Deus Vult/Этого хочет Бог

Прошло лето, а потом и осень. Наступила зима, заметая всю землю белыми мягкими холодными хлопьями. Был канун Рождества. Альберт Мальваузен ехал на своем крепком нормандском жеребце, в сопровождении нескольких оруженосцев и слуг, мимо одного из парижских крупных рынков. Теперь он занимал почетную высшую должность Великого прецептора Иерусалимского.*Теперь в его руках была сосредоточена вся казна оредна Храма. Предрождественская неделя была полна забот. Нужно было также позаботиться об обязательном подаянии нищим и бедным, которые собирались в эти дни у всех прецепторий и отделений ордена. Парижская прецептория была одной из самых крупных в те времена. Сам король Филипп пожелал пригласить на рождественскую праздничную службу магистра ордена Храма, решить некоторые дела, а заодно заручиться поддержкой тамплиеров в это нелегкой время, когда король Ричард решил вернуться в свои французские земли и продолжить строительство одного из самых мощных замков — Шато-Гайар. Но, для этого Ричарду требовалось разрешение и деньги. А то и другое теперь было в ведении тамплиеров. Филипп же очень хотел наставить палки в колеса Ричарду и ему не терпелось воспользоваться хорошими отношениями с рыцарями Храма, а в особенности с новым магистром оредна — Брианом де Буагильбером. Это был звездный час для ордена, а также возможность мести непосредственно Ричарду. Особенно теперь, когда во главе стоял честолюбивый, гордый, не прощающий ничего на свете магистр. Эта была отличная возможность отыграться на Плантагенете за все унижения и поражения ордена Храма, за Хаттин, за неумелое руководство Ричарда при Акре, когда погибли сотни рыцарей-тамплиеров; потешить свое самолюбие и увидеть как это гордое сердце будет валяться в ногах и умолять своего врага дать разрешение, а возможно и деньги. Бриан предвкушал прекрасный спектакль, который он неприменимо разыграет при дворе Филиппа, он насладиться местью. Тем временем Альберт неспешно проезжал по рынку. Люди, завидев рыцаря Храма со своими оруженосцами и слугами, кланялись. Купцы наперебой предлагали свой лучший товар. Мальвуазен хитро прищуривался и выбирал самое лучшее, что можно было найти. К его седлу была приторочена большая кожаная сума, которая уже была набита новыми книгами. Альберт тратил на новые фолианты целое состояние и ничуть об этом не жалел. Сейчас же, когда его новая покупка, облаченная в дорогую кожу и пергамент, могла стоить как несколько неплохих деревень, лежала в его суме, сам рыцарь указывал слугам на яблоки и другие фрукты. Фрукты зимой могли позволить себе лишь очень состоятельные люди. Также Альберта привлекли несколько тюков красивых дорогих тканей, которые недавно привезли из дальних стран. Храмовник любил хорошо одеться. Пока он отдавал распоряжения своим слугам, до его слуха донеслись звуки музыки, крики и апплодисменты ликующей толпы. Бродячая группа артистов и гимнастов выступала на рыночной площади. В те времена во Франции были очень популярны подобные группы артистов, или как их еще называли «Общества дураков». Они выступали на фестивалях и различных ярмарках, а особенно пользовались популярностью на Рождество, когда знатные люди могли пригласить артистов в свой замок, а бывало, что их мастерство служило развлечением и самому королю Филиппу. Альберт распорядился, чтобы оплату и погрузку покупок произвел один из его оруженосцев, а сам воодушевленный звуками музыки, пошел взглянуть на сие действо. Посреди рыночной площади раскинулся цветной большой деревянный помост на котором и разыгрывалось представление. Вокруг все было украшено живыми ветками елей, флажками разных цветом, а также золотыми и серебряными крашеными орехами и алыми лентами. В центре, на помосте выступали гимнасты, искусно крутя в руках факелы, жонглируя ими и выкидывая каждый раз небольшого человечка стоящего сверху в красном колпаке, чем каждый раз вызывали апплодисменты и одобрительные крики собравшейся большой толпы. Монеты летели со всех сторон. Рядом расхаживал шут, который был на сей раз, в ярком праздничном наряде. Лицо его было разукрашено красками и широкая улыбка красовалась на его лице. Он то и дело комментировал происходящее на сцене, объявляя каждый раз новое действо, отпуская цепкие шуточки, смеша народ. Шут ловко собирал монеты, которые люди бросали ему в шляпу. Рядом с ним была девушка, которая