Deus Vult/Этого хочет Бог

Умный человек найдёт выход из любого сложного положения. Мудрый в этом положении не окажется. Жан Поль Жалость к палачам становится жестокостью к их жертвам. Ромен Роллан Все же, не смотря на свою жестокость и хитрость, прецептор Альберт де Мальваузен не был столь чудовищным, как сначала показалось Буагильберу при их беседе после суда над Ребеккой. Он лишь жалел своего могучего и храброго друга, Альберт знал, что такой человек как Бриан со временем может занять место магистра ордена, а что может быть лучше, чем быть лучим другом самого могущественного и влиятельного представителя духовенства. Мальваузен очень хорошо осознавал, Буагильбер никогда его не забудет и припасет для своего близкого друга теплое местечко. Но после страшной смерти Амаль, что-то сломалось и повернулось в душе Альберта, он уже не так жаждал того высокого положения, как было раньше. Теперь, он мечтал лишь об одном — о покое, покое для своей проклятой души. Сейчас, помогая, всеми силами, своему другу, он не боялся казаться жестоким и бессердечным. Альберт пустил в ход все свое умение — острый ум, коварство, подкуп, интриги и даже прямые угрозы. Пусть он будет монстром и предателем в глазах Бриана, пусть будет жесток и фанатичен пред лицами своих собратьев, но все это он делал ради своего лучшего друга Буагильбера, который не видел выхода из сложившейся страшной ситуации. А еще из-за нее — из-за своей, когда-то погибшей Амаль, надеясь тем самым заслужить божье прощение и спасения для своей души. Вот и теперь, как только закончилось судилище над Ребеккой и ее увели в темницу, Альберт остался в часовне монастыря, чтобы успокоить своего близкого друга и раскрыть ему тот самый ключ к спасению, который, при других обстоятельствах, ему бы не хотелось раскрывать. *** Бриан и Мальваузен оставались одни в этом месте, остальные пошли в трапезный зал. Потом, после трапезы, следовало время молитв и покаяния.  — Можешь говорить, что хочешь! Я не допущу ее гибели! Ребекка не больше ведьма, чем я! — кричал Бриан, кубок с вином полетел в стену.  — Я понимаю твое разочарование, Бриан, но здесь не притон в Палестине и не кабак в Анжу! Здесь прецептория и монастырь ордена Храма Гроба Господа нашего Иисуса Христа! — возразил Альберт на выходку Буагильбера.  — Мне плевать! — продолжал Буагильбер — Я разнесу всю эту богадельню к чертям! -Но у моих дверей стоит даже не моя стража, Бриан, а нашего магистра! — осадил его Мальваузен. — Бриан, прошу… Альберт настойчиво тянул его к кону, не смотря на тщетные попытки, Буагильбер был куда сильнее него, в конце концов, Мальваузену все же удалось оттащить его.  — Бриан, послушай меня — начала Альберт в пол-голоса — просто слушай и не перебивай, у нас не так много времени, чтобы обсудить главное.  — Что может быть важней человеческой жизни, Альберт! — Бриан не мог успокоится, кровь его кипела.  — Иисус, Мария! Бриан! Дай же мне сказать! — Альберт тоже начинал выходить из себя — Что может быть важнее — спасение.  — Говори — Бриан уставился горящими глазами на своего друга.  — Полагаю, Господь дает мне шанс — начал Альберт — как я и обещал, я помогу тебе, но с условием, что ты все сделаешь именно так, как я тебе скажу и еще — добавил он, понизив голос — поминай, хотя бы иногда, своего жестокого друга в своих молитвах. А теперь слушай. Твои доблестные сарацинские невольники остановились неподалеку от деревушки Трен, ведь так?  — Так — кивнул Бриан.  — Отлично. Пусть твой оруженосец, храбрый Болдуэн, поработает на своего хозяина. Я, как прецептор, обещал ему за это рыцарство — в глазах Мальваузена отразился коварный огонек.  — Я ничего не понимаю, куда ты клонишь? — Бриан пытался понять своего друга.  — Вот — Альберт вытащил из-под полы своих белоснежных одежд маленький темный пузырек и протянул Бриану — Это очень сильное средство.  — Ты хочешь, чтобы я прекратил ее муки и свои заодно? — Буагильбер воззрился на Альберта как на искушающего его Дьявола во плоти.  — Слушай дальше, а потом можешь проклинать меня на чем свет стоит — Мальваузен хмыкнул — Это сильное снотворное. В этом пузырьке ровно одна порция, чтоб проспать два-три дня глубоким сном, да таким, что дыхание и сердечный ритм замедляется настолько, что и добрый лекарь не сразу распознает жив ли человек. Это твой ключ к спасению, Бриан. Дашь выпить это своей недотроге, да смотри, не давай ей пить потом вина еще пару дней, когда проснется, иначе она погибнет.  — А если она не захочет пить это? — Бриан сомневался, что Ребекка согласиться принять хоть что-то из его рук.  — О, боже! Бриан, не мне тебя учить. Значит заставишь. — Альберт пожал плечами. — Слушай дальше. Она погрузиться в сладкий глубокий сон. Тело ее не будет слушаться, она проспит два-три дня. И боже упаси, Бриан, если ты вздумаешь разбавить это даже водой. Надеюсь, она крепкая девушка. Дашь ровно половину. Это доза для меня — я сам опытным путем подбирал.  — Спасибо тебе… Ты сделал это, потому что я когда-то спас тебе жизнь? — Бриан уже было бросился обнимать своего друга, как тот остановил его.  — Не торопись благодарить. Брось, Бриан, мы тысячу раз спасали друг другу жизни в боях. Понимаешь, если с этим переусердствовать — это настоящий яд и можно очень легко отправиться к праотцам, еще до того, как успеешь это осознать. Я не знаю, не уверен, все ли пройдет гладко с твоей красавицей.  — Это так опасно? — Буагильбер не мог скрыть волнения.  — Да, поэтому я и приберег это средство для, так сказать, очень личных и крайних нужд — Альберт закусил губу и уставился в окно.  — Ты что, хотел расстаться с жизнью таким образом? — до Бриана наконец-то стал доходить жуткий замысел его друга.  — После ее смерти, моей Амаль с мои ребенком, мне вообще ничего не хотелось, друг мой — задумчиво ответил Мальваузен, лицо его оставалось бесстрастным — Единствено, что удерживало меня от этого ужасного шага — то, что наш Господь приберег меня для чего-то другого, возможно, я смогу еще что-то сделать на этой грешной земле и попытаться искупить свои тяжкие грехи. Знаю, знаю — добавил он — это недостойно для рыцаря Храма, но тогда мне было все равно. Теперь я хочу тебе помочь, друг мой. В память о своих грехах…о моей Амаль…  — Значит, тогда из Акры, помимо твоих любимых книг и расчудесных растений ты захватил и это… — Бриан вспомнил, как его друг тщательно упаковывал один маленький сундучок с какими-то бутылочками.  — Аллилуйя! — ехидно усмехнулся Альберт — Слушай дальше. Тебе лучше меня известно, с приездом нашего фанатика, везде есть его «уши». Только тут, у окна нет возможности спрятаться кому-либо и подслушать наш разговор. Когда твоя красавица заснет, ты явишься сюда и попросишь у меня самого сурового наказания за твои грехи и проступки. Я отпущу тебе их и после трапезы, мы все будем усердно молиться вот здесь — прямо на полу нашего монастыря, рука об руку с этим пронырой Конрадом де Монфише. К нам присоединяться другие братья и сам магистр. Мы будем каяться как самые великие грешники. Всю ночь, опустив долу очи и вознося молитвы к Господу нашему. Кстати, ты еще не забыл покаянную молитву, сэр Бриан?  — Не забыл — глаза Буагильбер загорелись от возможного варианта спасения.  — Прекрасно, друг мой — продолжал Альберт с ласковой ехидной улыбкой — Для пущего колорита польешь себя и святой водой. Я уже сам весь промок насквозь. Этим мы обеспечим себе нужное свидетельство. И убережем себя от лишних расспросов. А тем временем, пока мы усердно будем молится, рядом со Бомануаром, распластавшись на этом каменном полу и щедро поливая себя святой водой, твой славный Болдуэн аккуратно вынесет из темницы один очень важный груз и довезет его до того самого места, где сидят и ждут лишь твоих приказаний твои сарацинские красавчики, вооруженные до зубов. Чуть дальше — Альберт показал в сторону леса — есть небольшая хижина. Когда-то это было что-то вроде капища, рядом еще друиды поклонялись своим богам. Теперь местные крестьяне туда заглядывать бояться — ходят слухи, что там живет нечистая сила и ест младенцев. Мракобесие и суеверия всегда были самой надежной защитой, для тех, кто бы хотел там спрятаться. Кстати, а что же делать с этим евреем? Бомануар может приказать его вздернуть.  — Я тебя понимаю, Альберт, не знал, что ты так ловко можешь валять дурака. — в глазах Бриана зажглась надежда. — Что до старого еврея, мне абсолютно наплевать, что с ним будет. Мальваузен усмехнулся со всем своим ехидством, которое у него было.  — Умный всегда найдет выход из неприятного положения. А вот мудрец, никогда в таком положении не окажется. Наш магистр, вместе с его прихвостнями и Монфише в придачу, уедет обратно в Йорк, встречаться с главой госпитальеров, через четыре дня — Альберт повернулся к Бриану и внимательно поглядел ему в глаза. — После, ты смело можешь ехать, куда пожелаешь. А оттуда поедешь в Имменгем — неприметный небольшой порт, откуда всегда ходят торговые и частные суда до нашей родной Франции, друг мой. С этими словами, Альберт снова принял серьезный и сосредоточенный вид, вытащив Бриана к алтарю, где они изначально стояли. — А теперь, брат мой во Христе, покайся! Как только может каяться самый отъявленный грешник!  — Каким я и являюсь, друг мой. — немного помедлив и выдержав небольшую паузу, засовывая под плащ «ключ» к спасению, Бриан смиренно встал на колени перед Мальваузеном. — Альберт, я хочу, чтобы ты меня исповедовал и назначил мне епитимью по грехам моим. *** Бриан сделал все точь в точь, как советовал ему Мальваузен, но все же, он решился на это не сразу. Он не хотел и боялся до последнего применить этот неведомый страшный эликсир. Выполнив все меры предосторожности и заставив несчастную Ребекку выпить половину содержимого того самого пузырька, Бриан оставил обмякшее тело девушки прямо на лавке, а сам вернулся во вытуренную часть монастыря, где и продолжен ночную молитву, склоняя голову и моля о милости Господа, рядом со своим другом Альбертом, а также Конрадом де Монфише, остальной братией из высшего круга ордена и самим великим магистром Лукой де Бомануаром. Тем временем, верный оруженосец Бриана де Буагильбера, Болдуэн выполнял приказ своего хозяина, он очень хотел стать рыцарем и был готов на все, что только угодно, чтобы стать рыцарем ордена Храма. Хитрый Мальваузен ловко подстроил так, что если кого и застанут врасплох, то это будет не прецептор и не рядовой рыцарь, а лишь оруженосец-послушник, который мог бы «оступиться», случись такая нужда, пленившись черными очами прекрасной иудейки. За это, послушнику, назначалось наказание куда меньше, чем рыцарю и тем более командору ордена. Теперь Болдуэн увозил под покровом ночи тот самый ценный груз, тщательно завернутый в несколько слоев ткани, о котором упомянул Альберт. Он мчал своего коня, так бытсро как только это было возможно, чтобы ранним утром снова вернуться в монастырь. Болдуэн четко следовал приказаниям своего хозяина и вот, проскакав пол-ночи в седле, он наконец-то доехал до того самого места, где его уже встречали двое старых знакомых — сарацинские слуги Буагильбера, Амет и Абдала. Амет взял на руки хрупкое безжизненное тело девушки и без слов понял, что они должны позаботиться о драгоценности своего хозяина. Болдуэн объяснил что и как нужно делать, когда девушка проснется, а также сообщил, когда приедет их хозяин. Кинув, на