Толпа народа жужжала вокруг растревоженным ульем и этим бесила ещё больше обычного. Звонок должен был прозвенеть с минуты на минуту, двор постепенно заполнялся отпущенными на волю третьегодками. Хаджиме окружили шум голосов и смех, которые совсем не сочетались с внутренним раздраем. Ивайзуми раздражённо потёр лоб, высматривая Ойкаву, которого нигде не было видно. Сердце Хаджиме дрогнуло — неужели уже успел улизнуть?
Вот бы поймать его в каком-нибудь закутке в школе… Но эта мечта была несбыточной: класс Тоору всегда заканчивал раньше звонка, и Ойкава нетерпеливо обтирал стены школы в ожидании Хаджиме — их обычно отпускали минута в минуту.
Ивайзуми вытянул шею, ещё раз обшаривая взглядом двор. Шпала-Ойкава всегда был заметен издалека — немногие в их школе могли посоревноваться с ним ростом, да ещё и эти вихры… Даже его одноклассников не было.
У Ивайзуми мелькнула мысль, что, похоже, Ойкава вообще не возвращался в школу после перерыва, но он тут же вспомнил, что сам видел, как тот заходил в двери своего класса.
— Капитана ждёшь? — за плечом как чёрт из табакерки возник Макки, заставив Ивайзуми дёрнуться.
— А ты тут откуда?
Хаджиме досадливо мотнул головой — Макки и Тоору были в одном классе, и если один здесь, то другого он почти наверняка уже упустил.
— Да так, прогуливаюсь, — в нём определённо было что-то подозрительное.
Такая безмятежная благостная улыбка со стороны Макки не сулила ничего хорошего, а уж если рядом был Мацукава… Ивайзуми даже выглянул из-за его плеча, проверяя, нет ли где Иссэя, но там было абсолютно пусто.
Не успел он перевести взгляд на Макки, как тот уже шагнул вперёд и коротко клюнул Ивайзуми в губы своими.
Целых две секунды Хаджиме был уверен, что попал в «День сурка», ну или что сейчас из кустов выпрыгнет Ойкава и объявит, что они все дружно решили разыграть Ивайзуми, а сам капитан уже давно знал об их соульстве…
— Да вы ебанулись, что ли, все?! Совсем с катушек послетали?! Какого хера?!..
Хаджиме плюнул под ноги и с остервенением вытер рот рукавом. Макки уже и след простыл — слишком уж хорошо он знал Ивайзуми.
— Ивайзуми-кун! — к нему чеканным шагом шла Итами-кун — староста класса.
Хрупкую Итами если не боялись, то уважали все поголовно. Она остановилась в шаге от него, скрестив руки на груди и решительно нахмурив брови.
— Это ты только что кричал! — обвинительно начала она.
— Э-э-э, — Ивайзуми лихорадочно соображал, как ему отбрехаться: за Итами не заржавеет доложить классному руководителю, и тогда Хаджиме не избежать наказания.
— Разве ты не знаешь, что шум во дворе во время занятий запрещён? — она сощурила глаза.
У Ивайзуми сразу отлегло — похоже, староста не слышала, что именно он там орал.
— Ага, знаю, больше не шумлю, Итами-кун, — как бы быстрее от неё отделаться?
Вдруг Ивайзуми вздрогнул и распахнул глаза. Всё внутри скрутилось и сжалось, будто бы для прыжка. Запах. Дебильный запах ойкавских духов, за которые в первый раз Хаджиме чуть душу из него не вынул. Ментоловые с горьковатой ноткой табака.
— Да не курил я, Ива-ча-ча-чан!!! — орал Ойкава, пока разъярённый Ивайзуми тряс его за шкирку, собираясь достать капитана из шкуры и завязать в морской узел.
Тоору тогда всё-таки удалось вывернуться и сунуть под нос Хаджиме мятного цвета флакончик, который, как оказалось, привёз ему из Европы друг отца. От склянки пахло точно так же, как от Ойкавы, и Ивайзуми всё-таки успокоился и даже свыкся с этим ароматом. Ни у кого в школе не было такого.
Хаджиме крутанул головой и успел заметить пропадающий за угол каштановый вихор.
