Deus Vult/Этого хочет Бог

«Когда гремит оружие, законы молчат.» Марк Туллий Цицерон       Вечером этого же дня намечался турнир между всеми рыцарями участниками крестового похода, но уже задолго до этого великое христианское воинство было разделено на два враждующих лагеря. Большая часть рыцарей ордена Храма, знатные воины Франции и остальной Европы, пришедшие в земли Палестины вместе с королем Филиппом II Августом, часть госпитальеров и других знатных рыцарей открыто выступали против поспешного позорного мира. В открытое противостояние с Ричардом не раз вступал и сам Конрад де Монсеррат.       Всем были известны настоящие причины столь скорого подписания мирного договора — король Филипп, возвратившись во Францию, не стал дожидаться Ричарда. Захватив под свой полный контроль его французские владения, он пошел дальше, не останавливаясь лишь на одной стране. Англия, так долго опустошаемая налогами и прочими поборами на крестовые походы, выжимаемая королем-бездарем словно спелое яблоко — вот, что не давало покоя королю Филиппу.       Ему не составило труда договориться с младшим братом Ричарда Иоанном Плантагенетом, который управлял Англией, пока Львиное Сердце был в походе. Это сыграло с Ричардом коварную шутку и подтолкнуло к необдуманным, поспешным действиям — он пошел на поводу у короля без королевства Ги де Лузиньяна. Битва за Аскалон не дала ничего, кроме полного поражения и огромных потерь, оставив земли в руках мусульман. Аскалон был разрушен.       Конрад Монсеррат пытался спасти положение, первым пойдя на переговоры с Саладином, выпросив для себя Акру и Тир. И вроде бы, все шло к благоразумному завершению конфликта, но либо это был злой рок или проведение, в эту идиллию опять ворвался король Ричард Львиное Сердце, неся с собой неосуществимые планы, не реализуемые мечты и еще большие разногласия.       Боясь за свои английские владения и корону, он согласился на все условия Саладина, заключив позорный мир, ценой человеческой крови.       Иерусалим остался принадлежать мусульманам, а Святой крест так и не был возвращен христианам. Все усилия и многочисленные жертвы были напрасны.       Теперь же Ричард грезил о возвращении в Англию, во что бы то ни стало.       А пока он хотел повеселиться и дать своим людям отдых, развлечения и возможность насладиться мирным временем перед дальней дорогой домой. ***       Турнир было решено проводить прямо под стенами Акры. Здесь располагались большие шатры знатных рыцарей, повозки с оружием, необходимыми вещами. Оруженосцы сновали туда-сюда, рачительно выполняя приказы своих хозяев.       Отдельной группой расположились рыцари-храмовники. Их белые шатры и флаги с нашитыми крестами красного цвета, большим белым пятном выделялись на общем фоне. Храмовники считались самыми ловкими и отважными воинами, непобедимыми, всегда первыми вступавшими в бой с победоносным кличем на устах: «Beauséant»*. Несмотря на то, что уставом ордена было строго запрещено участие в подобных увеселениях, здесь на Востоке все это уже не имело такого значения. Теперь для них подобный турнир казался простой забавой. Кто мог рискнуть своей жизнью и бросить вызов рыцарям Храма?..       — Ну, что? Ты готов, друг мой? — Конрад сидел в большом шатре Бриана де Буагильбера, отпивая глоток за глотком вино из серебряного кубка. Роскошная ткань расстилалась под ногами рыцарей, призванная служить своеобразным ковром. Посреди располагался стол, ломившийся от еды и вина. Трое оруженосцев де Буагильбера мелькали словно нити, натянутые на прялку, боясь разозлить любой оплошностью своего хозяина. Они начищали до блеска его доспехи, успели подготовить его сильного боевого коня и уже готовили оружие.       — Да, готов, — ответил Бриан, отпивая терпкое вино прямо из стоявшего рядом кувшина, подавляя свое нарастающее негодование. — Только не пойму, где Альберт? Он уже должен был вернуться, но его шатер по-прежнему пуст, а эти олухи ничего не знают, где их хозяин!       — Успокойся, Бриан, — Конрад налил себе еще вина. Он не собирался принимать участие в турнире, но не мог отказать себе в том, чтобы понаблюдать.       Конрад очень хотел видеть де Буагильбера победителем, тем самым проучить сторонников Ричарда и его зазнавшихся рыцарей. — Он придет. К началу-то явится. Да, кстати, вроде бы, ваш устав запрещает участие в подобного рода забавах.       — Это так, но теперь, в Акре… — Бриан чуть помедлил, мысли о том, что капитул никак не могли назначить, не давали ему покоя. — Мы здесь хозяева и вправе вести себя так, как посчитаем нужным. Кто же посмеет пенять нам, рыцарям Сионского Храма, как мы должны себя вести! Не смеши меня, Конрад!       