Deus Vult/Этого хочет Бог

Екклезиаст: «Горе тебе, земля, когда царь твой отрок и когда князья твои едят рано!» Прошло десять лет. Идеологическая власть над государствами по- прежнему оставалась в руках Папы, но политическую и экономическую власть в Европе имел уже не он, а Великий магистр ордена рыцарей Храма. Он мог решать, кому, когда и с кем воевать, кому и где править, а кому подчиняться. Ко всему этому тамплиеры владели не только землями, но и верфями, портами, имели мощный флот. В главной прецептории оредна рыцарей Храма проходило посвящение новичков, а также, по окончанию процедуры, полагалось выделить особое время на присуждение новых званий особо отличившимся рыцарям-храмовникам. Молодой рыцарь Храма склонился перед прецептором парижским, его темные волосы были аккуратно подстрижены, на голове была выбрита тонзура. Белоснежный плащ с красным нашитым крестом, ниспадал с его плеч. На шее рыцаря висела тяжелая золотая цеп с крестом на конце. Темные глаза храмовника были опущены, губы шептали молитву. Тяжелый двуручный меч с кинжалом в ножнах, закрепленных широким кожаным поясом, свисал и касался каменного пола.  — Credo in unum deum! * Верую в единого бога! — раздалось на весь зал. — Amen! Аминь! — подхватили многочисленные глубокие голоса рыцарей.  — Встань, брат Рено, наш новый командор — провозгласил прецептор. — Отныне, на тебе лежит еще большая ответственность и забота об ордене нашем. Принимаешь ли ты это тяжкое бремя во славу ордена и Господа нашего Иисуса Христа? В присутствии магистра нашего и братии?  — Принимаю, со всем смирением и приношу клятву ордену. Клятву послушания, бедности и целомудрия. Коим обетом я показываю твёрдое и несомненное желание посвятить меч, силы, жизнь и всё прочее делу христианского благочестия Ордена Храма и рыцарей, его охране и чести, а также величайшему просвещению и возвращению Храма и могилы Господа нашего Иисуса Христа, земель Палестины и Востока и владений отцов. Подчиняюсь Уставу святого Бернара, Грамоте о переходе, Правилам, Законам, Установлениям и прочим отдельным актам, изданным в соответствии статутам Ордена: обязуюсь никому не сообщать о Рыцарях, никому не открывать титулов или степеней, никому ничего не передавать об обрядах и обычаях Ордена. Затем обязуюсь всегда, будь-то в помещениях Ордена или вовне и в любых обстоятельствах жизни полностью подчиняться верховному Магистру и старшим по званию в Ордене… Обязуюсь сражаться с неверующими и неверными своим примером, доблестью, богатством и другими средствами; против неверных и неверующих с мечом к Кресту подступающих обязуюсь обнажать меч.В этом перед Рыцарями, на этом собрании присутствующими, громко клянусь, признаю и исповедую. Клятву сию кровью своей подписываю и запечатлеваю на бумагах (in tabulas) собрания… снова пишу и подписываю со свидетелями, подписавшимися под вышесказанным. Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу. Аминь.***  — Аминь! — повторили все присутствующие. В том числе и сам магистр оредна Храма Бриан де Буагильбер. Теперь его сын стал командором ордена, уже прошло немало лет с тех самых пор как Рено добровольно решил вступить в орден Храма и получил заветный плащ. Звуки гимна раздались по всему залу прецепотрии. «Non Nobis Domine» — гремело и сотрясало воздух. Сотни низких мужских голосов пели знаменитый негласный гимн ордена Храма. «Не нам, не нам Господи…». Бриан стоял в окружении личной охраны и самых высших чинов ордена. Буагильбер смотрел на своего сына, который, как и он сам когда-то принимал рукоположение, становясь уже не просто рыцарем, а командором. В душе у магистра бушевал ураган. Он был горд за своего сына, Рено уже участвовал в сражениях и успел побывать несколько раз в Палестине вместе с ним. Он стал искусным и сильным воином. Достойным рыцарем ордена Храма. Многие братья уважали и любили Рено — это был образчик рыцарства и чести, в отличии от отца, он свято чтил Устав ордена, никогда не нарушал данные обеты. Доблестно сражался с неверными, иногда, проявляя милосердие к врагам и поступая как истинный христианин. Рено предпочитал книги кружке вина, никогда не был замечен в распутстве или других противных делах, которые бы повлекли за собой нарушение Устава. Он усердно молился и соблюдал посты, навещал старых рыцарей и помогал больным братьям. Гордость за сына