Deus Vult/Этого хочет Бог

Екклезиаст: «Горе тебе, земля, когда царь твой отрок и когда князья твои едят рано!» Прошло несколько недель, прежде чем Буагильбер оправился от полученных ран. Над ним неустанно колдовал его личный лекарь Жозеф. Нехотя, но он все же согласился на то, чтобы Ребекка помогала лечить магистра, но только так, чтобы остальные не смогли прознать про это. Жозеф не испытывал неприязни к иудейской красавице, он лишь боялся, что такое явное присутствие женщины рядом с самим магистром великого ордена Сионского Храма, вызовет толки и лишние подозрения. Лекарь был восхищен талантом Ребекки, ее искусством врачевания, тем, как она при помощи трав и их сочетания, могла варить целебные бальзамы и отвары, которые ставили рыцарей на ноги за короткое время. Они и раньше, часто обменивались секретами и методами приготовления лекарств, и бальзамов. Ребекка просиживала все вечера и ночи, ухаживая за Брианом, а утром и днем приступал к своим обязанностям Жозеф.  — Вы спасли нашего магистра, госпожа — говорил Жозеф, забирая из рук Ребекки тяжелую миску с водой. Ребекка только что закончила промывать раны Бриана.  — Без вашего мастерства, дорогой Жозеф я бы могла мало, что сделать, да и Рено бы вряд ли родился без вашей помощи — отвечала она с усталой улыбкой.  — Госпожа, я знаю, он очень вас любит, вижу как и вы заботитесь о нем, но моя госпожа — Жозеф был серьезным, но всячески старался пощадить чувства Ребекки — вам нельзя больше иметь детей. Следующие роды могу убить вас. Вы должны беречь себя, ради него, ради Рено и ради вас самой.  — Благодарю тебя за заботу, дорогой Жозеф, но если мне суждено умереть, даруя жизнь, наверно, лучше такая смерть… — Ребекка глубоко вздохнула.  — Негоже думать о смерти, когда мы призваны спасать жизнь! — подбодрил ее Жозеф, похлопав по плечу и вручив ей свежие простыни. Стояла невыносимая жара и белье приходилось менять каждый день — Но все же, госпожа, берегите себя. Отдыхайте, я сам управляюсь с нашим магистром. Ребекка попрощалась с лекарем и тихо побрела домой. На следующее утро она узнала, что магистр оредна Храма Бриан де Буагильбер пришел в себя и открыл глаза. Прошла еще неделя и Бриан потихоньку стал вставать с постели самостоятельно. Спустя еще время он уже мог уверенно держаться в седле, но раны все еще не давали ему двигаться в полную силу. *** Как-то вечером между Ребеккой и Брианом произошел разговор, который многое прояснил им обоим. Ребекка сидела у себя в комнате и была занята чтением книги — это был редкий справочник восточной медицины, который ей любезно раздобыл Альберт Мальвуазен. Рено проводил все дни в гарнизоне храмовников, он испросил разрешения у самого сенешаля ордена, чтобы учиться воинскому искусству и тренироваться вместе с послушниками ордена Храма. Тот, не без разрешения магистра, нехотя, но дал такое разрешение еще неокрепшему юноше. По вечерам Рено навещал Альберта и вел с ним беседы, иногда, он оставался ночевать в компании тамплиера, поэтому Ребекка не волновалась, если Рено задерживался допоздна или вовсе не приходил ночевать — она знала, ее сын проводит свой вечер в компании своего лучшего друга, либо за чтением книг. В дверь ее комнаты тихо постучали, тем сама прервав чтение. Ребекка поднялась и отварила дверь комнаты.  — Ты? — она не ждала Буагильбера, так как он все еще прибывал в лазарете ордена.  — Да, мне сегодня как никогда лучше и я решил увидеть тебя. Я скучал — Бриан зашел в комнату. Его немного бледное лицо лишь подчеркивало глубину и темноту его глаз. Статная фигура была облачена в дорогой, отличной выделки кожаный сюртук со стальными нашивками, который закреплялся поясом с ножнами. Обоюдоострый длинный кинжал и меч всегда были при нем. Белый плащ из лучшей плотной материи крупными кладками ниспадал с его плеч.  — Что ж, проходи и присядь. Тебе как никогда, сейчас надо беречь силы — сказала Ребекка и усадила Бриана в кресло. — Я рада, что тебе лучше.  — Неужели? — усмехнулся Буагильбер, присаживаясь в кресло. — Моя прекрасная колдунья решила спасти своего похитителя и виновника всех ее несчастий?  — Не понимаю твоих упреков, сэр рыцарь, — ответила Ребекка на столь неожиданное едкое замечание Буагильбера.  — Рено все знает и мне пришлось вести с ним не самый приятный разговор — Буагильбер глубоко вздохнул.  — Кто же мог рассказать ему? — Ребекка была взволнована.  — Он сам признался, что как-то подслушал наш откровенный разговор и… — храмовник сложил руки на груди — Рено ненавидит меня и открыто сказал мне об этом.  — Я говорила тебе и не раз, что это должно случиться, после того, как ты поставил орден выше, чем его — Ребекка закрыла лицо руками.  — Необходимость требовала этого. — ответил Буагильбер и из его груди вырвался еще более тяжкий вздох — Но не это повергло меня в уныние. Рено дал слово простить меня и не держать злобы, если по его совершеннолетию я дарую ему плащ рыцаря оредна Храма.  — Что?! — Ребекка в ужасе подскочила к Бриану — И ты согласился?! Он еще мальчик и не понимает, чего просит! Полное отречение от жизни, которую он еще не успел узнать!  — Я дал ему слово, если по истечении его совершеннолетия он не изменит свое решение, я дарую ему плащ рыцаря ордена Храма. — тихо ответил Буагильбер. — Это дать ему в моей власти.  — Нет, Бриан, нет ты не сделаешь этого — Ребекка бросилась к нему и сжала его руки в своих — Это полное отречение от жизни и всех ее благ! Неужели ты, кто прошел все это, желаешь такой же участи нашему сыну?  — Это его решение, мы ничего не сможем поделать, если он окончательно примет его. Ребекка, это не только отречение, это власть и невероятное могущество. Ты просто себе не представляешь, каких высот в будущем может достигнуть наш мальчик! Он моя копия, клянусь святым Денисом, если бы мой покойный отец сейчас увидел Рено, он бы мог воскликнуть, что это его сын, его Бриан, но в юности. — отвечал храмовник, обнимая Ребекку. — Если Рено сейчас готов принять ту ответственность и ту власть, которая будет возвышать его, что же будет, когда он вырастет? Я вижу его среди самых блестящих воинов!  — А я не желаю такой судьбы сыну — Ребекка вырвалась из его объятий и снова отошла к кону. — Если бы в тебе была хоть капля мягкости или благородства, как у… Ребекка остановилась, не договорив.  — Как у Уилфреда Айвенго? Что ж, это еще не все, что я хотел тебе сказать, Ребекка. Я нашел вот это, еще до боя, но не успел тогда с тобой поговорить — Бриан достал из-под плаща маленький золотой крест, тот самый, который когда-то дала Ребекке цыганка. — Ты не хотела принимать нашу веру и сделала это лишь из-за нашего сына, но ОТКУДА у тебя ЭТОТ крест? Ты не говорила, что крестилась еще до нашего венчания!  — Где ты нашел его, я думала, что потеряла… — Ребекка потянулась к крестику, но Бриан сжал его в кулаке и спрятал обратно. — Это подарок одной очень хорошей и доброй женщины, цыганки, еще тогда, когда мне довелось жить вместе с бродячими актерами. Она хотела, чтобы я окрестила моего сына, из-за преследований иноверцев, она посоветовала мне сделать это как можно скорее после рождения Рено.  — Мудрый совет, ни дать, не взять, хорошая компания… Цыгане, уличные фигляры и прочий сброд! Но как бы там ни было, она оказалась права. Почему ты мне никогда не говорила об этом? — Бриан снова вынул крестик и на этот раз отдал его Ребекке. — Каждый раз, когда я приходил к тебе с мольбами и просьбами принять нашу веру, и жить со мной в законном союзе, ты отказывалась. А потом ты так смиренно покорилась, честно сказать, я первое время ждал подвоха. Не могла дочь Израиля, столь преданная своей вере и своему народу так быстро отречься от своих предков и той прошлой жизни.  — Я сделала это лишь ради нашего сына, но я по-прежнему молюсь своему богу. Не думай, что это решение далось мне так легко. Не проходило еще и дня, чтобы я не корила себя за эту слабость. — ответила Ребекка, сжав крестик в руке. А те уличные фигляры, о которых ты с таким пренебрежением отзываешься, дали мне кров и спасли меня от смерти, и более страшных вещей!  — Я знаю тебя лучше, чем ты сама. — сказал Бриан, поднимаясь и подходя к ней ближе — Ты что-то не договариваешь. Тебе ни к чему лгать мне или скрывать что-то. Я не верю, что ты сделала это лишь ради Рено. Ты спасла меня и вылечила. Раны были довольно серьезными, даже наш Жозеф признал это и если бы не твоя помощь, кто знает, возможно, сейчас орден выбирал себе нового магистра. Ну, же, признайся мне, что же такого произошло, что изменилось в твоей душе?  — Отвечу, если и ты дашь мне ответы на некоторые вопросы — сказала она, отойдя к окну.  — Изволь, мне нечего скрывать от тебя, Ребекка. — Бриан насторожился.  — Тогда ответь мне, что это за странная фигура, который вы поклоняетесь и называете Духом Света? — Ребекка не отступала. — Это не образ Девы Марии, да и не один ваш христианский святой не похож на это странное и страшное создание! Что же это за бог такой, который требует крови человеческой? Бриан смотрел несколько минут на Ребекку прямо в упор, не отводя своих темных пылающих глаз. Он снова присел, отстегнув свой меч и кинжал вместе с ножнами.  — Тебе показалось! — он картинно рассмеялся. — О чем ты? Что за Дух Света?  — Не уходи от ответа! Я видела тогда все своими собственными глазами… В ту ночь, когда ты с другими своими собратьями собрались в большом зале твоего родового замка. Видела, как ты порезал свою руку кинжалом. Вот здесь — Ребекка провела по ладони Буагильбера прямо в том месте, где когда-то был надрез. — Я видела, как вы собрались в круг и призывали Духа Света. Ты просил о помощи в ваших темных делах и вы молились о смерти короля Ричарда!  — Ты и вправду хочешь знать, что это? — спросил Бриан, глаза его изменились и сверкнули недобрым огнем. Он осторожно потянулся к кинжалу. — Я знал, Ребекка, с самого начала, твои любознательность и упрямство не приведут ни к чему хорошему.  — Да, я хочу знать правду, ибо вы поклоняетесь не Иисусу Христу, а… — Ребекка осеклась, испугавшись своих собственных мыслей.  — Дьяволу? Ну, же, ты ведь это хотела сказать? — глаза Буагильбера стали черными как ночь, загоревшийся огонь в его глазах, сейчас превратился в бушующее пламя.  — Какой бог может требовать крови?! — она была напугана тем, как теперь храмовник смотрел на нее. В руках Бриана теперь был тот самый кинжал, который она видела в ту ночь. Он встал и медленно приблизился к ней.  — Хорошо — сказал он, его голос звучал ровно, без тени сомнений или недоверия — Я приоткрою тебе некоторые тайны нашего оредна. Могу заверить тебя, это не Дьявол и не его демоны. Ты прекрасно знаешь, что помимо Бога-Отца и Сына, есть и Святому Дух или Дух Света. Это и есть Дух Света.  — Почему же он выглядит столь странно и даже страшно? — Ребекка осторожно попятилась назад, вид Бриана с кинжалом в руках был отнюдь не дружелюбным.  — Ну, хорошо — выдохнул Буагильбер и будто найдя равновесие заговорил снова — Я нашел эту скульптуру в развалинах одного из храмов в Палестине. Как раз, когда нам все же удалось с таким трудом взять Акру. Я был ранен и довольно серьезно, под завалами дома лежал один из моих убитых товарищей и я вытаскивал его, чтобы похоронить по-христиански. Жара бы сделала свое черное дело и к утру его тело начало бы разлагаться. Пока я вытаскивал его и копал могилу, я наткнулся на этого идола. Сначала он тоже напугал меня, настолько он был искривлен и исковеркан. Приглядевшись, я понял, что это не следствие падения дома и не камни искалечили его — он был сотворен уже таким, каким я нашел его. Похоронив мертвого товарища, я решился взять эту странную статуэтку. Мои руки были в крови от ран и идол перепачкался моей кровью. Я засунул его с вою дорожную сумку и побрел искать остальных, подбирая по дороге раненых товарищей. Единственное, о чем я тогда молил бога, поскорее добраться до лагеря. Солнце нещадно