Принц заснеженной пустоши

      Руки Брандона сковала жгучая, вибрирующая боль, словно кто-то хлестнул по ним ядовитой травой. Он сжал кулаки и в очередной раз ударил ими по массивной двери, словно выточенной из куска цельного льда. Он видел очертания, он знал, что по ту сторону — Иной. Дверь, нежно-белая с оттенком голубого, вела в коридор, в котором, наверное, стояло ещё сотни таких же дверей. Лабиринт изо льда. Поскользнулся — пропал.       — Выпустите меня! — крикнул Брандон. Голос, хриплый от напряжения, больше не слушался хозяина. Он не хотел, чтобы его слова походили на рокот куропатки, но именно его больше напоминали звуки, что вырывались изо рта Брана. Птица, не имеющая крыльев. Клетка, не запертая на засов. — Проводите меня к нему!       И он услышал. Треск, слабый, едва различимый треск за дверью, будто кто-то ступил на только что схватившийся лёд. Треск ехидный, издевательский. Иной, что стоял на страже, всё это время слышал его. Слушал. А теперь насмехался.       Осознание пришло неожиданно. Бран отшатнулся от двери, как от прокажённой, сделал несколько шагов назад и уселся на пол, спиной прислонившись к кровати. Не выпустят. Не отпустят.       Птица с подрезанными крыльями не улетит по собственной воле. Как глупо.       Бран посмотрел на свои руки. Больше они не были руками Трёхглазого Ворона, как и не осталось в них ничего человеческого. Их словно покрывал иней, впитавшийся в кожу, въевшийся до самых костей, отравивший кровь бело-голубым ядом.       Взгляд метнулся к ногам. Должен ли Бран благодарить Короля Ночи за возможность ходить? За подаренную жизнь в ледяной темнице?       Раньше он не чувствовал ног. Зато мог летать.       Раньше он жил в заточении собственного тела. Но способен был покидать его в любое время.       Сейчас Брандон Старк жил в башне, как принцесса из сказок, что в далёком прошлом рассказывала ему старая Нэн.       Бран закрыл глаза и начал думать. Он провёл здесь без малого три часа, но уже чувствовал, как пожирают его эти стены. Сколько ещё ему ждать? Три дня, три года, может быть, три столетия? Знания всего мира были открыты для него, но он не помнил, как расшифровать их, как прочитать и использовать. Его дар был ключом, отпирающим любые замки. Король Ночи лишил его и этого.       Жгучая ненависть вспыхнула в Брандоне, из мерного пламени свечи разрастаясь в пожар. Кто дал ему право?! Кто позволил распоряжаться историей?! Великие знания были утеряны навечно, оказались преданы забвению по прихоти какого-то… ничтожества, что возомнил себя королём всего мира!       Бран сжал челюсти. Скрипнули зубы. Он чувствовал, как разрастается пламя в его груди, как горит застоявшаяся кровь. Он и не помнил, когда в последний раз испытывал ярость. Когда в последний раз испытывал нечто подобное. Эмоции. Вот то, чего лишил его Трёхглазый Ворон: способности ощущать не разумом, но сердцем. Как давно это было, и как сладко быть поглощённым ими вновь!       Бран упивался яростью, она подпитывала его, шептала на ухо насмешливым голосом: «Злись, Брандон Старк, ведь только так ты будешь знать, что всё ещё жив, что Король Ночи всё ещё не имеет над тобой власти. Злись, Брандон Старк, ведь именно в этом твоя сила».       Сила в ярости, ведь ярость — всё, что осталось у него. Всё, что оставил ему Король Ночи, наверное, и не подозревая о её существовании. И именно ярость, чистая, незапятнанная, пылающая ярость способна растопить ледяной лабиринт неведомого замка из застывшего камня.       Покачиваясь, Брандон встал на ноги. Никогда прежде он не испытывал такой решимости. Король Ночи допустил огромную ошибку, оставив его в живых, и Бран был намерен воспользоваться ей до изнеможения.       — Открой дверь, Иной, иначе смерть от драконьего стекла покажется тебе истинным наслаждением, — ледяным тоном произнёс Бран. Он не видел, но чувствовал — его глаза пылали синим огнём.       Раздался треск. В этот раз исходил он не от Иного. Гигантская монолитная дверь пошла белой паутиной трещин. В ушах Брандона раздался гул — дикий, страшный, подобный рёву древнего дракона, он заставил вздрогнуть его сердце.       Дверь рассыпалась снежным прахом.       Последним, что увидел Бран, был поражённый взгляд Короля Ночи.

