***
James Bay – Scars🎶
Первое, что Ляпис чувствует при пробуждении — блаженное тепло. Её руки и ноги обёрнуты вокруг чего-то — вернее, кого-то — и сердце девушки тут же уходит в пятки. Шок мгновенно отступает, когда приходит осознание: прошлой ночью постель она делила не с Джаспер, а кое с кем другим. Наконец осмелившись открыть глаза, Ляпис видит перед собой спящую Перидот и облегчённо выдыхает. Её губы трогает нежная улыбка при разглядывании лица подру… Нет, девушки. Её девушки. Она заливается румянцем с этой мысли, негромко хихикая. Как же глупо, что одно простецкое слово способно вызвать неконтролируемый рой бабочек в животе. Чувства охватывают с головой, когда Ляпис смотрит вниз: Пери умиротворённо посапывает, уткнувшись носом ей в шею, и обнимает её рукой за талию, прижимая к себе. Чёрт, Ляпис бы с удовольствием привыкла к такому пробуждению. Она осекается, поражаясь столь внезапной мысли. Обычно Ляпис никогда и ни с кем не планирует своё будущее, однако с Перидот всё кажется таким… естественным. С каждым днём внутри девушки будто растёт уверенность, что Пери будет рядом и завтра, и послезавтра, и даже через месяц. Подобные умозаключения (да ещё и с утра) слегка озадачивают, поэтому Ляпис начинает выпутываться из объятий любимой, дабы пойти умыться. — Доброе утро… — сонно бормочет Пери, тем самым останавливая её. — Хей, — Ляпис виновато улыбается. — Прости, не хотела будить. — Ты и не будила… — бармен зевает, подвигаясь ближе. — Я давно проснулась. Ляпис снова разворачивается к ней и, устроившись поудобнее, зарывается рукой в волосы Перидот. — Неужели? Ты вроде ещё минуту назад громко сопела. — Хм-м… тебе это мешало? — Нисколько. — Взгляд Ляпис смягчается. В порыве чувств она оставляет нежный поцелуй на лбу бармена. — Ты мне никогда не мешаешь. Пери только лениво краснеет, бурчит что-то себе под нос и крепче обнимает её. Ляпис посмеивается: — Ты в порядке? — Буду, когда у тебя всё наладится, — бездумно бормочет она, чувствуя, как Ляпис прекращает перебирать руками её локоны. Перидот, осознав, что только что ляпнула, тут же распахивает глаза, взволнованно взирая на свою девушку. — С-стой, я не то… — Нет, всё… всё нормально. — Не стоило ей принимать услышанное близко к сердцу, однако поздно: неуверенность вмиг охватывает Ляпис. Опасность тёмной тучей нависает над ней, побуждая проникнуться самыми страшными сомнениями и сожалениями. А вдруг она лишь обуза для Перидот? Может, не нужно было рассказывать ей о Малахит? Может, стоило отправиться в поездку лишь с Джаспер? Может… — Я хотела сказать, — твёрдо начинает Перидот, заглядывая Ляпис в глаза, — что буду с тобой сегодня на каждом шагу и мне не терпится дождаться того момента, когда эта женщина исчезнет из твоей жизни, чтобы я наконец-то смогла наполнить её счастьем. — Она закусывает губу, нащупывая руку Ляпис под одеялом. — И я непременно осуществлю это. К уголкам голубых глаз подкатывают слёзы. Ляпис не хочется плакать спозаранку, но самоотверженная преданность бармена всегда брала её за душу. Она выражает благодарность, сливая их уста в нежном утреннем поцелуе. Пери тянется к её талии, тут же одёргивая руку, будто ошпарившись. Из головы напрочь вылетело, что под одеялом на ней ничего нет. — Ой! — прервав поцелуй, удивлённо вскрикивает она. — Точно! Одежда! — А? — Ляпис хмурится в недоумении. — Я забыла, что ты… В смысле, что у нас вчера был… — Перидот запинается в отчаянной попытке объяснить ситуацию. Господи, она ведёт себя как влюблённая школьница, лишь пуще раззадоривая этим Ляпис. — Ох, ве-ерно… — Ляпис убеждается в правоте бармена и одаривает её похотливой улыбкой. — Погоди, а ты почему не голая? — Я, это… проснулась посреди ночи. — М-м, правда? — Ляпис сокращает расстояние, оставляя поцелуй на щеке смущённой девушки. — Угу, и н-немного замёрзла, поэтому стала искать