перемешивалась с разочарованием — его мальчик, его продолжение, его живая копия, предпочел монашеско-военную жизнь нежели все земные радости. Бриан вспоминал себя — когда-то, из-за отчаяния и слабости, он принял плащ тамплиера и вступил в орден. Но не по искреннему зову сердца он произносил слова клятвы, а с досады и злости, которые потом нарушал с такой легкостью и простотой, что даже перестал обращать внимание на Устав. Рено был ему укором — будучи тем редким образчиком рыцарства на который ровнялось доброе число братии, он противостоял распущенным и властным надменным рыцарям, кои были в ордене и состояли в его высшем руководстве. Рено не раз открыто противостоял отцу и даже на капитуле несколько раз высказывался о том, что храмовники позорят себя, веду распущенный образ жизни, а в Палестине превратились не в тех спасителей паломников от неверных и разбойников, а сами становятся лихими людьми, обращая свое могущество и власть в орудие безнаказанности. Бриан не сдерживал такие порывы своего сына, наоборот, ему было интересно наблюдать за тем, как его живое продолжение неотступно и достойно следует своим целям. Рено вырос в храброго, сильного и достойного мужчину. Буагильберу было тяжело видеть, что Рено не сможет продолжить его род, приняв рыцарский плащ и монашеский постриг. Это было его добровольным решением, которое его сын принял умом, душой и сердцем. *** Все же, не смотря на решение старшего сына, у Бриана была еще надежда. Младший сын Гийом, которого подарила им судьба, был совсем другим. Он разительно отличался от своего старшего брата Рено. С детства он был увлечен ведением хозяйства, чтением книг, изучением полезных трав, свойствами ядов. Он был живой копией своей матушки — Ребекки. Темные большие карие глаза, чуть вьющиеся волосы, не грубый голос. Манеры юноши были настолько приятными и естественными, что не давали повод усомниться в его честности и благородстве. У матери он перенял способности к быстрому обучению и помощи нуждающимся. Гийом с большим удовольствием помогал Ребекке с лечением крестьян, простолюдинов, которые обращались к ней за помощью. Все любили и уважали Гийома. Также, он с усердием помогал вести хозяйство уже совсем пожилому Ги, а вскоре и сам стал прекрасным управляющим всеми поместьями и землями своего отца, приумножив доход. Единственно, что разочаровывала Буагильбера в своем младшем сыне то, что Гийом не стремился стать хорошим бойцом, отлично владеть мечом или секирой. Бриан даже сам как-то раз пытался научить сына прилично драться, но Гийом даже в седле сидел не очень уверенно. Не смотря на все это, Бриан любил своего младшего сына и был рад, каждый раз приезжая в свои владения, потрепать Гийома по его курчавым темным волосам, обнять этого невысокого мальчишку, прижать его к сердцу и не скрывать того, что он его сын. Буагильбер старался дать младшему то, чего ему не удалось дать старшему — а именно отеческую любовь и заботу. Вот и теперь Бриан де Буагильбер, спустя несколько дней после посещения главного командорства, возвращался в свои владения. Как только подвесной мосты был спущен, а ворота его замка открылись, Бриан, не спускаясь с коня, влетел в замок и его главный зал, так ему не терпелось обнять Ребекку. Он не видел ее долгих четыре месяца… Знатно отмывшись после долгой дороги в купальне, Бриан никак не мог дождаться конца ужина. Ему не терпелось уединиться со своей возлюбленной, но его младший сын Гийом только и делал, что расспрашивал отца о походе и о Рено.  — Когда же приедет мой старший брат? — спрашивал Гийом, глядя на Бриана своими большими карими глазами.  — Он приедет лишь к осени, мой мальчик, теперь Рено стал командором и должен прибыть в свое командорство. Он уже получил назначение — ответил Буагильбер, не спуская горящих глаз с Ребекки. Его страсть и желание ему удавалось скрывать все труднее.  — Рено был ранен? — спросила она, насторожившись. Ребекка понимала, что даже не смотря на раны, рыцари Христа продолжали участвовать в сражениях.  — Да, Ребекка, но всего пару царапин и поверь, раны его уже зажили и ему ничего не мешает все также ловко сидеть в седле как и раньше. Не о чем волноваться — заверил ее Бриан, глядя на Ребекку в упор. — Он уже взрослый мужчина.  — Рено по-прежнему мой сын, всегда им был и будет, даже если он уже взрослый мужчина — улыбнулась Ребекка.  — А что мой Гийом, ты хоть немного тренировался, пока меня не было? — Бриан подмигнул младшему сыну.  — Твой сарацинский слуга пробовал меня тренировать военному искусству, но быстрей научил меня своему языку, чем я стал сносно владеть мечом — ответил Гийом с улыбкой, он был очень рад приезду отца. — Я не стал мучить Амета дальше, он уже не так молод как раньше и с моей стороны было бы не почтительно продолжать мои неловкие попытки.  — Ах, ты, лукавый бесенок! Когда научишься сидеть с седле, как подобает истинным рыцарям и дворянам? Но я доволен тем, как ты управляешься с землями и поместьями. Голова у тебя на месте! — Буагильбер подошел к сыну и игриво потрепал его по кучерявой шевелюре, Гийом был настолько милым, с румяными щеками и блестящими глазами, что Бриану он напоминал спелое молодое яблоко. Юноша был еще очень молод и внешностью настолько напоминал свою матушку, что вызывал у Бриана умиление и желание его побаловать. Но хоть Гийом и был не в ладах с мечом, то на ведение дел и управлением землями Бриану жаловаться не приходилось — острый ум младшего сына снискал уважение у сурового воина.  — Вот, это тебе — Бриан протянул сыну дорогой кинжал дамасской работы и кожаную суму с книгами.  — О, отец, благодарю тебя! — Гийом учтиво поклонился и принял подарки. — Это те самые книги, которые я так хотел заполучить!  — Наслаждайся! — ответил Буагильбер и снова потрепал сына по темным кудряшкам. После ужина все отправились в свои покои. Гийом с книгами к себе, а Бриан еще какое-то время сидел у горевшего камина и потягивал вино.  — Сыграем в шахматы? — продолжил Буагильбер был в хорошем расположении духа и навеселе.  — Сыграем, сэр рыцарь — ответила Ребекка, улыбаясь ему в ответ, но затаенная грусть все же прорвалась из глубины ее души — Я рада, что ты вернулся, но мое сердце опечалено таким решением Рено. Он добровольно отказался от жизни и всех ее привязанностей, мой мальчик…  — Рено приедет осенью, как только закончит все необходимые дела в своем командорстве. Не раньше. Ему еще повезло, рыцарям Храма не дозволяется навещать родных, тем более женщин, даже своих сестер и матерей. Ибо в уставе сказано — «избегать общения и поцелуев всех женщин» — Бриан встал и поставил кубок на стол, подойдя к столу с шахматами он стал расставлять фигурки для игры.  — И кто же мне говорит об уставе? — удивленно спросила Ребекка, это даже насмешило ее. — С тех пор, как я стал магистром, в устав внесли некоторые изменения. Рыцарю, достойно послужившему ордену, дозволяется многое. — ответил Бриан, приглашая Ребекку присесть и начать партию.  — Я не видела его так долго… — Ребекка сделала первый ход.  — Не переживай, мое сокровище, с ним все очень хорошо. Лишь свалился с коня один раз, когда решил опередить Альберта на охоте — рассмеялся Буагильбер и сделал ответный ход. Его глаза не отрываясь смотрели на Ребекку, а рука потянулась к ее руке. Совсем как когда-то, будучи в обители Темплстоу. Этот момент напомнил Бриану тот самый день, когда решилась их судьба. Но в этот раз Ребекка не отняла свою руку, а лишь улыбнулась ему в ответ.  — Помнишь, когда-то ты даже слышать не хотела о том, чтобы отдать мне свою душу? — Бриан нежно поцеловал ее руку. Его глаза и учащенное дыхание не скрывали его желания.  — Сейчас я съем твоего коня, Бриан. Помню. Помню и то, как ты нарушил все обеты, данные тобою Господу — ответила Ребекка и сделала ход.  — О, боже! Ребекка! Все это я сделал лишь из-за тебя! — Бриан распалился не на шутку, а его глаза ничем не уступали огню в камине.  — Я не толкала тебя на клятвопреступления! — Ребекка высвободила свою руку и с удивлением поглядела на Буагильбера, который принялся расшнуровывать завязки у ворота своей туники. Щеки его пылали, а глаза продолжали как-то хищно глядеть на нее.  — Ты не справедлива и жестока со мной… — с этими словами он запер двери в зал. — Чтобы нам никто не помешал. Надеюсь, Гийом уже спит или читает какую-нибудь книгу… Голос его был глухим и низким, глаза горели как у волка, Бриан подошел к столику с шахматами и продолжил игру, сделав еще один ход. Руки его немного дрожали.  — Ты не справедлива ко мне… мой прекрасный цветок Палестины… — произнес он, протянув свою руку и сжав в стальной хватке тонкую руку Ребекки. Одно резкое движение и шахматные фигурки полетели на пол… Страсть, разгоревшаяся так сильно, настолько охватила Бриана, что он даже не обращал внимания на сопротивление своей возлюбленной, не смотря на протесты Ребекки не делать подобного в зале, он повалил ее на шкуры прямо у горящего камина. Не переставая шептать что-то на французском, он спешно расшнуровывал завязки платья Ребекки. Еще мгновение и его нетерпение выплеснулось — Бриан одним резким движением разорвал платье, которое было досадной преградой и лишь раздражало храмовника.  — Иди ко мне, ну же, не будь такой жестокой… — жаркие объятия и страстный шепот, Буагильбер не остановился. Пылающий огонь в камине отбрасывал темно-красные тени на весь зал. Бриан целовал жадно, словно никогда раньше не знал женского тела, каждый сантиметр, при этом его руки спускались все ниже и ниже, уверенно лаская нежную кожу, заставляя Ребекку трепетать от каждого его прикосновения. Наконец, его руки остановились на её бёдрах. Не смотря на свое неистовое желание овладеть любимой женщиной, он не стал торопиться. Его руки скользнули ещё ниже, лаская запретное место между её бёдер. Не отрываясь от неё, Бриан продолжал сладостную пытку, лаская другой рукой нежную грудь Ребекки с набухшими сосками. О, боже, Бриан… что ты со мной делаешь… с её губ сорвался любовный стон, эхом отдаваясь по всему залу, Ребекка не могла больше сдерживать свои чувства, слишком умело и настойчиво тамплиер продолжал свои ласки. Тем временем его руки не отпускали её тело. Бриан, продолжая дарить страстные неистовое поцелуи, спустился сначала к её животу, а затем и к пылающему лону. Щеки Ребекки вспыхнули от смущения, когда она догадалась, что именно хочет сделать Буагильбер. Ну же, моя сладкая, прошептал он, тебе нечего и некого смущаться, я всего лишь хочу сделать тебе приятно, в этом нет ничего дурного, мой прекрасный цветок. Моё счастье. Я люблю тебя, иди сюда, весь поход только о тебе и думал. После этих слов Бриан наклонился и его горячие губы прикоснулись к её нежном лону. С губ Ребекки сорвался громкий стон, но храмовник не собирался просто так отступать, он усмехнулся и продолжил свои непристойные ласки, с каждым разом все глубже и глубже проводя языком между её нежных лепестков. Я же говорил, что смогу разбудить и твою страсть, сказал Бриан, оторвавшись наконец то от её лона и нависнув над Ребеккой, а теперь, добавил он, я хочу быть с тобой, до самого утра и пусть все катится ко всем чертям! С этими словами он улыбнулся и резко раздвинул её бедра, входя сразу и полностью в её нежное горячее лоно. Его дыхание опаляло ее лицо, руки сжимали её тело, губы то и дело захватывали нежные соски, возбуждая Ребекку ещё больше и не давая ей передышки. Бриан брал её всю до конца, он пил её словно терпкое крепкое вино, до самой последней капли. Всё его естество напряглось и жаждало разрядки, двигаясь в диком ритме, проникая все глубже и резче. Наконец Бриан отстранился ненадолго, но лишь для того, чтобы сменить позицию на более удобную, он хотел владеть ей полностью. Подхватив её бедра одной рукой, он снова вошёл так глубоко, как это было возможно, при этом, свободной рукой он продолжал свои ласки, срывая каждый раз стоны с её губ. Бриану нравилось наблюдать за её наслаждением, видеть страсть в её глазах. Ещё пару резких и глубоких толчков, и он услышал крик, сорвавшийся с её губ, все её тело словно поразила молния, Ребекка прижалась к нему, обнимая. Бриан поцеловал её, так нежно, как только мог, продолжая двигаться. Ещё мгновение и он излился, прижимая Ребекку к себе с такой силой, что на её теле, а особенно плечах остались небольшие кровоподтеки. После, они ещё долго лежали на шкурах рядом с камином, обнявшись и шепчя друг другу что-то нежное. Бриан не выпускал Ребекку из своих крепких объятий. Я люблю тебя… Навсегда… тихий шёпот нарушил тишину… Занимался рассвет. *** Прошло несколько месяцев и наступила осень. Деревья стали одевать на себя цветные наряды будто родовитые придворные франты, поля становились пустыми, лишь стаи воронов в поисках своей добычи, собирались в стаи, выискивая жирных червей.