Deus Vult/Этого хочет Бог

«Смирение нередко оказывается притворной покорностью, цель которой — подчинить себе других; это — уловка гордости, принижающей себя, чтобы возвыситься…» Франсуа де Ларошфуко       Эшби де ла Зуш — довольно большое поместье одного из французских баронов, близких к королевскому двору, располагалось в одном из графств английской земли.       Рядом с большим замком располагалось несколько мелких деревушек и крупный рынок, куда местные свозили все, что только можно было себе представить, на продажу. Этот живописный зеленый уголок саксонской земли, который после нормандского завоевания принадлежал французской знати, был выбран самим принцем Джоном, который теперь управлял всей Англией в отсутствии своего брата короля Ричарда Львиное Сердце.       Сейчас, когда саксы были чрезвычайно обеспокоены пропажей своего короля, Джон решил дать людям хлеба и зрелищ, чтобы хоть как-то разрядить накоплявшуюся с каждым днем атмосферу.       Саксы по-прежнему были ущемлены в своих правах. Даже язык, на котором они говори прежде, теперь приличным был лишь для крестьян. Языком знати, а также всех юридических и судопромышленных дел был французский. Впрочем, между завоевателями и побежденными сложилось особое наречие, на котором они все же могли общаться — англосаксонское. Лесной закон, вступивший в силу еще со времен Вильгельма Завоевателя, совсем поставил саксов на колени. Джон не хотел еще больше усугублять положение. Бунты и восстания были ему не нужны, а затевать второе завоевание Англии норманнами, Джону было как-то не руки. Он не пользовался столь большой популярностью среди нормандской высшей знати, которая ему не присягала. Он прекрасно понимал сложившуюся ситуацию вокруг английской короны — норманнские бароны и рыцари будут поддерживать его, нового короля Иоанна Плантагенета, но лишь до тех пор, пока он соблюдает их интересы.       А еще Джону очень хотелось заручиться поддержкой такого могущественного, независимого и сильного союзника каким мог бы стать орден рыцарей Храма. Многие короли боролись за расположение их гроссмейстера, многие хотели иметь при дворе своего человека в лице высшего звена тамплиеров. Теперь, когда сам командор ордена Храма в лице Бриана де Буагильбера, был здесь для Джона открывалась прекрасная возможность перетянуть амбициозного, умелого воина на свою сторону, а также заручиться поддержкой самого ордена.       Надо ли описывать то состояние, в котором находился Джон, зная, где и у кого в плену находиться его родной брат. А если он вообще не вернется? Тогда он станет полноправным королем, заручившись поддержкой могущественных союзников, ему уже никто не сможет помешать управлять Англией безраздельно. ***       Перед замком в Эшби уже ставили помосты и настилы, само ристалище было готово для предстоящего турнира. Неподалеку располагались шатры рыцарей и их оруженосцев. Принц Джон с норманнской знатью уже как день прибыл в замок. По завершению двухдневного турнира готовился большой пир в честь будущих победителей. А еще самому храброму рыцарю предоставлялась возможность выбрать королеву любви и красоты. Знатные норманнские дамы, разряженные по последней моде, молодые девицы, сопровождаемые своими родными, в надежде на заключение выгодных брачных сделок, множество родовитых дворян, а также зажиточных купцов и других нужных людей — все они собрались в этом живописном английском местечке.       — Сэр Бриан де Буагильбер! Как я рад тебя видеть! — звонкий голос Мориса де Браси прозвучал позади тамплиера, который только что поднялся с колен после утренней молитвы. Несмотря на все свои прегрешения и горячий нрав, Бриан был верующим католиком.       — Разрази меня гром, де Браси! — знакомый низкий голос Бриана ответил разряженному норманну, они обнялись.       — Так значит, собрались все, — де Браси учтиво пригласил Бриана в свой шатер.       — Да, все здесь, кроме Мальвуазена младшего, — ответил Буагильбер. — Альберт принял еще одну прецепторию под свое руководство, да и потом, ты и сам знаешь, теперь у нас ДРУГОЙ гроссмейстер.       — Наслышан, наслышан. Говорят, он полнейший изувер и ярый фанатик своего дела, — Морис налил им обоим по кубку вина.       — Будем наедеяться, что это не надолго. Такой вряд ли сможет долго удерживать в своих руках жезл гроссмейстера Храма, — продолжал Бриан, отпивая вино. — Фанатиков долго никто не может выдержать.       — Жаль, что Альберта нет с нами сейчас, — Морис очень хорошо относился к Мальвуазенам и даже водил с ними близкую дружбу еще при французском дворе.       — Да, жаль, — кивнул Буагильбер. — Но с нами его старший брат Филипп. Уж поверь, после турнира он не даст нам скучать в своем замке!       — Это верно, теперь после Палестины можно немного расслабиться. Кстати, Реджинальд Фрон де Беф тоже пригасил нас всех погостить у него в поместье, — де Браси осушил залпом свой кубок.       — Как раз именно теперь, мой славный Морис, расслабляться некогда. Подожди, — Бриан выглянул из шатра де Браси, чтобы удостовериться, нет ли рядом посторонних «ушей».       — Иди, прогуляйся, — отчеканил де Буагильбер одному из оруженосцев Мориса де Браси.       — Но мой господин, — заикаясь, начал тот.       — Я сказал, гуляй, — глаза Бриана выражали что-то очень неприятное и оруженосец мгновенно испарился.       Буагильбер снова зашел в шатер.       — Прости, сэр Морис, мне пришлось прогнать твоего оруженосца на время — Бриан снова наполнил два кубка прекрасным вином, которое привез сам в подарок де Браси из Антиохии. — Так будет лучше. Тебе сейчас не стоит слишком расслабляться. Это страной правит болван. Ричард сидит в тюрьме у Леопольда, и еще невесть, сколько будет там.       — Бриан… — де Браси насторожился и удивился.       — Да, сэр Морис, — продолжал Буагильбер. — Джон делает вид, что собирает выкуп за своего брата, а сам только и думает, как прибрать к рукам эти земли. Но правит не Джон, а его советник Фиц-Урс, хитрый лис. Скоро сюда на турнир приедет леди Ровена, воспитанница Седрика из Ротервуда. Это древний саксонский род, ведущий свое начала от самого короля Альфреда Великого. Ее хотят выдать замуж за такого же саксонского увальня, каких мы можем видеть каждый день.       — Сэр Бриан, что-то не пойму, к чему ты это? — де Браси смотрел непонимающими глазами на Буагильбера и моргал.       — К тому, что ты можешь оказаться в нужное время, в нужном месте де Браси, — продолжал храмовник. — Так вот, что если нормандский советник или кто-то еще из нормандской знати жениться на саксонской наследнице. Король в таком случае будет властвовать над обоими народами.       — Не знал, что ты ударился в политику сэр Бриан, — недоумевал де Браси.       — Война, политика и женитьба — удел молодых, а женитьба каждого благородного человека, пусть и саксонца, совершается по согласию короля и требует его благословения, а теперь по воле принца Джона. Вот увидишь, сэр Морис, он не даст такого согласия. Это твой шанс де Браси, Джон согласится и тем самым наведет мосты и сможет избежать мятежа, — Буагильбер с намеком посмотрел на Мориса де Браси. ***       Тем временем тот самый пилигрим, вызвавший накануне столько шума в замке Седрика Ротервудского, сидел в доме еврейского купца Исаака, которого он согласился любезно сопровождать. Тот опасался за свою жизнь и вовсе не зря. Еще во время ужина в доме Седрика еврей отчетливо понял, кто сидел за одним столом с хозяином дома. От тамплиеров он не ожидал ничего хорошего.       Теперь добрый и храбрый юноша ужинал в его доме. Разговорившись с христианином, Исаак догадался, что этот молодой сакс был не так уж прост, как казался на первый взгляд. Это был рыцарь, совсем недавно вернувшийся из Палестины, который в силу определенных причин инкогнито ехал в свои родные земли и продолжал скрывать свое настоящее имя.       Как ни пытался Исаак под благовидными предлогами выспросить его имя, у него никак это не выходило, купец оставил попытки, а молодой сакс ловко уходил от ответов, но еврей не боялся этого юноши. Жизненный опыт подсказывал ему, перед ним честный человек, который попал в неприятную историю. Исаак не ошибся, он хорошо умел видеть людей.       