напротив. Старик вчера на меня накричал за то, что я разогнала его кур. — - Малышка спрятала улыбку за краешком одеяла, что бы Йоанн нечаянно не подумал о том, что помощь ей уже совсем не нужна. — Я знаю многих людей. Высоких и злых, низких и добрых, толстых и алчных. Кто тебе снился на этот раз? — Он снится мне всегда, Йони… Он большой и страшный, но младше тебя. И…И. — Снова раздались всхлипы, и на этот раз, подумал парень, соплей не избежать. — И у него такой взгляд, будто я украла у него любимую игрушку. Я помню только его глаза, Йони, я боюсь. Они тёмные и злые, как у той собаки за забором. Последние слова Дея жалобно протянула в приступе плача, слёзы начали стекать по пухлым щёчкам, приводя юного головореза в полную растерянность. Только Глыба знал, как её успокоить. Йоанн вновь вздохнул и прижал её к себе. Дочь Ольгерда фон Эверек, его бывшего главаря, работодателя и просто человека, ставшего для него отцом.Когда он её сломал? И кто он? Предназначение?
***
Как оказалось, разведчика именовали Радек. Его ложь вновь раскрылась, ведь раньше, при первой встрече он назвался Мариушем. Тогда он соврал о маршруте купецкого каравана. Дея не выносила лжи, пусть даже правда ранила её сердце с двойной силой. Сердце билось в бешеном темпе, спёртый воздух с ярко выраженным запахом плесени и металла вкупе с адреналином действовал как рюмка крепкой темерской водки. Лёгкое головокружение лишь мешало наконец покончить с этим, крупицы неуверенности и сожаления, зарытые глубоко в подсознании, всё оттягивали минуту, когда наконец можно будет выйти из помещения, насквозь пропитанного кровью перешедших ей дорогу лгунов. О изощрённости девушки в пытках свидетельствовали облупившиеся каменные стены, щедро увешанные различными орудиями пыток, судя по состоянию которых много-много лет назад пользовался ними ещё Ольгерд. Смутное предположение прибавляло уверенности в верности своих действий, поэтому Бестия, стиснув зубы, подошла к длинному столу, расположенному посреди комнаты и, оперевшись руками о необработанный край стола, от которого зачастую оставались надоедливые занозы на ладонях, девушка задумчиво взглянула на разведчика. Рядом с ногой Деи пробежал таракан в поисках живности, но в этом месте он нашёл лишь быструю смерть от меткого удара каблуком. Тут всё было пропитано смертью и каждый вошедший сюда человек это чувствовал в виде парализующего холодка под кожей. Радослав, утаив дыхание, выжидающе наблюдал за действиями мучительницы, словно готовясь к испытанию на себе каждого инструмента, висящего на облупленных стенах, ставших тёмно-бордовыми от засохшей, старой крови. Дея смотрела куда-то вдаль, сквозь обречённого, будто не замечая его присутствия. В конце концов её голос прервал напряжённую тишину, нарушить которую парень так и не решался. Раздалось низкое, гладкое сопрано, в нынешних обстоятельствах лишь леденящее кровь. Кожа разведчика покрылась мурашками. — Однажды мы заплатим за каждое слово, Радек. — Сухо отозвалась девушка. — Что лидер вашего отряда знает о розе? Отвечай быстро, на этот раз постарайся быть со мной откровенен. Эверек внимательно смотрела на допрашиваемого, надеясь не заметить в нём последних попыток солгать. — Я…Я не знаю. В последнее время Роше мало с кем делился своими переживаниями. Я не слышал ничего, кроме приказов. — Растущая внутри Радослава паника звучала дрожью в его слабом голосе, и несмотря на страх перед смертью, разведчик соврал. Вновь. Он видел зарисовки командира, он слышал сплетни о кошмарах, он слышал о раздирающих сердце чёрных глазах. Но не сказал этого. — Молю, отпустите меня. Я всего лишь разведчик! — Парень переходил на крик. Но не