пижаму, — сводящие с ума поцелуи медленно опускаются к её шее, — к-которая нашлась не сразу. Сама понимаешь, в темноте плохо видно. — Не спорю… — Ляпис проводит зубами по ключице Пери, отчего последняя издаёт тихий стон и зарывается пальцами в голубые локоны. — И в-вот… поэтому я не… Ах! — Она выгибается, чувствуя, как ловкие пальцы Ляпис скользят к внутренней стороне бедра. — Не голая. — Понятненько… — Ляпис прижимается к растерянной девушке и томно шепчет ей на ухо: — Предлагаю исправить это как можно скорее. Спустя ещё несколько секунд бессвязной болтовни Перидот всё же умолкает и подаётся навстречу ласкам, намереваясь украсть очередной поцелуй с губ любимой. Завтрак может подождать…***
— Ну-с, все в сборе? Давайте-ка проведём перекличку. Аметист? А, да, это ж я! Я здесь. Хорошо, следующая у нас… Перидот? — Ты неприлично бодрая сегодня, — зевая, комментирует сонная Пери, прижимаясь к Ляпис. Собравшись в лобби мотеля, было принято единогласное решение позавтракать, прежде чем отправиться в больницу. — Отлично, ворчливая Перидот здесь. Ляпис? — На месте, — невозмутимо отвечает она, подыгрывая Аметист, и с улыбкой поглядывает на бармена, что ещё не пришла в себя после их проделок в постели. — Видишь? Ляпз прилично себя ведёт. Возьми на заметку, Пер. — Господи боже, можно мы уже просто пойдём? Я есть хочу. — Жемчуг? — Аме игнорирует негодующий возглас подруги, притворяясь, словно занята поисками своей начальницы, которая стоит позади неё. — За тобой, — с мягкой улыбкой отзывается девушка, хоть и закатив глаза. — Знаю, тебя сложно пропустить, — Аметист игриво подмигивает, вгоняя Жемчуг в краску. Ляпис и Перидот оторопело переглядываются, заподозрив что-то необычное в их взаимодействии, но стараются не подавать виду. — Та-ак, дальше по списку… Джаспер? — Ага, — хмыкает спортсменка, очевидно, пребывая не в самом хорошем настроении. — Тебя ещё сложнее пропустить, — шепчет под нос Аметист, называя последнее имя: — И Висмут! — Да-да, мы все здесь! — раздражённо заключает Джаспер. — Идём уже завтракать, пока ты не столкнулась с тем, о чём можешь пожалеть. — С чем, например? — С двумя голодными игроками регби, — предупреждающе рычит она, мгновенно затыкая всех присутствующих. К счастью, кафе, куда они забредают по воле случая, оказывается почти пустым и без единого намёка на очередь. В молчаливом согласии группа позволяет Висмут и Джаспер первыми сделать заказ, после чего все присаживаются за стол. Закончив трапезу, спортсменки наконец расслабляются: Висмут даже вливается в разговор с Аметист, поражая её своим искусным чувством юмора. Ляпис и Жемчуг непринуждённо общаются на разные темы: тату-мастер намеренно забалтывает её, дабы помочь отвлечься от предстоящей встречи с матерью. Вскоре Перидот неизбежно ввязывается в спор с Аметист, к которому с удовольствием присоединяется Висмут. Даже Джаспер прыскает со смеху пару-тройку раз, и Ляпис, увидев это, изумляется. Сам факт того, что обе сестры улыбаются перед тем, как столкнуться со своим худшим кошмаром, кажется чем-то нереальным. Ляпис оглядывается по сторонам, запоминая каждую мелкую деталь, лицо и компанию, сопровождающую её в этом непростом путешествии. Пухлые губы и фиолетовые кончики волос Аметист. Яркие татуировки и изысканные манеры Жемчуг. Радужные дреды и искренняя улыбка Висмут. Шрамы, тату и рельефные мышцы Джаспер. И… Перидот. Во всей своей красе. Она едва ли знает этих людей, однако им известно почти всё о её прошлом — в конце концов, поэтому они сейчас рядом. В груди растекается тёплое чувство, а на лице, несмотря на все попытки сдержаться, вырисовывается широкая улыбка. Ляпис чувствует, как её руку накрывает чья-то ладонь, и поворачивается к Перидот, взирающую на неё с пониманием в глазах. — Спасибо, — тихо шепчет Ляпис, чтобы никто не услышал. — Пожалуйста, — так же тихо отвечает Перидот. Наверное, таким и бывает завтрак в кругу настоящей семьи.***
