Волчей тропой

Школа чародейства и волшебства Хогвартс лучшая в Англии. Ее основали четыре мага - Годрик Гриффиндор, Пенелопа Пуффендуй, Салазар Слизерин, Ровена Ревенкло - чтобы обучать малолетних волшебников основам волшебства. Каждый год волшебное перо, зачарованное самим Слизерином, писало письма о зачислении в школу, которые в скором времени отправлялись юным магам по всей Англии. Так продолжалось на протяжении многих веков. Вот и в это прекрасное утро Минерва МакГонагл, декан факультета Гриффиндор и заместитель директора школы, стоя в своем кабинете у окна и попивая чай, наблюдала за пейзажем. В помещении, несмотря на горящий камин, было довольно холодно, поэтому женщина надела свою любимую изумрудную мантию. Допив свой напиток, она поставила пустую чашку на подоконник и подошла к большому зеркалу, которое стояло в углу комнаты. В нем отразилась женщина преклонных лет со строгими чертами лица. Рыжие волосы были завязаны в тугой узел на затылке, на прямом носу поблескивали очки-половинки, которые подчеркивали светло-голубые глаза. Убедившись, что с лицом все в порядке, Минерва отвернулась от зеркала и окинула взглядом кабинет. Апартаменты всех деканов школы были разделены на две зоны: рабочую и жилую. Кабинет МакГонагл представлял собой небольшое помещение, в центре которого стоял стол, слева от него располагался камин, над которым на нескольких полках размещалась довольно скромная библиотека, состоящая из редчайших книг. Мягкий ковер на полу, светлые обои на стенах добавляли комнате уюта. Бросив еще один беглый взгляд на помещение, декан задумчиво посмотрела на письменный стол, на котором заполнялись письма для будущих первокурсников. Вот отправилось в стопку готовых к отправке письмо для Гермионы Гренджер. «Маглорожденная», - подумала Минерва. Следующим было письмо для Невила Лонгботома. «Ну вот, а Августа переживала», - промелькнула мысль в ее голове. За ним последовало письмо для Рональда Уизли. «Боже, дай мне сил! Еще один Уизли на мою голову!», - мысленно взвыла она. Затем письмо для Драко Малфоя. «Может пойти на пенсию пока не поздно? Уизли и Малфой под одной крышей. Они же тут камня на камне не оставят!» - ужаснулась она. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Минерва налила себе еще чашечку чая и только пригубила напиток, как ее взгляд упал на последнее письмо, лежащее на столе. Женщина подавилась чаем и некультурно выплюнула его в сторону, а чашка с горячим напитком выпала из ослабевших рук. Дрожащими руками декан факультета Гриффиндор взяла письмо. В графе получателя стояло имя Генриэты Поттер... МакГонагал на ватных ногах подошла к креслу и опустилась в него, все еще держа письмо перед собой, все еще не веря своим глазам и раз за разом перечитывая строку получателя. «Но этого не может быть! Мертвые не восстают из могил!» - подумала она. Удивлению декана не было предела. «Может, это чья-то злая шутка?» - усомнилась она. Достав палочку, Минерва попыталась наложить диагностическое заклинание, но из–за того что у нее дрожали руки, получилось только с третьего раза. Заклинание показало, что никаких чар помимо тех, что должны были быть, на письме нет. Тогда МакГонагал проверила перо - результат оказался тот же. Декан факультета Гриффиндор в течение нескольких минут сидела, смотря в одну точку. «Надо отнести это Альбусу, он со всем этим разберется», - решила она. Поднявшись с кресла и подойдя к полке, где стоял летучий порох, Минерва взяла горшочек, открыла его и кинула горсть пороха в камин, четко при этом сказав: - Кабинет Альбуса Дамболдора! Кабинет директора за прошедшие одиннадцать лет нисколько не изменился: все тот же большой камин с огромным портретом Гриффиндора над ним, все та же огромная библиотека, занимающая все стены кабинета, большой дубовый стол, который стоял на большом зеленом ковре, удобное кресло... Ну и директор, конечно же. Выйдя из камина, МакГонагл быстро окинула помещение беглым рассеянным взглядом и, чуть замешкавшись, подошла к хозяину кабинета. - Альбус, взгляни, - дрожащими руками протянула она письмо. - Минирва, дорогая, что с вами? На Вас лица нет! – с мягкой улыбкой и обеспокоенно поинтересовался Дамболдор, принимая письмо. - Я, конечно, жутко извиняюсь, что так бесцеремонно и без приглашения к вам вламывась, но вы должны взглянуть