Тем не менее молодой сакс поведал ему, что очень бы хотел поехать на турнир и выступить там против норманнов, угнетателей его родины, и поддержать саксов. Исаак согласился помочь ему в знак благодарности за помощь и поддержку. Голубые глаза сакса блестели, когда он рассказывал Исааку о Палестине и о своей родной Англии.       Сам Исаак был уже преклонных лет, белая борода чуть спускалась на его дорогой расшитый камзол, седые волосы, уложенные на особый манер, сверху были накрыты шапочкой, обозначавшей его принадлежность к проклятому племени. Лицо прорезали глубокие, резкие морщины. Руки с длинными пальцами, на одной из которых был причудливого вида перстень. Опустившиеся плечи говорили об утратах и потерях, которые дались Исааку нелегко и состарили его прежде, чем следовало для его возраста. Зато глаза его, проницательные, блестящие и темные как ночь, казалось, могли видеть человека насквозь.       — Что ж, я помогу тебе, ты славный и достойный юноша, — отвечал Исаак, доставая увесистый бархатный кошелек из ящика своего стола. — Что-то мне подсказывает, ты употребишь эти деньги на добрые дела.       — Что ты, Исаак, я спасал тебя не из-за денег, — молодой сакс вернул кошелек обратно.       — Возьми, — настаивал купец и положил кошель на стол прямо перед ним. — Тебе сейчас это очень пригодится. Как раз хватит на лучшие доспехи, что куются здесь в Англии, а если повезет, сможешь раздобыть и испанской работы. И на коня доброго хватит. Бери, бери, мой мальчик.       С этими словами Исаак похлопал христианина по плечу и улыбнулся. Молодой сакс горячо благодарил еврея. Неожиданно он уловил, легкий шорох, который доносился из-за занавеси, ведущий в соседнюю комнату. Он повернулся, но никого не увидел, хотя и почувствовал, что за ними кто-то наблюдает.       — Кто это? — спросил сакс, насторожившись.       — Не пугайся, здесь, в моем доме, тебя никто не станет искать, — также с улыбкой ответил Исаак. — Должно быть, это моя дочь, Ребекка. Мы тоже собираемся в Эшби. Но уже слишком поздно для знакомства, тебе лучше пойти отдыхать. Я приказал отвести для тебя лучшую комнату.       — Благодарю тебя, Исаак, — ответил молодой сакс, еще раз обнимая купца. — Нас свел не иначе сам Бог, ты очень помог мне. Доброй ночи.       — Что верно, то верно, — ответил купец. — Сам Господь ведет нас неизведанными путями, но всегда указывает верный путь. Доброй ночи, славный юноша.       На следующее утро молодой сакс тепло распрощался со своим благодетелем и отправился прочь, закрывшись с головы до ног темным плащом с капюшоном, у него была лишь небольшая сума и посох, с которым он побрел дальше. Нужно было торопиться. Его ждало ристалище в Эшби. ***       Спустя два дня народ заполнил Эшби и его окрестности. Намечалось большое событие, и турнир растянулся на два дня, по завершению которого планировался грандиозный пир в замке.       Наступил первый день турнира. Солнце всходило и озаряло начало нового дня. Птицы пели, а зеленая листва деревьев радовала взор. Летний прохладный ветерок легко обдувал лица собравшихся рыцарей. Флаги с гербами развивались на столбах по всему периметру ристалища, а также сооруженных навесов и около шатров самих рыцарей.       Здесь были и саксы — сам Седрик из Ротервуда со своей воспитанницей леди Ровеной, слугами и любимым шутом Вамбой. Рядом с Ровеной по левую руку сидел будущий супруг и друг Седрика Ательстан Конингсбургский. Еще несколько знатных саксонских семей приехало на турнир, помогая выставить рыцарей со стороны английских земель.       Норманнская знать составляла разительный контраст с саксами. Все они сидели в лучших ложах, рядом с небольшим импровизированным троном - это место предназначалось для принца Джона, чуть в отдалении были приготовлены места для его приближенных. Мужчины были разодеты в богатые одежды по последней моде, с отороченными мехом ниспадающими тяжелыми плащами. У некоторых нормандских красавиц на их нежных ручках, одетых в светлые кожаные перчатки, сидел охотничий сокол - очень распространенная в те времена забава, особенно среди придворных дам. Выражения их лиц были настолько гордыми и напыщенными, словно каждая мнила себя королевой не то что Англии, но и всей Франции вдобавок.       