Слушай душой, смотри сердцем

      Измученная усталостью и переживаниями, Ева проспала почти сутки. Когда девушка открыла глаза, солнце уже окрасило небосвод всеми оттенками розового, с каждой минутой становилось всё светлее, предметы приобретали чёткие очертания, а Ева, хлопая сонными ресницами, пыталась собрать мысли воедино.       Столь быстро и бесповоротно снова изменилась её жизнь, что в первый миг после пробуждения королева не могла понять, где она находится. Она растерянно огляделась вокруг, рассматривая просторную комнату с занавешенными плотными шторами окнами, добротной дубовой мебелью и высоким, резным потолком. Рядом с матерью мирно посапывала Мелинда, одетая в белую ночную сорочку с вышивкой. И тут Ева вспомнила всё: как они в спешке покидали Народный дворец, спасаясь от бунтовщиков, как крались по тайной галерее, а затем пробирались через холодный, ночной лес. Значит, ей не приснилось, они всё-таки в безопасности, хотя бы пока. О, как хорошо!       Ева осторожно поднялась с постели, с удовольствием потягиваясь и разминая затекшие ноги и руки, затем подошла к окну и отдёрнула тяжелую бархатную штору. Её глазам открылась узкая городская улочка, вымощенная камнем, за долгие годы ставшим гладким под ногами многочисленных прохожих. Соседний дом был настолько близко, что девушка испугалась и сразу вернула штору на место. Как она могла забыть об осторожности? Что, если соседи увидят незнакомку в доме аптекаря?       Наверняка их уже ищут по всей Д‘Харе. Если бунт подавлен, то их разыскивает Эгримонт, но, если победили бунтовщики, тогда их будут искать, чтобы убить! При мысли о том, что её малышке грозит смерть, Ева с трудом подавила желание схватить её на руки, но девочка так сладко спала, что королева не решилась будить её. Обложив дочь подушками, чтобы она не упала с кровати, Ева поискала глазами свой узелок, собранный во дворце. На небольшом столике стоял таз и большой кувшин с водой для умывания, видимо, оставленный Делией. Наверное, служанка встала ещё до рассвета, как она привыкла делать каждый день.       Ева с удовольствием умылась прохладной водой и отыскала чистое платье среди развешанной на кресле одежды, которую Делия извлекла из пожитков своей госпожи. Платье было из гладкого бархата насыщенного синего цвета, довольно простого покроя, без шлейфа и длинных, до пола, рукавов, украшенное широкой серебряной вышивкой по подолу и декольте. Она специально не взяла с собой придворных платьев, в которых и ходить-то было неудобно, да и весили они, как боевая кольчуга за счёт богатого шитья и драгоценных камней. В этом же платье она могла чувствовать себя свободно и дышать полной грудью.        Под него даже не обязательно было надевать корсет, поскольку ткань была достаточно плотная, а потому девушка решительно отложила его в сторону: всё равно сделать это без помощи Делии ей не удастся. Единственное, что немного смутило Еву — слишком глубокое декольте. Для королевского двора такой вырез был вполне обычным делом (некоторые из придворных дам надевали платья и пооткровеннее), но сейчас, в доме такого человека, как Шон — одинокого мужчины, скромного и спокойного — Еве хотелось выглядеть скромнее. Несколько раз девушка пыталась приподнять вырез чуть повыше, но, в конце концов сдалась, признавая поражение.       Тщательно расчесав свои густые, длинные локоны, спутавшиеся после сна, Ева заплела их в толстую косу, которую с помощью шпилек закрепила на затылке. Взглянув в небольшое зеркало, висевшее на стене, она нашла себя красивой и улыбнулась своему отражению. Оставив дверь приоткрытой, чтобы можно было услышать, когда проснётся Мелинда, Ева осторожно спустилась вниз, стараясь не шуметь, ведь об их присутствии в доме Шона не должен был узнать никто из его клиентов, хотя в столь ранний час едва ли можно было ожидать посетителей.       