Итами подозрительно прищурилась и смерила его цепким взглядом:
— Ладно, только больше никакого шума.
Стоило ей скрыться за пределы видимости, как Хаджиме запустил руку за угол, крепко схватил за щёки не ожидавшего такого поворота Ойкаву и потянул на себя. Тот странно то ли взвизгнул, то ли пискнул, показываясь из укрытия.
— Мерзикава! Тебя не учили, что подслушивать нехорошо?! — в глубине души Ивайзуми был рад прикрыться раздражением.
— Ива-чан! Ты оставишь кучу синяков на моих нежных щёчках!
Хаджиме отцепил пальцы от лица Тоору и сложил руки на груди.
— Ойкава, я тебе оставлю кучу синяков в других местах, если ты мне сейчас же не скажешь…
Ивайзуми хотел продолжить: «Если ты мне сейчас же не скажешь, какого хрена подслушивал…» — но на язык просилось другое, — «если ты мне сейчас же не скажешь, что наконец-то допёр своей тупой башкой, кто твой соул, и поэтому прискакал сюда после выходки Макки…»
— Ива-чан, это была она? — Ойкава весь как-то скис и сдулся, наконец бросив свои дурацкие фразочки.
Только вот теперь задумавшийся на секунду Хаджиме не мог понять, о чём идёт речь. Какая ещё она?
— А?
Ойкава ткнул ему под нос ребро ладони с длинной уже зажившей царапиной.
— Это была она?
— Твоя ладонь? — Ивайзуми скептически поднял бровь.
Что за чушь они оба несут?..
Где-то в груди зародился невыносимый жар и теперь разливался по всему телу. Во рту мигом пересохло, а язык стал неповоротливым и тяжёлым. Он знает. Это было понятно и раньше, но теперь Ойкава сам это сказал. Сказал, что знает, что они соулмейты.
После стольких лет недомолвок Хаджиме чувствовал себя очень странно — как будто вдруг Солнце начало вращаться вокруг Земли или люди вдруг стали ходить вниз головой.
До Ивайзуми наконец дошло, что, похоже, заметив Итами, Ойкава решил, что именно с ней всё это время целовался Хаджиме. Ему это показалось диким бредом… Хотя рассказ о том, что целовался он на самом деле с Мацукавой (а сейчас — с Макки) выглядел бы бредом куда большим.
— Ива-чан, не притворяйся, что не понимаешь! Я знаю, что ты мой соулмейт! — Ойкаву мелко потряхивало, волосы растрепались, а в глазах была такая смесь эмоций, что Ивайзуми даже не брался их разбирать.
Ойкава всё-таки сказал это «волшебное» слово.
— Дошло наконец? — не смог удержаться Хаджиме от ехидства.
— У меня появился порез, когда тебя сегодня поцеловала та девушка во дворе, — пробурчал Ойкава себе под нос.
— А вдруг это совпадение? Ты не думал? — Ивайзуми вздёрнул подбородок и теперь смотрел на Ойкаву почти сверху вниз.
Руки, сложенные на груди, так и рвались оттрепать обретённую наконец половинку.
Глаза Тоору широко распахнулись, и в них появилась какая-то мысль. Хаджиме был на сто процентов уверен, что эта мысль ему не понравится.
— Давай проверим, Ива-чан, я за пятнадцать минут найду, того, кто согласится со мной поцеловаться, и!..
Руки зачесались ещё сильнее. Да что за придурок ему достался, Ками-сама?! Где уж тут удивляться, что раньше не сообразил… Хаджиме сердито зажал рот Ойкавы ладонью, затыкая.
— Вот Придуркава! Хватит, я уже наэкспериментировался и напроверялся за это время.
Он, не давая себе времени задуматься, притянул Тоору за рубашку и поцеловал.
Это было совсем не то, что целоваться с Мацукавой. Тот всегда старался нагло перехватить инициативу, а Тоору теперь только стоял и хлопал глазами, слегка приоткрыв рот.
И губы у Ойкавы были совсем другие — мягкие, уступчивые, вечно сохнущие и трескающиеся, из-за чего тот всё время таскал с собой ванильную гигиеничку. Стоило Хаджиме смять их, и у него закружилась голова. Руки крепче стиснули рубашку Ойкавы, притягивая ещё ближе. По телу побежали мурашки, как будто губы Тоору были наэлектризованными.