Тут же был и купец Исаак со своей дочерью Ребеккой, которую он не отпускал от себя ни на минуту, за которую опасался больше, чем за самого себя. Ребекке все это не нравилось, и она жалась к отцу. Она не любила столь бессмысленные сборища — турниры казались ей чем-то бестолковым и опасным. Разве подвергать свою жизнь опасности таким образом было разумно? Хоть саксы и сидели на нижней ложе, никто не ожидал, что евреев посадят недалеко от них. Сам принц Джон приветствовал своего ростовщика и приказал дать там ему место.       Этим жестом Джон убивал двоих зайцев, облагодетельствовал Исаака, а также напомнил, кто здесь кто и зачем. А еще ему не терпелось подразнить саксов еще до начала турнира.       Рыцари-норманны вышли из своих шатров, чтобы наконец-то занять позиции напротив своих противников. Цвет нормандской знати должен был устроить расправу над побежденными саксами и окончательно показать, кто же истинный хозяин на этой земле.       Очередь Бриана де Буагильбера еще не настала, и он просто сидел у входа перед своим шатром в окружении младших рыцарей-тамплиеров и своих пятерых оруженосцев, которые готовили его амуницию к бою. Последние приготовления были очень тщательными. Бриан сидел в самой непринужденной позе, заложив руки за голову, и с улыбкой наблюдая, как один из его друзей Реджинальд Фрон де Беф садится на своего боевого коня, чтобы опрокинуть очередного сакса на зеленую траву.       Это даже смешило Бриана, подобные турниры резко отличались от тех реальных сражений, в которых удалось побывать храмовнику. Эта дикая забава была для него лишь легким развлечением, даже тогда, когда кто-нибудь из норманнов отправлял какого-нибудь саксонского рыцаря на тот свет. Ни один мускул не дрогнул на лице Буагильбера, когда слуги оттаскивали на носилках очередного тяжелораненого саксонского дворянина. Лишь кровь сочилась по песку ристалища. Бриан видел, как и Морис де Браси ловко сшибал своих противников с коней, выкрикивая знаменитый французский клич. «Montjoie! Saint Denis!» * — неслось над ристалищем, а песок все больше и больше пропитывался кровью несчастных саксов. Ему стало немного скучно даже, когда очередная партия саксонских рыцарей проиграла. Никто не осмеливался вызвать де Буагильбера на бой. Недолго думая, Бриан решил немного пройтись.       Он немного отошел от своего шатра и теперь разглядывал сидящих в ложах, стоя рядом с оградой около помоста, где собирался простой люд. Блуждая взглядом по собравшимся, Бриан усмехался, видя знакомые лица норманнов, а также знатных дворян, которых он знал еще при французском дворе. Его цепкий взгляд быстро поймал приора Эймера, который располагался в ложе совсем рядом с принцем, и Седрика, негодующего все сильнее и сильнее всякий раз, когда очередной саксонский рыцарь валился на землю. И белокурую красавицу Ровену, которая могла бы послужить де Браси хорошим началом в его планах.       От его внимательного взгляда не укрылся и еврейский купец Исаак. Теперь же он был не один. Рядом с ним, крепко держась за его руку, сидела девушка… Она привлекала внимание своим необычным восточным нарядом, но еще больше она привлекла внимание Бриана своими большими блестящими карими глазами, в которых была затаенная грусть. Ее покрывало было открыто. Было жарко и девушка, несмотря на возражения отца, все же на какой-то миг открыла лицо. Она чем-то напомнила ему погибшую Амаль. При этой мысли Бриану стало как-то не по себе. Бриан застыл на месте. Храмовник даже не обратил внимания на ее богатый наряд, на драгоценности на ее шее. Он видел лишь ее глаза.       