Мой одноклассник — извращенец

      Урок прошёл без каких-либо происшествий, если не считать то обещание Джима. После него он спокойно себе сидел, даже записывал всё, что говорил учитель, в то время как я с подозрением бросал на него взгляды и в результате даже не запомнил, какую тему нам рассказывали на уроке. Похоже, всё начинается с начала. Мне вновь придётся терпеть приставания Джима на каждом углу.       Обречённо вздохнув, я достаю тетрадь для следующего урока, стараясь особо не пялиться на довольного Джима. Должен сказать, что у меня были мысли о побеге домой, но почему-то я не сорвался сразу же с места, а продолжаю сидеть, ожидая, когда закончится перемена. Неизвестно, что Джим собирается делать, да и, может, не будет сегодня пытаться. Я определённо псих, если уж всё ещё даже не постарался отсесть от него, не говоря уже о своих странных размышлениях. Может ли быть такое, что на самом деле я жду чего-то от него?       Этот вопрос эхом разлетается по моему сознанию. Чего от него можно ждать, если кроме как приставаний он ничего не делал, стоило нам только наедине, ну и не только, оказаться? Неужели я жду именно этого?       Я смотрю на Джима удивлёнными глазами, сдерживаю истеричный смешок и, еле заметно махнув головой, отворачиваюсь. Нет, быть такого не может, он же меня бесит, он мой враг в этой школе. У меня явно душевная травма из-за его проделок, вот я и придумываю всякую бессмыслицу.       Звонок вытягивает меня из размышлений, заставляя вернуться к реальности. Снова с подозрением бросаю взгляд на Джима, который с усердием что-то рисовал в тетради, тихонько хихикая, словно он сейчас выполнял какой-то важный план по захвату мира. Я собираюсь взять свою тетрадь, но передо мной пустая половина моей парты, где лишь одиноко лежит ручка. И мозгов много не надо, чтобы догадаться, кто в этом виноват.       — Ты не прифигел? — зло шиплю я, наклоняясь к парню и пытаясь выхватить у него свою тетрадь, на что он только невинно улыбается, не переставая рисовать.       Твою же мать! Как он меня бесит, жуть просто! Скрипя зубами, больно дергаю Эндерсона за ухо, слыша в ответ ойкание. Он тут же начинает потирать рукой пострадавшее ухо, обиженно поглядывая на меня. Я, пользуясь моментом, забираю у Джима свою тетрадь и принимаюсь разглядывать оставленные им на страницах каракули.       — Что за… — увиденное совершенно сбивает меня с толку, но брюнета моя реакция очень радует, что бесит в два раза сильнее.       «Я накажу тебя», — было написано в самом верху листка, а ниже он нарисовал двух парней, один из которых связанный стоит на четвереньках, с завязанными глазами, да ещё и подписан моим именем. Второй же держал в руках плеть, на лице ухмылочка, одет в какой-то чёрный костюм. Как вы догадались, это, типа, Джим. Какого чёрта?!       Густо залившись краской, вырываю этот листок, после чего начинаю рвать его на мелкие кусочки, аккуратно складывая их в кучку. Парень же сопровождает мои действия наигранно-грустным взглядом, затем и вовсе театрально охает, приложив одну руку тыльной стороной ко лбу, а вторую — на сердце, показывая горечь художника, чью работу всей жизни испортили.       — Ты бесчувственный чурбан! — пищит Джим, издавая всхлипы, при том, что не было и малейшего намёка на слёзы. Да уж, актёр из него получился бы так себе.       Закончив разборки с его художеством, я беру все клочки бумаги и, с максимально спокойным выражением лица, бросаю их в брюнета. Фыркнув, отворачиваюсь от него, принимаясь листать тетрадь, подозревая, что этот недохудожник мог оставить ещё парочку сюрпризов.       — Настоящее варварство! — неожиданно громко восклицает Эндерсон, мгновенно привлекая всё внимание к себе.       Он принимается так же наигранно рыдать, собирая кусочки своего шедевра искусства, что-то там продолжая орать на счёт того, какой я самый жесточайший враг художников. Это начинает меня злить. Должен заметить, что за всё время своих приставаний он не злил так сильно, как сейчас.       Стиснув зубы, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не избить этого идиота до полусмерти, который лишь продолжает своё выступление под смех одноклассников.       — Просто неведомая жестокость! — снова взвывает Джим, подбрасывая в воздух собранные им клочки бумаги.       Я уже готов врезать ему, но, к счастью для парня, в класс заходит учитель, заставляя всех сразу же замолчать и разбежаться по своим местам. Миссис Холидей одаривает всех строгим взглядом, остановившись на Джиме.       — Мистер Эндерсон, живо уберите своё рабочее место, — бросает она, кладя стопку тетрадей рядом с журналом.       Джим, надувшись, принимается собирать листочки под тихое хихиканье присутствующих в классе. Он залезает под парту. Не успеваю я ни о чём таком подумать, как этот извращенец проводит рукой по голени моей ноги, медленно поднимаясь выше. В этот раз охаю я, тут же прикрывая рот рукой и осматриваясь вокруг, проверяя, не услышал ли кто. Джим сжимает бедро, от чего я вцепляюсь свободной рукой в его запястье.       — Полегче, — тихонько напевает брюнет, в голосе которого скользит самоуверенность.       Вот козёл! Со злостью пинаю его ногой куда попало и слышу в ответ тихую ругань, а затем Джим и вовсе ударяется головой о парту. Миссис Холидей снова смотрит на непутёвого ученика, даже не подозревая, какие страсти тут происходят. Она поджимает губы, но ничего не сказав, возвращается к заполнению журнала.       Господи, помоги мне пережить ещё три урока, пожалуйста!