Ойкава ответил на поцелуй, подавшись вперёд, и у Ивайзуми перед глазами взорвался фейерверк. Он тоже!.. Не оттолкнул.
Они оторвались друг от друга, хватая ртами воздух. Тоору судорожно сжимал рубашку Ивайзуми на груди. Сам Ивайзуми по привычке вцепился в воротник Ойкавы, и теперь им обоим было неудобно. Вдруг в затуманенных полузакрытых глазах Тоору вспыхнула какая-то мысль, заставившая его вскинуться.
Ойкава схватил Хаджиме за руку и, чуть не оторвав пуговицу, задрал рукав рубашки ледяными дрожащими пальцами. Ивайзуми уставился на собственное предплечье, исполосованное белыми росчерками. Кожа становилась ровной прямо на глазах. Длинные и короткие, глубокие и поверхностные шрамики исчезали навсегда. Самые крупные только немного потемнели, но Ивайзуми было наплевать, увидев, что происходит, он жадным взглядом впился в шрам на запястье Ойкавы.
Кожа Тоору была гораздо светлее, чем у Хаджиме, и свежие порезы сильно выделялись на ней. Ярко-розовая полоска стремительно выцветала, и через мгновение пропала совсем. Ивайзуми потрясённо выдохнул. Он никогда не видел это вживую. Да и где ему было? Кто захочет звать зрителей в такой момент?
— Но почему?! — воскликнул Ойкава возмущённо. — Почему не все?!
Чтобы понять, о чём идёт речь, Хаджиме понадобилось несколько мгновений. Волшебство было разрушено, и, осознав произошедшее, Ивайзуми начал заливаться тусклой краской.
— Я тебе говорил, что это антинаучно и что то, что ты наоставлял, ничем не сведёшь, — проворчал он и отвернулся, чтобы скрыть смущение. — Ты в сказке, что ли? Первый поцелуй любви развеет все чары?
Ойкава надулся и засопел, недовольно зыркая по сторонам.
— Ива-чан, ты грубый, — пробурчал он наконец. — Почему ты мне сразу не сказал, как понял?
— Ты бы ещё счастливее о своих девушках рассказывал и расписывал, какие они замечательные, я бы тебе и до старости не сказал, — войти в привычную колею оказалось не так уж трудно, наверное, потому, что сам Ойкава вёл себя почти как обычно.
Тоору опустил голову и вздохнул, видимо, покаявшись.
— Прости, Ива-чан, я не хотел тебе такого говорить, мне на тебя не наплевать, я рад, что моим соулмейтом оказался именно ты, и ты мне давно нравишься… — выдал Ойкава скороговоркой, под конец перейдя почти на шёпот. Теперь запунцовели его щёки.
В груди всё искрилось и распирало, как будто что-то рвалось наружу. Хаджиме с раздражением почувствовал, как краска снова приливает к щекам. Как девица нецелованная, тьфу… А он, между прочим, очень даже того и до Ойкавы! И вообще это он сам, а не его…
— Кстати, — Тоору вскинул взгляд — с кем ты всё-таки целовался всё это время?
Вот же чёрт, как почувствовал! Ну не скажешь же ему сейчас правду… Хотя Ивайзуми знал, что рано или поздно эта тема всплывёт серьёзно — ведь тогда в магазине они с Мацукавой едва себя не раскрыли, и, конечно, Тоору захочет узнать, кто же соул Такаши. Но пока у Хаджиме не было сил всё это объяснять…
Он выгнул бровь и снова сложил руки на груди:
— Разве ты отчитывался мне о каждом романе?
Ойкава открыл было рот, но так ничего и не сказав, закрыл его. В топлёном шоколаде глаз мелькнули удивление, обида и вина.
— Вообще-то я… Да, если бы ты не орал каждый раз… — пробормотал он, сведя на переносице брови и опустив взгляд на запястье, где ещё недавно краснел шрам.
Конечно, он орал! Даже себе Ивайзуми почти никогда не признавался, что это была ревность, а не нежелание слушать всякую ерунду. Хаджиме глянул на Ойкаву, и в груди неприятно кольнуло. Наверное, нужно было быть с ним помягче, тем более сейчас…
— Это… Просто… Потом, короче, — буркнул Ивайзуми, глядя в сторону. — Я ни с кем не встречаюсь, если ты об этом.
