Ты не поймешь всю значимость момента, пока он не станет воспоминанием.

Маленькая, уютная квартирка-студия, в доме построенном давным-давно, на окраине Москвы, была наполнена тишиной и спокойствием, распространяющейся на всех пребывающих людей в ней. Она стала убежищем для них. Убежищем от всего гнетущего и ужасного, что встречалось в их жизнях.       На аккуратной плитке, цвета гранита, лежал мягкий, пушистый ковер, похожий больше на какого-то милого зверька, а не на палас. Перламутрово-розовые стены озаряла гирлянда, светящая мягким шампаневым цветом. Вдоль гирлянды были развешены уже выцветшие фото с "Полароида", напоминающий обитателям жилища о памятных моментах. Фото с улыбками, объятиями и летними вечерними пейзажами. Фото с ним.       Прямо у стены стоял округлённый по бокам, широкий, марсаловый диван, накрытый светло-серым пледом, который придавал комнате уют. Окно было открыто почти нараспашку, с его стороны веяло лёгким морозцем. Оно было обрамлено ледяной узорчатой корочкой, которая протянулась вдоль оконной рамы. С улицы доносились звуки оживлённого вечернего города и людской суеты. Сквозь окно в квартиру проникали последние гранатовые лучи заходящего солнца, падающие на квадратные подушки, валявшиеся на полу, после очередной серии «Секретных Материалов», которая была просмотрена ими вместе под одним пледом. Хоть помещение и казалось аккуратным, но все же, там бушевал творческий беспорядок.       Зарисовки, сделанные нуарным цветом по пожелтевшей бумаге и математические графики загромождают невысокий столик, сделанный из темной ели. Несколько гелевых ручек с черными стержнями, пара карандашей и ластик, пустые чашки, в которых ещё недавно стыл горячий шоколад, лежащие и стоящие все на том же столе, предавали помещению эффект жизни и присутствия людей. На полу возле диванчика, между подушками, валялись белые квадратные упаковки из под рамёна. На коробочках были изображены большие, красные, китайские иероглифы, выведенные будто от руки, были ярким дополнением для этой пастельной атмосферы умиротворения. Запах кофейных зёрен, старой бумаги и лакированного дерева, будто уже впитался в стены этой квартиры. Впитался в обои и штукатурку на потолке, радуя обитателей, ведь один был ценителем кофе, а другой, постоянно рисовал на выцветшей бумаге.       На мягком диване мило обустроилась пара молодых людей. Парни лежали в обнимку молча, потому что знали, что счастье уже тут, и никакие слова не нужны. Слова не нужны, ведь они уже ничего не решат. Прикосновения, эмоции, взгляды. Ты не услышишь этого никогда, вот что точно. Может даже не увидишь. Но когда придет к тебе это знакомое слово из шести букв, то ты почувствуешь. Уловишь. Поймаешь. П о ч у в с т в у е ш ь.       Женя медленно снимает очки с лица Артура, делает это аккуратно, с трепетом, который можно заметить всякий раз, когда Попадинец смотрит на светловолосого. Несколько секунд, и перед глазами Шарифова не яркие фонарики гирлянды, а расплывчатые огоньки, представляющие собой эстетику в чистом виде.       — Я так скучал по тебе, — еле-слышно шепчет Евгений, — Два месяца прошло... — его теплые руки согревали Артура, защищая от прохладных дуновений ветра из окна.       Холодно. Конечно, зима же. Только до пледа тянуться далеко, да и зачем? Ты ведь не один. А рядом с ним всегда тепло. От этих мыслей холод бесследно исчезал. И чувство одиночества вместе с ним. Только ненадолго.       А Шарифов лишь грустно улыбается, сильнее прижимаясь, боясь, того что все это сон, того что сейчас все исчезнет и он опять останется один. Все это просто растает и утечёт из рук, проскользнув сквозь пальцы. Рассыплется, будто песок и улетит вместе с другими ничтожными пылинками. Превратится во что-то незыблемое и неощутимое и просто растворится, как сахар в горячем чае или кофе, который он так любит, сливаясь с воспоминаниями о единственной хорошей вещи в поганой жизни. С воспоминанием.       — Я люблю тебя, — дрожащим голосом произносит Шарифов, жалея, что никогда не говорил этого раньше. Не успел сказать столько, сколько нужно было. Так, как нужно было.       А в ответ тишина. Лишь мягкое прикосновение к выжженным от осветлений волосам. От макушки головы и по спине вдоль позвоночника. Артур каждым миллиметром, каждой клеточкой своего тела чувствует ту нежность прикосновений. Тот трепет и благоговение. Здесь слова не нужны.       Все было идеально. Как надо. Подобно самым лучшим ванильным мечтаниям милых влюбленных. Жаль, что это происходило не по-настоящему.       Он остался один.       Всё это и был сон.       Растаяло, рассыпалось, превратилось, ушло, но до сих пор не забылось. И не забудется. До конца концов.       А на руках ты чувствуешь тепло. Тепло, которого нет. И уже не будет.