Deus Vult/Этого хочет Бог

Нередко звериный оскал позволяет сохранить человеческий облик. Валентин Домиль Рано утром Буагильбер и несколько его оруженосцев покинули замок и направились на собрание общего капитула ордена Храма. Бриан грезил новой должностью, ибо, после, оставался всего лишь один шаг к жезлу магистра Сионского Храма. Ребекка проснулась поздно, она не слышала как Бриан тайком вышел из ее комнаты. Она поднялась с постели с большим трудом, прошлая ночь все же не прошла для нее бесследно. На ее теле остались следы страсти, которые теперь превратились в синяки и кровоподтеки. Все тело ее болело и ей казалось, что по ней проехала повозка, запряженная совсем не парой лошадей. Ребекка с трудом поднялась и поплелась в купальню. Голова ее кружилась. После завтрака, который Амет принес еще несколько часов назад, ей все же стало легче и она прямиком отправилась во флигель для прислуги проведать Гурта. Свинопасу было гораздо лучше и он уже мог вставать без посторонней помощи, чему Ребекка была очень рада. Осмотрев его раны, она поменяла повязки и сварила новый отвар из трав, который отлично действовал как укрепляющее. После, как только она покинула комнату, где был Гурт, к ней тут же поспешили несколько слуг. Каждый из них с поклоном и почтением выражался свои просьбы и внимательно слушал приказы госпожи. Гийом не заставил себя ждать и был уже во дворе замка, привычно раздавая приказы и распоряжения на день. К обеду у Ребекки голова шла кругом от забот и новых распоряжений, которые теперь должна была отдавать она, Бриан оставил ее не просто как любимую женщину в своем замке, но и как хозяйку. Если бы не Гийом, справиться сразу со всеми заботами Ребекке было бы нелегко. Лишь к вечеру, снова проведав Гурта и перевязав его, она позволила себе отдых. Ребекка зашла в свою комнату и рухнула на постель, к своему удивлению, она чувствовала усталость намного больше, чем обычно. Неожиданно, послышался осторожный шерох. Кто бы это мог быть? Амет — вряд ли, он уже заботливо принес своей госпоже ужин. Гийом бы не позволил себе такой фамильярности, так как был уже поздний вечер и многие слуги отправлялись спать в свои комнаты. Ребекка взяла свечу и приоткрыла двери своих покоев. Солнце уже село, а луна была отгорожена тучами. Было темно и легкий ветерок гулял по коридорам замка.  — Кто здесь? — спросила она тихо. Никто не ответил. — Амет? Это ты? Тишина. Ребекка снова зашла в свою комнату, на душе у нее было неспокойно, какое-то нехорошее предчувствие никак не давало ей успокоиться. Звук повторился. Он явно доносился из коридора, который вел лишь в покои Бриана и ее комнаты. Спустя мгновение, раздался очень тихий, осторожный стук. Ребекка вздрогнула. На всякий случай она взяла кинжал, который Бриан оставил на столике в своих покоях. девушка все же набралась мужества и отперла двери. Какого же было ее удивление, когда она увидела перед собой ЕГО — это был Уилфред Айвенго. ***  — Что ты здесь делаешь? — испуганным голосом просила Ребекка, заводя рыцаря в комнату.  — Я пришел спасти тебя — голос Айвенго был решительным. — Ты должна поехать со мной, Ребекка. Я не смог спасти тебя тогда, в Торкилстоне, не смог вырвать из лап этого чудовища в Темплстоу, но теперь, мне никто не сможет помешать!  — Тише! Ты не знаешь, чего просишь. Он убьет тебя, если узнает, что ты был здесь — взволнованно ответила Ребекка — со мной все кончено, Уилфред. То, что я сказала тебе еще при первом твоем визите — правда. Я жива благодаря Буагильберу и принадлежу ему по своей воле.  — Но он же чудовище, он без сомнения принудил тебя быть с ним! — глаза Айвенго пылали гневом, глядя на лицо Ребекки.  — Нет, — тихо ответила она — это не он. Бриан никогда не принуждал меня, никогда не брал меня силой. Так получилось…он спас мне жизнь и делал это не раз. Я так решила. Сама.  — Я послал Гурта… — продолжал он.  — Я знаю и зря. Этим ты еще больше разозлили его. Гурта высекли и мне с трудом удалось поставить его на ноги. Он во флигеле для прислуги — отвечала Ребекка, глаза и голос ее выражали тревогу. — Уезжай, прошу. Забудь меня. Забирай Гурта и отправляйся домой в Англию.  — Как же я смогу тебя оставить этому хищнику, Ребекка? Он изведет тебя… — голубые глаза Айвенго с ужасом глядели на нее. В сердце его закралось и другое чувство, которое он не вправе был озвучить. Его горячие руки взяли ее тонкие руки в свои. Нежность прорывалась в его голосе. — Я бы мог заботиться…  — Заботиться? О ком? Обо мне? О чем ты? У тебя есть любимая жена, которая ждет тебя дома. Прошу. Ты должен вернуться к ней, жить счастливо, а обо мне позаботиться Господь — Ребекка прервала его, аккуратно высвобождая свои руки, она понимала, еще немного и оба они переступят ту черту, которую пересекать не следует. В этот момент двери отварились и в них вошел Абдала. Он уже давно выслеживал Айвенго и теперь должен был довести дело до конца. Абдала был очень сильным и ловким воином. Ему ничего не стоило одним ударом оттеснить Айвенго к стене. Ранее Ребекка заметила точно такой же прием, который применял Буагильбер в ходе турнира и при стычке с Уилфредом в замке. На этот раз сарацин выхватил еще и дротик около фута длиной, незаметное легкое едва уловимое движение и дротик вонзился в плечо саксонца. Ребекка в ужасе закрыла лицо руками. Айвенго застонал, но ему удалось вытащить дротик из плеча и продолжить битву. Абдала хладнокровно наносил удары один за другим, уверенно стоя на ногах. Он во что бы то ни стал выполнял приказ своего хозяина — уничтожить сакса, но Уилфред был знаком с сарацинскими воинами не по наслышке. В Святой земле он не раз сражался с воинами Востока. Но по какой-то роковой случайности силы их были неравны. Айвенго оступился, споткнувшись о медвежью шкуру у кровати и упал на спину, на холодные каменные плиты. Ребекка, не долго думая схватила поднос, на котором был ее остывший ужин, сама того не ожидая, с силой ударила Абдалу по голове. Сарацин упал и потерял сознание.  — Ты самый храбрый воин из всех, что мне удавалось встречать — проговорил с благодарностью Уилфред, поднимаясь с пола.  — Тебе нужно уходить — торопила его Ребекка — скоро, на шум прибегут слуги и схватят тебя! Пойдем, здесь есть потайная дверь, она связана с флигелем, где лежит Гурт. Выбирайтесь, пока не настало утро. Ребекка схватила Айвенго за руку и потащила к тайной двери, она буквально втолкнула его туда.  — Уходи! Уходи скорей! Они тебя убьют! Уходи… — Ребекка всеми силами пыталась вытолкать Айвенго за потайную дверь. Слишком опасно было задерживаться. Да и было слишком поздно, чтобы что-то изменить. — Прощай…да храни тебя бог… Уилфред спешил, пробегая по темной каменной лестнице пролет за пролетом. На своих плечах он нес Гурта. *** После случившегося, Ребекка мигом вернулась в свою комнату. Она понимала, Аблада вскоре очнется, а когда приедет Буагильбер все может обернуться еще хуже, чем она могла предполагать. Он без сомнений убьет Уилфреда еще до того, как ему удастся вместе с Гуртом сесть на первый же корабль, отправляющийся в Англию. Да и для нее это единственный шаг вырваться из клетки, которую ей уготовил Бриан де Буагильбер. Нет, она не сдастся, она сбежит и отправиться в Испанию, чтобы найти свою родню, они примут ее. А дальше… дальше она сделает все, чтобы Господь простил ее прегрешения. В каком-то исступлении он схватила лист бумаги, перо и стала писать послание. «…Когда ты будешь читать это письмо, я буду уже очень далеко отсюда. Еще никогда и никто не мог забрать у меня единственную ценность и опору — мою веру. Я поняла, что имею для тебя значение не большее, чем Урфрида имела для твоего свирепого друга-разбойника. Я никогда не смогу смириться с такой судьбой, какую ты мне приготовил. Прости, если сможешь. Ты спас мне жизнь, но теперь лишаешь самого главного для меня — возможности дышать. Как и любое другое существо, я не смогу жить без воздуха. Этот воздух — моя вера. Ты сделал свой выбор. Ты выбрал орден. Я выбрала свободу и свою веру. Я всегда буду помнить тебя, как человека, который подарил мне все. Прости. Ребекка.» Закончив, она положила записку в покои Бриана, как