На полпути вниз Ева услышала негромкие голоса Делии и Шона. Судя по звукам и запахам, Делия готовила завтрак, поскольку Ева отчётливо услышала звук быстро шинкуемой капусты и густой аромат мясного бульона.         — Она в самом деле дочь мельника? — раздался недоверчивый голос Шона. — Никогда бы не подумал.        — А разве из вашего города не собирали красивых девушек пару лет назад, когда король выбирал себе жену? — спросила Делия.        — Да, что-то такое было, — задумчиво ответил аптекарь. — Но я тогда мало обращал внимания на такие вещи, хотя и помню, что люди были очень злы на солдат и проклинали Магистра. Так значит, он тогда выбрал Еву?        — Да, только не он, а один старый оракул, который заявил, что Ева — судьба Лорда Рала, — недовольно хмыкнула Делия и снова усиленно заработала ножом, превращая большой кочан капусты в мелкую стружку.        — Значит, её принудили к браку с тираном… Бедная девочка! — сокрушённо пробормотал Шон, качая головой. — Сколько же она должна была вынести в руках этого чудовища!       Услыхав такие слова, Рал сразу поднял голову и злобно сощурился на аптекаря. Опять этот ярлык, который ему вечно навешивают — кровожадный тиран, чудовище, монстр. Откуда этому увальню может быть что-то известно о жизни во дворце? Что он может знать о своём Магистре, кроме сплетен и досужих домыслов?        — Поначалу она убивалась, конечно, — печально вздохнула Делия, — но наш король умеет обольщать женщин, особенно когда захочет. И вскоре наша бедная овечка влюбилась в него без памяти. Да и он, надо признать, изменился в лучшую сторону. Были моменты, когда я думала, что и он влюблён в неё.       Моменты, значит?! Рал готов был яростно зарычать на болтливую служанку, которая осмелилась обсуждать личную жизнь своего короля с посторонними. Эх, не будь он сейчас волком, он быстро укоротил бы ей язык! Но внезапно его сердце пронзила леденящая мысль — если никто не верит в то, что он способен на любовь, может, не верит и Ева? Может, всё напрасно, и она никогда его не узнает в этом обличие? Хоть она совсем недавно и говорила ему о любви, о своей боли в разлуке, но кто разгадает до конца женское сердце?! Сегодня ей может показаться одно, а завтра — другое. Голова волка снова уныло опустилась на сложенные лапы, а серо-голубые глаза уставились в одну точку. Будь они прокляты, эти сомнения!        — Любовь никогда не спрашивает у нас разрешения и не оставляет выбора, — глухо пробормотал Шон, вздыхая и думая о своём.       Со вчерашнего утра Шона не оставляло двоякое ощущение: с одной стороны, он был счастлив оказаться полезным своим гостям, а особенно Еве, если уж быть до конца откровенным, а с другой — его мучила совесть по отношению к умершей жене. Он всё думал: не слишком ли быстро память о Патриции, об их любви, которую он поклялся хранить до самой своей смерти, отошла на второй план, уступив место необъяснимому, трепетному волнению, которое ощущал Шон глядя на прелестную голубоглазую девушку, которую так внезапно занесло в его дом?        — Да уж, любовь бывает зла, в этом я уже неоднократно убеждалась, — согласилась Делия. — Кстати, Шон, я хочу попросить тебя по возможности не заводить с Евой разговор о её отношениях с мужем. Она до сих пор переживает и не любит признаваться в этом. Не нужно бередить её раны, договорились?        — Конечно, я не стану, — смущённо опустил глаза аптекарь, обернувшись в сторону лестницы, по которой как раз спускалась Ева.       