Бриан боялся пошевелиться или выдохнуть, чтобы не спугнуть это видение. Никогда он еще не видывал такой красоты, девушка на какой-то момент почувствовала на себе столь пристальный горячий взгляд. По какому-то странному стечению обстоятельств она посмотрела в ту самую сторону, где стоял Бриан. Толпа немного заслоняла его одеяние. Она могла удивить лишь его черные с проседью волосы, его мощные широкие плечи, его темные, пылающие, устремленные прямо на нее глаза. Смущение, которое вспыхнуло в ней сначала, сменилось любопытством и еще одним каким-то необычным чувством. Внутри нее все сжалось, и она еле-еле нашла в себе силы, чтобы закрыть свое лицо от его пронзающего взгляда. Рыцарь, казалось, будто читал ее душу. От этого Ребекка пришла в смятение и не знала, куда ей деваться. Еще никогда она не встречала таких завораживающих и одновременно таких опасных глаз. Ей стало страшно, когда она все же смогла рассмотреть одеяние тамплиера.       Рыцарь, не отрываясь, продолжал смотреть на нее, сам он медленным шагом ступал мимо располагающейся низкой деревянной изгороди, не замечая людей, смотря поверх голов. Он видел лишь ее, а она - его. Это странное непонятное чувство, отдающее страхом, отныне поселилось в ее душе.       Но тут грянули трубы и музыка, возвещающая о начале нового поединка. Буагильбер поспешил к своему шатру, еще раз оглянувшись в ту сторону, где сидела кареглазая девушка. ***       На этот раз кто-то из саксов все же осмелился бросить ему вызов, и Бриан стал облачаться в доспехи. Наконец-то, он уже устал сидеть без дела в окружении своих оруженосцев.       Его любимый боевой конь был готов, нетерпеливо переступая с места на место в ожидании хозяина. Щит де Буагильбера был выложен сталью, на нем был нарисован родовой греб: черный ворон, несущий когтях череп, и девиз: «Берегись ворона».       Рыцарь, желавший вызвать самого грозного рыцаря на поединок, был тот самый молодой, никому не известный сакс. Исаак сумел разглядеть новые испанские доспехи и отличного боевого коня. Он улыбнулся, вчерашний незнакомец теперь сможет постоять за свою землю и честь предков.       На щите был герб: вырванный с корнем дуб и надпись на испанском «Desdichado», означавшая «лишенный наследства». Загадочный рыцарь не был никому знаком и никто так и не смог его узнать, шлем все это время закрывал его лицо и голову, не оставляя никакой возможности для догадок.       Молодой сакс стоял как вкопанный и не двигался до тех самых пор, пока Бриан де Буагильбер не выехал на ристалище в своем полном боевом вооружении. Хотя, изначально Бриан не хотел биться с безымянным рыцарем, его терзали сомнения по поводу, был ли это король Ричард, но потом согласился. Ему не терпелось опрокинуть на зеленую английскую траву какого-нибудь саксонского выскочку. И теперь, кажется, его желание начинало сбываться. Ему было интересно сразиться с таким наглецом, который до того, как вызвать де Буагильбера, довольно ловко сшиб с коней самого Фрон де Бефа и де Браси.       Со всех сторон неслось его имя, норманны ликовали — выстоять против такого серьезного противника вряд ли кто-то мог. Тамплиеры уже не сдерживались и кричали свой боевой клич. Саксы притихли, не осмеливаясь нарушать творящуюся вокруг вакханалию нормандских рыцарей.       «За Храм! Deus Vult!», — неслось со всем сторон. Так хочет Бог…       Вороной конь, на котором сидел Бриан, нетерпеливо бил копытами, но умелая крепкая рука храмовника мгновенно успокоила разгоряченного, как и его хозяин, скакуна. Буагильбер опустил забрало. Еще через мгновение принц Джон махнул рукой, сенешаль дал сигнал, и зазвучали трубы, возвещающие о начале поединка. Кони сорвались со своих мест, поднимая клубы песка и пыли, уносившие своих всадников, чтобы спустя несколько минут окрасить ристалище свежей кровью. Бриан был намного опытнее и, очевидно, физически сильнее своего саксонского противника, даже его боевой конь смотрелся гораздо массивнее, чем боевая лошадь сакса. Никто не сомневался в победе рыцаря Храма, так как после первого же столкновения, переломав копья, сакс чуть не вылетел из седла. Но ему все же, каким-то чудом, удалось удержаться.       Снова зазвучали трубы, и снова противники понеслись во весь опор… На этот раз неизвестному рыцарю повезло гораздо меньше — преломив копье, он остался безоружным. Храмовник тоже обломил копье, но он видел, несколько оно проскочило чуть дальше, чем щит саксонца, несколько осколков впились в тело рыцаря, немного крови проступило сбоку.       — Он же убьет его! — откуда-то раздался женский крик. Все затихли.       