была в таком же ярком платье, под стать шуту, она также собирала в шляпу монеты. Альберт остановился и засмотрелся на гимнастов, он любим веселые представления и красивые наряды, не смотря на устав ордена, который запрещал все это. Сейчас, когда магистром был совершенно другой человек, нежели покойный Бомануар, Мальвуазен был уверен, что может спокойно проводить свое свободное время как ему вздумается. Вот и сейчас он стоял и хлопал в ладоши, стоя в первом ряду. Но вот выступление закончилось и девушка с шутом стали обходить народ. Люди с благодарностью сыпали монеты и ждали нового выступления. Альберт уже было достал монету, чтобы бросит в шляпу подошедшей девушке, как застыл на месте. Эта была Ребекка. Живая и судя по всему в добром здравии, но не это привело Мальвуазена в оцепенение. Положение ее уже нельзя было скрыть. Ожидание ребенка было столь заметным, что даже свободное платье не скрывало этого.  — И как долго эти актеры будут здесь? — спросил он у стоящего рядом горожанина.  — О, мой господин — отвечал тот, поклонившись — они лишь третий день здесь, пробудут еще долго. Все Рождество. Чудесные актеры, приезжали сюда и в прошлом году. Сам король Филипп был от них в восторге и пожаловал им охранную грамоту.  — Как интересно, что ж, Рождество Христово должно приносить радость всем. Благодарю тебя, добрый человек — ответил Альберт.  — Благословите, господин — горожанин склонился еще ниже в поклоне перед тамплиером.  — Благослови тебя бог. — ответил Альберт с улыбкой. После, он бросил монету в шляпу шуту и постарался смешаться с толпой. Это было непросто. Его белоснежный плащ и дорогое одеяние бросались в глаза, но ему удалось немного проследить за Ребеккой. Когда он убедился, что это была точно она, а никто другой, Альберт поспешил уехать с рынка. Девушка знала его в лицо. *** Тот самый шрам на щеке Ребекка прикрывала небольшой вуалью, но все же ее лицо не укрылось от Альберта. Он отлично запомнил ее не только по шраму. Сомнений больше не осталось — это было она! Мальвуазен колебался. Заговорить с ней? Зачем? Это не приведет ни к чем хорошему, а лишь спугнет ее. Помчаться прямиком к Буагильберу и рассказать обо всем? Но тогда Бриан оторвется от важного и знаменующего события -прием и очень важный при дворе Филиппа. Нет. Нельзя, чтобы он снова натворил глупостей под влиянием страсти. Тем более Ребекка ждет ребенка. От кого? А если она нашла себе мужа среди этих бродячих артистов и вполне счастлива такой жизнью? Что он скажет Бриану в таком случае — это разобьет его сердце и сделает беспомощным, в то время как ему как никогда надо быть собранным и сдержанным — нельзя было давать Ричарду спуску или давать повод для слабости. Не теперь. " А если это ребенок… Нет! не может быть… Хотя, Бриан привез ее летом. Все сходиться. Сейчас Рождество, если рассуждать логически, ребенок должен появиться не раньше Страстной недели. Если Буагильбер и есть отец ребенка… О, боже! Магистр самого могущественного ордена Храма, столь славный воин… Это может в будущем очень навредить Буагильберу. А если кто прознает про это? Позор! Даже думать страшно, что может произойти. И конечно, Ричард сумеет повернуть все это в свою сторону, опорочив и растоптав орден до конца. Эх, Бриан, на этот раз мне тебя не выручить…» — Альберт прибывал в сомнениях. Время поджимало, нужно было возвращаться к обедне. Он развернулся и широкими шагами отправился к своему коню и оруженосцам со слугами. Не время, ссейчас не самое подходящее время. *** Через день состоялся прием и пир у французского короля Филиппа. На этот раз здесь были все — старые друзья и старые враги. Многочисленная свита короля Франции блистала роскошью. Даже придворные слуги были разодеты настолько пышно и красиво, что с успехом могли соперничать с английской знатью. Придворные музыканты играли, а приглашенный хор из лучших голосов распевал веселые мотивы, которые сменяли торжественные гимны в честь короля Филиппа Августа. Слуги разносили изысканные яства и лучшее вино, которое только было во всей стране. Здесь был и Морис де Браси, который уже несколько месяцев был в Париже. Конрад Мон-Фише, ближайший советник по делам при дворе, который представлял орден, был неподалеку. Его острые хитрые глаза то и дело скользили по свите Ричарда. Ричард прибыл задолго до появления рыцарей из свиты Филиппа, а также до прибытия тамплиеров. В