Больница возникает на горизонте, как только они переходят очередную улицу. Внезапно на Ляпис и Джаспер обрушивается вес осознания: назад дороги нет. Малахит ждёт их где-то внутри этого здания. Заприметив больницу, сёстры вмиг застывают на месте, из-за чего остальные взволнованно поворачиваются к ним. Висмут подходит к Джаспер и кладёт ладонь на плечо, спрашивая, в порядке ли она. Перидот, не теряя ни секунды, спешит на помощь к Ляпис и ласково переплетает их пальцы рук. Душа Лазурит будто покинула её тело: настолько призрачным казалось прикосновение любимой. Она прикусывает губу, криво улыбаясь бармену, а затем переводит взгляд на Аметист, как бы вопрошая об одной услуге. Аме тут же понимает, что от неё требуется, и подходит ближе, после чего спокойно проговаривает: — Так, закрой глаза. — Она смотрит на Джаспер. — И ты тоже. — Что? — немного дерзко спрашивает спортсменка. — Просто сделай это, — просит Ляпис, и Джаспер, хоть и с неохотой, но соглашается. — Хорошо. Медленно вдыхайте и считайте до трёх… Жемчуг и Перидот заворожённо наблюдают за Аметист: в их глазах читаются неподдельное восхищение и гордость. — А теперь выдыхайте… — Девушки послушно следуют её указаниям. — Отлично. Назовите свои имена вслух. И не смейте открывать глаза, пока я не скажу. — Ляпис. — …Джаспер. — Как зовут окружающих вас людей? — Аметист, Перидот, Жемчуг, Висмут и Джаспер, — Ляпис неторопливо перечисляет имена, и Джаспер после короткой паузы проделывает то же самое. — Где вы сейчас находитесь? — В родном городе, — в унисон отвечают сёстры. — Молодцы, вы справились. Медленно вдыхайте и выдыхайте, — Аметист с улыбкой наблюдает за ними. — Можете открыть глаза. Ляпис чувствует себя гораздо легче и благодарит подругу. Джаспер буркает под нос что-то в духе «пустая трата времени», однако внешне она выглядит не такой напряжённой, как минуту назад. Висмут и Жемчуг обмениваются озадаченным взглядом, не совсем понимая, что только что произошло, поэтому Перидот быстро объясняет: — Аметист порой успокаивает меня так при панических атаках, — робко рассказывает она. — Эта процедура, в каком-то смысле, помогает собраться и снова взять себя в руки. Думаю, на них это так же действует. Глубоко вздохнув, Ляпис и Джаспер продолжают шагать вперёд. Уже через пару минут вся группа оказывается в приёмной, полной больных людей, медсестёр и врачей, снующих по коридорам в бешеном темпе. Некоторые из них ухаживают за пенсионерами в инвалидных колясках или жизнерадостно разговаривают с детьми. Словами не описать всю смесь контраста в одном месте. Жемчуг замечает растерянность на лицах Ляпис и Джаспер, посему сама подходит к одной из женщин в белом халате и спрашивает: — Извините, не подскажите, как нам найти пациентку? — Обратитесь к нашему регистратору. — Медсестра кивком головы указывает в нужную сторону. — Спасибо, — отвечает Жемчуг, ведя всех за собой. — Доброе утро, — вежливо здоровается парень, поправляя большие очки на носу. — Я могу вам чем-то помочь? — Да, мы хотим навестить одну женщину. — Разумеется. Как её зовут? Жемчуг оборачивается через плечо, собираясь задать Ляпис идентичный вопрос, однако сёстры берут инициативу на себя. — Мала… Мерга Лазурит. — Ляпис, заметно подрагивая от волнения, чуть не называет сценический псевдоним вместо настоящего имени. Парень окидывает её сочувствующим взором, вбивая названное имя в компьютер. — А вот и она. На данный момент мисс Лазурит разрешает навещать её только двум близким родственникам. Кто из вас желает пойти к ней? — Мы, — неуверенно отзывается Джаспер, становясь рядом с Ляпис. — Хорошо. Покажите, пожалуйста, ваши паспорта. Сёстры монотонно достают паспорта из сумок, с трудом соображая, что происходит. Их головы забиты лишь одной мыслью: они вот-вот