С этими словами он залпом выпил оставшееся в кувшине вино.       — Пойду пройдусь немного, — Бриан вышел из своего шатра, солнце начинало прятать свои лучи на горизонте. Рыцари потихоньку начали облачаться в доспехи, а их оруженосцы подготавливать коней.       Темные внимательные глаза храмовника скользили по собравшейся толпе в надежде отыскать среди них Мальваузена, который должен был выступить вместе с ним против рыцарей Ричарда. Но время шло, а Альберт так и не появлялся. Бриан злился, один из его оруженосцев как раз тащил его начищенные доспехи, не заметив своего хозяина, несчастный столкнулся прямо с грозным рыцарем и повалился на землю.        — Разрази меня гром! — проревел Буагильбер, награждая сильным пинком одного из своих оруженосцев. — Чертово отродье! Где ты шляешься?! Смотри под ноги, иначе, клянусь пресвятой Богородицей, я из тебя сделаю отбивную и скормлю псам!       — Знакомый голос! — Альберт неслышно приблизился к своему другу и не смог сдержать улыбки при виде валяющегося на земле оруженосца со всем скарбом Буагильбера в придачу. — Так может браниться лишь один единственный славный рыцарь во всей христианской земле!       — Альберт… — выдохнул тот, оборачиваясь на знакомый насмешливый голос.       — Наконец-то! Где ты был? Где твой плащ?       — Я отлично прогулялся, а потом был у себя в доме и даже немного поспал, — легкая улыбка снова тронула губы Мальвуазена. Он казался совсем другим, каким-то спокойным и непринужденным. Глаза его светились непонятной радостью, а рассуждения о прогулке и послеполуденном сне вообще показались Буагильберу бредом. Видимо, это так жара подействовала на его друга, но ему пришлось удовлетвориться таким объяснением, ибо пускаться в расспросы Бриану было некогда.        — Идем, еще успеешь переодеться, — он подтолкнул хохочущего Альберта к шатру. ***       Мальвуазен сменил свое одеяние, двое оруженосцев проворно затягивали на его доспехах крепления, а его боевой конь уже давно ждал его у шатра. Неподалеку раздавалось пение хоралов — рыцари Храма заканчивали свою молитву перед боем.       Стройный глубокий хор мужских голосов обращался к Господу. Libera me, Domine, de morte æterna, in die illa tremenda, in die illa. Quando coeli movendi sunt, quando coeli movendi sunt et terra. Dum veneris judicare saeculum per ignem. Tremens, tremens factus sum ego, et timeo, dum discussio venerit at que ventura ira. Dies illa, dies iræ, calamitatis et miseriæ. Dies illa, dies magna et amara, amara valde. Requiem æternum donna eis, Domine, et lux perpetua luceat eis, luceat eis. Избави меня, Господи, от смерти вечной В тот страшный день, Когда содрогнуться земля и небеса, Когда придешь Ты судить Род людской на муки огненные. Трепещущий, готовлюсь я и убоюсь благоговейно Грядущего суда И грядущего гнева. Тот день, день гнева, День суда и милосердия, День великий и прегорький. Вечный покой даруй им, Господи, И вечный свет воссияет им.       У самых стен Акры были возведены помосты и ограждения. Специальные места под навесами и балдахинами были предназначены для знатных королевских особ, магистров и командоров орденов, кто не участвовал в турнире.       Ричард и сам оказался не прочь выйти на ристалище, не став отказывать себе в этом удовольствии. Прослыв отъявленным любителем жестоких забав, для него не было ничего лучше, чем заколоть кого-нибудь еще до обеда. Снискав славу кровожадного и жесткого предводителя христиан, против него мало кто отваживался выступать на турнирах.       Сторонники английского короля находились на другой стороне, чуть в отдалении. Их цветные шатры составляли разительный контраст с богатым убранством французских рыцарей и храмовников. Собравшийся цвет рыцарства предвкушал расправу над своими противниками, с которыми они не могли схлестнуться в открытом бою.       — Сегодня на редкость хорошая погода, — просто пропел Мальваузен, затягивая подпругу своего коня.       — Да, что с тобой, Альберт? — Бриан тоже был одет в боевое облачение, мечтательный странный вид его друга вызывал недоумение. — Такое ощущение, что накануне тебе снились одни лишь восточные гурии!       — Ничего, — ответил храмовник, закончив с подпругой и вскакивая на своего боевого коня. Легкая улыбка озарила его лицо. — Я очень счастлив, друг мой. Счастлив, что наступило мирное время, и каждый может заняться своими обязанностями, — попытался выкрутиться Альберт, он уже пожалел, что сказал чуть больше, чем нужно было. — А теперь, друг мой, мы наваляем этим саксонским выродкам!        — Не раньше, чем наваляют тебе, нормандский ублюдок! — голос, который раздался совсем рядом, был совсем молоды, но твердым. Молодой саксонец, светловолосый и голубоглазый, держал в одной руке повод своего коня, а в другой кольчужные рукавицы.       Такой дерзости никто из них не ожидал, Мальваузен и Буагильбер переглянулись между собой.       — Кто это там тявкает? — Альберт развернул своего коня в сторону молодого сакса.        — С тобой, нормандский ублюдок, говорит саксонский рыцарь Уилфред Айвенго, — продолжал молодой рыцарь.       — Ты посмотри-ка! Никак не уймется, — Бриан хотел было подойти ближе и уже был готов прямо здесь отвесить невежде хороший удар, но в это самой время появился сенешаль, объявляя рыцарям, что они должны занять свои позиции.       — Повезло тебе, щенок, иначе я бы снес тебе твою неразумную голову! — процедил Альберт, закрывая забрало и поворачивая коня в сторону ристалища.       — Посмотрим, чья голова полетит первой, ты как никто этого достоин, Мальвуазен, насильник, позор своего ордена! — крикнул саксонский рыцарь так громко, что остальные рыцари, стоявшие рядом, стали оборачиваться.       — Что ты сказал, саксонский щенок?! — Буагильбер разозлился не на шутку. Подобное обвинение, да еще высказанное прилюдно в сторону рыцаря Храма, его друга, было очень серьезным.       — Что слышал, храмовник! — ответил сакс.       — Тогда молись, хоть самому черту! — прорычал Буагильбер — Я отучу тебя клеветать на рыцарей священного ордена Храма!        — К твоим услугам! — с этими словами Уилфред, спокойным шагом направился в противоположный конец ристалища, ведя под узцы свою лошадь.        — Ты видел это? — Бриан обратился к своему другу.        — И видел, и слышал, — ответил Мальвуазен. — Это один из оруженосцев самого короля Ричарда Львиное Сердце и сынок одного из соседей моего брата Филиппа. Владения его папаши Седрика Ротервудского как раз рядом с землей моего брата. Теперь этому мальчишке пожаловали рыцарство.       Альберт сплюнул на землю и снова закрыл забрало шлема.        — Пойдем, брат Бриан, покажем этим выродкам, кто есть истинные победители и хозяева на этой земле! — глаза Альберта сверкнули недобрым огнем, но к удивлению самого Бриана, его друг не был столь сильно разозлен подобной выходкой молодого саксонца, как он сам. В душу Бриана закрались подозрения. Он видел, как еще утром его друг провожал взглядом ту самую девушку с кувшином… Неужели?! Нет. Даже если его собрат и совершил подобный проступок, он не позволит какому-то выскочке ставить под удар репутацию ордена. С этими мыслями Буагильбер направился к ристалищу. Вызов был брошен. ***       Несколько десятков труб сразу огласили начало турнира. Рыцари сразу разделились на две партии. Первая, те, кто по своим собственным убеждениям примкнул к лагерю Ричарда Львиное Сердце, большинство из них было саксами. Вторая партия состояла сплошь из рыцарей Храма и французской знати.       В рядах храмовников все делали ставку на Бриана де Буагильбера как самого искусного бойца. Конрад де Монсеррат сам подошел к Бриану перед боем и пожелал ему победы.       Глаза самого грозного рыцаря выцеливали в толпе противников на противоположной стороне ристалища заветный щит молодого саксонца.       Бриану не терпелось свалить наглеца с лошади, и если придется, проучить на всю оставшуюся жизнь зарвавшегося мальчишку.       Альберт де Мальвуазен был также в первых рядах тех участников, кто должен был открыть состязание. Его темно-зеленые глаза выражали какую-то странную радость и блестели в предвкушении свежей крови.       Никого не удивило участие в турнире и самого короля Ричарда. Восседая на гнедом массивном коне, он уже взялся за копье и встал в первый ряд с остальными саксонскими воинами. Его доспехи были украшены золотой насечкой, а шлем венчала небольшая золотая корона и греб Плантагенетов.       Конрад поднялся на крытый помост, располагаясь рядом с Ги де Лузиньяном. Еще несколько мгновений, и трубы снова зазвучали, оглашая начало поединка. Сенешаль дал сигнал. Кони понеслись во весь опор, неся на себе своих всадников.       Кровь снова полилась рекой… Воины, не знавшие пощады, с ожесточением бросались друг на друга, словно каждый желал тот час же отправиться своего соперника на тот свет. Спустя некоторое время ристалище пропиталось кровью, смешав в едином бою цвет христианского рыцарства.       