Ойкава тут же вскинул голову, расцветая.
— И вообще пошли отсюда.
Хаджиме решительно сцапал его руку и повёл прочь с почти опустевшего школьного двора.
***
Ноги сами принесли Ивайзуми всё на ту же детскую площадку, где он совсем недавно пытался попросить у Ойкавы совета о том, как рассказать Такаши о его соулмейте.
Хаджиме с размаху плюхнулся на сиденье качели. Время было поздним, и площадка уже пустовала. Тоору опустился на соседнее, взволнованно сопя.
— Я знаю, что ты думаешь об этом всём, но я правда… — начал он и вдруг замолк: похоже, у Ойкавы перехватило горло. Он вдохнул глубоко и продолжил: — …ты действительно давно мне нравишься. И без этого всего. Просто… мы ведь друзья и всё такое, я не думал, что ты тоже… — он смотрел прямо перед собой, сдвинув брови и тиская в пальцах край футболки.
Хаджиме вспомнил, как сидя здесь же в прошлый раз Ойкава сказал, что больше всего его шокировало бы то, что он всё это время был знаком со своим соулмейтом. Ивайзуми присмотрелся к бледному лицу Тоору, на котором лихорадочно блестели глаза. Выглядел он действительно потерянным.
— Ива-чан, пожалуйста, поверь мне, — Ойкава наконец поднял глаза, и Хаджиме показалось, что в них мелькнула мольба. — Я знаю, что вёл себя… — Тоору снова глубоко вдохнул, видимо, подыскивая подходящее слово, — …как последний идиот, — припечатал он наконец безжалостно. — Не знаю, как я мог не понять…
Ивайзуми ожидал, что Ойкава крепко разозлится на него — ведь он так ждал свою вторую половинку, а тут оказывается, что ею всё это время был его лучший друг, который прекрасно знал о соульстве, но упорно молчал, непонятно чего выжидая. Но, похоже, Тоору оказался куда проницательнее Хаджиме в таких вопросах — на лице Ойкавы не было ни следа злости.
— Да чего уже теперь… Я тоже молчал, а ты вон что… Так что тоже, получается, придурок, — Ивайзуми смущённо почесал затылок. И так не слишком развитое красноречие окончательно покинуло его.
— Ну нет, ты ведь даже ни с кем не целовался до этого! А я… — похоже, Тоору нещадно грызло чувство вины за ляпнутое в запале и за все его похождения.
— Ойкава, — Ивайзуми остановил его, вскинув ладонь. — Давай просто… В общем ладно, чего уж теперь.
Хаджиме посмотрел в широко распахнутые глаза Тоору, и слова вырвались будто бы сами собой:
— Давай… встречаться, что ли?
Рот Ойкавы беззвучно приоткрылся. Он, едва не свалившись, вскочил с качели, неловко наклонился и горячо поцеловал опешившего Хаджиме, притянув к себе за воротник многострадальной рубашки.
***
— Отличная подача, Иссэй!
Мацукава даже с поля слышал звонкий голос Юми. Обычно она приходила только на официальные матчи, но в этот раз, похоже, решила сделать исключение.
Он улыбнулся и выдохнул — наконец-то на душе было спокойно, а неопределённость, терзавшая в последние дни, отступила, утянув за собой огромный камень с души.
Свисток возвестил об обратном отсчёте, забирая с собой лишние мысли.
Мацукава жадно припал к бутылке с водой. Они закончили второй матч подряд, но, кажется, сегодня тренер собирался добить их команду до победного. Иссэй плюхнулся на лавку со стоном — мышечная боль была неотъемлемой, но всё же неприятной частью его жизни.
На трибунах стоял обычный шум, вечно создаваемый фан-клубом Ойкавы. Иссэй зашарил по зрителям взглядом в поисках Юми, собираясь помахать ей.
Глаза зацепились за знакомый задорный хвостик, который уже успел немного съехать набок. Средний Ивайзуми увлечённо болтал с одним из лидеров ойкавского фанклуба, то и дело поправляя широкую футболку. Словно почувствовав взгляд, Такаши обернулся к полю, тут же посмотрев на Иссэя, и замер, наткнувшись на ответный взгляд.