сдал своего командира. — Что-ж, ты сделал выбор в сторону морали. И ты заплатишь за это. Мы все платим за наши действия, жертвуем чем-то для чего-то более важного. Роше стал важнее твоей жизни, солдат, я передам ему это лично. — имя предводителя Синих Полосок из уст Деи прозвучало с особым презрением. В её руке блеснул новый, прекрасно заточенный кинжал, только что незаметно вынутый из-за голенища длинных кожаных сапог на высоком, устойчивом каблуке. Применять отцовские инструменты вовсе не хотелось, да и смысла это не имело. В тусклом свете единственного факела на всё помещение Радек казался ещё слабее, чем это было на самом деле. Девушка знала, какую боль он испытывает, знала, где кости раздроблены, а где ещё целы, и это можно было использовать. Один идеально заточенный кинжал мог заменить сотни пыточных конструкций и небольших орудий, стоило лишь знать, куда направить острый клинок. Сидя на холодном, каменном полу пленник исподлобья смотрел на приближающуюся смерть, но не смел преждевременно издать ни звука. Размытый чёрный силуэт приближался, а отражающийся от полированной стали свет ослеплял глаза. Дея присела напротив смертника, тем самым равняясь с ним. Он с достоинством держался до последнего, хоть и пытался давить на жалость в самом начале. Определённо заслужил награду за отвагу и преданность Темерии. Раздался противный хруст, а за ним истошные крики. Клинок торчал из плеча парнишки, по бледной, обезвоженной коже стекала горячая, алая жидкость. В который раз, в который раз…***
Из глубоких ран по всему телу юноши вытекали последние капли крови, теперь вместо раздирающего сознание воя было слышно лишь угасающее, влажное бульканье в противоположном углу помещения. Казалось, будто стены всего здания, видевшие сцены куда более кровавые вместе с находящимися в нём наёмниками вздохнули с облегчением, как только прекратились пытки в злополучном подвале. Во всяком случае из дома вышел только Йоанн, который не выдерживал. Образ маленькой, заливающейся смехом девочки слишком глубоко врезался в его память, что бы сейчас осознавать, что эта девочка сейчас делает. Там, в подвале бывшей резиденции фон Эвереков, отныне проклятого рода.Глушь повсюду, тьма ложится, что-то будет… Что случится?
***
На голодный желудок пить не стоило, особенно после тяжёлой дороги. Вернон знал это, проверял на своей шкуре не раз, и всегда подобные попойки заканчивались парой-тройкой спящих путан рядом, пустым мешком, в котором в лучшем случае удавалось найти два орена, ломотой в теле и иногда разбитой рожей. Всё зависело от настроения командира и желания с кем-то перекликнуться парой нелестных фраз, а сейчас этого желания не было совсем, как и не хотелось обнаруживать утром валяющихся вокруг него шлюх. Таверна была почти пустой, не считая небольшой компании хмельных хлопцев, допивающих не первую кружку пива. То и дело раздавался чей-то громкий гогот и остроумная фекальная шутка под улюлюканье остальных юношей, дополняющих короткими, но меткими высказываниями эти самые шутки. Командир Синих Полосок предпочёл расположиться подальше, подумать над дальнейшей дорогой, ведь путь предстоял неблизкий. Трактирщик сразу же подбежал к потенциальному клиенту, который, даже не смотря на круглую, красную от многолетнего алкоголизма харю хозяина заведения, сразу же озвучил заказ. — Водки. Две. И ночлег. Роше оперся локтями в грязный от пива и крошек стол и попытался разогреть окоченевшие ладони, потирая их друг о друга. Думать совершенно не получалось, мысли до сих пор спутывались в непонятный клубок, хотя на этот раз удалось выловить хоть что-то путное и более адекватное, чем воспоминания с попойки во