***

      На этот раз пробуждение далось ему гораздо мучительнее. Тело, будто прикованное к кровати, отказывалось слушаться. Разлепив глаза, Бран понял, что за стенами холодно расстилалась ночь. Сколько он проспал?       Знания дарили покой, разум поглощал эмоции. Но также они несли тяжесть, непосильную обычному мальчику. Когда Брандону предстояло стать Трёхглазым Вороном, он думал, что не готов. Но он был готов ещё тогда, когда Кейтилин Старк впервые взяла его на руки. Это было его предназначение, предначертанное Старыми Богами задолго до его рождения. Но как жить без него? Жить без смысла, без идеи, существовать в виде смертной оболочки.       Ты всё ещё Брандон Старк, сын Эддарда Старка, — шептал неведомый голос в его голове, — ты всё ещё жив, а потому не смеешь и думать о смерти.       Брандон ещё не успел задуматься о ней. Странный голос напоминал его собственный, но звучал старше и глубже, дальше, чем мог, находись он действительно лишь в его сознании. Это был голос тайны, которой ему никогда не удастся раскрыть. Это был голос ярости, которую ему ещё предстояло испытать.       Движение сбоку оказалось столь внезапным, что по телу Брана пошла мелкая, колючая дрожь. Он всё ещё не мог двигаться, но никто не запрещал ему видеть, слышать и осязать.       Он лежал на мягкой кровати в тишине комнаты-тюрьмы наедине с Королём Ночи. Оба молчали, оба наблюдали друг за другом, не отводя взглядов.       «Почему? — думал Брандон. — Почему ты делаешь это? Отчего оставил меня в живых, отчего запер в замке посреди снежной пустыни? Какие цели ты преследуешь?»       Он молчал, но не потому, что не мог говорить. Он боялся задать эти вопросы и получить на них правдивые ответы. Он боялся и сам не понимал причины.       Король Ночи встал. В темноте его глаза светились мистическим голубыми огнём. Он не был зол, рассержен или расстроен. Мог ли он испытывать эмоции? Стало ли для него откровением, открытием то, кем стал теперь Брандон?       «Я жив благодаря тебе», — думал Бран.       Но он убил Теона, — вторил ему голос в голове.       Он мог убить всех, но не сделал этого.       Потому что убил половину.       Король Ночи протянул руку, и мир померк.       Принц стоял по правую сторону от ледяного трона. Король Ночи сидел, подперев подбородок рукой. Иные, все, как один, встали на левое колено, покорно склонив головы.       Король поднял свободную руку. Несколько Иных расступилось, давая дорогу своему соратнику. С осторожностью ступая по гладкому блестящему полу, Иной встал перед Королём, протягивая ему кинжал из драконьего стекла, замотанный в плотную ткань. Король обернулся на Принца и сверкнул глазами. Безропотно подчиняясь, Принц сошёл с помоста и встал напротив Иного. Тот, поймав утверждающий кивок Короля, освободил клинок из плена ткани и, резко подавшись вперёд, полоснул им по руке Принца. Тёмно-красная кровь хлынула на белоснежный пол. Принц покачнулся, но устоял на ногах. Король беззвучно усмехнулся. В то же мгновение кинжал был в руках Принца. Иной сделал шаг назад, но не успел защититься. Принц безжалостно вогнал клинок в его грудь. Лёд смешался с кровью. Принц отбросил драконье стекло в сторону. Слабая струйка крови на его руке безмолвно застыла. Он вернулся к трону.       Леденящий душу смех громом раскатился по залу. Казалось, стены вторили его безумию.       Ледяной Принц холодно улыбнулся.