Мацукава ухмыльнулся и довольно помахал мелкому, который открыв и закрыв рот от возмущения, фыркнул и демонстративно отвернулся.
Не было ничего необычного в том, что Такаши пришёл посмотреть матч своего брата, но настроение сразу скакнуло на несколько пунктов вверх, стоило Иссэю вспомнить их встречу в магазине.
— Чё веселишься? — севший слева Ивайзуми-старший подозрительно покосился на него. Он уже успел навешать Ойкаве воспитательных пенделей и, видимо, испортил себе этим настроение.
— Да так… — Хаджиме явно не одобрял их с Такаши общение, и Иссэй совершенно не собирался сознаваться, что снова его дразнил.
Краем глаза он снова посмотрел туда, где сидел средний Ивайзуми, пребывая в уверенности, что тот нет-нет да бросал недовольные взгляды на противного приятеля брата.
Так и оказалось, но стоило Такаши встретиться с ним глазами снова, он тут же мотнул головой, делая вид, что ничего подобного не было. Мацукава с трудом подавил смешок. Хоть Иссэй и ничего не видел с такого расстояния, он мог поклясться, что мелкий покраснел.
— Прекрати.
Мацукаву словно окатили ледяной водой. Он обернулся к Ивайзуми в недоумении.
Успевший встать Хаджиме сверлил его совсем недружелюбным тяжёлым взглядом, с которым Иссэю раньше почти не приходилось сталкиваться. Мацукава недоумённо поднял брови, вопросительно смотря на товарища.
— Я сказал, прекрати.
Иссэй не собирался уступать в этих гляделках, но холодный прямой взгляд Ивайзуми, словно внезапный омут в хорошо знакомом месте, заставил что-то в груди неприятно дёрнуться и сжаться.
— Делом займись, — Хаджиме с силой бросил ему мяч и вернулся к Ойкаве, резко расцепив зрительный контакт и оставив Мацукаву теряться в догадках.
Иссэй и раньше дразнил Такаши, но Ивайзуми-старший только недовольно ворчал, отгоняя брата и делая выговоры придурку-другу, а теперь что-то изменилось. Как он вообще понял, что Мацукава снова докапывался до его мелкого? Юми заняла место рядом, и было вполне естественным со стороны Иссэя помахать своей девушке.
Конечно, Юми сидела немного левее, и она ещё спросит, кому это там Иссэй так довольно улыбался, но откуда Хаджиме было об этом знать? Он совершенно точно лупил Ойкаву, когда Мацукава доставал Ивайзуми-среднего.
Свисток тренера напомнил о предстоящем матче, и Иссэй пожал плечами, отправляясь на свою позицию.
Что такого Ойкава успел ему ляпнуть?
***
Гомон заполнил зал — знакомые прощались друг с другом, обсуждали прошедшую игру, Ойкава кричал об общем сборе в раздевалке, сложив руки рупором, немногочисленные болельщики с шумом покидали трибуны, переговариваясь между собой.
— Сэй-чан!
Иссэй обернулся вовремя, чтобы заметить Юми, уверенно прокладывавшую себе путь через толпу. С первого взгляда можно было подумать, что она спешила его поздравить, но что-то было не так… Не успел Иссэй подумать об этом, как Юми крепко обняла его за шею и горячо поцеловала, прижавшись всем телом.
Мацукава вздрогнул, положил ладони ей на талию и попытался отстранить, но это оказалось не так уж просто. Юми то ли забыла о его просьбе, то ли намеренно её проигнорировала.
— Что такое? — наконец отстранившись, нахмурилась она.
— Мы ведь говорили об этом, разве нет? — Иссэй поднял брови.
— Неужели мне нельзя подарить один маленький поцелуй победителю? — Юми кокетливо улыбнулась.
Кто-то из команды хлопнул Мацукаву по плечу, напоминая о предстоящем собрании.
— Поговорим позже, — Иссэй успел увидеть, как она недовольно и колко сощурила глаза, прежде чем отвернуться.