Флотзаме. Ох и напился тогда тот самый ведьмак, несокрушимый и закалённый к таким большим количествам алкоголя. Напился так, что растерял свои вещи, проснулся на берегу и пытался переплыть море на шлюхах. Картина, которую представил себе Вернон заставила его улыбнуться, но рассмеялся он только после донесшийся до его ушей шутки из противоположного угла таверны. К этому времени трактирщик успел принести не слишком изысканный заказ темерца и вручить ему ключ от комнаты. Хоть какая-то радость за весь день и первая улыбка за последнюю неделю. Как же мало нужно обычному человеку для счастья. Мужчина встал из-за стола и окинул взглядом веселящуюся компанию и, захватив с собой две литровые бутылки с крепкой водкой, быстрым шагом удалился к себе в комнату где в последствии всё же напился, не забывая на всякий случай запереть двери изнутри. Мало ли в голову взбредёт. Первым делом Роше снял осточертевшие сапоги и швырнул их под единственный в комнате стол, на который через мгновение полетел любимейший, но уже неплохо потрёпанный жизнью и длительными походами шаперон. В одной руке Вернон держал две увесистых бутылки и, отпив ещё немного водки из одной, он значительно повеселел и оглядел тёмную комнату, в которой была лишь соломянная лежанка, стол, уже закиданный ремнями с рукавов и некоторыми частами формы Синих Полосок и стул, где теперь висел шерстяной плащ вместе с верхней одеждой. На полу возле столика стояла подсвечница с наполовину сгоревшей свечой, но над разжиганием огня Роше заморачиваться не стал, ему хватило факелов с улицы, мягкий свет которых просачивался через окна, позволяя различить в темноте хоть что-то. Большего ему не требовалось. Одиночество, относительная тишина, алкоголь. Скидывая с себя льняную рубаху, мужчина плюхнулся на солому, для мягкости постелив на неё плащ и закрыл глаза, погружась в себя и надеясь уснуть беспечным сном. Без кошмаров, от которых не было другого спасения. Без чёрных глаз Бестии и без Розы цвета яркого аметиста. Неужели это и есть предназначенная ему участь? Разве предназначение не создано для чего-то светлого и хорошего? Почему предназначение Геральта стало его отдушиной, его солнышком, рассеивающим своими лучиками чёрные тучи невзгод, стало его радостью? Неужели так не должно быть всегда? Командир знал, что с лёгкостью смог убить не одно эльфийское командо, мечтая вырезать вымирающий народ Aen Siedhe подчистую. Также он знал, что перерезать горло и своей судьбе не составит труда, ведь по сути это такая же туша из крови и плоти, мёртвые горы которых остались за его плечами. Несмотря на это его тянула в место, которого он боялся. К женщине, чьи холодные глаза он видел каждую ночь. Пожалуй, это был единственный человек, которого бы он не осмелился прикончить в считанные секунды. Но так ли это? Всё познаётся на практике. Размышления о ней Роше решил прервать на этой ноте и наконец поддаться хмель…ржаной эйфории. Потолок перед глазами начал плыть, а ветхая паутинка в углу стала сильнее бросаться в глаза. После первой бутылки стало значительно теплее и уютнее, подавленность и ярость на молодую садистку, оставляющую шрамы в виде розы своим пленникам и просто провинившимся, сняло как рукой, вновь хотелось веселиться, радоваться жизни и пировать с верной солдатнёй. Увы, но было уже слишком поздно для отступления. Поздно для сопротивления предназначению стало с момента смерти Ольгерда, но Вернон осознал это лишь сейчас. Нужно было жить дальше, действовать по ситуации. — Женщины — истинное зло. Всё из-за этих шалав. — Промямлил сам себе командир. И уснул.***
О, дьявол… Когда это было? Лет десять назад? А помню так, будто произошло это вчера.