раз на стол в той самой небольшой библиотеки, где Буагильбер читал излюбленные экземпляры книг. Быстро собрав самые необходимое в небольшой узелок и накинув плащ с капюшоном, Ребекка окинула покои прощальным взглядом. На нее нахлынули воспоминания и сомнения. Что же она делает? Этот ненавистный когда-то человека, который не раз был причиной ее несчастий, теперь не вызывал ней прежних негативных чувств. На смену неприязни, пришел покой, на смену страху — нежность и прощение. Нет. Ребекка мотнула головой, разгоняя сомнения прочь. Она не сможет полюбить его, она не сможет стать игрушкой в клетке и навсегда продать себя, отречься от единственного, что ее еще держало на этой земле — веры и надежды. Ребекка смело сделала шаг за порог комнат, пускаясь бегом, вниз по лестничным пролетам, прячась от охраны. Ей удалось незаметно выбраться из замка. Впереди была лишь дорога, да сияющие звезды на небе. Ребекка шла, не оглядываясь. Она знала, где располагался город и судоходная река. Ей уже ничего не было страшно. Только бы добраться до ближайшего порта и купить себе место на корабле, отплывающим в Кале, а оттуда отходили суда, которые бороздили моря и океаны всего мира. Именно оттуда она-то и отправиться в Испанию. Решено. Ребекка по-лучше закуталась в плащ и прибавила шагу. *** Она добралась до города, через три долгих дня. Деньги заканчивались, все меньше и меньше оставалось на то, чтобы купить место на корабле, который отходил в Кале, а уж на что-то большее и вовсе не было денег. Ребекка с большим трудом нанялась на местный рыбный рынок простой работницей, не смотря на то, что хозяин — добрый человек, прекрасно понял, что новая девица со шрамом на щеке, которая совсем не походила на местных крестьянок, никогда не занималась подобной работой, он все же взял ее чистить и потратишь рыбу. Ему было все равно кто она и откуда, она приглянулась ему и этот толстый нормандец, рыбные лавки которого тянулись до самого причала, надеялся, что такая красотка, не откажет ему в ласках в случае, если такой представится. Ребекка работала не покладая рук, откладывая каждую монету, которая могла приблизить ее в желанной мечте. Так прошло еще две недели. С каждым днем ее все больше тошнило, а уж запах и вид требухи заставлял ее выворачиваться наизнанку. С ужасом Ребекка поняла, что ждет ребенка. ЕГО ребенка. Его отцом был сенешаль ордена Храма, Бриан де Буагильбер. Она мысленно ругала себя за то, что так опрометчиво позволила этому случиться. Ведь теперь она не сможет распоряжаться своей жизнью, заранее не подумав о малыше. Она должна думать за двоих. Это подстегнуло ее работать еще больше, чтобы поскорей скопить нужную сумму. Буагильбер, который гнал своего коня быстрее, чем во всех сражениях, чтобы поскорее оказаться в объятиях своей волшебницы и сообщить ей, что теперь он занимает столь высокое положение, возвратившись домой, пришел в дикую ярость. Он приказал искать Ребекку во что бы то ни стало. Бриан сам искал ее, с самого раннего утра и до поздней ночи, объезжая свои владения. Отчаяние, как-то раз, подтолкнуло его искать Ребекку в местной реке. Он запирался в своей комнате и даже Амет не мог до него достучаться. Бриан осунулся, его бледное лицо казалось собственной тенью. Прошло еще две недели. Ребекка стала замечать, что ее положение все заметнее и возможно, хозяин, прознав про ее беременность, просто прогонит ее прочь. Но не тут то было. Нормандец положил глаз на красивую работницу и даже интересное положение его подопечной не смущало торговца. Он то и дело, как бы невзначай задерживался допоздна, когда работницы мыли и отскребали торговые столы от рыбных остатков. Дожидаясь, когда Ребекка закончит работать, он то и дело заговаривал с ней. В один из таких вечеров, он окончательно осмелел и попытался обнять красотку. Ребекка отвесила наглецу пощечину и быстро убежала в свою лачугу, где помимо нее ночевали еще пять крестьянок, которые работали на этом же рынке. Прошло еще несколько дней и Ребекка очень хорошо поняла, что скоро этот негодяй не погнушается