увидят Малахит. — Кем вы приходитесь пациентке? — Мы её… д-дочери, — Ляпис даже тяжело произнести это слово без запинок. Уж слишком неправильно оно звучит. — Всё сходится. Она лежит в палате №404, в самом конце коридора на четвёртом этаже. — Благодарим. Джаспер и Ляпис оборачиваются в сторону группы, понимая, что дальше им придётся идти вдвоём. Друзья, в свою очередь, ободряюще улыбаются и машут сёстрам. Не выдержав, Ляпис подходит к Перидот и целует её в губы. — На удачу. — Мы подождём вас здесь, — заверяет бармен, нежно проводя рукой по щеке девушки. Кивнув, Ляпис поворачивается к спортсменкам: обе как раз размыкают объятия, сильно хлопая друг друга по спине. — Ты справишься, чемпион. — Ага. Спасибо, Вис. Попрощавшись со всеми, сёстры заходят в лифт. Они в гробовой тишине добираются до нужного этажа, однако по ощущениям эту поездку назвать быстрой язык не поворачивается. Как только стальные двери распахиваются, выпуская девушек наружу, ноги Ляпис тотчас наливаются свинцом, отказываясь двигаться. Она закусывает губу, косясь в сторону сестры: судя по выражению лица, Джаспер тоже не в лучшем расположении духа. Ляпис тяжело вздыхает в попытке пересилить себя и поскорее покончить с этим. — Ну же, идём. Мы ненадолго. — Неправда, — вымученно отвечает Джаспер, качая головой. — Я о многом хочу ей рассказать. А ты? — Ну… возможно. — Ляпис, как ни странно, даже не задумывалась об этом. Если честно, она бы предпочла больше никогда не видеть лицо ведьмы. — Не знаю. Они всё ещё стоят в коридоре, и вскоре к ним наверняка подойдёт кто-то из медработников, дабы уточнить, не потерялись ли они, поэтому Ляпис всё же шагает вперёд. Джаспер беспомощно плетётся за ней, стараясь унять бешеное сердцебиение в груди, но бесполезно. И вот, палата Малахит буквально в метре от них — надпись «№404» сверху тому прямое подтверждение, однако никто из сестёр не решается открыть эту чёртову дверь. Из-за нервов Ляпис так сильно покусала нижнюю губу, что та стала кровоточить. Она проводит по ней языком, наконец решаясь: — Ладно… пора. — …Постой. — Джаспер перехватывает её запястье, не давая Ляпис дотронуться до дверной ручки. — Мне нужно кое-что сказать тебе, прежде чем мы зайдём туда. — Что? — Я… — она прочищает горло, избавляясь от предательской дрожи в голосе. — Я люблю тебя. В воздухе повисает тяжёлая пауза. Ляпис хмурится в недоумении: — Чего, блин? — Знаю, знаю, я могла подобрать момент получше. Твоя девушка подала мне эту идею. — Щёки спортсменки заливаются пёстрым румянцем. Ей настолько непривычно выражать свои чувства словами, что это даже… мило. — Но я серьёзно. — И почему ты всегда подбираешь самые неудачные моменты, чтобы раскрыть мне свои чувства?? — Ляпис смущённо отворачивается от неё. — Чт… Да н-нет же, идиотка, не в этом смысле! — Джаспер лишь пуще краснеет. — Я люблю тебя, как… — она неосознанно задерживает дыхание, боясь произнести то самое слово. — …Сестру? — Ляпис заканчивает предложение, опуская взгляд. — Да, — признаётся Джаспер. — И я в курсе, что ты терпеть не можешь это слово, но я действительно считаю тебя своей сестрой. Можешь притвориться, что мы кузины или ещё кто, но знай: ты — часть моей семьи. И всегда будешь ею. — Она неловко почёсывает затылок, встречая взгляд Ляпис. — Ты единственная, кто был рядом всё это время. Конечно, у меня есть верные товарищи по команде, которые служат мне опорой, но никто из них не проходил через то дерьмо, через которое прошла я. Никто в целом мире не разделит со мной это чувство, кроме тебя. Поэтому, перед тем как мы увидимся с ней лицом к лицу, я хочу, чтоб ты запомнила: я люблю тебя и… и желаю тебе только счастья. Джаспер шумно выдыхает, чувствуя, как с плеч спадает всякое напряжение. Даже если Ляпис предпочтёт проигнорировать её монолог, по крайней мере, она честно высказалась и расставила все