Deus Vult/Этого хочет Бог

Где Дух Господень, там свобода Апостол Павел       Тем временем, купец Исаак ехал со своей дочерью Ребеккой в небольшой дом, который располагался неподалеку от Эшби. Это было их временное пристанище — на другой же день им предстояло ехать дальше в Йорк. Повозка ехала медленно, Исаак сам управлял лошадьми, несмотря на свой преклонный возраст и чуть сгорбленную спину, он был довольно крепким. Его отверженное племя, как ни один из народов, привыкло к невзгодам и тяготам судьбы. Ребекка, хоть и воспитывалась в достатке, никогда не брезговала трудом и умела делать все, что только могло бы пригодиться, не раз благодарила она за это своего отца, который очень любил свой единственную оставшуюся в живых дочь, но не испортил ее своей любовью. Двое слуг ехали рядом, один из которых уже клевал носом и дремал на козлах повозки рядом с Исааком. Другой сидел с обратной стороны повозки и не спал, всматриваясь в вечерние сумерки. Дороги были небезопасны, и везде стоило опасаться разбойников. Раненный Уилфред ехал в повозке, Ребекка то и дело заглядывала под навес и меняла повязки. Рыцарь был тяжело ранен и как только они добрались до места, она, несмотря на усталость, тут же занялась его ранами. Их нужно было снова промыть, положить нужное лекарство и перебинтовать заново, напоить страдальца специальным отваром из трав, который был предназначен для того, чтобы притупить боль от ран. Лишь, когда рыцарь уснул, Ребекка смогла позволить отдых и себе. ***       Была глубокая ночь, когда пир в замке Эшби подошел к концу. Пьяные рыцари и приближенные принца Джона расходились восвояси. Несмотря на бурное веселье и обилие вина, многие рыцари ордена Храма оставались на ногах и решили продолжить скоротать остаток ночи в более простом месте, как ближайшие таверны. Не зря про них в народе существовала поговорка: «пить как храмовник». Морис де Браси был пьян в стельку и еле передвигал ногами рядом с тащившим его Брианом. Фрон де Беф хоть тоже изрядно выпил, но все же шел своими ногами, посмеиваясь над не державшимся на ногах де Браси. Процессия проследовала в шатер де Буагильбера.       — Хорошо же ты, де Браси, набрался как последний саксонский бык, — с этими словами Буагильбер бросил свою ношу на одну из лавок в своем шатре. Морис немного пришел в себя от соприкосновения спины и твердого дерева.       — Господа… — Начал он и потянулся за очередным кубком, располагавшимся недалеко на столе.       — Ну уж, хватит, — отрезал Буагильбер, отодвигая кубок подальше. — Пора прийти в себя, Морис и потолковать о деле!       — Он пьян, Бриан, не трать на него свое драгоценное время, — ответил Фрон де Беф, который уже протрезвел и продолжал что-то есть из рядом стоящей миски. Могучий рыцарь сверкнул своими темными очами. — А что за дело?       — Наш славный сэр Морис может в очень скором времени обрести влиятельное положение, ну и нас при этом не забудет, — усмехнулся храмовник.       — Мне не терпится узнать подробности столь любопытной задумки, — Реджинальд придвинулся ближе к де Буагильберу.       — Изволь, — ответил Бриан и поделился своим ловким планом, с помощью которого он решил преуспеть и за один раз извлечь для себя двойную выгоду. План был прост: напасть под видом разбойничьей банды на караван Седрика из Ротервуда и захватить означенных с ним лиц. Особенно важно было схватить леди Ровену, которую чуть позже освободил бы сам де Браси, представ перед белокурой красавицей спасителем, заработав себе тем самым ее расположения, и не теряя времени, посвататься к саксонской наследнице. Из Седрика планировалось вытрясти все, что могло быть ценным и самое главное — чтоб он окончательно отдал поместье своего сына Айвенго в полное распоряжение Реджинальду Фрон де Бефу, из-за которого уже несколько лет подряд были стычки.       — Очень заманчиво, сэр Бриан, — согласился Фрон де Беф. — Но что бы ты хотел для себя? Ведь ты не только для нас стараешься.       — Ты прав, Реджинальд, — Бриан улыбнулся и отпил из стакана простой воды.       — Так это его папаша Седрик, который так ревностно охранял поместье своего сына. Бриан, я буду тебе безмерно благодарен, если этот сакс не доживет до следующего дня, — глаза Реджинальда загорелись, ему хотелось окончательно прибрать к рукам поместье и земли Уилфреда.       — Не спеши, я еще не все сказал, — продолжал де Буагильбер, отпивая еще воды. — С этим евреем и раненым Айвенго поедет и дочь этого самого купца. Так вот, я обращаюсь к тебе, сэр Реджинальд, эта девушка будет моей неразделенной добычей в нашем деле.       — Не знал, что такой славный и достойный рыцарь может интересоваться еврейками! А как мы поделим нашего купчика? — рассмеялся Фрон де Беф, — Зачем она тебе? Любая из местных женщин, да любая из благородных нормандских дам согласиться скрасить такому красавцу время!       — Можешь забрать себе еврея полностью, в качестве оплаты за постой в твоем замке, — смеялся храмовник, — Но девчонка моя.       — Ладно, мне хватит и земель с поместьем, — также засмеялся Реджинальд и они выпили за удачное решение.

***

      На следующий день план Бриана де Буагильбера претворился в жизнь. Нападение произошло неожиданно. Несмотря на то, что все знали о наличии разбойников в английских лесах, никто не ожидал, что подобное случится именно с ними.       И как обычно это бывает, самое худшее приходит без предупреждения. Сам Седрик и его слуги были готовы дать отпор любому, кто бы посмел напасть на их отряд. Леса, через которые лежал путь до Ротервуда, были небезопасны - здесь водилось немало разбойничьих банд. Незадолго до нападения людей де Буагильбера, на лесной дороге, наш саксонский тан заметил знакомую повозку еврейского купца.       Аттельстан противился и не хотел помогать евреям, но Седрик, узнав в еврее своего недавнего гостя, все же не стал отказывать ему в помощи. Это оказалось роковой ошибкой, и доказало, что иногда простоватый наследник рода Альфреда Великого, может быть достаточно прозорлив.       Слуги Седрика и он сам были готовы к нападению, но присоединение к отряду еще и Исаака с обозом, значительно ослабили оборону. Так, по стечению обстоятельств «охотникам» удалось поймать в свои силки сразу всю добычу. Всех пленников было решено везти в замок Реджинальда Фрон де Бефа, как было оговорено ранее. Когда-то Реджинальд получил эти земли вместе со своим отцом еще во времена захвата Англии норманнами. Эти владения достались ему, как и многим другим норманнским завоевателям, ценой крови и жизней. Сам Фрон де Беф был очень жестоким циничным и на редкость невежественным, собственноручно в молодости зарубившего топором своего отца. Но сделал он это не из-за того, чтобы завладеть замком и земли своего отца. Порочная страсть толкнула его на страшное преступление. Единственная женщина к которой он когда-то испытывал столь дикие чувства, уже более тридцати лет жила вместе с ним в этом замке, который стал ей тюрьмой — дочь саксонского барона Торкиля, Ульрика, слывшая когда-то писаной красавицей, теперь превратившаяся в полубезумную старуху, мечтала лишь об одном — о мести.       До замка они добрались довольно быстро, рыцари-захватчики, которые заранее распределили между собой добычу, еще долго спорили о тех выгодах, которые каждый для себя определил. Наконец, они пришли к общему компромиссу. Саксов отвели в отдельный большой зал и заперли, леди Ровену — в один из покоев, а несчастного Исаака заключили в подземелье и почти нагого приковали к железной решетке. Фрон де Беф славился своей жестокостью и беспощадностью, особенно тогда, когда дело касалось золота.       