Увидев вместо измученной и сонной беглянки бодрую и улыбающуюся девушку, Шон застыл на мгновение, любуясь ею, в его карих глазах вспыхнула неприкрытая радость, которую заметили Ева и Делия. Синее бархатное платье подчёркивало белизну её кожи и золото волос, которые казались короной, венчавшей точёную головку, большие голубые глаза сверкали, словно драгоценные аквамарины, каждое движение, взмах длинных ресниц становились поэмой… Во всяком случае, такой — сказочно прекрасной феей — она казалась Шону. С таким же обожанием на королеву смотрели и глаза Рала, но девушка сейчас не заметила этого, смутившись восхищённого взгляда аптекаря.        — Доброе утро всем! — поздоровалась она. — Простите, я заспалась немного. Делия, тебе стоило разбудить меня.        — Наш лекарь запретил мне делать это, — лукаво подмигнула Делия, скосив глаза на Шона. — Он заявил, что изнеженной королеве, не привыкшей к таким долгим ночным походам пешком, нужно хорошенько отдохнуть.        — Напрасно вы считаете меня такой уж неженкой, мастер Престон, — смутилась Ева. — Я выросла в деревне и многое умею делать, не сомневайтесь! Конечно, дворцовая жизнь избаловала меня, но я быстро всё вспомню. Мне хотелось бы отплатить вам за гостеприимство, так позвольте нам с Делией заняться хозяйством в вашем доме, пока мы здесь.        — Но… Ваше Величество… — пробормотал обескураженный аптекарь. — Я и сам в состоянии управиться с делами, к тому же мне неловко…        — Прошу вас, не обращайтесь ко мне так, словно мы с вами в церемониальном зале Народного дворца, — попросила Ева. — Я буду очень рада, если вы будете называть меня просто по имени, а ещё лучше, говорите мне «ты», как это делает Делия.        — В таком случае, и я отныне просто Шон… для тебя! — счастливо улыбнулся радушный хозяин.        Открытая, широкая улыбка ему очень шла, делая из вечно печального вдовца довольно привлекательного мужчину, и Ева не могла не заметить этого.        — Договорились, Шон! — вернула ему улыбку Ева, протягивая маленькую ручку, которая тут же утонула в ладони аптекаря.       Делия наблюдала за Шоном и Евой, не скрывая своего удовольствия, а вот Рал не сводил с них пристального взгляда. Он уже давно почувствовал, что аптекарь смотрит на его жену с вожделением, а теперь заметил, что Еве нравится это. Она улыбалась, смущалась под его взглядами, то и дело опуская ресницы, а сердце её несчастного мужа, запертого в теле зверя, беспомощно сжималось всякий раз, как он замечал эту зарождающуюся взаимную симпатию.        Ева, не подозревая о драме в душе своего верного питомца, подключилась к приготовлению завтрака: она повязала вокруг тонкой талии большой белый передник и занялась блинчиками, довольно быстро освоившись на большой кухне Шона. Наблюдая за тем, как она быстро и умело замешивала тесто, аптекарь думал о том, что простая жизнь, без дворцовых излишеств и слуг, была куда больше по душе молодой королеве. Должно быть девушке, выросшей вдали от города и дворцовой роскоши, трудно было привыкнуть к тому, что её постоянно окружает целый сонм слуг и служанок, готовых предупредить любое желание. На месте Евы он на второй день почувствовал бы себя, как в темнице.       Когда Ева закончила печь блинчики, она аккуратно взяла сверху один, подула на него, остужая, и склонилась к очагу, протягивая угощение своему верному Рою, который тихо лежал, внимательно наблюдая за происходящим на кухне.        — Держи, наш храбрый спаситель! — ласково потрепала его за уши девушка. — Что-то ты сегодня какой-то притихший.       