последок, обоим сарацинам увесистый кошелек и кинжал Бриана — это был условный знак, что это не ловушка, а сам рыцарь так распорядился. Пришпорив своего коня, Болдуэн не теряя ни минуты драгоценного времени, отправился обратно в Темплстоу. *** Как и говорил Мальваузен, средство, к которому пришлось прибегнуть — было довольно опасным и бедная Ребекка пробыла без сознания больше, чем три дня. Амет уже был готов сообщить печальную новость своему хозяину и тщательно подбирал слова, он видел, насколько его хозяин привязался к этой девушке, не смотря на ее происхождение и принадлежность к проклятому племени, Амет видел и без слов понимал насколько она ему дорога, как вспыхивали глаза Бриана, когда он смотрел на ее еще в Эшби. Амету было все равно, иудейка ли девица или христианка, он относился к тому редком типу людей, которые не делят мир земной на белое и черное, на христиан или мусульман, или представителей иной веры. Для Амета существовал лишь один закон — закон воинской и мужской чести, поэтому он и Абдала по своей доброй воле отправились в дальние чужие края вслед за своим хозяином, для которого воинское мужество и честь были превыше всего. Лишь на четвертый день Ребекка с большим трудом смогла открыть глаза. Голова шла кругом, ноги и руки были ватными. Малейший свет доставляли боль глазам. Она не могла понять, что с ней случилось, где она и как сюда попала. Последнее, что удалось увидеть Ребекке — были его темные пылающие огнем глаза. Как и тогда, в Эшби, они глядели на нее и не хотели отпускать. Они читали ее душу и казалось, знали ее лучше, чем она сама. Где она? Может быть Ребекка уже умерла и теперь находиться на том свете, а может, она попала ни в рай и не в ад, а в то самое место, где душам еще предстоит томительное ожидание, чтобы выслушать свой приговор. Но, спустя немного времени, голова ее просветлели и мозг отчетливо рисовал вполне реальные и мирские картины бытия. Ребекка попытала привстать с огромного ложа, которое было тщательно выстлано шкурой медведя, а также покрыто дорогой плотной тканью. Свежие простыни и теплое одеяло. Сил не было и она снова повалилась на постель. Рядом с этой огромной кроватью стоял небольшой стол с едой и молоком. В комнате, где находилась Ребекка было всего одно окно, но оно было очень высоко, почти что под самым потолком и солнечный свет падал откуда-то сверху, создавая странное впечатление. Ребекка прислушалась и попыталась оглядеться. В комнате никого не было, но она понимала, что у дома, где она находилось должен быть хозяин. Откуда-то доносился запах еды, костра, а еще разговор и не совсем различимая речь. Говорили двое мужчин. Ребекке показалось знакомым последнее выражение, она помотала головой, словно копаясь в своей памяти, мысли все еще не пришли в нужный порядок. Это были голоса, которые Ребекке были хорошо знакомы — сарацины Буагильбера. Девушку охватил ужас, только сейчас она поняла — если здесь его слуги — значит, неподалеку и сам хозяин. О, нет! И все начнется сначала… Ее мучитель, который на этот раз ни чем не был ограничен продолжит свои низменные домогательства. Только бы прийти в себя и суметь встать на ноги. ***  — Все обошлось и закончилось как нельзя лучше — Мальваузен шепнул на ухо стоящему рядом Бриану, пока великий магистр оредна Храма садился на коня, для того, чтобы как можно скорее отбыть в Йорк. Бомануара почему-то удовлетворили объяснения Мальваузена об исчезновении иудейской ведьмы. Наказание было лишь для Буагильбера, он должен был еще целых десять дней просвети в мотивах и покаянии, конечно же под бдительным присмотром самого Альберта, ведь он лично поручился перед магистром за Бриана. Но для остальных все было не так радужно и каждого ждал свой печальный конец. Лука Бомануар был ярым поборником христианской