точки над «i». Ей определённо стоит поблагодарить Перидот позже. Ляпис тянется к её татуированной руке и осторожно касается обезображенной кожи. Она медленно подносит вторую руку к лицу спортсменки, ожидая разрешения. Джаспер опускает веки и склоняет голову вперёд, позволяя Ляпис очертить пальцами следы белёсого шрама. Закончив, она обхватывает лицо Джаспер ладонью, вкладывая в это действие максимум нежности. — Прости за то, что изувечила тебя. И хотя до этого она извинялась тысячи раз, в её словах доселе никогда не было столько искренности и раскаяния, как в это мгновение. Джаспер улыбается: — Прощаю. Никому не хочется разрушать столь душевный момент, но им и вправду пора. Ляпис перемещает ладонь на дверную ручку, обращаясь к Джаспер: — Идём, сестрёнка. Джаспер держится из последних сил, чтобы не расплакаться прямо на месте. Она накрывает руку Ляпис своей. — Идём. И затем они вместе открывают дверь.***
Леденящий холод. Первое, на чём Ляпис и Джаспер заостряют внимание — ужасно низкая температура комнаты. Неизвестно, положено ли вообще больной старушке пребывать в таких условиях, но это сейчас не так важно. Как только дверь за ними закрывается, со стороны койки раздаётся шорох. И затем девушки видят её. — Что ж… — вяло отзывается женщина, — признаться, я не ожидала от вас отклика. Её предложение идеально вписывается в окружение: такое же медленное, холодное и жутковатое. Малахит здесь. Прямо перед ними. И даже выглядя как разлагающийся труп, она по-прежнему вселяет страх. Пожалуй, даже сильнее, чем раньше. — Мама, — одновременно произносят сёстры, тут же коря себя за это. Называть её так сродни рефлексу, вспомнив о котором, появляется желание поскорее записаться на приём к психологу. — Мои восхитительные… восхитительные дочурки. Ох, вы так сильно вымахали! — Малахит пытается поднять руки, дабы пригласить их в объятия, однако трубки, подсоединённые к ним, мешают ей осуществить задуманное. — Подойдите ближе. Сёстры переглядываются, делая три небольших шага вперёд. — Ещё немного. — Мы и отсюда тебя прекрасно слышим, — бросает Ляпис, поражаясь твёрдости собственного голоса. Она хватается за руку Джаспер, чувствуя, как та сжимает её ладонь в ответ. — Оу… понятно, — от тона Малахит так и сквозит печалью вкупе с неземным огорчением. Ляпис впивается ногтями в татуировку спортсменки, зная наверняка, какая фраза ей тоже вспомнилась. «Вы же не хотите разочаровать мамочку?» Ну уж нет. Ляпис не позволит этому предложению контролировать их встречу. — Мы явились по твоей просьбе, — утверждает Джаспер. — Разве не этого ты хотела? — Вам не стыдно хамить вашей больной матери? — Малахит, по-видимому, всё также первоклассно манипулирует людьми, как и в прошлом. Джаспер едва ли не разражается смехом с её несчастной попытки вызвать у сестёр хоть каплю вины. Видеть её вблизи было крайне некомфортно. Эта женщина долгие годы олицетворяла их кошмары, но сейчас она кажется такой… слабой. На протяжении всей жизни Малахит возвышалась над ними подобно безжалостному, неукротимому шторму. Они представляли её всё той же строгой бизнес-леди из далёкого прошлого, бессмертной царицей, гордо восседающей на своём троне. Но сейчас? Она впервые выглядит по-человечески. И чем больше Ляпис с Джаспер рассматривают её мёртвенно-бледное, усыпанное морщинами лицо, тем меньше чувствуют страх. — Радуйся, что мы хотя бы говорим с тобой сейчас, — безучастно вворачивает Ляпис, чувствуя внезапный прилив уверенности и безудержного гнева. Она злится на Малахит, ведь та по-прежнему играет с ними в свои грязные игры, пытаясь сломить их. Она злится на себя, потому что до ужаса боится человека, не способного банально поднять руки. Разумеется, величайшее оружие ведьмы — её подвешенный язык, вот только Ляпис не попадётся на это опять: ни сегодня, ни завтра, никогда. — Я не желаю