Рал взглянул на неё преданными глазами, угощение тут же исчезло в волчьей пасти, а шершавый язык облизал руки девушки. Хвала духам, она вспомнила сегодня о его существовании! Хмурое утро впервые блеснуло яркими красками для волка.        — Итак, какие у нас планы? — спросила Делия, когда все сели завтракать.        — Думаю, что надо как-то выяснить, что произошло во дворце и кто победил — Эгримонт или Палмер, — ответила Ева, аккуратно засовывая ложку с манной кашей в ротик Мелинды. — Если Эгримонту удалось подавить восстание, значит нам ничего не грозит, и мы сможем вернуться домой, а если нет…        — В таком случае, нам придётся скрываться, чтобы спасти жизнь Мелинды и твою, — грустно продолжила за неё Делия.        — Неужели Империя окажется во власти этого мерзкого капитана Палмера? — горестно пробормотала королева. — И я ничего не могу поделать с этим!        — А что ты можешь сделать против армии, девочка? — пожала плечами Делия. — Самое разумное сейчас — затаиться, хотя бы на время. А уж потом искать тех, кто остался верен Лорду Ралу и его наследнице. Если такие найдутся, конечно.        — Как они могли, все эти воины? — вдруг гневно выкрикнула Ева, непроизвольно прижимая к себе малышку-принцессу, — они ведь давали присягу! Почему они так легко предали своего короля?!        — Думаю, Делия права, — осторожно вставил своё слово Шон. — Если позволите мне высказать своё мнение, думаю, что о событиях в Народном дворце следует узнать Матери-Исповеднице, в конце концов, она — главный гарант справедливости в Новом Мире.        — Я тоже хотела бы сообщить Кэлен, но Эйдиндрил очень далеко, а мы сейчас вынуждены скрываться, — вздохнула Ева, глядя на Шона потухшими глазами. — Боюсь, и правда придётся затаиться на время. Но со временем, я должна вернуть своей дочери престол, это мой долг, как матери и королевы!       Её маленький, упрямый подбородок воинственно поднялся, а голубые глаза гордо сверкнули. Вот сейчас она снова была королевой Д‘Хары, а не простой деревенской девушкой. Глаза Рала горделиво блеснули, когда он услышал её заявление. Всё-таки его жена успела стать настоящей королевой за эти полтора года, что была регентом.        — Я мог бы съездить в столицу и разузнать подробности восстания, — вдруг предложил Шон. — В городе у меня есть несколько поставщиков лекарственных трав и настоек, я и так периодически наношу им визит, так что моё появление никого не удивит.        — А ведь и правда! — всплеснула руками Делия. — До столицы рукой подать, и уже завтра ты сможешь привезти нам новости.        — Это было бы отлично! — просияла Ева и в порыве благодарности положила свою маленькую ручку на руку Шона, вызвав у того смущённое покашливание.        — Тогда нечего откладывать, я немедленно отправлюсь в путь и уже ночью вернусь обратно, — поспешно закивал аптекарь, стараясь не выдать своего смущения.       Сразу после завтрака Шон запер аптеку, повесив табличку «закрыто» и быстро собрался в дорогу. Делия и Ева провожали его, заранее волнуясь из-за неизвестности и предстоящего томительного ожидания вестей.        — Никуда не выходите из дома, прошу вас, — обратился к ним обеим Шон. — И волка не выпускайте, он слишком необычный и большой, и может выдать вас не хуже боевого знамени. Если будут стучать в дверь, не открывайте.        — Конечно, не волнуйся, — пообещала Делия. — Мы и сами не горим желанием попасть в руки проклятого Палмера.       Едва дверь за Шоном закрылась, а ключ провернулся в замочной скважине три раза, Ева нервно вздохнула, сжимая ладони в кулаки, словно на удачу.        — О, Создатель, пусть он принесёт нам добрые вести! — прошептала королева, ещё лелея в душе безумную надежду.

