Ты не поймешь всю значимость момента, пока он не станет воспоминанием.

Ночь со второго по третье июня. Помнишь что произошло два месяца назад? Уже далеко за полночь. Ты просыпаешься и чуть ли не слетаешь со своей постели. Сгибаешься напополам, беззвучно корчишься от боли, физической и душевной. Твои органы будто сдавливают под прессом. Холодный пот медленно стекает по вискам, оставляя бесцветные соленые дорожки. Даже вздохнуть тяжело, руки дрожат так, будто ты таблеток наглотался и теперь у тебя тремор, а сердце может в любой момент остановиться, потому что уже сдает. Как и твоя нервная система. Как и ты сам. И выглядишь не самым лучшим образом. Да, что там, отросшие корни осветлённых волос. Когда ты в последний раз мыл голову, м? Ну, да, конечно, ведь ты не можешь даже тело свое бренное с кровати поднять. Винишь себя. Снова и снова, вспоминая каждый свой косяк перед ним, ты просто разъедаешь сам себя изнутри. Не сделал, не успел, не сказал, забыл, переборщил. А сейчас места себе не находишь, убиваешься. Поздно, дорогой. Теперь будешь ценить. Или уже не будешь. Который день подряд из еды в меню у тебя сухие безвкусные хлебцы, которые тебя заставляет есть Ян (потому что, ты, блять, ничего больше не ешь), да кофе. Сидишь и стираешь стенки стаканов в пыль, помешивая этот чертов кофе бессмысленно уставившись в пустоту. Ты все больше становишься похожим на… Труп. Бледный и тощий, как скелет ходячий, круги под глазами расползались почти на все лицо, впалые щёки. Как ты жив то ещё? А кусок в горло не лезет. Не можешь ты. Не получается. Что с этим поделать? За ответ можно считать лишь твой тяжёлый вздох и очередную кружку с дозой кофеина, без молока и сахара. Перерастает в зависимость. Опять пялишься в одну точку, уже в который раз. Только слезы не скатываются по безжизненным щекам, как месяц назад или полтора. Соль уже впиталась в твои щёки. Любишь этот вкус — отрава на твоем языке. Хотя уже поднадоело. Нет сил плакать. Нет сил вообще. Устал. Истощен. Морально и физически. Лишь вспышки гнева и агрессии иногда посещают твое сознание, разбавляя бесконечную апатию и самоуничтожение. Вспышки гнева. О, наблюдать за этим просто жалко. Ты кричишь, пытаясь хоть как-то передать то насколько же тебе плохо и больно, бьешь посуду, потому что, сука, надоело, мебель раскидываешь, а потом со слезами на глазах, трусясь от осознания своей убогости, собираешь все, хотя, ужас, как не хочется. Хочется лечь и закончить это все. Ведь, мир рухнул на глазах Самоуничтожение? Помнишь, сколько ты курил несколько лет назад? А из-за него почти бросил. И из-за него же теперь ты даже представить жизнь без никотина не можешь. Затяжка за затяжкой, кашель и все по-новой. Только, вспомни, сколько раз вы ругались из-за этого, но сейчас ты опять тушишь третью сигарету за утро, хотя даже не умывался ещё. Третьи сутки без сна. Что с твоим организмом, Артур? Спишь по двадцать, двадцать восемь часов, а потом не засыпаешь трое суток к ряду. Глотаешь снотворное и все по кругу. Будто Данте, только, вот, не комедия это ни черта, а ебучий ужас. Страшнее любого фильма, что ты видел, ведь оставшись один на один с собой, у тебя даже призрачных шансов на удачу нет, ведь борешься ты с тем, кто уже победил. Тебе уже даже кошмары не страшны, ведь, когда ты бодрствуешь, все хуже, чем в любом твоём, даже самом трагическом, болезненном сне. Все это наяву. Снова пялишься на его фотографию, как идиот, а к горлу ком подкатывает. Ты больше не увидишь его лучезарную, теплую улыбку, что была для тебя лучиком солнца, который мог осветить любой тернистый путь в самой беспросветной тьме. Он уже не возьмёт тебя за руку снова. Раньше ты терпеть этого не мог, канючил, ныл, каждый раз, когда он переплетал ваши пальцы где-то на улице или в торговом центре, или даже дома, но сейчас бы все отдал, чтобы вернуть эти нежные ладони; чтобы сказать, что это важно для тебя. Воспоминания. Так больно вспоминать, ведь куда не глянь, в голову лезут мысли только о нем. Именно поэтому ты уехал с той квартиры сразу после случившегося. А вы ведь так любили