***

      Арья никогда не была за Стеной. Старуха Нэн рассказывала много сказок — о Детях Леса, о ходоках и вихтах, о самом Короле Ночи. Арья считала их фантазиями давно почивших предков, считала себя взрослой, самостоятельной, достаточно смелой, чтобы одолеть призраков из легенд. Так она говорила старой Нэн и злилась, когда на лице служанки появлялась снисходительная улыбка.       Арья достала кинжал, подаренный Браном. Валирийская сталь блеснула в свете костра особым, чистым блеском. Ни один металл не мог дать такой же яркости и остроты. У Тормунда был топор, у Клигана — секира. Леди (или правильнее будет звать её сиром?) Бриенна носила на поясе Верного Клятве. Их компания была обречена на гибель, а потому надежда оставалась лишь на удачу.       — Пёс, — шепнула она Клигану, придвигаясь ближе к нему. Снег неприятно хрустел под ногами. Стояла глубокая ночь — тёмная, как глаза ворона, таинственная, как пламя Красной жрицы. Мужчина сидел боком к огню, не пытаясь согреться. — Если ты сдохнешь здесь, как беспризорная собака, то всё будет кончено и для нас. Помнишь, что сказала моя сестрица?       Сандор посмотрел на неё. В его тёмных глазах сверкнули отблески огня.       — Чего ты от меня хочешь, девочка?       Вблизи тонущее в полумраке лицо Сандора выглядело особенно пугающим. Тени, пускаемые костром, прятались в неровностях его обожжённой кожи, грязные волосы прикрывали один глаз, словно чёрным шрамом расчерчивая его уродливый ожёг. Будь Арья на пару лет младше, она бы в отвращении скривилась. Нынешняя Арья не дрогнула: она видела вещи и похуже.       — Зачем ты пошёл с нами, Пёс? — спросила она с вызовом, неотрывно следя за Сандором. — Зачем тебе это надо? Ты мог остаться в Винтерфелле и запивать свою гнилую жизнь разведённым в воде вином.       Сандор усмехнулся.       Со стороны Тормунда донёсся шёпот — здоровяк спал беспокойным сном. Призраки прошлого, настоящего или будущего достигали и одичалых. Бриенна уснула, сидя на поваленном дереве, готовая в любую секунду вступить в бой. В тихой ночи не спали лишь они двое.       — Затем, девочка, — наконец, ответил Сандор, — что я своими собственными глазами хотел увидеть, как ребёнок убивает бессмертного рогатого урода.       Арья пропустила колкость мимо ушей. Её губы искривила насмешливая улыбка.       — Неверный ответ.       Наверное, если бы она ударила его рукояткой кинжала, Сандор всё бы неправильно понял, поэтому она лишь улыбнулась ещё шире и нахальнее.       — А почему же ты, юная пташка, решилась идти за Стену, оставив в замке одинокого кузнеца? — глаза Сандора, казалось, светились вызовом.       Арья не изменилась в лице.       — С чего ты взял, что мне есть до него дело?       — Ты постоянно ошивалась вокруг кузни, даже зная, что твоё оружие ещё не готово.       Глаза Арьи сузились.       — Следишь за мной, Клиган? — на грани шипения произнесла она.       — Просто ты ежеминутно попадаешься мне на глаза, девочка, ничего более.       Арьи захотелось вонзить кинжал в шею Сандора и с равнодушием наблюдать за тем, как по ней стекает горячая тёмная кровь. Ей захотелось рассказать о Фреях, о том, чтó на самом деле носила она в своей наплечной сумке.       Арья моргнула, осознав, что именно этого и добивался Клиган.       — Старый пёс, ты…       Она умолкла. Сандор подобрался, перехватывая с земли секиру. Шорох в кустах повторился, но на этот раз ещё ближе. Арья метнула взгляд в сторону Бриенны. Та уже не спала. Женщина-воин напряжённо вглядывалась в ночную тьму, до которой не мог добраться свет костра.       Треск заиндевелых веток пробудил Тормунда. Напряжение стало практически осязаемым. Среди укутанных снегом кустов показалась человеческая фигура. Блеснули латы. Серое полуразложившееся лицо ожившего мертвеца внушало лишь отвращение и не могло вызвать ничего, кроме подкатывающей к горлу тошноты.       Казалось, будто вихт лишь бесцельно бродил по лесу.       И тут Арью осенило.       Тормунд, перехватив топор, двинулся вперёд. Арья бесшумно скользнула к нему, преграждая дорогу. Рыжебородый прорычал что-то, в чём Арья разобрала возглас удивления. «Уйди, девчонка!» — кричали его глаза. Арья не шелохнулась.       — Он не нападает, Тормунд, — произнесла она спокойно. — Эй, облезлая рожа! — сказала она уже громче. Вихт даже не взглянул на неё. — Видите?       — Что ты хочешь этим сказать? — спросила Тарт настороженно.       — Мы знали, что Бран за Стеной, но куда нам идти дальше? Король Ночи отозвал свою армию, а это значит…       — Значит, что все вихты теперь направляются к нему, — прервала её поражённая Бриенна.       Сандор расхохотался.

