Мои ненавистные шрамы

Наконец обретённый Ойкава на время затмил для Ивайзуми всё остальное. Хаджиме чувствовал себя тем самым сопливо-счастливым придурком, которых так любили показывать в книгах и фильмах, хотя пока и не было понятно, как именно они с Тоору собирались встречаться. Эйфория закончилась вечером после тренировочного матча. Идя домой, Ивайзуми мечтал лишь о том, что сейчас он придёт домой, поужинает и завалится спать, но вышедшая его встречать мама выглядела встревоженной. — Как всё прошло? — спросила она с улыбкой. — Нормально, — может быть, Хаджиме и показалось, но он уже успел насторожиться. — Идём ужинать, как раз всё готово, — мама ласково погладила его по щеке, заставляя немного смутиться, и вернулась на кухню. Может быть, она узнала про Ойкаву? В последние дни мама бросала на Хаджиме очень странные взгляды. Родителям он ещё ничего не успел рассказать. Куда тут, когда даже между собой не разобрались? Поглощённый мыслями о Тоору Хаджиме сел за стол, где обнаружилась вторая странность — место Такаши пустовало. Он вопросительно глянул на маму. Мелкому давно пора было быть дома: его комендантский час наступал гораздо раньше комендантского часа Хаджиме. Мама в ответ указала взглядом наверх, говоря, что Такаши у себя. — Он сказал, что плохо себя чувствует, но… Он не пускает меня к себе и сам не выходит, — папа по обыкновению отправился в гостиную смотреть телевизор, Казу сбежал наверх заканчивать какой-то проект, а Хаджиме под предлогом помощи остался расспросить маму. — У вас точно всё было хорошо? — Он убежал, не дождавшись меня, — Хаджиме нахмурился. Что, если по дороге что-то случилось? Надо было поймать его после матча и сказать, чтобы подождал… Всё-таки уже было поздно. Но Хаджиме так и думал, что домой они пойдут вместе, ведь Такаши с Ойкавой были прямо-таки лучшими подружками, и мелкий редко упускал случай поболтать с Тоору. — Кто там? — на стук мелкий отозвался как-то слишком уж быстро. — Эй, ты там чего? — Хаджиме в который раз позавидовал дипломатическим (а проще говоря — балабольческим) способностям Ойкавы. — Ничего, нормально всё, — пробубнил за дверью мелкий. — Просто голова болит. Что-то в голосе Такаши Хаджиме не понравилось. — А чего дверь не открываешь? — Не хочу и не открываю! — за дверью послышалась какая-то возня. — Ты подрался, что ли? — Хаджиме сдвинул брови на переносице. — Не подрался я! — даже так было слышно, что мелкий насупился. — А чего тогда сидишь там? — Хаджиме добавил в голос ещё напора. Возня стала громче и после щелчка замка недовольный Такаши наконец приоткрыл дверь. Хаджиме глубоко вдохнул и не смог подавить желание сжать кулаки. Нет… Этому Мацукаве мало ноги выдрать. Ему вообще всё мало… Красные зарёванные глаза Такаши смотрели на Хаджиме укоризненно и, кажется, совсем капельку жалобно. На щеке мелкого розовел широкий пластырь, и надо было быть совсем идиотом, чтобы не понять, что он скрывает. — Да я его… — Хаджиме едва справлялся с тем, чтобы не зарычать. — Нет! Такаши схватил брата за руку и втянул в полутёмную комнату — горела только лампа на столе. — Не надо ему ничего… — пробормотал он, умоляюще глянув на старшего. Хаджиме снова стоял посреди комнаты Такаши, и тот просил его ничего не говорить Мацукаве… А эта сволочь заслуживала хорошей трёпки. Ребёнок весь в шрамах, а ему хоть бы хны. Злость стучала в висках. Горячая волна неприязни накрывала с головой. — Не делай ему ничего, пожалуйста! Испуг в голосе мелкого отрезвил. Плечи Такаши снова задрожали. Хаджиме молча привлёк давящего сухие всхлипы Таку к себе и крепко обнял. Вот его брат снова плачет из-за Мацукавы Иссэя, а Хаджиме даже не может выдрать ему ноги… Разве было в этом всём хоть что-то справедливое?