веры, не найдя Ребекку в темнице, он обрушил весь гнев на несчастного еврея, обвинив его в колдовстве, потворству и спасению колдунью. Бедного старика, который вот уже несколько дней томился без еды в темнице, вытащили во двор и повесили при людно, когда Исаак отказался принять христианскую веру и отречься от своего неверного бога. Раненый Айвенго, который успел добраться до обители к полудню и был готов сразиться на поединке божьем, был избит стражниками до полусмерти и выброшен за ворота прецептории. Лишь на другой день, ему все же удалось забрать труп Исаака, чтобы после похоронить по-человечески, не взирая на различие в вере и сословии. Уилфред сделал это в память о той, которая спасла ему жизнь. Айвенго искреннее сокрушался, что не смог спасти ни Ребекку, ни ее отца. Про саму девушку ему так и не удалось узнать. В ответ на его расспросы, неслись проклятия и улюлюканье. Вызов, который бросил Уилфред при всех лично Бриану де Буагильберу не принес ничего хорошего. Бриан даже не стал садиться на своего коня, а просто одним мощным рывком сбросил еле держащегося в седле Айвенго. После, он, смеясь, еще долго «играл» с ним как кошка с мышью, раздавая удары не в полную силу, от которых Уилфред валился на землю, еще не успев твердо встать на ноги. Собравшиеся рыцари Храма смеялись и подзадоривали неудачливого сакса, выкрикивая оскорбительные шуточки. В конце концов, Бриану надоела его «игрушка» и он ударил Айвенго рукояткой меча что было сил, посчитав ниже своего достоинства дальше проводить поединок с раненым саксом. Стража подобрала израненного и избитого рыцаря, и выбросила его за ворота, туда, где Уилфреда ждал его верный Гурт. С большим трудом свинопасу удалось взвалить раненого Айвенго на коня, да еще, по приказу хозяина, тащить повозку с мертвым телом Исаака. Айвенго проиграл. Так Лука де Бомануар закончил свою небольшую миссию в прецептории Темплстоу. *** На другой день после отъезда гроссмейстера, Мальваузен сам вышел проводить своего друга в дальний путь. Он знал, что теперь путь Бриана лежал во Францию, да и сам Альберт ожидал вызова магистра, для более важной миссии, чем управление командорством в холодных английских землях.  — Что ж, давай простимся брат Бриан — Альберт обнял своего друга. — Рад, что все так славно сложилось для нас обоих.  — Ты всегда был не просто умным, Мальваузен — Бриан с улыбкой похлопал Альберта по плечу — Больше всего меня позабавила рожа Ричарда, который еще днем раньше, был вынужден также позорно уехать из нашей прецептории, не соло хлебавший, как еще недавно он бегом улепетывал из Акры. Надеюсь, еще свидимся, друг мой.  — Наши рожи были ничуть не лучше его, когда мы все вынуждены были согласиться на позорный мир и оставить Палестину. До встречи во Франции, сэр Бриан — ответил не менее довольный Альберт. Презрительная ухмылка слегка тронула его лицо. Они тепло распрощались. Буагильбер пришпорил своего коня и галопом помчался в сторону того самого леса, где в затерянной хижине ждала его желанная награда. Он торопил своего боевого коня, считая мгновения до встречи. Бриан не собирался рассказывать правду Ребекке о жестокой гибели ее отца. Ему это было не важно. Лишь одна мысль жгла его мозг — очнулась ли его иудейская красавица от плена глубокого и опасного сна. *** В таинственное и внезапное исчезновение Ребекки поверили немногие, в том числе и сам Айвенго, но этого хватило, чтобы Бомануар удовлетворился таким исходом дела. Сам Уилфред не верил, что Ребекка могла исчезнуть или погибнуть. Но сил у него продолжать разыскивать девушку не было, раны не заживали, новые не позволяли продолжать путь дальше. Да и куда ему было ехать? Где искать? Уилфред, хоть и понимал, что все это дело рук Буагильбера и он надежно спрятал Ребекку, но где? Ни