Уилфреда Айвенго и Ребекку бросили в высокую башню. Сама Ребекка была заключена в отдельную комнату и не могла увидеть раненого рыцаря или хоть как-то ему помочь. ***       Но самое страшное было впереди. Если леди Ровене можно было рассчитывать хоть на какое-то более менее любезное обращение, Ребекка понимала, что грозящее ей насилие лишь самое малое, что приготовила ей судьба.       Она осмотрелась. Комната была довольно скромной, но в ней было все необходимое. Ребекка успела заметить большое высокое окно, откуда открывался выход на стену. В ее душу закралось отчаяние, она ничего не знала о своем бедном отце — жив ли он? Жив ли тот самый голубоглазый рыцарь, ради которого она не спала ночами и ухаживала за его ранами, рассказы которого она слушала с замиранием сердца, а его отвага и мужество придавали и ей стойкости. Но теперь, она была одна, мучимая неизвестностью. Ее мысли почему-то вернулись туда — на ристалище, когда Ребекка впервые столкнулась с этими темными горящими глазами, которые словно прожигали ее насквозь. А вспомнила она это потому, что у одного их похитителей были те самые глаза, читающие ее душу, словно открытую книгу. Страх. Липкий, пронизывающий насквозь все ее тело, страх опять закрался тихим хищником и затаился в душе. Ребекка была не из трусливых. Но сейчас она отчетливо понимала, что от ее дальнейших действий может завесить судьба и жизнь ее отца, а также и этого саксонского рыцаря. Пленница не тронула пищу, которая стояла рядом на столе, ни питье. Ребекка проверила дверь — заперто. Крепкий засов изнутри был настолько тяжелым, что девушка едва ли могла его сдвинуть. Ей ничего не оставалось, кроме как ожидать своей незавидной участи и постараться хоть что-то разузнать о своем отце и раненом саксе.       В ожидании мысли ее вернулись в то время, когда еще была жива ее любимая целительница, у которой Ребекка училась тайному знанию трав и врачеванию. Она практически заменила ей мать, стала для нее добрым наставником. Ребекка прикипела к Мириам всей душой и сердцем, но вскоре ей предстояло увидеть несчастную целительницу на костре и испытать боль утраты… Был дождливый мрачный день, когда она просто вытолкнула Ребекку из дома, тем самым спасая ей жизнь.        — Беги, беги Ребекка! Они пришли за мной, они не догадываются о твоем существовании, и что ты тайно посещаешь меня, — Мириам открыла окно и помогла Ребекка спуститься по крыше дома с другой стороны.        — Я не пойду без тебя, Мириам! Ты для меня словно мать! Как я могу оставить тебя! — Ребекка застыла и не желала делать и шагу без нее.        — Прошу тебя, дитя, беги! Спасай свою жизнь и не забывай никогда ни своих корней, ни того, чему я тебя учила. Да хранит тебя Бог! — Мириам поцеловала девушку напоследок и разжала ее пальцы.       Ребекка полетела вниз на стог сена. Ей удалось спрятаться и увидеть, как Мириам избивают и кидают в повозку. Это были люди с крестами на одежде. Дом подожгли, а вместе с ним и все хозяйство.       На следующий день Ребекка каким-то чудом пробралась на рыночную площадь. Там среди улюлюкающей и посылающей проклятия толпы стояла она — Мириам, доброе создание, прекрасный лекарь, выходившая не одну сотню людей, она никогда не разделяла больных и увечных на евреев, христиан или представителей другой веры. Они все были равны перед ней, перед Богом. Они нуждались в самой важной помощи, и она им ее оказывала. И теперь, среди этой толпы встречались и те люди, которых она когда-то лечила. Они отворачивали свои лица, многие отрицали тот факт, что «колдунья» Мириам когда-то лечила их самих или их детей, опасаясь скорой расправы и над ними.       Суда не было, зато приговор и расправа были скорыми. Разожгли костер, и вот спустя какие-то мгновения красные, жаркие языки пламени охватили Мириам. Не издав ни единого звука, не проронив ни единой слезы, она сгорела заживо на пылающем костре, дым от которого разносился по всему городу. Жуткий невыносимый запах опаленной плоти навсегда остался в памяти девушки. Ребекка не могла сдержать слез, лишь Исаак смог поскорее утащить дочь обратно в дом, опасаясь за ее жизнь.       