ругаться, — Малахит вздыхает, прекращая попытки упрекнуть Ляпис и Джаспер за их недружелюбное поведение. — Мне хочется лишь наверстать упущенное время. — Нет никакого «упущенного времени». Мы по-настоящему зажили, когда ушли от тебя. — Где? На улицах чужого города? — хмыкает женщина, насупив брови. — Вдали от тёплого и безопасного дома? Я отыскала вас и наладила ваши жизни. Тем не менее, первым делом при нашей новой встрече вы ведёте себя по-скотски. Я как минимум надеялась услышать «спасибо». — Это последнее, что ты услышишь от нас! — резко выступая вперёд, зубоскалит Джаспер. Вся стеснённость и тревога будто вмиг испаряются, впуская в комнату неистовую ярость, что сёстры копили в себе долгие годы. — Ни черта ты не наладила, Мерга. Из-за тебя мы разбиты, из-за тебя мы спали на улицах, из-за тебя нам снятся кошмары с безликими толпами, кричащими наши имена, и именно из-за тебя мне понадобилось двадцать грёбаных лет, чтобы обрести здоровые отношения с единственным дорогим мне человеком в этом мире! От твоего присутствия в наших жизнях одни только беды. Лицо ведьмы угрожающе омрачается: — Меня зовут Малахи… — Малахит — это чудовище, которое ты придумала, чтобы преследовать и запугивать нас, лишая возможности сбежать! — прерывает Ляпис, чуть не плюнув ей в лицо. — И мне поебать, если ты создала эту маску для борьбы со своими личными загонами, потому что из-за тебя мы стали теми, кем никогда не хотели быть ради твоей больной выгоды. Ты нам не мать и вообще должна быть благодарна, что догниваешь свои последние дни в дорогой больнице, а не в тюрьме. Воцаряется гробовая тишина, во время которой Малахит тщетно пытается переварить слова дочерей. Она будто не ожидала, что её маленькие идеальные эксперименты обернутся против неё самой. Так и не отыскав, что ответить, она ложится обратно, уставляясь в потолок. Звуки приборов, подсоединённых к её телу, только сейчас отчётливо слышатся: судя по всему, сердцебиение женщины ускорилось. — Вот как. Значит, вы считаете меня монстром? Этот вопрос застаёт Ляпис врасплох. Ярость словно отпускает её, побуждая шагнуть назад. Непонятно, почему данное предложение так сильно повлияло на девушку. Может, всё дело в сокрушённом голосе Малахит? Ляпис замечает два стула около койки и, изнурённо вздохнув, подходит и садится на один из них. Джаспер немного растерянно следует за ней и опускается на второй стул. Выплеснув весь негатив, находиться здесь уже не так стрёмно. — …Я считаю тебя плохим человеком, — ровно и тихо поясняет Ляпис. — Ясно, — Малахит поворачивается к Джаспер, — ты тоже? — Да, — кротко отвечает спортсменка. Женщина опускает веки, долго не открывая глаза, будто что-то обдумывая. Ляпис неотрывно взирает на неё: никогда прежде она не наблюдала за ней так близко. В какой-то степени даже забавно осознавать, что Малахит — грешная душа, как и все остальные. Она всего лишь ожесточённая сумасшедшая старушка, что скоро встретит конец своего бытия. Ей больше никак не навредить им. — Хотите, чтобы я извинилась? — наконец спрашивает она. Ляпис с минуту помалкивает, однако заранее знает свой ответ: — Нет. Я всё равно тебя не прощу. — Джаспер? — уточняет Малахит, сухо прокашлявшись. — Я того же мнения. — …Так и быть, — она вздыхает. — Могу я попросить о безобидной услуге? — Смотря о какой. — Подадите мне стакан воды? Я сама не дотянусь. Ляпис переводит взгляд к столику справа от себя и кивает. Взяв стакан, она ждёт, когда Малахит нажмёт кнопку на койке и примет сидячее положение. Руки женщины кое-как слушаются её, поэтому Ляпис подвигается ближе и подносит стакан к губам женщины, помогая ей отпить. Чёрт побери, Малахит и впрямь умирает. — Спасибо. — Проглотив воду, она ложится обратно. — …Вряд ли мне посчастливится дожить до завтрашнего дня. Возможно, я не вправе просить вас о таком, но… было бы здорово, расскажи вы мне о своих текущих жизнях. Работа, отношения — всё, о чём захотите. Сёстры переглядываются, сомневаясь, надо ли. В конечном счёте, они понимают, что это, скорее всего, будут последние слова, которые Малахит услышит. Поэтому девушки соглашаются. — Тогда я начну, — говорит Ляпис. И в первую очередь она решает поведать ей о Перидот.***