Сезон уборки урожая подходил к концу. Виноградники расставались со своей красной листвой. По дороге, ведущей в родовой замок де Буагильберов, на крепкой дорожной лошади ехал молодой рыцарь, его оруженосец вёл подузцы чудесного вороного испанского жеребца. Белоснежный плащ с нашитым на нем красным крестом говорил о том, что рыцарь принадлежит к ордену Храма. За ним следовал отряд из троих слуг, которые ехали за повозкой с оружием и необходимыми вещами. Рыцарь остановился у подъемного моста и трижды протрубил в рог. — Это, Рено! Рено вернулся! , раздался звонкий громкий голос Гийома, который уже спешил во внутренний двор замка, чтобы встретить своего старшего брата. Сам Бриан тоже был рад приезду Рено, он медленно спускался по каменной лестнице в большой зал замка, где уже накрывали стол для праздничной трапезы — старший сын хозяина прибыл из Святой земли.  — Рад твоему приезду, Рено! Добро пожаловать домой — поприветствовал он сына. Его темные глаза серьезные и суровые по обыкновению, теперь смягчились.  — Да благословит ваши дни Пресвятая Дева Мария и да прибудет с вами благодать Иисуса Христа! — ответил Рено и поклонился своему магистру, преклонив при этом одно колено.  — Встань, сын мой, твоя матушка очень соскучилась по тебе — Бриан поднял рыцаря и обнял его. — Наслышан о твоих ратных делах. Я горжусь тобой, Рено.  — Благодарю, отец, а где моя матушка? — Рено, не смотря на видимое примирение с отцом все же не смог окончательно подавить в себе ненависть к нему, не мог простить Бриану предательства. Рено любил мать больше всех на свете. Младший брат вызывал у него смешанные чувства, Рено любил его, но считал еще слишком юным, а его неумение хорошо сражаться и сидеть на коне, и вовсе вызывали смех в адрес младшего брата. Но Гийому все равно удалось отыскать в суровом сердце своего старшего брата уголок для себя. Он напоминал Рено матушку, и каждый раз, когда он учил его военным премудростям, а Гийом валился с ног, тамплиер хоть и сердился, но тут же прощал своего младшего брата. Он, как и его отец, видели в нем живой портрет Ребекки.  — Матушка сейчас спуститься — отвечал Гийом, с любопытством разглядывая новое облачение старшего брата.  — А ты так и не брался за меч? — спросил Рено, снимая плащ и наливая себе кубок вина.  — Я занимался сбором урожая и подсчитывал доход с виноградников. В этому году в два раза больше, чем обычно — начал было Гийом, как его слова прервал Рено, раскатисто и громко рассмеявшись.  — Ахахахахаа! Что же ты будешь за рыцарь, если до сих пор не научился владеть мечом должным образом, сидишь, зарывшись по уши в бумаги, словно неверный на базаре или проклятый иудей! В это самое время Ребекка спускалась по лестнице в большой зал, чтобы наконец-то увидеть своего старшего сына.  — Закрой свой рот! — рявкнул Бриан, хлопнув по столу кулаком. — Да будет тебе известно, ты и сам наполовину принадлежишь к проклятому племени. Ты прекрасно знаешь, что твоя родная мать иудейской веры. Кто дал тебе такое право разговаривать в таком тоне, мальчишка!  — Это право даровано всем честным людям — здесь таковых нет! Моя матушка приняла Святой крест! — Рено поднялся на ноги, услышав упрек от отца — Она добрая христианка! Она непорочна… Как ты смеешь!  — Смеет — раздался голос Ребекки — Твой отец сказал правду. Я иудейка и всегда ей оставалась, христианскую веру мне пришлось принять из-за тебя, сын мой. Если бы ты родился чуть раньше, если бы твой дед не погиб, ты бы застал своих родных и все они принадлежали к тому ненавистному племени иудеев, как и ты.  — Прости меня, матушка! Я так долго тебя не видел! — Рено бросился к матери и упал перед ней на колени, хватая полу ее парчового платья.  — Встань, встань, мой мальчик, дай мне поглядеть на тебя. Ты весь в своего отца и характером тоже в него — Ребекка жестом приподняла сына с колен.  — Матушка… — разочарованно произнес Рено, заметив интересное положение Ребекки — Ты опять беременна?! Нет…только не это… С этими словами Рено медленно повернулся в сторону Бриана.  — Проклятый, старый развратник! — прошипел он со злобой — Этот ребенок убьет ее! Как я тебя ненавижу! — Рено со всей силой швырнул свой кубок с вином прямо в Буагильбера. Кубок пролетел мимо и со всей силой ударился о стену. Красные капли вина, разлетевшиеся в стороны, попали на лицо Бриана. Он ничего не сказал своему сыну, лишь стер с лица красные капли. *** Гнев Рено оказался не напрасным. Прошло еще несколько месяцев. Бриан не покидал свой замок, отдавая лишь необходимые распоряжения Альберту Мальвуазену и своим приближенным. Он не хотел пропустить рождение третьего ребенка и желал быть со своей любимой в этот момент. Дела в ордене шли как нельзя лучше. Рено прибывал в своем командорстве, дважды, за это время ему удалось побывать при дворе французского короля, выполнив несколько очень важных миссий ордена. Одним солнечным утром, сидя в своих покоях вместе с Ребеккой, Бриан играл в шахматы. Последний месяц он ни на минуту не отходил от нее, стараясь оберегать от всего дурного.  — Твой ход, моя Эндорская волшебница, ты, похоже опять выиграла партию — Бриан улыбался и глядел на Ребекку, укутанную в теплое расшитое золотыми цветами теплое покрывало.  — Я опередила тебя лишь на ход, но партия еще не закончена — ответила она, улыбаясь ему в ответ.  — Ребекка — неожиданно прервал ее Бриан, она как раз хотела сделать свой ход и уже собиралась передвинуть пешку — Не оставляй меня больше никогда. Ты моя жизнь. Я никто без тебя — вдруг вырвалось у него.  — Я всегда буду с тобой — ответила Ребекка, ее глаза светились счастьем — даже, если меня не будет рядом. Я буду с тобой вот здесь. — С этими словами она приложила руку к сердцу. Бриан улыбнулся снова и взял ее руку в свою.  — Твой ход, счастье мое — Бриан не отрывал своих глаз от Ребекки. Ее рука лежала в его крепкой широкой ладони. Неожиданно дикая страшная боль пронзила все ее тело… Шахматная фигура полетела на пол… Прошли целые сутки, когда лекарь вышел в большой зал. Там его приговора ожидали Гийом и сам Бриан де Буагильбер. Лекарь, который когда-то был лучшим учеником Жозефа, а теперь был личным врачом самого магистра ордена Храма, не мог скрыть своих слез. Руки его были в локоть в крови. Рубаха также была перепачкана кровью. Губы дрожали.  — Мой господин — - голос его дрожал. — Мне очень жаль… мой господин Жозеф говорил и не раз… Да и я говорил вам… Госпоже нельзя было рожать…  — Ублюдок! — раздалось на весь зал. Буагильбер подскочил к лекарю и стал трясти его, что бы сил — Говори! Говори, чертово отродье, что с ней?! Что с ребенком?!  — У вас родилась дочь, но госпожу спасти не удалось. Она была почти без сил и не могла родить, она попросила меня рассечь ее лоно и спасти ребенка… Я сделал все, что мог. У вас дочь, прекрасная девочка, мой господин!  — Что… — Бриан застыл на месте, потом, словно очнувшись от какого-то сна, опрометью бросился в верхние покои.  — Господин, мой, туда нельзя! — успел прокричать лекарь, бросившись за ним. Но Бриана уже ничего и никто не мог остановить. Раскидывая по дороге слуг, он ворвался в их покои, где на кровати в луже крови он увидел свою Ребекку. Тело ее было столь хрупким и казалось невесомым. Он не мог поверить своим глазам, не мог осознать, что все это происходит на яву. Его взгляд вдруг упал на младенца, которого еще не успели обмыть. Это была маленькая девочка с большими карими глазами, которые смотрели на него не отрываясь. Бриан взял ребенка на руки.  — Тебя следует выбросить с башни, проклятое отродье! — его взбешенный взгляд и нечеловеческое выражение лица ничуть не испугали малышку.  — Отец! Неееетт! Не смей ее трогать! Это моя сестра… — влетевший в комнату Гийом подскочил к Буагильберу и осторожно забрал ее из крепких рук храмовника. — Все будет хорошо, малышка, я буду заботиться о тебе… С этими словами Гийом приблизился к телу матери и поцеловал ее в лоб, закрыв глаза — Я обещаю тебе, матушка… Клянусь тебе, всем самым дорогим, жизнью, я позабочусь о ней! После этого Гийом вышел с девочкой на руках. Глаза Бриана стали словно стеклянными, он подошел к двери их комнаты и захлопнул их изнутри. Прошло три дня, но Буагильбер по-прежнему не выходил. Он не впускал никого из слуг, не впустил он и Гийома, который не раз пытался войти, чтобы забрать тело Ребекки и похоронить подобающим образом. Еще через два дня, загнав не одного коня, в замок прискакал Рено, узнав о смерти матушки и рождении сестры, он обрушил все известные проклятия на отца. Разбив в большом зале все, что только подвернулось ему под руку. Рено рыдал и кричал, сидя на холодных каменных плитах большого зала, никто из слуг не решался войти и потревожить своего господина. Спустя еще сутки на пороге родового имения де Буагильбера появился никто иной, как великий прецептор Иерусалима Альберт Мальвуазен.  — Все будет хорошо, мой мальчик — Альберт обнимал рыдающего Рено, он любил этого храброго молодого рыцаря, словно тот и впрямь был ему сыном — Все будет хорошо. Видно, так захотел Господь…  — Отец никого не впускает вот уже несколько дней… — отозвался Рено — мы никак не можем похоронить достойно нашу мать. Этот эгоистичный изверг даже после ее смерти не хочет оставить ее в покое!  — Тише, тише, мой мальчик — Альберт погладил его по голове, говоря так ласково, словно пытаясь убаюкать — Я что-нибудь придумаю, где твой отец?  — В их с матушкой покоях, но он и вас не пустит — ответил Рено, допивая вино, оставшееся в кувшине.  — Дай мне время, я все улажу. — ответил Альберт — Наберись мужества, Рено. Все образуется. Да поможет нам всем Господь. Альберт медленно поднялся по каменной лестнице и остановился около дверей, ведущих в личные покои Бриана.  — Это я, Альберт, твой друг — Мальвуазен осторожно постучал. Двери отворились и Альберт вошел во внутрь комнаты, затворив за собой засов. Он не спускался до самого вечера. О чем говорили старые друзья, плакали ли они, а может молились вместе — этого было неизвестно никому. Лишь ближе к ночи Альберт спустился в большой зал. Его лицо было смертельно бледным и усталым. Глаза выражали глубокую искреннейшую скорбь.  — Он все же впустил вас, слава богу! — проговорил Гийом, подходя к усталому Альберту и помогая ему присесть.  — Все хорошо, Гийом, с божией помощью, завтра мы отпоем и похороним вашу матушку… — выдохнул Альберт и одним залпом осушил кубок с вином, который протянул ему Рено. Братья сидели обнявшись на каменных плитах большого зала, Мальвуазен присел рядом с ними и стал читать Отче наш. Так они просидели до самого утра. На следующий день Ребекку отпели по всем христианским законам и похоронили в родовом склепе де Буагильберов. А вместе с ней Бриан навсегда похоронил свое сердце, посвятив остаток своей жизни служению на благо оредна Храма. На ее мраморном надгробии расцветали белые розы… Так хотел Бог… *** Прошло еще семь лет. Папа объявил новый поход и снова на Восток потянулись вереницы кораблей с воинами Запада. Снова лилась кровь, снова жаркое палящее солнце испепелял рыцарей Христа, стараясь прогнать с чужой для них земли.  — Без моего согласия ни один корабль в Европе не отправляется в плавание, не ставят ни одного монарха и не решают кому и где править, а кому подчиняться — раздался низкий бархатный голос Буагильбера. — Если мы сейчас не выбьем оттуда этих нечестивых псов, мы можем потерять контроль над Иерусалимом окончательно! Так нужно для блага ордена! Так хочет Бог!  — Но, это же верная смерть — отвечал Мальвуазен, натягивая на себя кольчугу и рукавицы.  — Верно, очень верно, мой друг, верно как никогда! — ответил Бриан, хлопнув Альберта по полечу. Не смотря на преклонный возраст, Буагильбер по-прежнему оставался одним из лучших бойцов ордена Храма. Его рука по-прежнему уверенно держала поводья его ретивого коня, он по-прежнему доблестно сражался во славу Господа, но после смерти Ребекки он сильно изменился. Бриан будто нарочно искал смерти, уехав на Восток и участвуя в каждом сражении против неверных, уводя за собой все новых и новых воинов Христа. Подчиняя все новые и новы земли своей власти. Буагильбер оставил все свои владения, замки и управление своему младшему сыну Гийому де Буагильберу. Будучи умным и справедливым, Гийом не посрамил чести его старинного рода. Он управлял землями и замками твердой и уверенной рукой, а также воспитывал свою младшую сестру. Гийом был рад, когда Рено, его старший брат все же приезжал в родовой замок и навещал их. Бриан, видя своих детей и свое продолжение был горд и счастлив, но сердце и душа его не находили покоя без нее… Без его Ребекки и ее прекрасных глаз… Жизнь стала не нужна гордому храмовнику… Не раз в своих молитвах, он просил Господа послать ему смерть, но его время все не приходило. Смерть забирала молодых отважных рыцарей, а Бриана оставляла вновь и вновь мучиться на этой проклятой земле. Но однажды, Господь сжалился над ним. Вскоре христиане стали терять крепости одну за другой. Падение Аскалона поставило окончательную точку в попытке провести мирные переговоры и снова началась война. Реки крови окрасили горячий песок… Магистр ордена Храма Бриан де Буагильбер сам вел войска на взятие Дамьетты, после тяжелого кровопролитного боя, город был взят, а мусульмане отступили. Спустя еще несколько месяцев армия крестоносцев двинулась на Египет, с ними