С тех самых пор Ребекка знала, как могут «отблагодарить» христиане, почему они с отцом вечно буду прятаться, и стыдиться своего происхождения, цвета волос или карих глаз. Ибо даже все добро, принесенное хоть когда-либо в этот мир, может тут же обратиться злом и смертью.       Все это заставляло девушку думать дважды, поступать как должно и никогда не пренебрегать всеми возможными методами, чтобы хоть как-то суметь обезопасить свою жизнь. Ребекка как никто знала — спасением для нее может служить лишь сам Господь. ***       Шаги на лестнице, заставили девушку очнуться от воспоминаний и осознать, что реальная опасность находиться куда ближе, чем она могла предполагать. Ребекка сняла свои украшения, чтобы хоть как-то задобрить похитителя. Все теперь было неважно…       Как только двери комнаты отворились, Ребекка вздрогнула всем телом. Это был он, тот самый человек с темными, как ночь, проницательными, испепеляющими глазами. Девушка даже немного попятилась назад, пока не почувствовала, что уперлась в стоящий неподалеку стол.       Бриан де Буагильбер собственной персоной задвинул тяжелый засов на двери и повернулся лицом к своей пленнице.       Их глаза встретились точь в точь как тогда на ристалище в Эшби. Они оба застыли и стояли, как две окаменевшие в одно мгновение фигуры, никто не решался начать разговор. Бриан стоял перед нею в полной растерянности, его богатое одеяние выдавало в нем далеко не разбойника: массивная золотая цепь — принадлежность к высшей знати и рыцарству, а белый плащ с нашитым крестом — не просто рыцаря. Это был тот самый тамплиер, которого так испугалась Ребекка. Она прекрасно знала, КТО такие рыцари Храма. Помимо своей храбрости и непобедимости они славились своей безнаказанностью, жестокостью и распущенностью. Ведь они не подчинись никому, даже королю.       Сердце Ребекки словно упало и остановилось, его глаза, которые сначала казались ей такими опасными, теперь приобрели совсем другое выражение — они были спокойными и любопытными, разглядывая ее с головы до ног. Ей показалось, что легкая улыбка тронула его суровое лицо с таким страшным шармом, который тянулся над бровями и задевал один глаз. Его черные, как смоль, густые волосы, слега подвернувшиеся сединой у висков, не портили внешность рыцаря. Сильные крепкие руки, широкие массивные плечи и высокий рост отлично служил ему в поединках и на поле брани.       Но не этого испугалась Ребекка, а его выражения лица, которое говорило о привычке к неограниченной власти, гордыне и вседозволенности.       «Нет», — подумала девушка. — «Такого просто так не задобришь. Такому и всего золота мира будет мало, ему нужно что-то большее, чем богатство» Бриан продолжал стоять и смотреть на нее. Он еще никогда не видел столь необычного лица. Храмовник словно тонул в ее больших карих грустных глазах, а сейчас, когда она была напугана, Ребекка напоминала ему маленького ребенка, который случайно потерялся в толпе и теперь пытается глазами найти защиту у проходящих мимо прохожих. Ее тонкие, изящные руки, не знавшие тяжелой работы, демонстрировали физическую слабость, а, выбивающиеся из-под плотного палантина, темные, слегка вьющиеся волосы делали ее похожей на восточных гурий Палестины.       Взгляд ее хоть и выдавал испуг, но девушка держалась твердо, и по ее общему настрою было видно, что просто так сдаваться она не собирается. На какой-то момент она все же нашла в себе силы успокоиться, и теперь ее глаза были серьезными и сосредоточенными. Бриан хорошо видел людей и понимал — перед ним не просто напуганная девица. Она уже видела раньше горе, она уже успела узнать боль потери.       «Нет», — подумал он. — «Такая не упадет на колени, и не будет просить пощады, а скорее предпочтет смерть неволе».       