На какой-то момент противником Мальвуазена оказался сам Ричард, он был гораздо сильнее и плотнее более молодого Альберта. Храмовник, несмотря на то, что копье его уже было сломано, превосходно держался в седле и умело управлял своим конем, ловко уворачиваясь от ударов противника. В какой-от момент Мальвуазен отвлекся, его взору предстал его собрат Бриан де Буагильбер, дерущийся в самой гуще среди саксов. Неожиданно недалеко от него он заметил того самого молодого Уилфреда, который, несмотря на свой возраст очень умело расправлялся с противниками.       Оставалось совсем немного и спина Бриана была бы беззащитна, если бы не Альберт, который резко развернул коня и бросился на помощь своему другу, выкрикивая клич рыцарей ордена Храма.       Оттеснив одним взмахом меча Уилфреда, он продолжил наносить удары, но по какой-то несчастливой случайности Альберт выронил свой щит и теперь защищался лишь одни мечом. Это не укрылось от Бриана. Он довольно быстро расправился со своими соперниками, опрокидывая на землю то одного, то другого приспешника Ричарда, пока нос к носу не столкнулся с ним самим.       Завязался тяжелый бой. Противники были равны по силе, ловкости и боевому искусству. Многие рыцари и с той и с другой стороны останавливали бой, чтобы посмотреть на исход столь важного поединка. И вот, спустя несколько мгновений, все они наблюдали лишь за двумя сражающимися фигурами.       Ричард Львиное Сердце и Бриан де Буагильбер сошлись на ристалище, никто из них не хотел уступать другому. Наконец, переломав по три копья каждый, общий бой снова продолжился. Победителей не было.       На этот раз преимущество было у Уилфреда, Альберт, по неизвестным причинам, так и не подобрал свой щит, не дал сигнал оруженосцам нести новый. Он был так увлечен созерцанием боя с Ричардом, что позабыл о своем присутствие на ристалище. Неожиданный удар и раненный рыцарь храма повалился на горячий песок.        — Альберт! — громкий глухой голос Бриана раздался, разрывая звуки лязга мечей и щитов. Меча молнии своими темными глазами, он во весь опор помчался в сторону, туда, где не шевелясь лежал его друг и брат во Христе.       — Саксонское отродье! Бейся! — его голос был обращен к Уилфреду Айвенго.        — Я к твоим услугам Буагильбер! — ответил тот, направляя своего коня навстречу Бриану. — Возьми свежее копье!       Несмотря на душившую Бриана злость, он все же дал сигнал оруженосцу подать ему новое копье, на кону была честь ордена и его собственная.       Пришпорив коней, всадники снова ринулись в бой…       Внезапно Бриан почувствовал, что седло под ним начинает ездить туда-сюда, но останавливать коня было уже поздно. Подпруга не выдержала столь сильного напора и лопнула в самый неподходящий момент.       Храмовник упал с коня вместе с седлом и полным боевым вооружением. Выпутавшись из стремени, Бриан вскочил на ноги и выхвати свой меч из ножен. Но, как бы ни было для него прискорбно, сенешаль успел возвестить конец турнира.       Все было кончено.       Не прикоснувшись к своему противнику ни копьем, ни мечом, Бриан де Буагильбер проиграл сражение на глазах у изумленных рыцарей, своих собратьев и ликующих сторонников Ричарда. Тем временем, Мальвуазена уже уносили с ристалища.       Не в силах вытерпеть подобное унижение, Буагильбер бросился, изливая проклятия, на Уилфреда, лишь нескольким воинам, стоявшим не так далеко, удалось оттащить его от молодого сакса.       Свершилось. Уилфред Айвенго, и сам того не подозревая, перешел дорогу одному из самых могущественных рыцарей ордена Храма, опорочив его честь и выставив на всеобщее посмешище самого прославленного воина, тем самым записав себя в смертельные враги. Сторонники короля Ричарда и саксы ликовали, распевая застольные песни и наполняя кубки вином и свежим элем.        — А этот парнишка в одно мгновение нажил себе очень серьезного недруга. Если мне не изменяет память — это один из любимчиков самого короля Ричарда. — вкрадчивый голос Мориса де Браси был обращен ни к кому иному как к Конраду де Монсеррату, сидевшему поодаль от короля Ричарда. Его глаза горели от злости и досады.       — Это только начало, сэр Морис, только начало. Еще немного, и Ричард быстрее сдохнет, чем сможет доказать свое право на английскую корону, — ответил он, осушая кубок с вином. Прищурившись он и внимательно вглядывался в черты молодого Уилфреда.       В этот вечер, после злосчастного турнира, Бриан де Буагильбер, как и многие рыцари-тамплиеры, не пошел на пир. Он направил свои уставшие стопы в дом своего раненого друга и соратника Альберта де Мальвуазена.