палило, я терял силы. Наконец, обнаружив еще нескольких наших воинов, мы воссоединились все вместе и отправились в крепость. Чуть позже, когда я раненый лежал в нашем монастырском лазарете, я вспомнил, что среди моих вещей есть и эта странная находка. Вечером, после молитвы и ужина, я не мог заснуть. Рана болела сильно, сон не шел. Я развернул вещи и увидел, что странная скульптура словно расправилась и будто ожила. Я мог видеть, что у идола есть глаза, рот и странного вида острые уши. Не долго думая, я оставил эту скульптуру на столе у кровати. Рана продолжала ныть и единственное, чего мне тогда хотелось, чтобы боль отступила и я наконец-то смог бы заснуть. Так я лежал около часа и смотрел на это странное создание. Монастырский колокол пробил полночь. И тут, в свете пламени от свечи я увидел нечто удивительное, что заставило меня потянуться к мечу — странный свет, который исходил от этой искалеченной фигурки. А потом — облегчение. Боль ушла и я смог заснуть. На другой день один из наших братьев занемог столь сильно, что даже наш лекарь ничего не мог сделать и сказал, чтобы мы приготовились к тому, что наш славный Готфри отправится к своим предкам еще до захода солнца. Все любили Готфри — храбрый еще очень молодой воин, жить и жить… Я искренне не желал его гибели, хоть и сам был на волосок от смерти, я молился за облегчение его участи. И вот вечером повторилось все тоже самое — мой идол будто ожил и в полночь стал светиться странным светом. Потом все стихло. На утро лекарь с радостью объявил нам, что Готфри намного лучше и нам стоит продолжать молить Господа, ибо только так он и смог исцелиться. Но я знал, ЧТО случилось и КТО помог на самом деле. Это звучит очень дико и неправдоподобно, сам бы не поверил. Так было каждый раз, когда я просил это существо помочь нашей братии и ордену. Очень необычное создание, когда я ночью порезал руку и окропил его своей кровью, он исполнил мое очередное желание — способствовать укреплению ордена в Иерусалиме и восточных землях. С тех самых пор, как мы стали самой могущественной организацией здесь на Востоке и в Европе, я больше не просил Духа Света ни о чем другом, кроме как помогать в делах ордена. И он помогает, но лишь во благо ордена Храма.  — Ты просил его о моей благосклонности? — ее сомнения прорвались наружу.  — Нет, Ребекка. Никогда — твердо ответил Буагильбер — О таком просить великий грех, если я и просил о чем-то, то лишь помощи ордену. Об остальном я молил Господа нашего. Ничего и никого боле. — Я слышала как вы все просили это чудовище о смерти короля Ричарда. Бриан, это ужасно. Просить о смерти другого человека! Ты потерял свою душу! — Ребекка ужаснулась, услышав рассказ храмовника.  — Ричард был ни кем иным, как мясником, посылающим на смерть все новых и новых воинов. Он виновен во всех раздорах и стычках в Европе. Он разрушил такой хрупкий мир на Востоке, который нам с таким трудом удалось заключить с Саладином! Нет, Ребекка, просить смерти такому как Ричард — не грех! Я бы и сам его прикончил, представься мне такой случай! — рявкнул Бриан, вскакивая. Раны отдались тупой болью.  — Это не вам решать, лишь бог может решать судьбу и жизнь людскую! Глупо губить свою душу, направляя свою силу на месть и желание смерти другим! — Ребекка все больше пятилась от Бриана, наконец вжавшись в стену, она глядела на него с неподдельным ужасом. — Твоя душа будет гореть в аду…  — Конечно! Хаттин — вот, где был настоящий ад! Хаттин — вот, это была величайшая глупость, за которою мы так дорого заплатили! Это ведь ты закапывала труппы молодых оруженосцев, которые прикрывали собственной грудью своих хозяев! Совсем еще мальчишки, на год-два старше нашего Рено! Это ты собирала выкуп и продавала последние пряжки от пояса, чтобы выкупить нашего «доблестного» магистра, который ценой смерти сотен и тысяч наших лучших воинов, за нашими спинами сговорился с Ричардом и сдался при Хаттине, спасая вою шкуру… А с каким