Так они стояли еще какое-то время, пока Ребекка сама не начала разговор. ***       — Я вижу, ты не простой разбойник и даже не обычный знатный норманн, — она все же протянула ему свои драгоценности в надежде, что он все же выдвинет свои требования. — Это все, что у меня есть. Ее голос хоть и звучал твердо и без угрозы, но все же немного дрогнул. Бриан еще мгновение смотрел на нее в упор, а после рассмеялся, не сдерживая себя.       — Разве я похож на того, кто бы нуждался в подобных побрякушках или золоте? — улыбнулся Бриан, обнажая ровные белые зубы. Его смуглое, загорелое лицо с румянцем, будто просветлело на какое-то мгновение, но потом опять приняло прежнее заинтересованное выражение. Его глаза были устремлены на девушку.       — Тогда, что же тебе нужно, если золото и выкуп тебя не интересует? Я не знатного рода, у нашей семьи проклятого племени нет ни замков, ни богатых угодий… — Ребекка растерялась, но старалась держаться. Буагильбер развязал шнуровку своего плаща и бросил белоснежный символ рыцарей храма на рядом стоящую лавку.       — Тебя, — он снова рассмеялся и подошел совсем близко к девушке. — У меня давно не было никого такого красивого и нежного.       — Прекрати сейчас же! — Ребекка отскочила от него к самому окну, не ожидая такой наглости. — Разве тебе мало тех женщин, что продают себя за деньги во всех тавернах?       — Я же сказал — тебя. Не буду больше повторять. — Глаза Бриана сверкнули, и на лице появилось раздражение. — Ты принадлежишь мне с тех самых пор, как я привез тебя в этот замок. Ты — моя добыча и будешь делать то, что прикажу тебе Я.       — А тебе не противно будет связаться с женщиной моего презираемого племени? — девушка решила хоть как-то поселить в душе этого разбойника, если не по статусу, то по сути, хоть какие-то сомнения и, возможно, хотя бы отвращение к ней сработает.       Но это лишь подстегнуло Бриана. Он подошел совсем близко. Ребекке на этот раз было некуда деваться, впрочем, как и отступать.       — Да мне все равно! — Буагильбер продолжал смеяться — У меня таких нечестивых шлюх, как ты, было на дюжину четырнадцать, и кто же мне запретит обращаться с тобой иначе?!       — Никто, это право даровано всем честным людям — здесь таковых нет, — ответила Ребекка, глядя прямо в глаза храмовнику.       — Хорошо сказано! — Буагильберу понравилось то, что девушка находит в себе силы держаться и защищаться. — Что ж, присядь и поговорим серьезно. Ну, же. С этими словами он взял за руку остолбеневшую Ребекку и дернул на себя, как бы приглашая ее присесть. Оба они сели на широкую длинную лавку у стола.       — Так вот, — Бриан отстегнул свои ножны с мечом, а также кожаные наручи и положил их на стол. — Вижу, ты неглупа и все прекрасно понимаешь сама. У тебя здесь, в этом богом забытом месте, кроме меня, теперь никого нет. Равно как и у твоего старого отца.       — Что с ним? — перебила его девушка. — Где он? Он жив?       — Дослушай до конца, — отрезал Бриан. — Мне нет дела до старого еврея, и при том, он добыча моего товарища по оружию Фрон де Бефа. Поверь, он не будет церемониться, так как я с тобой.       — Что с моим отцом? — она настаивала.       — Да плевать мне, что будет со старым евреем, — Бриан начинал злиться. Ребекка снова задрожала.       — Тебе стоит лишь согласиться, моя красавица, — Буагильбер смягчил тон. — Будь со мной ласкова и добра, тогда и я смогу замолвить словечко перед моим товарищем насчет твоего отца. Поверь, тебе тоже будет выгодно такое предложение.       У тебя будет все, что только пожелаешь. С этими словами Браин притянул ее к себе за руки и попытался поцеловать.       — Согласиться?! На позор и жизнь в клетке, обрекая себя на участь худшую, чем простая блудница?! Бог открыл для меня единственно верное решение! — крикнула она, отталкивая от себя храмовника. Буагильбер не ожидал такого, потому как девушка до этого момента сидела не подвижно и дрожала.       