I'm gonna breath you in my lungs and make you mine

      Боль была повсюду.       Боль была в нём.       Боль была им.       Но только он не был болью.       — Ну что, будешь и дальше сопротивляться? — злобно прошипела женщина, нависая над ним и приставляя нож к горлу.       — Ты всё равно не убьёшь меня… — одними губами прошипел он ей в лицо.       — Не убью, но развлекусь, — нехорошо ухмыльнулась мучительница и сломала ему средний палец.       Он не проронил и звука.       Уже трое суток он находился в аду.       Его пытали: ломали кости, пороли, действовали на нервы, били током, запускали в его тело всяких мерзких тварей, морили голодом…       Зато воды было в избытке и он за полчаса-час пытки водой мог напиться на то время, чтобы ему хватило.       И после каждой десятичасовой сессии приходил врач в зелёном костюме и латал его, чтобы к следующему акту он был как новый.       Три дня, это так немного и столь бесконечно долго…       Но он помнил её. Её лицо, её улыбку, её отчаяние, её страх… Она помогла ему тогда сохранить рассудок..       Мучительница знала, о ком мечтает её пленник, и это было одной из тем для её психологического давления.       — Кто ты, а кто она? Вы не пара. Вы слишком разные! Подумаешь, стечение обстоятельств, а кого ей ещё было выбрать для своих забав? Ты для неё лишь игрушка! Ты ей бесполезен! — с каждым разом мучительница использовала всё более агрессивные формулировки, делая и без того большую пропасть между ним и ею — бездонной.       На четвёртый день он понял, что, в принципе, ему вполне могла почудитmся эта любовь. Всё-таки действительно, их свели обстоятельства, и теперь между ними огромная пропасть. Пускай. У него есть весь космос, и в нём всегда найдётся кто-то по вкусу. Соулмейтов не существует.       Мучительница была довольна собой. С каждым днём она проводила всё новые пытки, изобретая методы на ходу и пользуясь любыми подручными средствами. Одним из её любимых способов стали клизмы с алкоголем любого вида, что делало только хуже. Он чувствовал боль меньше, но его затуманенное сознание воспринимало любую информацию и записывало вне зависимости от его желания. После восстановления он уже не помнил, что ему наговорила эта пугающая женщина, но понимал, что это навсегда останется с ним.       Когда на пятый день она почти придушила его до полуобморока, то уселась на бёдра и самым нахальным способом принялась на них ёрзать.       — Меня не берут орионские феромоны, — прохрипел он. — У меня к ним сопротивление после неё...       — Опять ты о своей бабе! — фыркнула мучительница, отвешивая ему тяжёлую пощёчину. — И ты уверен, что не действуют? — усмехнулась она, лаская покрасневшую от удара щёку. — Ты определённо побледнел. Тебе бледность к лицу…       Он промолчал. Он ждал, что его либо убьют, либо спасут, либо…       Либо накормят.       Он давно уже хотел есть, но сейчас испытал голод.       Нет. Голод. С большой буквы.       Эта женщина играла им, но всегда держала дистанцию, и он утолил бы свою жажду, только свернув ей шею. А потом нашёл бы какую-то еду и съел бы. Должны же быть какие-то пайки?       Но пытка не кончалась, и сердце устало ждать иную искру…       А потом она его отпустила. Просто сказала, что он прошёл испытание и готов. И всё.       Но ни изощрённые блюда, ни окружающие его женщины, ни умирающие на его руках враги… Никто не мог утолить его жажду. Его Голод.       И лишь память об одном случайно прикосновении держала его рассудок. Он понял, что вот оно. Это тот человек, который заполнит пустоту в его груди и подарит облегчение.       Тем более, что она его сама отпустила, и он отпустил её. Он стал сплошной болью.