— Ты — один из главных подозреваемых в покушении на короля Фольтеста, поэтому будет лучше, если ты не утрудишь меня в насильном выбивании правды. Рассказывай всё, учтена будет каждая деталь. — Роше сверлил взглядом пленника со связанными руками, сидящего напротив. В его глазах всё ещё читалась насмешка, на это он перестал обращать внимание после первой встречи, когда Ольгерда схватили во время празднования чего-то только ему ведомого. На глазах у всей Реданской Вольной Компании, его верных друзей и служанок. К удивлению отряда Синих Полосок, да и самих компанов, Эверек даже не думал сопротивляться. Он гордо, с достоинством и с искренней, грустной улыбкой, частично спрятанной под рыжими усами принял факт скорой смерти. На прощание тот окинул растерянных друзей взглядом. Кто-то взялся за меч, кто-то замер в ожидании чуда. Тихий голос одного из Кабанов прозвучал из угла. -…Атаману Ольгерду слава! В тот момент атаман понимал, что Роше собственноручно перевернул последнюю страницу в драматичной и трогательной истории рода фон Эверек, он с особым остервенением захлопнул эту книгу жизни, после чего кинул её в костёр забвения. Если бы он знал, как фатально для него обернётся обычная служебная ошибка. — Я ничего не стану тебе говорить. Ты и сам прекрасно знаешь, что я в этом не замешан. — Глубокий, грудной голос дворянина ни разу не дрогнул, он звучал всё так же решительно и вальяжно, словно обращался он не к своей смерти в обличии скрывающего ярость темерца, а к служанке с просьбой принести добавки. — Прекрати выводить меня из себя, падаль бандитская. Выкладывай! — Мужчина сорвался на крик, подчёркивая свои намерения громким ударом ладонью по столу. В глазах Вернона играли едва уловимые огоньки безумия. Стоило признать, что держать себя в руках он не умел. Только бы доченька не стала похожа на одного из этих психов, одержимых жаждой мести. — Ты, Вернон, не слышишь никого, кроме себя. Не воспринимаешь мнения других людей. В щенячьи года* я тоже таким был. — Улыбка Ольгерда стала добрее и шире, будто сейчас перед ним стоял заинтересованный взрослой жизнью хлопец, с которым шляхтич* охотно делился жизненным опытом. — Я даю тебе последний шанс, рыжая ты шваль… — Командиром трясло, хриплый баритон прозвучал скорее как рычание зверя, готовящегося к атаке. Одно неверное слово и тот сорвётся с цепи, точно голодный, освирепелый низший вампир. Сзади доносились размеренные удары капель о холодный пол, вымощенный камнем. Это давило на нервы. — Что-ж… Пусть мои последние слова направят тебя в нужное русло. Когда-то ты заменишь пятерых опекунов своего предназначения, Роше. Я оставил их с дочерью, что бы та не росла в полном одиночестве и не стала подзаборным сорняком без души и сердца, подобным тебе. И не пытайся с этим бороться, судьба не выносит сопротивления. Уж я то зн… — Жгучая боль переполнила тело мужчины, он прервал свою триаду всего на пару секунд. Кинжал вошёл промеж рёбер, едва не задевая сердце. Всего пару слов… — Отыщи её, отдай ей то, что ты сейчас отнял. Дея будет благодарна… — Ольгерд хрипел и запинался, на этот раз ему пришлось сплюнуть кровь, скопившуюся в горле. — Не похерь…её жизни, как сделал это я…с Ирис… Последний раз сократилось его сердце. Ольгерд замолчал навсегда и безмятежно рухнул на пол. Даже смерть его была достойной. Книга была сожжена. Нет дороги назад. — Чёртов сумасшедший маг… Ещё один умалишённый со своими сказками. Бьянка! А ну марш сюда! Двери темницы с грохотом распахнулись. Лидер Полосок проснулся в холодном поту, а челюсть его дрожала. Треклятые, мать их их за ногу, кошмары доставали даже сейчас, снова не позволяя нормально выспаться. Хоть веки вновь стали тяжёлыми, аки краснолюдский стальной молот, спать больше не хотелось, как и вставать с облюбованной за ночь, ещё тёплой от собственного тела лежанки. А ведь солнце едва успело осветить первыми, нежными лучиками мокрую от утренней росы траву. В комнате было достаточно холодно, отчего огрубевшая кожа темерца покрылась лёгкими мурашками. Нужно было срочно одеться и отправляться в путь. Нащупав рукой опохмел в виде той же водки, каким-то чудом лежащей рядом, Роше привстал на локте и отпил из горла, наигранно при этом морща нос. Массури, несмотря на унылый пейзаж и такой же овёс, чувствовала себя замечательно и, кажется, была рада видеть своего хозяина. Но времени на приветствия не было. — Пора в путь, кобыла моего сердца. Пора.