Бриан понял, что этому молодому отчаянному саксу осталось не так-то долго мучиться на этой грешной земле. Рана была опасной. Бриан спокойно ускакал на свое место и жестом приказал подать ему новое копье.        — Добей его! Добей эту саксонскую падаль! — с трибун, где сидели норманны и тамплиеры, снова раздались ободрительные крики поддержки в сторону Бриана де Буагильбера.       Храмовник снова опустил забрало, его темные глаза внимательно следили за фигурой сакса, тот еле держался в седле. Он многое перенял от восточных воинов, умело сочетая свое боевое искусство с восточными приемами, делая себя в любой схватке практически неуязвимым. Бриан сделал себя непобедимым рыцарем.       — Что ж, ты сам выбрал свою смерть, мальчишка, — подумал Бриан и пришпорил своего коня.       И в третий раз зазвучали трубы, и противники понеслись навстречу друг другу, пронизывая, сквозь опущенные забрала, друг друга испепеляющими взглядами.       Столкновение было не сильнее предыдущих. Безымянный саксонец опять преломил свое копье, но на этот раз, как и на турнире в Акре, неожиданно для всех, Бриан де Буагильбер оказался на песке ристалища. Подпруга его коня не выдержала и треснула, заставляя всадника свалиться со всего маха вместе с конем. Выпутаться из стремян и подняться на ноги, было самым простым для храмовника. Вскочив на ноги, он вытащил свой меч и ножен. Замахнувшись на скачущего прямо на него сакса, Бриан стоял как вкопанный, показывая всем своим видом, что он не желает отступать и считать себя побежденным. Сакс остановил своего коня и тоже спустился, обнажая свой меч.       Принц Джон, опасаясь за страшные последствия подобного столкновения и не желая прогневить саксов, поспешил остановить поединок. Но это для Бриана ничего не значило. Он замахнулся на соперника, и если бы не вовремя вмешавшийся маршал, который оттеснил разгоряченного рыцаря, тому бы пришлось несладко. Разгневанный Буагильбер орал проклятия в сторону сакса, пока его пятеро оруженосцев и еще несколько рыцарей-тамплиеров не попытались удержать и увести в его шатер.       Саксы победили, но никто так и не спрашивал какой ценой. Некоторые славные английские рыцари пали, не на войне, не в песках Палестины, а здесь в Эшби, поливая своей кровью ристалище. Некоторые из них получили столь тяжкие травмы, что после уже не могли никогда снова браться за меч. Но все это было не важно, как-то, что это был их день — день саксонской славы и почестей. Даже столь большой ценой, им удалось поддержать честь своей родной Англии.       Оставшийся день Бриан не выходил из своего шатра. Даже желавший его ободрить Морис де Браси не смог прорваться к нему, и был остановлен оруженосцами де Буагильбера.       — Простите, сэр, но мой господин очень зол, вам не надо видеть его сейчас, — ответил на вопрос Мориса один из оруженосцев тамплиера, на лице которого виднелся свежий след от удара. Де Браси решил, что лучше не нарываться. Недаром про де Буагильбера ходили слухи об его невоздержанности и излишней горячности. ***       На другой день турнира, как по какой-то роковой случайности, все повторилось вновь, но на этот раз молодому саксонскому победителю на помощь пришел еще один безымянный рыцарь. Он появился в самый разгар объединенного поединка, где рыцари должны были сражать не каждый друг с другом, а выбрать ту или другую сторону — под предводительством Бриана де Буагильбера или другую — во главе которой стоял безымянный сакс, вчерашний победитель.       Появившийся будто из-под земли рыцарь на вороном коне и в черных доспехах, был достаточно крупного телосложения и казался почти вдвое больше безымянного лишенного наследства сакса. Помощь, которая так нужна была отважному рыцарю, пришла неожиданно.       Черный рыцарь умело оттеснил разившего налево и направо саксов, потерявшего контроль, Фрон де Бефа. Де Браси, не желая доводить до более серьезного кровопролития, сдался сам.       Единственные, кто снова ринулся в бой, были рыцари ордена Храма. Построившись в ряд, они выступали как один, сдерживая своих ретивых коней. Белые одеяния с крестами, знамена, развевающиеся на ветру. Истинные победители и бесстрашные рыцари вступали в бой с именем бога на устах. Бриан выхватил свой меч из ножен, отдавая сигнал к наступлению.       — Deus Vult! — снова разнеслось над ристалищем, да с такой мощью, казалось, сейчас сами небеса слышат их глас.       Некоторые саксонские рыцари при виде несущейся непобедимой кавалькады храмовников не выдерживали и разворачивали коней. Другие, наоборот, разочаровавшись в своих соотечественниках, оставались, чтобы дать решительный отпор.       И снова командор великого ордена был противником безымянного молодого сакса. Развернув коня, Буагильбер поднялся в стременах и уже хотел обрушить страшный удар на противника, как вдруг, неожиданно почувствовал сильный удар, который пришелся вскользь по его спине.       — Что это за подлая тварь, что нападает со спины?! — заорал Бриан, оставив в покое сакса и разворачиваясь для ответного удара сзади.       — Я вызываю тебя на бой, предатель, Бриан де Буагильбер! — раздалось ему в ответ.       Это был тот самый черный рыцарь, который мгновенно перехватил инициативу у сакса и сцепился с храмовником. На этот раз силы противников были равны. Бриану показался знакомым и голос, и техника боя рыцаря в черных доспехах.       — Неужели, сам Ричард… — пронеслось в голове у де Буагильбера. И это было верное сомнение — лишь сам король Ричард Львиное сердце мог быть ему равным соперником. В этот самый момент его раздумья сыграли с ним злую шутку. Пропустив мощный удар, Бриан свалился с коня и чуть не попал под копыта сгрудившихся коней остальных рыцарей. Вовремя откатившись в сторону, он снял свой шлем и внимательно всматривался в неизвестного рыцаря в доспехах. Принц Джон, не желавший рисковать жизнью и здоровьем своих нормандских союзников, остановит турнир, признав саксонскую сторону победителями.       — Ваше знамя! — молодой сакс спустился с коня, желая принять знамя рыцарей храма в качестве символа побежденной стороны. Ни один из храмовников не дернулся. Они все спустились со своих коней и встали рядом с Брианом де Буагильбером, ожидая решения своего командора.       — Вот тебе мой ответ, саксонский ублюдок! — с этими словами он взял знамя у одного из сражавшегося с ним рыцарем Храма, переломил основание флага и бросил на ристалище. Переломить флаг было очень серьезным поступком — так делали лишь на поле брани, когда уже не оставалось надежды на спасение, и никто не хотел сдаваться врагу, вручая свое знамя и жизнь на милость победителя. Переломить флаг — означало биться насмерть до самого конца.       — Рыцари ордена Храма не служат, не сдаются и не покоряются никому, лишь Господу нашему! — его громкий глубокий низкий голос прорезал тишину над ристалищем, словно гром среди ясного летнего неба раздался над Эшби.       Братья-рыцари склонились рядом со своим командором при упоминании им Господа, произнеся короткую молитву, сдаваться они не собирались. Буагильбер сплюнул на землю, вложил свой меч в ножны и пошел прочь с ристалища. Остальные тамплиеры, которые участвовали в турнире, сделали тоже самое. Все стояли в замешательстве. А тем временем, рыцарь в черных доспехах снова исчез, как будто и не появлялся вовсе.       Несмотря на то, что саксы были объявлены победителями, истинных проигравших не было. Никто и никогда не мог победить рыцарей Храма, сегодняшний поединок не стал исключением. Гордость и достоинство, с которыми рыцари Храма покидали ристалище, заставляли задуматься очень многих о том, кто же на самом деле сумел отстоять свою боевую честь. ***       Вечером этого же дня должен был состояться большой пир. Но главного победителя турнира не было. Еще при вручении золотого венца все выяснилось, и теперь неизвестный молодой саксонский рыцарь обрел свое настоящее имя. Уилфред Айвенго был все же вынужден снять свой шлем, позволив своей возлюбленной, леди Ровене, которую он выбрал королевой любви и красоты, надеть ему как победителю турнира, золотой венец.       Все узнали молодого рыцаря. Седрик был не рад такому повороту событий, он не забыл и не простил сына. Ведь слухи о предательстве им короля Ричарда настолько укрепились в английской земле, что опровергнуть их было очень сложно.       