Внутри жгло глухое раздражение. Юми ведь очень умная и прекрасно всё понимает, так почему она решила наплевать на их договорённость? Это всё было очень похоже на… Мацукава даже замедлил шаг на мгновение. Ревность. Неужели всё-таки из-за этого его выкрутаса в перерыве?
Выходя из зала, Мацукава заметил в конце коридора едва мелькнувший знакомый каштановый хвостик. Юми-то он так и не помахал…
***
После игры тренер расщедрился на целый выходной, и, несмотря на вчерашнее происшествие и последовавший за этим не очень приятный разговор, а может быть, как раз поэтому Иссэй пригласил Юми в новый парк, куда она уже давно его звала.
Юми всё ещё недовольно хмурилась и часто раздражалась, а сам Иссэй как и всегда во время их ссор вёл себя вежливо-отстранённо. Он надеялся, что совместная прогулка сведёт их размолвку на нет, и время от времени бросал на Юми короткие взгляды. Кажется, она и сама так делала, когда думала, что Иссэй на неё не смотрит.
— Хочешь мороженое? — Мацукава легко улыбнулся и кивнул на киоск неподалёку.
Как он и ожидал, Юми ухватилась за предлог для примирения.
— Да, карамельное, — она улыбнулась в ответ, прямо смотря Иссэю в глаза.
— Жди тут, я быстро — он чмокнул Юми в бархатную щёчку и кивнул на скамейку.
Отстояв небольшую очередь, Иссэй разжился двумя огромными рожками: шоколадным с такой же крошкой и карамельным с мятным соусом. Он уже шёл к Юми, заскучавшей на лавочке, но вдруг кто-то, вылетев из-за угла на полной скорости врезался Мацукаве в грудь. Карамельное мороженое чудом удалось спасти, а вот от шоколадного рожка отвалилась внушительная «шапка» и плюхнулась прямо под ноги Иссэю.
— Ты… — Такаши отлетел от удара и едва не упал, а теперь потрясённо смотрел, распахнув глаза, в которых стремительно сужались зрачки.
Обычное поддразнивающее приветствие застряло у Иссэя в горле. На щеке мелкого висел кусочек отклеившегося пластыря, а поперёк неё тянулся яркий косой порез, ещё не успевший толком зажить.
— Привет, Такаши-кун, — наконец разродился Мацукава.
Такаши как-то странно и дико глянул на него. Наморщив нос, он приклеил пластырь обратно, потёр грудь и поспешил обогнуть внушительную иссэйскую фигуру, а затем и вовсе припустил бегом прямо по газону.
Мацукава, забыв про мороженое, смотрел ему вслед. В груди ни с того, ни с сего мерзко заскребло и сжалось так, что стало тяжелее дышать. Вряд ли такой шрам сойдёт, даже если волшебный первый поцелуй с соулом сработает. А мелкий ведь так переживал из-за поисков своей половинки…
На секунду Иссэй почувствовал странный необъяснимый порыв догнать мелкого Ивайзуми и… И что-то сделать. Как-то утешить. Мацукава зажмурился и мотнул головой, прогоняя неизвестно откуда взявшееся наваждение. В груди противно заныло.
Иссэй машинально почесал собственный короткий белый шрам на противоположной щеке. Вдруг и сам Мацукава оставил соулу такие отметины, которые при каждом взгляде в зеркало будут напоминать, что идеальная половинка отказалась от него?..
— Сэй-чан, да оно же всё растаяло! От твоего вон уже отвалилось даже! –Юми обняла его сзади. — Куда ты смотришь? — она любопытно выглянула из-за его спины.
Иссэй вздрогнул и с удивлением ощутил, что по пальцам течёт холодное и липкое.
— Просто задумался, — он передал Юми её рожок и глянул на свой: есть его уже не хотелось.
— Тогда идём, мы ведь хотели пофоткаться с тем фонтаном с Тоторо, — она радостно улыбнулась, обходя Мацукаву, чтобы заглянуть ему в лицо.
— Конечно, идём, — Иссэй улыбнулся и наконец посмотрел ей в глаза.
Он в последний раз бросил взгляд в ту сторону, куда убежал Такаши, развернулся к дорожке и приобнял Юми. Под её весёлый щебет они двинулись дальше.