Бармен топает ногами в нетерпении, сидя в регистрационной. Ляпис нет уже почти час, и она начинает переживать за неё. Впрочем, чего уж таить: Перидот сходит с ума ещё с того момента, когда Ляпис скрылась в лифте. — Эй, хочешь кусочек? — Аметист протягивает ей свой питательный батончик, и Пери тут же съедает его целиком. — Воу, полегче, Спиди Гонзалес*! — Они уже должны были вернуться, нет? Ляпис же не хотела с ней разговаривать. А вдруг она сожрала их?? — …Что? — Она ведьма! Откуда нам знать, что она замышляет?? — Пери принимается кусать ногти от волнения. Аметист закатывает глаза, хватая её за руки и убирая их подальше от рта бармена, пока та окончательно не прокусила себе кожу. — Перидот, они говорят со смертельно больной старушкой. Никто никого не сожрёт. — Ты не знаешь, насколько эта старушка опасна! — В её голове на повторе прокручивается история жизни Ляпис и Джаспер. Казалось, Пери вот-вот свихнётся. — Она может обмануть их или… Бармен не успевает закончить предложение, поскольку замечает двух сестёр, выходящих из лифта. Перидот мгновенно подрывается с места и, радостно взвизгнув, заключает Ляпис в крепкие объятия: — Вы вернулись! — Мы вернулись, — с улыбкой подтверждает Ляпис. Аметист, Жемчуг и Висмут окружают их, вопросительно взирая на сестёр. — Было… напряжённо. Но, думаю… думаю, мы наконец-то можем закрыть эту главу нашей жизни раз и навсегда. Джаспер кивает в согласии, однако у Висмут остаётся ещё один насущный вопрос: — Неужели она..? — Нет. Она уснула посреди нашего разговора, — объясняет спортсменка. — Приборы продолжали отсчитывать её сердцебиение, поэтому с ней всё было нормально, когда мы уходили. — Ох, слава господу… — Жемчуг хоть и не знала, как толком реагировать на такую новость, однако она никогда никому не желала смерти. — Ага. Ну… похоже, это всё. — Ляпис неловко переступает с ноги на ногу. — Пора валить отсюда. Перидот улыбается и кивает, вновь переплетая их пальцы рук: — Поехали домой. Это слово вызывает у Ляпис необъяснимое тепло в груди и улыбку на устах: — Да… домой. Покинув больницу, Джаспер составляет ближайший маршрут до станции, где они смогут купить билеты на автобус. Перидот замедляет шаг, пропуская всех вперёд, и поворачивается к Ляпис, останавливая её. — Эм… просто хотела сказать, что я безумно тобой горжусь. Ляпис растроганно улыбается: — Без тебя у меня ничего бы не вышло. — Я… — Перидот собирается возразить, сказать, что не сделала ничего особенного, но понимает, что это не так. Она очень дорога Ляпис и было бы глупо с её стороны опровергать действительность. — Всегда рада помочь. — Ты не просто помогла мне, Перидот. Ты… ты буквально изменила всю мою жизнь, как бы сентиментально это ни звучало. — Она краснеет, обнимая бармена и утыкаясь носом в её макушку. — Когда-нибудь я научусь делать это правильно. — Что делать? — Бармен обнимает её в ответ. — Открыто показывать свои… чувства. Перидот мягко хихикает ей в грудь: — У тебя уже получается. Оу! Я кое-что вспомнила! Она отстраняется и встаёт на носочки, целуя свою девушку в губы. Ляпис тут же тает, зарывается пальцами в лохматые волосы любимой, тем самым притягивая её ближе к себе. Пери разрывает поцелуй и шепчет: — Совсем забыла сказать, — она соединяет их лбы, заглядывая в голубые глаза, — что я люблю тебя. Ляпис правда пытается сдержать подступающие слёзы, но не выходит. Она заливается весёлым смехом и целует её снова, и снова, и снова, пока Аметист не зовёт их с другого конца улицы. Она чувствует… Свободу.