воодушевлением он, без всякой разведки и совета со стороны братии, рвался в бой! А Ричард? Так спешил поставить на трон Иерусалима это ничтожество Лузиньяна, что действительно был готов на любую и даже самую кровавую сделку! А что потом? Ричард бежал впереди всех, опасаясь плена! — Бриан с силой вонзил кинжал в стол — Когда мы умирали от дикой жары, варясь заживо в собственных доспехах! В спины нам летели стрелы и дротики дикарей. Наши рыцари умирали от болезней, чумы, кровавого поноса и отравленной воды! В то время как Ричард бросил половину своих храбрых воинов и стал искать пути договориться с Саладином, пообещав ему Иерусалим, за который мы отдали столько жизней! Разве будет угодно самому Богу такое? А что потом…? Потом он собирает этих молодых воинов, многие еще ни разу не были в сражении, почти еще мальчишек и снова ведет их на бойню и грабеж, нарушая все мирные договоренности! И опять гибнут те, кто должен был жить! Нет, Ребекка, нет в этом мире того бога, о ком ты все время говоришь. И нет той справедливости, на которую ты уповаешь. И не надо ее искать — мы сами творим эту справедливость. Проклятье! Мы готовы были молиться самому Дьяволу, чтобы перестать следовать безумству тех самых фанатиков, которые призывают нас защищать нашими телами голую пустыню! В это могут поверить лишь новобранцы, да совсем лишенные разума. Истинные намерения далеки от святых, поверь мне, Ребекка. Ничто так не тревожило душу, как честолюбие, замешанное на возможности набить золотом до верху наши корабли, завоевать новые земли и взять все, что только может предоставить случай и сама судьба!  — Моего брата убил Ричард Львиное Сердце — неожиданно двери отварились и в них вошел Альберт Мальвуазен, голос и лицо его были спокойны, лишь блеск темно-зеленых глаз и какое-то странное их выражение, выдавали внутреннюю ненависть тамплиера к Ричарду — прошу меня простить, что так грубо прервал ваш разговор. Я хотел повидаться с вами обоими и особенно с моим раненым другом.  — Проходи, Альберт, ты как раз вовремя. Ребекка спросила меня о нашем Духе Света и я объясняю ей, почему он стал для нас отдушиной и опорой. — Бриан налил кубок вина и поставил перед Альбертом. Сам Бриан пил лишь воду. — А еще моя любимая спрашивает, почему мы так просили о смерти Ричарда.  — Ричард приказал казнить моего старшего бара Филиппа, без суда и следствия. Разве, это не убийство? Разве просить умертвить убийцу — это грех? — Альберт отпил немного вина и улыбнулся — Хорошее вино, Бриан. Как всегда, у тебя отменный вкус на вино и женщин.  — Вот видишь, Ребекка, у каждого из нас найдется своя причина ненавидеть Ричарда, но Господь распорядился мудро и прибрал кровопийцу. За это и выпьем — произнес Бриан и приподнял свой кубок с водой.  — У вас веры больше на языке, чем в жизни — сказала Ребекка. — Вы прикрываетесь именем вашего бога! За его именем вы утаиваете ваши грязные дела, оправдываете убийства и прочие пороки. Где же она — ваша вера?! Что же это за бог такой, который покровительствует таким негодяям и убийцам?!  — Вера? Вера? Ты видела своими глазами, ЧТО здесь происходит. — ответил Бриан. — Здесь каждый день гибнут сотни храбрых достойных воинов, не только от стрел, копий или мечей, но и от этой дикой нескончаемой жары, болезней, отравленной воды. Мы умираем с именем Господа нашего на устах, нашей кровью политы эти земли. Но это не Бог творит все эти бесчинства, а сам человек. Здесь нет веры, Ребекка. Она заканчивается тогда, когда ты сам берешь в руки меч и сам вершишь то, ради чего сюда пришел. Я признал свои грехи и покаялся в них. Альберт, мой друг, тому свидетель. Я убивал, насиловал, грабил, проливал реки крови, но я не предавал своего бога и не отрекался от него. Я не отрекался от Иисуса Христа. Я грешен и моя душа будет гореть в аду. Поверь, Ребекка, я о многом жалею, но и о многом нет.  — Что ж, — сказал Альберт, глядя на Ребекку и Бриана, прекрасно осознавая, что он не вовремя пришел навестить своего друга — будет лучше, если я пойду спасть и оставлю вас наедине. Рад был видеть тебя Бриан. Доброй ночи, Ребекка. Скоро будет дождь. С этими словами он поцеловал ей руку и вышел из покоев Буагильбера.  — Доброй ночи, Альберт, я тоже рад был тебя видеть — ответил Бриан.  — Доброй ночи, сэр Альберт — ответила Ребекка, заперев двери. Бриан хоть и мог уже ходить без посторонней помощи, владеть мечом, все же нуждался в лечении и отдыхе. Ребекка взяла его под руку и вывела под навес, чтобы подышать вечерним прохладным воздухом.  — Как же ты можешь жить со всем этим… — тихо произнесла она. — Если ты отнимаешь чью-то жизнь, ты сам расстаешься с частью своей души…  — Значит у меня ее вовсе быть не должно… Предрассудки делают людей слепыми и безумными, они пожирают сердца и превращают человека в зверя — глаза Бриана были спокойными и серьезными. — Это так, Ребекка.  — Ты верил, верил в то, что ты делал? Ты делал все это ради твоего бога, показывая свою доблесть на поле брани? Неужели все это и твоя загубленная душа стоили того? — спросила Ребекка и взглянула в глаза храмовнику. — Разве убийство, пусть и во имя бога, любого бога, это доблесть? — сказал Бриан — Если сражаешься за других — такую жизнь стоить прожить. Я сражался за других. Я не хочу больше не убивать, ни сражаться. Я хочу лишь быть с тобой. Рядом. И никогда не отпускать тебя.  — Чего ты хочешь еще, Бриан? — голос Ребекки дрогнул, глаза наполнились грустью и сожалением. Начался дождь, такой долгожданный для этих земель, опаленных палестинским солнцем.  — Твое прощение — отозвался он. — За то, что я сделал с тобой. Я уничтожил тебя, заставив принять нашу веру, заставив жить со мной, пусть даже в законном союзе. Сначала, я хотел получить твое тело, потом я хотел получить твою душу, но вместо этого, я растоптал все, что нас могло бы связывать… Если бы Господь свел нас при других обстоятельствах, я часто думаю об этом, как бы все сложилось тогда… Не будь этих глупых предрассудков, не вступи я в орден, если бы ты родилась от благородных христиан, если бы Айвенго не встретился тебе на пути, если бы…  — Возможно, именно тогда нас бы никогда не свел Господь и мы бы не знали друг друга — Ребекка присела на скамью.  — Я бы не был столь жесток, столь беспощаден и эгоистичен, каким ты меня часто видишь. Я вовсе не таков от природы — Бриан сел рядом и взял Ребекку за руку. — Возможно, ты права, и я бы никогда тебя не встретил… Проклятая судьба…  — Люди нередко сваливают на судьбу все обрушившиеся на них несчастья, словно стараются быть слепыми, чтобы не осознавать, что во всех бедах виноваты они сами. — Ребекка не отнимала руки. — Возможно, я была бы счастлива…  — Я люблю тебя — ответил храмовник, осторожно сжимая ее хрупкую ладонь в своей широкой мозолистой руке. — Знаю, ты никогда не примешь мою любовь, я хотел сделать тебя счастливой, а обрек нас обоих на страдания. Ты никогда меня не полюбишь…  — Ты меня многому научил — отозвалась Ребекка, накрывая своей ладонью его руки. — Ты видишь мою душу насквозь, читаешь меня будто открытую книгу, но сейчас ты не прав…  — В чем? — Бриан посмотрел ей в глаза.  — Нет больше никакого Уилфреда Айвенго, нет ненависти и нет никакой судьбы… Я смогла полюбить тебя — тихо ответила Ребекка.  — Ребекка… — Буагильбер обнял ее — почему ты никогда не говорила мне этого, даже в минуты нашей близости?  — Я долго не могла понять, что же это такое. Лишь позже я осознала, насколько ты мне дорог… — Ребекка поглядела ему в глаза — Я бы не перенесла твоей гибели…  — Я всегда буду с тобой, даже если меня не будет рядом, — сказал Буагильбер, не разжимая объятия. — Я буду с тобой вот здесь — с этими словами Бриан приложил руку к сердцу. — Навсегда. Дождь продолжал идти. Это было очень редкое явление в тех местах. Они сидели обнявшись под большим навесом.  — Я люблю тебя…навсегда… — раздался ее тихий голос. Поцелуй. Такой же тихий, но такой долгожданный.