его свите было немного людей, несколько оруженосцев и самых преданных рыцарей, среди них был Уилфред Айвенго, который везде сопровождал своего короля. Все ждали прибытия короля Филиппа, а также великого магистра ордена Храма. Каждый хотел вынести выгоду из этого визита. Прошло еще пол-часа. Плантагенет от нетерпения еле сдерживался и уже почти разорвал свою дорогую перевязь, на которой был прицеплен меч. И вот музыка стихла на какой-то момент, зазвучали трубы и старший глашатай возвестил о прибытии короля. Филипп нарочно опоздал на встречу, ему хотелось позлить Ричарда и показать кто в доме хозяин, как впрочем и во Франции. Норманны презрительно смотрели на собравшихся саксонских придворных Плантагенета и их взгляды выражали явное пренебрежение. Филипп Август в сопровождении десяти знатных нормандских рыцарей и еще нескольких приближенных вошел в большой зал замка. На его устах играла легкая улыбка, а лицо выражало смесь насмешливого презрения. Он радостно приветствовал собравшихся, давая сигнал музыкантам продолжать играть и петь.  — Рад приветствовать у себя столь дорогих гостей. Я полагаю, брат мой, Ричард, вас хорошо приняли вместе со свитой. — начал Филипп.  — Благодарю вас, ваше величество — отвечал Ричард, с явным подавляемым нетерпением, ему хотелось скорее начать переговоры — все просто чудесно. Но когда же прибудет магистр тамплиеров? Мне бы хотелось приступить к главному.  — Терпение, мой дорогой брат — отвечал с улыбкой Филипп — когда дело касается Господа нашего, торопиться не следует. А пока, у нас есть все необходимое, чтобы отлично повеселиться! Эй, а ну-ка сыграйте нам круговую! Будет танцевать! С этими словами Филипп пригласил одну из нормандских дам из его свиты и повел в середину зала. Начались танцы. Ричарду все это было не по вкусу, а нарастающее недовольство заставляло его щеки краснеть. придворные веселились и танцевали круговую. Что же задумал Филипп? Опять очередная каверза! *** Прошел еще час. Магистр и тамплиеры не являлись, но казалось, что Филипп отнюдь не насторожен, а как будто ожидал этого. Ему нравилось мучить Ричарда, заставляя его сгорать от столь долгого ожидания. Но вот наконец, прервав очередной танец и музыку, главный сенешаль королевского французского двора объявил о приезде Великого магистра ордена Храма со своими приближенными рыцарями. Высокие двери отворились и тамплиеры вошли в большой зал замка под предводительством своего магистра. Их появление вызвало в зале восхищение и почтение. Придворные перешепытвались, глядя на величественную процессию рыцарей Храма. Их белоснежные плащи с кроваво-красными крестами составляли разительный контраст с разодетыми знатными вельможами. Тамплиеры шли ровным строем, ступая тяжелой поступью, их железные шпоры стучали о каменные плиты зала. На их лицах читалась отвага и гордость, а осознание своего собственного могущество придавало их выражению надменности. Во главе этого строя шел великий магистр ордена Храма в сопровождении своих четверых оруженосцев-тамплиеров, его белоснежная мантия, выполненная из лучшего тончайшего сукна почти что волочилась по полу. Оруженосцы представляли собой цвет нормандской знати и рыцарства. На левой руке магистра сверкал перстень, символ неограниченной власти и могущества ордена, который когда-то был символом бедности и смирения. Двое всадников, которые ехали на одной лошади. Очень дорогие шпоры с золотой насечкой, массивный двуручный меч, у пояса, располагался в кожаных ножнах, усыпанных драгоценными камнями. На шее магистра красовалась большая толстая золотая цепь, на которой висел массивный крест. Глаза его выражали презрение и насмешку, черные волосы были аккуратно уложены. Привычка к неограниченной власти и вседозволенности отражались на его лице. Бриан де Буагильбер шел уверенным неспешным шагом, получая наслаждение и предвкушая, что совсем скоро он сможет выплеснуть всю свою ненависть на Ричарда, который стоял недалеко от короля Филиппа. Теперь он не подчинялся никому, лишь римскому папе, с которым у него воцарилась дружба и полное взаимопонимание. Его темные глаза заблестели, когда он увидел Уилфреда, стоящего рядом со своим королем. Все шествие вызывало восторг и благоговение. Придворные отвешивали поклоны, даже приглашенный короли Португалии и Арагона склонили головы перед Великим магистром ордена Храма. Альберт де Мальвуазен также шел в сопровождении своих оруженосцев, за ними следовали два капеллана, слуги-послушники. На его шее тоже красовалась золотая цепь с крестом, но чуть скромнее. Буагильбер лишь еле-заметно кивнул в сторону короля Франции. Филипп сам вышел ему навстречу с улыбкой, раскрыв объятия в приветственном жесте.  — Пресвятая Дева Мария! — воскликнул он — Рад, от всей души рад приветствовать Великого магистра ордена Храма Соломонова у себя в гостях!  — Благодарю за столь лестное приглашение, ваше величество — его низкий бархатный голос прогремел на весь зал. Король махнул рукой. Снова заиграла музыка.  — Искренне рад вашему визиту, дорогой магистр, нам нужно обсудить столько дел — сказал Филипп, понизив голос.  — Что ж, я был бы рад перейти сразу к делу — ответил Буагильбер, отпивая вино из кубка, который ему незамедлительно подали. — Тем более, не стоит пренебрегать тем самым удачным случаем, когда с нами сам прецептор Иерусалимский. Когда дело касается финансов, я не встречал еще более ясной головы в этом вопросе. Альберт Мальвуазен отвесил небольшой поклон королю.  — Я полагаю, что таким правом может воспользоваться и наш собрат, Ричард Плантагенет — шепнул Филипп. — Ему не терпеться получить разрешение от вас, чтобы продолжить строительство Шато-Гайар.* Ричард испытывает небольшие затруднения. Я думаю, что и по части финансов он попросит помощи у вас.  — Так пусть попросит сам! — ответил Бриан так громко, что все присутствующие начали оборачиваться. Ричард, который стоял рядом, все прекрасно слышал. Его глаза метали злобные искры. Теперь, когда Великим магистром ордена стал его противник, просить что-либо у ордена Плантагенет считал для себя двойным унижением, но выходя не было. Но все же, преодолев свою гордыню, буквально задыхаясь от душившего его унижения, Ричард приблизился вместе со своими двумя оруженосцами и Уилфредом.  — Не думал, что Господь сведет нас еще раз, сэр — обратился он к Буагильберу. — Но только лишь вынужденная необходимость заставляет меня, короля Англии, обращаться к ордену Храма. Бриан и бровью не повел, в его душе пылал злорадные огонь. Он медленно повернулся к говорящему и посмотрел поверх его головы. Это было верх неуважения, но сейчас, Бриан мог себе это позволить, как никто другой.  — Разве так просят? — с наглой ухмылкой сказал Буагильбер. Альберт и остальная свита тамплиеров рассмеялись в голос, ничуть не стесняясь присутствия самого французского короля.  — Вы, тамплиеры, пользуетесь большими свободами и особыми привилегиями. У вас сосредоточены самые крупные владения! Ваша гордыня и надменность не знает удержу! Но всему приходит конец. То, что когда-то было даровано вам необдуманно, может быть мудро отобрано, а то, что было очень быстро уступлено вам, может быть возвращено назад — дерзкая речь Ричарда вызвала в зале негодование. Король задыхался от гнева. Альберт и еще несколько оруженосцев схватились за рукоятки своих мечей. Филипп метнул гневный взгляд на Плантагенета, он совсем не желал ссоры, а тем более с поддерживающими его тамплиерами. Люди Ричарда также насторожились и некоторые последовали примеру своих противников — положа руки на рукояти мечей или кинжалов. Но, к немалому удивлению как самого короля Филиппа, так и Альберта, Буагильбер полностью развернулся к Ричарду. Его глаза были спокойны, а голос уверенным.  — Что вы сказали, король? — ответил Бриан, со свойственным ему при любой ситуации спокойствием. — Было бы лучше, если бы ваши уста не произносили подобных недружественных и неуместных слов. Вы будете править до тех пор, пока будете справедливым. Если ты, Плантагенет, осмелишься нарушить наши права, то вряд ли останешься королем. Ибо, то, что угодно ордену, угодно и самому Господу Богу! С огромным трудом королю Филиппу удалось потушить разгорающееся пламя. Пир продолжался весь вечер и всю ночь. На следующее утро французскому королю пришлось приложить не мало усилий, чтобы выторговать у ордена Храма и его магистра, под огромные проценты, ту необходимую сумму, которая нужна была Ричарду. Кабала, на которую был вынужден согласится Плантагенет, стала последним капканом в хитрой игре Филиппа Августа и тамплиеров. Согласившись со всеми условиями ордена, они скрепили договор печатями королей и оредна. Свершилось. Ричард Львиное Сердце стал «пленником» своего злейшего врага — ордена Храма. Наступило Рождество Христово.