на это, - сразу приступая к главному, заявила декан Гриффинодора. - Конечно-конечно, сейчас посмотрим. Через секунду выражение лица директора Хогвартса изменилось, потеряв в мгновение ока всю свое спокойствие и умиротворение. Эмоции сменяли друг друга, перемешивались, путались: удивление, неверие, радость, задумчивость, обеспокоенность, снова радость, страх... И так по кругу, пока Дамболдор не смог взять себя в руки и спрятать свои чувства и эмоции за маской глубокой задумчивости. - Скажите, Альбус, это не ошибка? Мне не показалось? Скажите, что мои старые глаза меня не обманывают, - не выдержав затянувшегося молчания, взмолилась декан. - Нет, Минерва, не показалось. Перо пишет только живым магам, находящимся на территории Англии, - прошептал директор. - Так это значит… - начала было МакГонагл. - Да, Минерва, да. Она жива! Ты понимаешь? Она выжила! – радости Дамблдора не было предела. По щекам МакГонагал потекли слезы. - Значит так, Минерва, вы можете задействовать все ресурсы, попросить любую помощь, но сделайте так, чтобы письмо попало к адресату. - Будет сделано, - отрапортовала женщина. - Не смею больше вас задерживать, - намек на выход был более чем прозрачный. Когда за деканом закрылись двери, Альбус откинулся в своем кресле. На душе было светло, с сердца словно груз упал, ведь все эти годы он винил себя в гибели девочки. Каждый день он чувствовал вину, что из-за его ошибки погиб младенец, который мог еще жить и жить. Но теперь все хорошо, ведь ребенок выжил. Хотя страх осознания, что пришлось девочке пережить, нет-нет, а проскальзывал в его душе. Дамблдор облокотился на стол и погладил своего фамильяра, сидевшего на жердочке. - Ну что, Фоукс, кажется, что у нас будет очень интересный учебный год, - сказал Альбус. Ни Дамблдор, ни МакГонагл не заметили маленького жучка, который улетел через открытое окно... Неделю спустя. Центральный парк. Оками лежала на скамейке в парке и глядела в небо, думая о жизни. Прислушивалась к себе, пыталась понять, что в ней изменилось после воссоединения. Однако никаких различий не замечала, да и не ощущалось как-то, что она теперь смертна, как и все люди вокруг. Находясь в таком полутрансе, Оками перевела взгляд на людей, гуляющих по парку. Вот пожилая чета, неспешно идущая вдоль аллеи, явно вспоминает былые дни. А вот молодая семья: молодые родители и идущая между ними девочка. Оками вспомнила себя в ее возрасте, как папа с мамой ходили с ней на летние фестивали Омацури. Она обожала эти мероприятия, там всегда было здорово: все эти огни прилавков, люди в красивых юката и, конечно, много вкусностей. При мысли о доме куноичи улыбнулась, затем потеребила пальцами рукав своего кимоно красного цвета с узорами черного пламени по краям. Эта одежда была ценна для Оками, так как ее ей в свое время соткала мама. С тех пор это кимоно стало ее реликвией, ее сокровищем, что береглось как зеницу ока. Волосы брюнетки были распущены, из-за чего казались своеобразным плащом, специально постеленным на скамейку. Решив наконец-то встать и отправиться в путь, зеленоглазая так резво подскочила, что на мгновение из-за спины чуть ниже талии показалась белая ленточка, образующая своеобразную кисточку из кончиков волос. Привычным движением проверив наличие костяных заколок, заколотых вдоль висков, притопнула ногой, чтобы проверить, крепко и удобно ли держаться сандалии, перебрала в голове остальное снаряжение, лежавшее в запечатанном состоянии в свитках во внутреннем кармане кимоно вместе с парой сюрпризов и, довольно улыбнувшись, Оками кивнула сама себе, как бы отмечая, что все в порядке. - Пора в путь, - еще раз взглянув на солнце и потянувшись, решила она. Часов Оками не носила принципиально, так как неплохо ориентировалась по солнцу и звездам. Единственное, что она носила из современных приборов, это мобильный телефон Моторола, считая его действительно полезным. В последний раз посмотрев на небо, девочка вдруг заметила черную точку, которая летела в ее сторону. Подождав пару минут пока черное пятно приблизится, куноичи присмотрелась. - О нет, неужели опять? – страдальчески пробормотала она на японском, опустив голову вниз. Совы доставали ее не первый день. Все началось на следующий день после прощального ужина в поместье Хеллсинг. Проснувшись утром, Оками обнаружила