применить силу, чтобы добиться желаемого. Собрав тот небольшой узелок с вещами, рано утром она снова отправилась в бега. *** Куда вели ее ноги, Ребекка не знала, она шла наугад, ориентируясь на сплети и услышанное ранее из разговоров местных. До того места, где располагались судоходные корабли было совсем недалеко. Ребекка шла и шла. Наконец, пройдя еще немного она вышла на лужайку. Это было странное место. Большая лужайка была словно огорожена цветными шатрами и повозками. Разноцветные флаги, которые были на каждой повозке, словно на рыцарских турнирах, были подняты. В середине поляны, вокруг костра сидело несколько человек. Вид их тоже было более, чем странный. Первый был очень похож на шута. Его цветной яркий костюм отличался от остальных, а колпак с маленькими колокольчиками, который он держал в руках, еще более красноречиво говорил о его занятии. Но Ребекку ужаснуло его лицо, особенно сейчас, когда шут сидел без раскрашенного лица. Его рот и щеки были разрезаны от уха до уха. Страшные шрамы на обеих щеках, когда-то зажили, но остались страшными отметинами навсегда в виде застывшей улыбки. Глаза шута были внимательными, с искорками, светящимися чем-то добрым и выдавали в нем человека любопытного. Шрамы над бровями свидетельствовали о порке. Видимо, его бывший хозяин особо не церемонился с ним и бил кнутом куда придется. Лицо пострадало очень сильно. На вид ему было меньше сорока лет, но нелегкая жизнь отразилась на шуте, плечи его были опущены, вздымающиеся на руках жилы говорили о тяжелом труде, которым, по всей видимости, ему приходилось заниматься еще раньше. Не смотря на обезображенное лицо, он был статен и хорош сложением. Среднего роста, с темными волосами, этот мужчина, как показалось Ребекке, был в собравшейся компании за главного. Рядом с ним сидела женщина-карлица, в темно-синем платье с кое-где расшитыми желтыми цветами в тон такой же накидке, которая была на ее плечах. Напротив, сидел здоровенного вида верзила, лицо этого здоровяка было благородным и отличалось правильными чертами лица, но как только он повернулся к собравшимся, Ребекка с ужасом заметила, что ушей у него не было. Вместо них зияли небольшие, уже почти заросшие дырочки. Он аккуратно нанизывал кусочки мяса на самодельные деревянные шампуры и поджаривал, посыпая их приправами из разных глиняных горшочков, что стояли рядом. Еще одной женщиной, которая сидела чуть дальше, зашивала рубашку, была цыганка, немолодая, но интересная, необычной внешности женщина с седыми прядями длинных волос. На левой стороне ее лица виднелось клеймо, которым когда-то ее пометили. Еще двое — судя по костюмам, были акробатами. Сильные, ловкие, крепкого телосложения братья-близнецы. Но, как это часто бывает, они родились не там и не в то время. Оба близнеца были незаконно рожденными детьми одного из баронов и крестьянки. Как-то по весне, сразу же после своего рождения, братьев выбросили в реку. Так часто избавлялись от нежеланных детей. Брать свой позор в дом барон не захотел, а прокормить их крестьянской семье было не чем. Оба брата плыли в корзине по холодной весенней реке, до тех пор, пока добрые руки странствующих актеров не выловили их и не забрали к себе. Так они и выросли и никогда не разлучались, не зная ни отца, ни матери, ни своего происхождения. Чуть позже, судьба сыграла с бароном злую шутку, не послав ему больше наследников. Еще одна девушка, со светлыми волосами, заплетенными в мудреную прическу, сидела рядом со здоровяком, держа глиняные миски в руках. На ней было нежно-голубое платье, которое делало из нее не женщину, а куклу. В волосах были разноцветные ленты. Лицо было нежным и казалось добрым, но грустным. На виде ей было около двадцати лет. Щеки девушки были напудрены, а голубые глаза смотрели куда-то вдаль и казались неподвижными, вокруг глазниц виднелись старые отметины от ожогов. Она была слепой. Несчастное создание была, как и многие молодые симпатичные крестьянки, жертвой преследования своего хозяина. Как-то раз, не выдержав больше насилия и издевательств своего