***

       — Добрые жители Д‘Хары! — громко и пафосно возвестил Дэниел с главной башни Народного дворца. — Позапрошлой ночью в нашей благословенной столице произошло ужасное горе! Я, капитан Дэниел Палмер из корпуса Дракона, взял на себя бремя принести вам дурные известия. Во дворце произошла попытка государственного переворота. Бунтовщики, во главе которых стоял первый советник Эгримонт, убили Лорда Рала!       В ответ по огромной толпе прокатился ропот голосов, с каждой секундой становившийся всё громче, пока не превратился в оглушительный гвалт. Люди не могли поверить в услышанное — неужели король мёртв?! Как такое возможно?! Палмер поднял руку вверх, призывая народ к тишине, и крики постепенно стихли. Люди жаждали подробностей.        — К сожалению, когда мы пробились в покои короля, помочь ему было уже нечем… — с притворной горечью опустил голову капитан. — Но, хвала духам, мы смогли отомстить за его смерть и схватили главного виновника — бывшего советника Эгримонта, этого предателя, нарушившего присягу Лорду Ралу! Но даже не это самое страшное. Под пытками он выдал своих сообщников, и оказалось, что заговором руководила королева!       На этот раз гул возмущённых голосов перерос в рёв. Толпа разделилась на две части — одни верили в виновность королевы, другие — яростно отрицали подобную мысль. Всё-таки за время своего регентства королева сделала немало добра народу и поверить в её предательство было сложно.        — Королева предала нашего Лорда дважды! — ещё громче выкрикнул Палмер. — Она не просто замышляла убить его, но и нарушила свои брачные обеты. После смерти короля она собиралась сочетаться браком с Эгримонтом и посадить его на трон Д‘Хары!       Новый всплеск гневных криков всколыхнул толпу и Дэниел с опаской поглядывал на людей, лица которых покраснели от ярости. Эта идея с самого начала не понравилась ни Марку, ни Заре, они оба пытались убедить Дэниела, что в такую откровенную ложь люди не поверят, но это было единственным, что пришло в голову капитану в обстановке, когда размышлять было некогда. Палмер внутренне сжался, уже представляя, как толпа растерзает его за наглую ложь, как вдруг, откуда-то из середины людского моря, раздался гневный рёв:        — Смерть безродной блуднице! Отомстим за Лорда Рала!       Капитан заметил затесавшегося в толпу народа воина из корпуса Дракона, сменившего форму на обычную одежду горожанина. Толпа на миг затихла, а потом сразу с нескольких сторон послышались вторящие крики:        — На эшафот её!        — Отрубить ей голову!        — Отомстим за короля!       Вздох облегчения вырвался у капитана против воли, а глаза скользнули по Марку и Заре, которые стояли справа от него. Он снова поднял руку, призывая к молчанию.        — К сожалению, преступница сбежала из дворца, прихватив с собой принцессу Мелинду! — выкрикнул он. — Наш долг — найти наследницу престола и покарать неверную королеву! Я — капитан Палмер, объявляю себя временным правителем Д‘Хары до тех пор, пока не найдётся принцесса. Я обещаю вам всем, что не успокоюсь, пока священная месть не будет совершена и кровь Лорда Рала не будет смыта кровью его убийц, а также, пока законная наследница не займёт престол! Клянусь вам, жители Д‘Хары!       Под одобрительные крики толпы Дэниел Палмер вернулся во дворец, ощущая себя подлинным героем, но внутренне до сих пор трясясь от страха. После бегства королевы и принцессы во дворце ещё долго продолжалась кровавая резня. Казармы разделились на два лагеря — сторонников первого советника и королевы и их противников. Те, кого успели переманить на свою сторону Марк и Зара, радовались смерти «короля», ибо не желали больше служить дому Ралов. Другие же, преданные действующей власти, отчаянно сражались и погибали, оказавшись в меньшинстве. На самом деле, яростных приверженцев с обеих противоборствующих сторон было не так много, просто остальные воины примкнули к большинству, как это часто и бывает.       Больше всего жертв оказалось среди Морд-сит. Девы-воительницы отчаянно бились друг с другом, ибо острый язычок Зары был куда убедительнее пьяного блеяния Марка. Одни были готовы защищать Лорда Рала и его власть до последнего вздоха, другие же свято уверовали в то, что Лорд бросил страну на произвол судьбы, что королева завладела его разумом и только вредит ему. А поскольку Морд-сит не привыкли сомневаться, если истинно верили во что-то, они не видели другого способа доказать свою правоту, кроме как убить всех несогласных. В итоге, из Ордена осталось в живых лишь с десяток Морд-сит, все преданные сторонницы Лорда Рала погибли.       Шон Престон, прибывший в разгорячённую столицу после полудня, не слышал выступления Палмера своими ушами, зато увидел, как по городу спешно расклеивают объявления, где за выдачу королевы временный правитель обещает награду в десять тысяч золотых монет.