был брат самого короля Франции. Мусульмане отступили, не выдержав свирепого натиска крестоносцев, но брат короля решил проявить храбрость и не спасовать перед воинами Христа. Он продолжал преследовать отступавших врагов, из-за этого тамплиерам пришлось пойти на штурм города. Великий магистр был вынужден отдать приказ к наступлению, не имея достаточного подкрепления. Это было равносильно смерти. Страшный кровавый бой закончился окружением тамплиеров и остальных рыцарей. Лишь Рено с небольшим отрядом удалось прорваться к ним и попытаться хоть как-то оттеснить мусульман. Вечером, когда бой затих, а тамплиеры подсчитывали убитых, Рено пробрался в лагерь, где был сам магистр ордена с теми немногими выжившими после схватки. Бриан сидел с перевязанной наспех головой. Раны его были слишком тяжелыми, один глаз он потерял, а левая рука была изувечена на столько, что рыцарь не мог держать щит.  — Отец — прошептал он, садясь рядом с Буагильбером, до этого он никогда так не называл Бриана, — ты должен спастись, ты наш магистр, наши христианские войска всего в нескольких милях отсюда. К утру ты сможешь добраться до лагеря короля.  — Что ты мне предлагаешь, Рено? — усмехнулся Бриан, стирая струйки крови, сочащиеся по его лицу — Разве рыцари Храма когда-либо отступали?  — Мы не можем потерять нашего магистра! — продолжал Рено, помогая перевязывать руку Бриана.  — Мы не можем потерять нашу честь, сэр де Вишье, командор Тиршапа! — твердо ответил Буагильбер и сверкнул единственным глазом.  — А теперь слушай меня, мой мальчик — сказал он тихо, наклоняясь к самому уху своего сына — Ты поедешь за подкреплением и приведешь войско сюда. Завтра рано утром мы начнем наступление и задержим неверных здесь до твоего прихода. Ступай.  — Нет! Я не бошу тебя здесь! Рыцари Храма никогда не отступают и не сдаются! — глаза Рено светились отчаянием, он понимал, что те немногие рыцари, которые остались — завтра все погибнут, они не смогут выстоять против несметного количество воинов Аллаха.  — Ты поедешь! И немедленно! — прорычал Бриан — Если ты не хочешь послушать меня как своего отца, я приказываю тебе как твой магистр.  — Рено, мальчик мой, ты должен жить — вдруг голос Буагильбера смягчился и сейчас в нем были нотки сожаления. — Прости меня, сын мой.  — Нет, отец, это я должен молить тебя о прощении… — Рено поглядел на него своими темными глазами. Перед Брианом была его молодая копия — Я только теперь понял, ты не предавал меня, ты не отрекался от меня, ты спас меня и мою жизнь. Прости мою глупость и гордыню… Я не знал какую боль ты носил в себе все это время… Ты любил матушку больше всего на свете… Лишь благодаря тебе… Лишь благодаря этому я живу… Прости меня.  — Я люблю тебя, мой Рено, мой мальчик… — Бриан обнял его одной рукой и поцеловал. — А теперь, ступай. Так хочет бог… Проживи эту жизнь достойно. Прощай. Рено вскочил на своего коня и еще раз оглянулся. Его темные глаза в последний раз видели великого магистра ордена Храма, лучшего, могучего и отважного воина, Бриана де Буагильбера, того, кто презрев и нарушив все обеты, не смотря ни на что, дал ему, Рено де Буагильберу, самое ценное — жизнь. На следующее утро тамплиеры перешли в наступление с теми немногими рыцарями, что остались в живых. Магистр призвал своих воинов приготовиться к тяжелому бою и не смотря на серьезные раны сам возглавил войско. Страшный бой закончился окружением и предложением сдаться в плен, но не таков был Бриан де Буагильбер. Отказавшись сдаться в плен, он и его тамплиеры сражались до последнего воина. Страшное кровавое месиво напоминало ад. Не отступив ни на шаг тамплиеры собрали последние силы и ринулись в бой… Спустя несколько часов все было кончено. Их изрубленные на куски тела лежали под палящим солнцем. Никто из них не выжил. Рено удалось привести подмогу, но было слишком поздно. Весть о гибели великого магистра оредна Храма Бриана де Буагильбера, повергла войска в шок и ужас, но все это лишь подстегнуло их продолжать и не сдаваться. Спустя неделю, после жестокой бойни, христианские войска снова выступили на штурм города. Во главе был его сын, храбрый и мужественный молодой командор ордена Храма, Рено. Будущий великий магистр ордена Храма, держал в руках черно-белое знамя.  — За Храм! — кричал молодой командор, уводя за собой воинов — Deus Vult! Так хочет Бог!