господина, она попыталась сбежать. Живая «игрушка» посмела покинуть замок, за что была сурово наказана. Ее господин и владелец окрестных земель, приказал лишить ее зрения и выбросить за ворота замка. Несчастная еще несколько дней бродила вокруг, моля о помощи, но людская жестокость не знает границ. Так она скиталась какое-то время, перебиваясь подачками добрых людей, но были и такие, кто просто пользовался ее беспомощностью. Сколько она претерпела мук и лишений не знал никто, да она сама не рассказывала. Бог пожалел бедное создание и как-то раз, когда слепая брела по дороге в город, на ее счастье ей встретилась повозка с бродячими актерами. Теперь она пополнила их большую семью и обрела свой дом. Остальные бродячие актеры были неподалеку, кто в своем шатре, а кто-то развешивал стираное белье на длинных канатных веревках. *** Заметив фигуру Ребекки, шут поднялся со своего места и подошел к девушке.  — Доброго дня, красавица! Кто ты и откуда? — шут поклонился.  — Я… я, просто… — Ребекка машинально прикрыла свое лицо. — Я заблудилась.  — Вижу — ответил шут, жестом приглашая ее к костру — Что-то случилось и тебе некуда идти? Ведь так? Как тебя зовут?  — Я проклята и… — Ребекка осеклась — да, ты прав, добрый господин, мне некуда идти. Ребекка.  — Все мы здесь прокляты. А ты, видимо сбежала от своего мучителя — метко заметил шут, внимательно рассматривая лицо Ребекки. — Что ж, оно и к лучшему.  — Куда я попала? Что это за место? — спросила она, осторожно оглядываясь по сторонам.  — Ты попала туда, где живут отверженные и никому ненужные люди, Ребекка — ответил грустный шут, озаряя свое искалеченное лицо какой-то странной улыбкой. Не смотря на свой шрам Ребекка оставалась красивой и составляла разительный контраст с местными обитателями. — Добро пожаловать, теперь, это и твой дом тоже.  — И вас не смущает, что я всего лишь заблудшая душа из проклятого племени? — Ребекка сомневалась, что они примут ее.  — Не бойся — ответил шут, подавая девушке руку, словно приглашая ее на танец — все мы здесь под одним богом ходим и нам не важно, кто ты. Еврейка ли, или нормандского происхождения. Вон, малыш Али, он в обще из Сирии. Его из крестового похода привез сюда один из местных баронов для развлечения. Бедняга и сам не знал на сколько приглянулся его чертовой женушке. Когда Али подрос он стал служить игрушкой не только для барона. Как-то раз Али отверг издевательства своей госпожи и тогда она приказала запереть его в клетку! На пять лет. Вот так наш Али из статного красавца превратился в горбатого искалеченного молодого никому ненужного бродягу. Но Али не озлобился, у него очень доброе сердце и он делает для местных крестьянских детей потрясающие игрушки! Взгляни! Шут повел удивленную Ребекку дальше и показал шатер, где жил «малыш» Али. Это был сказочный шатер весь в восточных тканях, цветной и яркий, словно солнце. Повсюду были резные игрушки, как простые, так и расписные. Потрясающей красоты деревянные цветы распускались в руках у умелого мастера. При виде гостей Али встал и поклонился, учтиво приглашая в свой шатер.  — Боже, какая красота! — Ребекка не смогла сдержать восторженного замечания — у вас золотые руки, Али! Молодой горбун лишь радостно улыбался в ответ.  — Видишь ли, он не говорит — пояснил шут — его хозяин отрезал ему язык еще до того, как его заперли в клетку. Дети просто обожают нашего «малыша». Мы нашли его в канаве, недалеко от рыбного рынка, он помирал с голоду, местные глумились над ним и чуть не сожгли как колдуна. Мы забрали его к себе и выходили. Али поцелован самим Господом, такого таланта я не встречал, хоть и объездил почти весь мир.  — Как же вам удается избежать гонений или преследований? Ведь народ везде не принимает не таких как они сами. — спросила Ребекка, любуясь чудесной резной расписной каретой.  — О, это отдельная история, Ребекка — ответил шут протягивая ей яблоко — наши выступления, как-то очень понравились самому епископу парижскому и он таки испросил охранную грамоту для нас. Мы как-то и при дворе самого короля Филиппа выступали. Он пожаловал нам несколько лошадей и повозок. А также дал еще одну охранную грамоту, мы долго сомневались, что она действует, но как видишь, мы еще живы! Шут рассмеялся и весело хлопнул Али по плечу.  — Оставайся с нами, Ребекка. Я вижу, у тебя тяжесть на сердце, а твое лицо говорит о перенесенных страданиях. Нет, не рассказывай, не будем бередить старые раны. Знай, здесь никто тебя не обидит и тебе всегда найдется место, защита и верные друзья. Тебе и твоему малышу, который, как я понимаю, должен скоро родиться — шут с улыбкой поглядел на Ребекку и ее растущий живот.  — Спасибо тебе, добрый шут — слезы потекли по щекам Ребекки. Усталость и перенесенные лишения отразились на ней. Сил у нее почти не было. Шут обнял ее и ласково потрепал по волосам. — Ну, будет, будет, ты не должна плакать, тебе нужно набираться сил, ведь скоро у нас у всех прибавиться забот. Твой малыш вырастет в отличной компании! Пойдем, отдохнешь, поешь и отлично выспишься, а потом будем знакомиться со всеми. Успокоив Ребекку, он отвел ее в другой шатер, в котором жила та самая цыганка. Ребекку накормили и уложили спать в чистую теплую кровать, не такую роскошную, как в замке Буагильбера, но такую уютную, что Ребекка сразу же провалилась в глубокий сон. *** Спустя чуть больше месяца, после исчезновения Ребекки, Бриан прекратил поиски беглянки. Он словно застыл и полностью погрузился в дела ордена, представляя собой каменное изваяние. Через несколько дней к нему приехал посланник и сообщил о смерти магистра Луки де Бомануара. Скорое собрание общего капитула предвещало, что теперь ему быть новым магистром ордена Храма. Его стремления и мечты воплотились в реальность. Спустя три дня новый магистр оредна Сионского Храма был провозглашен на всеобщем капитуле. Non nobis Domine, non nobis Domine, sed nomine tuo da gloriam Non nobis Domine, non nobis Domine, sed nomine tuo da gloriam (Non a noi Signore, non a noi Signore, ma al Tuo nome dai Gloria!) Per il sole che c'infiamma, per la pioggia che ci sferza, Per la lotta senza macchia e con prodezza, Noi Ti lodiamo. Per la fame che tormenta, per la sete che dissecca, Quando ci opprime le membra la stanchezza, Ti ringraziamo. Per il vento che ci accieca, per la sabbia che ribolle, Per il sangue nostro sparso tra le zolle, Noi Ti lodiamo. Per le notti insonni in armi, il silenzio e la preghiera, Che ricolmano il cuore di gioia vera, Ti ringraziamo. Non nobis Domine, non nobis Domine, sed nomine tuo da gloriam Non nobis Domine, non nobis Domine, sed nomine tuo da gloriam Per il pianto dei nemici, il galoppo lancia in resta Nella gioia della battaglia nostra festa, Noi Ti lodiamo. Per la fede ed il beaussant, che su cuori e torri svetta, Per la morte salvatrice che ci aspetta, Ti ringraziamo. E per la speranza dolce di arrivare al Tuo cospetto Purificati e feriti sopra il petto, Noi Ti lodiamo. Per la carità delle armi, che c'ispiri dentro al cuore Per la maggior gloria Tua, nostro Signore, Ti ringraziamo. Non nobis Domine, non nobis Domine, sed nomine tuo da gloriam Non nobis Domine, non nobis Domine, sed nomine tuo da gloriam In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen. «Non nomubis Domine» — звучало и сотрясало весь собор. Белоснежная мантия с нашитым красным бархатным крестом легла на мощные широкие плечи, руки, в которых до этого были мечи, копья, поводья лошадей, железные рукавицы и большие кубки с вином, теперь держали долгожданный жезл магистра оредна Храма. Украшенный драгоценными камнями, символ неограниченной власти и могущества. На левой руке нового магистра красовался перстень с восьмиконечным крестом и рыцарями, едущими верхом на одной лошади. Низкие мужские голоса пели гимн тамплиеров, знаменующий собой новую самую могущественную власть, которую можно было представить на земле. Присутствовавший при рукополежении король Франции и несколько других монархов Европы, склонили головы в знак почтения и принятия столь важного духовного лица. Так был выбран новый магистр ордена рыцарей Храма. …продолжение следует…