на подоконнике своей спальни сову. Большая серая сипуха смотрела на девочку умными глазами и протягивала лапку, к которой было привязано письмо. Встав с кровати, куноичи подошла к птице и отвязала послание. Конверт был сделан из старой дорогой бумаги, на которой был оттеснен герб в виде щита с изображением четырех животных на нем: льва, барсука, змеи и орла. Чуть выше шла надпись в готическом стиле - Хогвартс. Оками перевела взгляд на строчку получателя, где значилось, что письмо предназначалось Генриэте Поттер, живущей в доме на краю лесного массива. - Гомэн, сова, но ты ошиблась. Здесь нет никого под таким именем. Тут живу только я, - покачала головой Оками. Затем она подошла к сове и привязала ей письмо обратно. - Лети, ищи получателя, - с этими словами она отпустила птицу в открытое окно. С того дня для девочки начался ад: совы преследовали ее везде, где бы она ни была: и в ванной, и на прогулке, и в магазине. И с каждым днем терпение брюнетки становилось все меньше и меньше. Единственное, что останавливало ее от совиного геноцида, это тот факт, что она скоро уедет в родную Японию и там ее не достанут. Хотя сомнения, что и там ее не найдут, все же были... Но то, что произошло сейчас, окончательно переполнило чашу терпения Оками. Ведь кто бы ни управлял этими совами, но натравить на нее стаю было ошибкой. - Ну что, не хотите по-хорошему, будет по-плохому, - процедила сквозь зубы куноичи. При этом по ее лицу расползлась такая хищная улыбка, что могла составить конкуренцию даже Алукарду. Оками сунула руку в карман и достала оттуда выполненную из белой глины маленькую фигурку совы, затем подкинула ее в воздух. Раздался хлопок, и вот перед зеленоглазой парит гигантская белая сова, на которой свободно могло бы уместиться трое взрослых. - Кой, - приказала девочка, указав на стаю. Псевдо-сова взмахнула крыльями и на высокой скорости полетела к указанной цели. Куноичи осталась на земле наблюдать за полетом и когда увидела, что творение из белой глины подлетело к стае, сложила пальцы в знаке концентрации, прошептав при этом негромкое Кац. Раздался взрыв, и совиная стая потонула в огненном облаке. - Аригато, Дейдара – семпай, за подарок, - в голосе звучало искреннее уважение и благодарность. Это был ее знакомый из Кога. Именно он начал ее обучать лепить глиняные фигурки, напитывать их чакрой и делать из них взрывчатку. И хоть Оками не смогла освоить это искусство в совершенстве, так как попросту не хватило времени, но успехи кое-какие были... На прощание Дейдара даже подарил ученице несколько собственно ручных сделанных фигурок, одну из которых брюнетка сейчас и использовала. В следующий миг Оками увидела, что из облака вылетела маленькая точка, которая приближалась к ней на высокой скорости. Когда до девочки оставалось метров пять, точка зависла возле нее. Это был маленький совенок, и, по-видимому, это был его первый вылет. И вот теперь он был весь в копоти, на макушке горело одно перышко, а глаза, в которых плескался суеверный ужас, казались в три раза больше обычного. Оками с полминуты смотрела на птенца, затем подставила руку, чтобы он смог сесть, и отвязала письмо, которое тот держал в лапах. Девочка, не глядя, сунула письмо во внутренний карман кимоно, затем погладила совенка по голове. - Ладно, камикадзе, лети домой и передай, что послание ты доставил, - поглаживая животное пальцем, сжалилась куноичи. Совенок млел от ласки и сам терся о палец девочки. Кажется, он начал приходить в себя. Спустя какое-то время Оками подбросила его в воздух. От неожиданности птица ухнула, взмахнула крыльями и улетела восвояси. - Ёщи, теперь можно и домой, - проводив совенка-камикадзе взглядом, пробормотала девочка. Она прошла вдоль парка, ища пустую аллею, найдя которую, встала в конце дорожки. Куноичи сосредоточилась и уже через пару секунд почувствовала в руке знакомую тяжесть меча. Брюнетка в алом кимоно положила ладонь на белую рукоять, затем сжала ее и потянула на себя. С тихим шелестом меч вышел из синих ножен. Раздался звук рассекаемого воздуха, и вот перед куноичи разверзлось пространство, образую щель. Оками убрала меч в ножны и шагнула в образовавшийся проем. Аллея озарилась вспышкой, и затем наступила тишина. О том, что тут кто-то был, более не напоминало ничего, кроме запаха цветущей сакуры.