Ребекка подскочила к окну и в одно мгновение распахнула его, выбралась на небольшую площадку, ведущую на край стены. Она стала шептать молитву, готовясь к роковому прыжку, в глазах ее уже не было былого страха или отчаяния. Казалось, она перешагнула ту самую черту, когда человек скорее на том свете, чем на этом. Бриан испугался не на шутку. Решительность и смелость девушки заставили его уважать отважную красавицу.       — Ребекка! Прошу тебя, не делай глупостей, — Бриан медленно стал подходить к окну.       — Не подходи! Я предпочту смерть тому, что ты мне предлагаешь, бесчестный человек! — решительность в ее глазах заставила Бриана отступить.       — Прошу, протяни мне руку, и я помогу тебе спуститься, — он старался говорить как можно мягче. — Клянусь богом, крестом на груди, я тебя не обижу!       — Как ты можешь призывать бога в такую минуту?! — глаза Ребекки пылали, на щеках выступил румянец.       — Клянусь гербом моих предков, кровью Христа, я не причиню тебе зла, — темные глаза Бриана выражали неподдельное беспокойство. — Твоему отцу нужен защитник, как и тебе самой. Прошу, просто протяни мне руку. Подумай, что же будет с твоим отцом, когда он узнает о твоем страшном поступке и загубленной душе? А что может быть страшнее этого, Ребекка? Ты мне веришь?       — Хорошо, — кивнула она и протянула руку. Буагильбер очень осторожно поднялся на самый край окна и взял Ребекку за руку. Потом он протянул ей и вторую. Шершавые, мозолистые, крепкие, широкие ладони обхватили ее тонкие пальцы.       Так, соблюдая большую осторожность, они снова оказались на самом подоконнике окна. Бриан спрыгнул и протянул к девушке руки. Та колебалась какое-то время, но потом протянула руку в ответ. Храмовник не стал дожидаться долго, а ловко сдернул девушку за обе руки вниз. Ребекка упала прямо в его крепкие, словно железо, объятия. Ноги ее не слушались, руки тряслись.       — Ну, все, все хорошо, — рыцарь усадил ее на лавку и сел рядом с ней, не выпуская ее руки из своих. — Прошу, обещай, что не будешь так делать больше никогда.       — У меня ничего больше нет, кроме моей жизни, раз драгоценности и золото тебе не нужны, — голос ее был тихим. — Это ожерелье моей матери — все, что осталось от нее. Отец никогда бы не посмел продать его или отдать под залог, даже когда нам было очень плохо.       — Вот и ты не отдавай его, девочка, — Бриан снова очень осторожно застегнул драгоценность на ее шее и сам того не осознавая, погладил ее по щеке. — Я обещаю не причинять тебе ничего дурного. Вот, выпей немного вина, это помогает.       Ребекка мотнула головой, Бриану пришлось вернуть кубок обратно на стол.       В это самое мгновение раздался звук рога, неистово оглашавшего всю округу и замок.       — А вот и черти кого-то принесли, — промолвил он, нехотя поднимаясь со своего места. — Я должен идти, возможно, мое присутствие необходимо. Ребекка, подумай о том, о чем мы с тобой говорили и пообещай, что не сделаешь ничего такого, о чем потом будет сокрушаться твой несчастный отец. Жизнь в бесчестье — это еще не самое страшное, поверь. Я должен идти, мы еще поговорим. Обещай мне, — он снова внимательно посмотрел ей в глаза. В них снова отразился тот самый блеск.       Ребекка лишь кивнула в ответ.       Засов снова со скрипом отворился и храмовник ушел. Как только за ним захлопнулась дверь, девушка, дрожа, сползла на пол. Только сейчас Ребекка осознала, в руках какого отважного негодяя она очутилась. Руки ее по-прежнему дрожали, она потянулась за стаканом, выпив залпом, тут же зажмурилась, вино было терпким и крепким. Нужно было что-то предпринять, но сейчас ее тело не слушалось, а голова шла кругом еще и потому, что осознание столь близкой смерти отчаянно сверлило висок. Перед ней снова стояли его темные блестящие глаза и лицо со шрамом. Вся хрупкость и мимолетность жизни, вся ценность существования и бренность одновременно. Теперь Ребекка знала одно — это лишь начало ее мучений.