Потеряв много крови и сил, Айвенго рухнул прямо к ногам Ровены, и, несмотря на все попытки помочь своему возлюбленному, ее быстро оттащил Ательстан под предлогом опасности связываться с таким человеком. Все засуетились, но никто так и не решался помочь несчастному, распростертому на земле, победителю.       Тем временем, уже сняв с себя доспехи, Бриан де Буагильбер стоял у входа в свой шатер с кубком вина в руках и с насмешкой наблюдал за валяющемся на земле никому ненужным сакском.       Седрик, как только увидел своего сына, тот час же приказал Ательстану увести Ровену, его тон не терпел возражений. Сам Седрик удостоил Уилфреда лишь беглого взгляда и сам удалился из ложи, в сопровождении своих слуг.       — Отец, он же погибнет, если не оказать ему помощи — осторожный голос, раздавшийся над ухом Исаака, принадлежал никому иному, как его дочери Ребекке. Ей стало так жалко этого молодого саксонского рыцаря, что свойственное ей милосердие прорывалось наружу. Она все же упросила отца положить раненного сакса к ним в повозку. Хоть Исаак и опасался, если бы христианский воин умер бы у него дома или в дороге по пути, он и его дочь подверглись бы смертельной опасности. Но, несмотря на все это, он помнил и ценил помощь Айвенго. Недолго думая, Исаак все же внял просьбе Ревекки и приказал слугам положить его в свою повозку и оправить к себе домой.       Пока Ребекка суетилась над раненым, сэр Бриан снова устремил свои темные горящие глаза на девушку. Его тяжелый пристальный взгляд будто прожигал ее насквозь. В суете и приготовлениях к отъезду Ребекка ничего не замечала. Храмовник продолжал отпивать большими глотками вино и глядеть на нее, задумавшись, видимо, о чем-то для него очень интересном. ***       Несмотря на поражение норманнов, пир в замке все же состоялся. И самыми радостными гостями опять были вовсе не победители. Принц Джон, который, несмотря на всю неприязнь к саксам, любезно пригласил новоиспеченных победителей на пир.       Седрик Ротервудский, Ательстан и еще несколько саксонских танов пришли на пир, о чем сильно пожалели после. Веселая зажигательная музыка громко играла, слуги проворно разносили вино и разнообразные блюда, некоторые из которых саксы видели и ели первый раз в жизни.       На пиру проигравшие, казалось, вели себя словно победители. Нормандские рыцари выкрикивали тосты в честь короля Франции, пили и за принца Джона. Самые громкие тосты неслись в адрес сэра Бриана де Буагильбера. Славили рыцарей ордена Храма и цвет нормандского рыцарства.       Бриан де Буагильбер вошел в большой зал замка вместе со своими оруженосцами и слугами, словно король. Его белоснежный плащ с крестом был надет поверх красивой бархатной темной с золотом плотной туники. На его шее красовалась большая, массивная золотая цепь. Иноземные слуги были разодеты еще шикарней, шедшие за своим хозяином в дорогих одеждах, у каждого на шее виднелся золотой обруч, на руках и ногах также были золотые браслеты, говорившие о безмерном богатстве их хозяина. Рыцари-тамплиеры, присутствовавшие на пиру, повставали со своих мест с полными кубками вина и кричали заздравные речи в честь своего командора. Принц Джон самолично поприветствовал де Буагильбера, подняв свой полный кубок с вином, и жестом пригласил сесть его рядом с де Браси, который сидел по правую руку от Джона.       Саксы переглянулись, и такое явное презрение к ним повергло Седрика в уныние, а чуть позже и вовсе разгневало. Норманны продолжали веселиться и пить, то и дело отпуская нелицеприятные шуточки в адрес Седрика и Ательстана. Последний не стал больше сдерживаться и ударил по столу кулаком, чем вызвал взрыв хохота со стороны сидящих рядом с принцем Джоном, де Браси и де Буагильбера. Музыка заиграла еще громче, а вино уже лилось рекой, наполняя кубки.       Не стерпев столько оскорблений за один вечер, Седрик и Ательстан удалились, напоследок перевернув стол. Уходящих саксов сопровождал оглушительный шквал хохота и сальных шуточек. Так закончился пир для победителей.