намека, ни единой зацепки. Да и в Ротервуде его ждали с большим нетерпением. Брак с леди Ровеной больше не мог откладываться. Уилфред вместе со своим верным Гуртом отправился в обратный путь. Ему не давали покоя их последние мгновения, которые они с Ребеккой провели в горящем замке. Ее глаза, то, как она бросилась защищать его перед озверевшим храмовником. А теперь, он не смог спасти ее, не смог защитить… Уилфред с тяжелым сердцем возвращался домой. Не доезжая до самого Ротервуда, Уилфред и Гурт похоронили несчастного Исаака, который так и не успел перед смертью повидать свою дочь. На душе у Айвенго камнем висело бремя вины, было тяжко, даже еще хуже, чем когда-то под Аркой после кровопролитного боя с сарацинами. Там было проще и понятней — по ту сторону был враг, с оружием руках, позади — святая земля и его товарищи. А здесь, в Англии все стало как-то иначе. Уилфред не находил себе места и чувствовал себя чужим в родных землях, а жестокая расправа над Исааком и вовсе отвратила Уилфреда от «мирной» жизни. Теперь ему противны были те же самые девизы христианского воинства, с которыми он когда-то и сам шел в бой. Уилфред медленно ехал в сторону Ротервуда, вспоминая как первый раз познакомился с Исааком, как попал к нему домой. Их неспешный мудрый разговор, ту помощь, без которой Айвенго никогда бы не смог вызвать на бой своего давнего соперника. Ребекка… Она спасла ему больше, чем жизнь. Как не старался Уилфред, он не смог забыть ее глаза, ее гордую мужественную душу и отвагу, тогда… в Торкилстоне, она была сильнее любого рыцаря во всем христианском войске… *** Солнце начинало садиться за горизонт, последние лучи еще согревали английскую землю. Бриан де Буагильбер спешился со своего коня, Замор, его черногривый конь, послушно позволил взять себя подузцы. Оставалось совсем немного и рыцарь окажется на месте. Тем временем Амет решил проведать Ребекку и убедиться, не умерла ли столь важная добыча. Как только двери в комнату распахнулись, девушка вздрогнула от неожиданности и появления невольника Буагильбера. Амет поклонился и молча поставил перед Ребеккой свежую простую пищу, ее было немного, сарацин опасался за жизнь пленницы и соблюдал осторожность. Подойдя к самой кровати, он положил большой сверток с чистой одеждой и развел камин. Наступал вечер, становилось прохладно. А вечера в английской земле были длинными и холодными. Амет снова поклонился и оставил еще одно большое войлочное одеяло, которое должно было согревать Ребекку по ночам. Сарацин также молча вышел и закрыл за собой дверь. Ребекка уже не боялась знакомых лиц сарацинов, гораздо хуже ей было от осознания того, что их хозяин рано или поздно придет сюда, а слабость и дикое головокружение не давали ей уверенно стоять на ногах. Шатаясь и опираясь на стоящие предметы, она все же подошла к столу, где стояла пища и кувшин с молоком. Горячая круглая лепешка, которую Амет только что испек, тоже лежала на столе. Ребекка налила молоко в стоящую рядом глиняную кружку и стала есть. Голова закружилась еще сильнее и она была вынуждена снова присесть на кровать. Наступили сумерки, когда послышался стук копыт могучего коня, Ребекка услышала знакомый голос, низкий, глубокий, пронизывающий, заставляющий ее сжиматься в комок, звучал на арабском. Сердце ее упало — это был ЕГО голос… Рыцарь оредна Храма Бриан де Буагильбер отворил дверь в комнату, где томилась его драгоценная пленница. Пройдя в глубь комнаты храмовник зажег свечи. Он снял свой белоснежный тяжелый плащ с серебряными нашивками и повесил недалеко от камина. Ребекка сидела неподвижна и боялась сделать хотя бы одно движение, да и сил у нее почти не было. Бриан подошел к двери и задвинул небольшой засов, а потом медленно повернулся к Ребекке. Его глаза блестели, а огонь от свечей отражался в них красным пламенем и производил демоническое впечатление. Бриан отстегнул свой увесистый кожаный пояс с ножнами и положил на стол. После, также не спуская с Ребекки глаз, он осторожно подошел к большому ложу, где сидела девушка.  — Слава богу, Ребекка, ты очнулась — тихий и низкий голос нарушил тишину, Бриан присел рядом и взял Ребекку за руку.  — Что ты сделал со мной? Чем опоил… — ее слабый голос был для Буагильбера высшей наградой. Он знал, что рискует ее жизнью и теперь, когда она была рядом, живая, ему не было нужно ничего другого.  — Я спас тебя, спас. Костер больше не страшен.Ты жива. — Бриан взял ее обе руки в свои и прижал к своим губам. — Мое счастье, моя жизнь… — шептал он с горячностью, целуя ее руки, страсть снова вспыхнула в нем. — Эти пальчики такие холодные…  — Зачем… Зачем ты меня спас — у Ребекки не было сил сопротивляться этому хищнику, голова ее шла кругом, сил не было даже на то, чтобы высвободить свои руки из «плена» стальной хватки Буагильбера.  — Я люблю тебя, прошу, не нужно спорить. Сейчас тебе нужно набираться сил и… — Бриан осторожно погладил ее по щеке, совсем как тогда, когда они бежали из Торкилстона. Ребекка попыталась отодвинуть от себя рыцаря, но ее слабая попытка лишь довершила дело — она обмякла и повалилась на постель. Бриан заключил ее в свои объятия, словно маленького ребенка, теперь Ребекка чувствовала, насколько она слаба физически перед этим свирепым воином. Его широкие крепкие плечи, мускулистые руки, словно каменные, широкая могучая грудь, к которой он так трепетно прижимал сейчас ее хрупкое податливое тело. Бриан же напротив, чувствовал прилив сил, страсть разгоралась в нем с каждым прикосновением к этому желанному телу, ее запах, ее темные волосы, мягкие словно шелк, тонкие руки, ее сердце, стук которого он чувствовал даже через кольчугу. Ее губы — так близко. Он так долго ждал этого момента. Бриан не удержался и через мгновение Ребекка почувствовала на своих губах поцелуй, его горячие губы, жгли будто раскаленным железом. Девушка попыталась освободиться от крепких объятий храмовника, но все вдруг поплыло вокруг, она снова провалилась в темную бездну. *** Очнулась Ребекка лишь ночью. В комнате по-прежнему горел камин, но ярче, так как Бриан уже успел принести дрова и подкинуть несколько поленьев в огонь. Было очень тепло, даже жарко. Бриан сидел перед камином, начищая оружие, раздетый по пояс, в одних нижних подкольчужных штанах. Он сидел к ней спиной и не видел, когда Ребекка открыла глаза и присела на кровати. Она позволила себе разглядеть храмовника, его мощные широкие плечи, тело, казалось состояло из одних мускулов. Кое-где виднелись шрамы. Его полу-профиль с орлиным носом. Загорелое лицо, обрамленное аккуратно подстриженной темной бородой и усами, было немного уставшим. Черные с проседью густые волосы доходили до плеч и немного вились. Бриан потянулся, расправляя плечи и поворачиваясь, чтобы положить оружие на стол, как он заметил, что девушка пришла в себя и смотрит на него. — Наконец-то, — Бриан отложил оружие в сторону и поднялся с места. — Тебе надо поесть. — Даже, если мне захочется есть, я не стану просить у вас пищи — ответила она.  — Проклятье! — выругался Буагильбер, ударив кулаком по столу — Если бы наши воины имели хоть каплю твоего упрямства, наши войска проложили бы себе дорогу до самого Иерусалима! Неожиданно для самого Бриана, лицо Ребекки просветлело и легкая улыбка появилась на ее губах. Он застыл, словно увидел тень из прошлого.  — Двадцать лет назад я видел точно такую же улыбку — промолвил он. Девушка тот час же перестала улыбаться и отвернулась, как только увидела устремленные на нее глаза храмовника.  — Чему ты улыбалась? Почему не хочешь улыбнуться снова? Улыбнись еще, прошу… — Бриан подошел к Ребекке и взял ее за подбородок, внимательно заглянув ей в галаза. Девушка не ответила, сейчас ее взгляд ясно говорил о том, что ей неприятны его прикосновения.  — Ребекка, я не причиню тебе вреда — Бриан взял себя в руки и решил, что сейчас не время для выяснения отношений. — Ты должна поесть и отдохнуть. Не упрямься, пожалуйста. Здесь одежда — тебе нужно переодеться. Я прошу не спорь со мной сейчас. С этими словами он снял с огня котелок и налил пол-чашки густого супа и отдал Ребекке. Та чуть не выронила чашку из рук, сил по-прежнему не было. Тогда Бриан сел рядом и стал сам кормить девушку. Ему доставляло удовольствие возиться с ней. Только так он мог беспрепятственно быть рядом. Ребекка все же была очень голодна, вопреки своим словам. После трапезы Бриан пододвинул к ней сверток с чистой одеждой. В свертке было и ночное платье из тонкого светлого льна.  — Переодевайся, я не смотрю — Буагильбер отошел к камину и подкинул еще пару поленьев. — Ну, же. Или мне тебя самому переодеть?  — Я справлюсь — отозвалась Ребекка, она не сомневалась, что храмовник и это сделает. Ребекка стала снимать с себя ту самую одежду, в которой она была в темнице в Темплстоу. Провозившись с завязками, она уже почти начала снимать платье, как почувствовала сзади горячие жесткие руки Бриана.  — Давай помогу, иначе ты провозишься до самого рассвета — теперь его голос звучал как-то по-другому. Ласковый, низкий, бархатный голос успокаивал и соблазнял. Бриан отлично умел это делать.  — Я сказала, что справлюсь сама! — глаза Ребекки выражали явное презрение и настороженность. Она понимала, что храмовник очень хочет воспользоваться ситуацией.  — Что ж, вперед — фыркнул Бриан и снова отвернулся к камину. Спустя какое-о время Ребекка справилась и надела на себя свежее платье для сна и забралась под теплое одеяло, но сон никак не приходил. Присутствие Буагильбера, да еще в полуголом виде не давало ей расслабиться и заснуть. Бриан повернулся, когда не расслышал больше шума возни. Увидев свою черноокую красавицу в постеле, он невольно улыбнулся. Волна желания снова захлестнула его.  — А теперь пора спать — сказал он каким-то глухим низким голосом. — Надеюсь ты удобно устроилась. С этими словами он подошел к постеле и без всякого стеснения стал укладываться спать подле Ребекки. Ложе было очень большим и места хватило бы на пятерых.  — Да — прервал он вопрос девушки — я тоже буду спать здесь. Рядом с тобой. Что? Здесь места хватит на целый гарнизон. В другой комнате спят мои слуги и я не собираюсь их тревожить. Они будут нужны мне завтра свежие и отдохнувшие. А тебе не будет холодно ночью. Ты вся дрожишь… Сказав это, Бриан придвинулся совсем близко к Ребекке, он отодвинул одеяло и обнял ее трепещущее тело. Желание будоражило кровь, он мог видеть сквозь тонкую ткань ночного платья, ее нежную грудь. Возбуждение охватило все его тело, его плоть предательски начинала выперать сквозь штаны. Бриан не спускал с девушки своих горящих глаз.  — Пожалуйста, не надо… — вырвалось у нее и бессильные слезы навернулись на глаза.  — Ребекка… Я…Прости… — ему с большим трудом удалось себя сдержать. Он резко поднялся с постели и вышел на улицу. Буагильбер понимал, что если сейчас он нарушит свое слово, если он поддастся искушению, то потеряет Ребекку навсегда. Та очень тонкая ниточка, которая связывала их теперь, может оборваться в один момент. Холодный ночной ветер немного остудил его пыл, ночь была лунной и Бриан решил немного пройтись и проведать своего любимого Замора. После, он все же вернулся обратно в дом, осторожно прокравшись мимо спящих Амета и Абдалы, Бриан просочился в комнату. К счастью, Ребекка все же заснула и Бриан осторожно лег рядом, стараясь не нарушить сон своей прекрасной «колдуньи».