***

Утром Такаши спустился вниз как ни в чём не бывало, и только оставшийся на щеке пластырь напоминал о прошлом вечере. На следующий день мелкий снял и его. И Хаджиме едва справился с вновь подкатившей яростью. Он теперь по своему опыту знал, что такие отметины не сходят, и у Такаши на щеке навсегда останется этот безобразный шрам, даже если каким-то невероятным образом они с Мацукавой всё-таки поцелуются. Да ещё и на самом видном месте… Из-за этого урода Такаши каждый день будет помнить, что его соулмейт даже не захотел его искать, да ещё и плевать хотел на… Хаджиме многого стоило не сорваться бить морду этой скотине прямо из-за стола, и только умоляющий взгляд Таки его удержал. Первая после матча тренировка сразу не задалась — оказалось, что крепление на сетке на ладан дышит, а запасная была завалена кучей другого инвентаря и в итоге они начали на двадцать минут позже нужного. — Поздравляю, — шкафчик Мацукавы, как назло, находился по соседству от шкафчика Хаджиме. — Что? — не слишком дружелюбно отозвался Ивайзуми. Как он ни старался, просто забить на произошедшее и общаться с Мацукавой как раньше не получалось. — Твои шрамы. Они почти все исчезли, — немного удивлённо отозвался тот. — Похоже, у вас с Ойкавой наконец-то всё наладилось. Хаджиме и забыл, насколько очевидным для других было его счастье — отметин ему Тоору успел наоставлять будь здоров. Так вот что значили мамины взгляды… Ивайзуми неожиданно для себя смутился. Он-то думал, произошедшее пока только между ними двоими. — Ага, спасибо, да, нормально всё, — Хаджиме захлопнул шкафчик и вышел из раздевалки. Сосредоточиться на волейболе не получалось — довольная и наглая морда Мацукавы мозолила глаза и никак не желала пропадать из поля зрения. Хаджиме незаметно для себя снова и снова выискивал его взглядом, подогревая так и не потухшую злость. Утром Ивайзуми услышал, как мама звонила в школу и говорила, что мелкий заболел и пропустит пару дней. Конечно, вряд ли Така сам попросил её об этом, но она всегда была очень чуткой… Такаши, который любил поболтаться с друзьями и никогда не пропускал тренировки, теперь сидел дома, закрывшись в своей комнате. А этот хоть бы что, пожалуйста. Поиграл, наоставлял соулу шрамов и срулил обратно к своей ненаглядной. Хаджиме едва удержался от того, чтобы плюнуть на блестящий натёртый пол. — Ой, Ива-чан! Хаджиме на секунду вынырнул из мыслей и понял, что едва не засветил подачу Киндаичи в затылок. — Всё нормально? — тихо спросил подошедший Ойкава. Глаза смотрели обеспокоенно. — Да. Задумался просто, — Хаджиме мотнул головой, сгоняя в дальний угол навязчивые мысли. Но совсем не думать о Мацукаве не получалось. Мозг Ивайзуми то и дело соскакивал на эту же пластинку. Ойкава иногда поглядывал в сторону Хаджиме, но больше ничего не говорил, да и остаток тренировки прошёл нормально. — …конечно, когда тебя ждёт такая красотка! Как прошли выходные? Помирились? Макки говорил негромко, но науськанный мозг Ивайзуми тут же выцепил разговор из общего шума. — Ну-у-у, началось всё парком, а закончилось… — Мацукава многозначительно промолчал. — Оказывается, иногда даже полезно поссориться. Хаджиме повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть его масляную рожу. И какая-то пружина в мозгу соскочила. Он развернул к себе Мацукаву за плечо и без замаха ударил в нос. Сквозь странное марево Хаджиме почувствовал, что Ойкава оттаскивает его назад, кто-то вскрикнул, не ожидавший ничего подобного Мацукава зажимал нос сменной футболкой. Его вывел из раздевалки Макки. С тупым равнодушием Ивайзуми смотрел, как Тоору выпроваживает всех вон, как блестят на полу бордовые капли. Хаджиме поднял руку к глазам — две такие же капли впитались в белую ткань, придётся теперь замывать.  — Хаджиме… Для Ивайзуми снова включили звук. Оказывается, белый как полотно Ойкава стоял рядом и, похоже, уже несколько раз звал Хаджиме по имени. Его тёмные огромные глаза болезненно блестели. — Зачем ты это сделал? — Тоору шептал, хотя они и так были одни. Хаджиме зачем-то посмотрел на свои руки — пальцы мелко дрожали. Ему показалось, что если он сейчас не сядет, закружится голова, и он с размаху упал на лавку. Ойкава опустился рядом, сжал его ладонь в своей. Сразу как-то отпустило. И мозги встали на место, и соображать стало гораздо легче. Но Тоору он так и не ответил. Не знал, что ему сказать. Ойкава не торопил, молча держа Ивайзуми за руку, Хаджиме хотелось сидеть так ещё очень долго — в тишине и рядом только с ним. — Он соулмейт Такаши. Как только он открыл рот, оказалось, что объяснить Ойкаве всё очень просто. Несколько секунд Тоору сидел истуканом, разомкнув губы и широко раскрыв глаза. — Чт?.. Как?.. — он даже потрогал лоб Ивайзуми. — Что ты говоришь? У него же уже есть… — Да нет у него ни черта! — рявкнул Хаджиме. — Она не его соул! Ойкава растерянно покусал губы, собираясь возразить, но так ничего и не сказал. — Это с ним я целовался. С ним. Он узнал, что Юми ему врала, когда Такаши исполнилось четырнадцать. Помнишь на фудкорте? У вас с мелким в одно время появились шрамы. Я тогда был в магазине, а этот тоже там ошивался. У нас потом тоже появилось, — закончил он мрачно. Судя по виду Тоору, он старался переварить услышанное, но пока не очень получалось. — А дальше он наискался, наставил мелкому шрамов и снова навострил лыжи к этой своей… Сказал, что у них любовь, и никакой соул ему не нужен, — Хаджиме снова сжал кулаки. — Ты его не видел просто… Чёрт… У него там… — он глубоко вдохнул, чтобы хоть немного загасить вновь вспыхнувшую злость. — У него шрам на щеке позавчера появился. Никак не сведёшь. Тоору закусил губу изнутри. Ивайзуми знал, что Ойкава понял значение последней фразы. Он выглядел шокированным и подавленным. Похоже, тоже вспомнил, как Такаши хотел найти соула. — Ты… — начал Ойкава, но голос совсем сел. — Ты сказал ему? — Сказал. Тоору сжал его руку крепче. — А Маццуну? — Нет. Такаши не хочет. — Хаджиме наткнулся взглядом на россыпь бордовых капель у соседней скамейки. — Сам понимаешь, он не в восторге. Тоору медленно кивнул. Ивайзуми закрыл лицо ладонями. Зря он сорвался. Желание защитить брата и злость на Мацукаву внезапно взвились внутри, и он не смог себя сдержать. Не успел. Иссэй даже не понял ничего, не говоря уже о том, чтобы защититься. Сломал он ему нос или нет? Хруста, вроде, не было… Но сейчас уже трудно вспомнить. Сбитые костяшки противно саднило. — Не могу я с ним нормально… — Хаджиме сжал зубы и рывком поднялся с лавки. — Идём, — он хмуро глянул на тихого задумчивого Ойкаву. — Не до завтра же здесь сидеть. Они брели в тишине. Тоору укладывал в голове случившееся, а самому Ивайзуми больше нечего было сказать. Да и силы закончились. Вся злость вдруг куда-то делась, будто шарик внутри лопнул с тем ударом. — Зайдёшь? — Ойкава покусывал губу и теребил край формы, но смотрел в глаза. — У нас домашний ёкан. — Ага, и контрольная по японскому завтра, — Хаджиме сам не знал, чего ему хочется больше: скорее остаться одному, или чтобы Тоору не уходил. — Но у тебя тоже! Так зайдёшь? — он слабо улыбнулся. Ивайзуми почесал в затылке, давая себе ещё мгновение на раздумья, и наконец понял, что остаться наедине с Ойкавой было бы лучше всего. — Угу, буду следить, чтобы ты учил, а не фигнёй занимался, — он грозно сложил руки на груди. — Ну Ива-ча-а-а-ан! — заныл Тоору в притворном ужасе. — Можно ведь и расслабиться иногда! — Иногда это временами, а не каждый раз! Под жалобы Ойкавы они двинули к крыльцу.