это место, обустраивали полтора месяца, все было идеально. Это было ваше место. Сейчас снимаешь какую-то обшарпанную однушку, в которой все в чёрно-синих тонах с серыми проблесками. По крайней мере, ты так видишь. На вкус, как боль. И запах тупых таблеток снотворного и успокоительного. Табака. Дешёвого алкоголя. Отвратительно, но по-другому ты уже не можешь. Уже далеко за полночь. Кажется, Артур, ты кое-как, да успокоился. Сердцебиение в норме, дрожь прошла, боли утихли. Физические. Проспал ты всего часов пять с начала недели, а воскресенье уже дышит в спину. Решаешь закинуться снотворным. И что-то щелкает в твоей голове. Понимаешь, насколько тебе все надоело. Жизнь просто потеряла смысл и любую из предыдущих целей, а ты вроде живой, но всё-таки уже мертв. Просто хочешь успокоится, но осознаешь, что никакой блядский транквилизатор не приведет тебя в порядок, а боль в груди вспыхнет с новой силой. Один выход — прекратить это. Понимаешь, что ничего уже не изменить, ведь его не вернуть. И хрен с ним, был бы, если все что происходило между вами не продолжалось так долго и искренне. Он ушел, прихватив с собой кусок твоей метафоричной души и вполне реальной личности. Понимаешь, что все кончено и нет смысла продолжать что-то делать, ведь исход один. Видимо, ты сдаешься. Уже стоишь, подняв руки вверх, с четким «стреляйте» на губах, ведь терять так-то нечего. Только, вот, выстреливаешь в висок себе сам. Одна, две, вся упаковка. Всю горсть глотаешь сразу, запивая несколькими солидными глотками, уже набившим оскомину, холодным кофе. Тяжело вздыхаешь, достаешь какую-то бумажку, сложенную в несколько раз из ящика стола, кладёшь её на прикроватную тумбу и ложишься обратно в кровать, не укрывшись небрежно приземляешься на сползшую подушку, надеясь, что хотя бы в этот раз сможешь нормально выспаться. Всей спиной чувствуешь холодное, размеренное дыхание смерти, будто, это что-то материальное, и это что-то уже здесь. Хотя, может быть это лишь галлюциногенный эффект от передоза теми лекарствами. С каждой секундой ты ощущаешь, что чувство безнадежности разливается по всему телу, но, прикрыв глаза, понимаешь, что в ближайшее время, вероятнее всего будет не о чем беспокоится. Ты прекрасен, когда плачешь. Особенно, когда делаешь это в последний раз. Беззвучно, так чтобы никто не заметил, а ткань тишины разрывает только обрывистое дыхание, похожее на рваную бумагу. Наслаждайся, ведь больше такой возможности у тебя не будет. Дрожь снова вернулась, но в этот раз распространилась по всему телу, вместо того чтобы задерживаться на кистях рук. Ты безразлично смотришь на трясущиеся длинные пальцы, будто, дикий тремор — что-то нормальное. Хотя, скорее всего, ты уже привык. Ты медленно прикрываешь измученные очи, которые будто стали серее за эти два месяца. И вот — ты во сне. Но теперь, этот сон, он не такой мрачный, как в первый месяц после произошедшего. И даже не ненавистно-теплый, с запахом кофейных зёрен, а не растворимого кофеина, и выцветшей бумаги, а не одиночества смешанного с ненавистью и болью. Теперь все по-нормальному обычно. По-нормальному обычная черная комната, в которой у тебя не возникало страхов, ведь она нормальная. И нет запахов, и нет красок. Всё бы так и продолжалось, если бы ты не заметил те самые глаза. Самые теплые, вселяющие надежду, которой нет. Самые прекрасные, готовые на все ради тебя. Самые любимые. Самые-самые. Но вскоре исчезнут и эти глаза. И ты исчезнешь. И абсолютно все перестанет иметь смысл, ведь ничего нет. Ты уже не вернёшься из царства Морфея, ведь выбор оказался слишком трудным, а терпеть было невозможно, невероятно и немыслимо. И в этом круговороте мимолётных радостей и убивающей боли, самым великим счастьем для тебя было видеть именно эти глаза перед концом концов и дать сделать больно именно этому человеку. Но счастье редко длится долго и даже ты не стал исключением. Твое тело найдут только через несколько дней, ведь депрессивная тишина в этой квартире — уже обыденность. А из посуды на твоей кухне останется лишь кружка подаренная им. Кружка с холодным кофе.