***

      — Брось, Седрик, от того, что ты часами пялишься в поле, ничего не изменится, — сказал солдат, заедая слова похлёбкой, которую он почему-то всегда называл бурой жижей.       — Мы дозорные, Арни, мы обязаны пялиться в поле часами, — раздражённо ответил Седрик, отворачиваясь от приятеля.       — Семеро, Сед, да прекрати быть таким занудой!       Арни был южанином. Рано потеряв семью, он скитался по Королевской гавани, жил в Блошином дне, на Стальной улице и даже, если верить его неправдоподобным рассказам, два года ему удавалось кормиться за счёт Верховной септы Бейлора. Когда же он понял, что власть в стране взяла «безумная баба», то поспешно сбежал оттуда на Север.       Без семьи, друзей и прошлого Арни был превосходным солдатом, хотя и со скверным, прилипчивым и не в меру оптимистичным характером.       — Принцесса забрала ящериц и остатки выхолощенных, — продолжал вещать Арни, будто не замечая старательных попыток Седрика игнорировать его. — Одно нападение, и наши вонючие туши будут висеть вдоль этих стен. Да будь у нас по тридцать три глаза, мы всё равно бесполезны. Так что давай пока наберёмся сил и, наконец, нормально пожрём. Твоя кислая рожа может поспособствовать только моему отравлению!       — Королева вернётся, — непонятно зачем прервал его Седрик. Арни коротко хохотнул, тыкая вылизанной до блеска деревянной ложкой ему в щёку.       — Королева! Быстро ты переметнулся, а? Две недели прошло, а в нашу сторону ещё ни один ворон даже не глянул!       — Я служу лишь лорду Винтерфелла, — произнёс Седрик, убирая ложку от лица. — А он доверяет ей, значит, мы должны делать то же. Если нас поставили дозорными, то мы обязаны следить за тем, что происходит за пределами замка!       — Кстати об этом, — протянул Арни, вытягивая губы для свиста, которого у него ещё ни разу не получилось исполнить. — Раз ты такой глазастый, Сед, то глянь на поле. Кажется, ты у нас гости.       Седрик быстро обернулся в ту сторону, куда указывал Арни. Одинокая фигура на лошади брела по направлению к замку. Седрик подхватил меч и кинулся к воротам. Когда незнакомец приблизился, он крикнул:       — Назови себя!       Арни заинтересованно поглядывал из-за плеча, почёсывая затылок ложкой.       Незнакомец слез с лошади и, показав пустые руки, обтянутые чёрными перчатками, коснулся капюшона плаща, который всё это время скрывал ему лицо.       Незнакомцем оказалась невысокая девушка с длинными каштановыми волосами. С вызовом она смотрела на дозорных.       — Моё имя — Мира Рид! Я прибыла к вашему королю по велению моего отца Хоуленда Рида, лорда Сероводного Дозора и близкого друга бывшего Хранителя Севера Эддарда Старка!