"Неизвестно" - III

— Ты сейчас рыжий, как белка. — Сомнительный комплимент. — Это не комплемент, а констатация факта. С одной стороны, его болтовня отвлекала меня от того, что делали его руки, а именно накрепко фиксировали мою ногу импровизированной «шиной» из веток и бельевой веревки, которая почему-то без проблем отыскалась в багажнике машины. А с другой — черт, я ведь всё равно бледнел при каждом витке перевязи… К счастью, перелом, полученный мной еще 8 лет назад, оказался всё же закрытым, и нам не пришлось еще и останавливать кровь. Заниматься «первой помощью» в тени от машины на обочине дороги и без того было не самым удобным занятием. — Может, по пути заедем в аптеку, за обезболивающим? — Нет, — я поморщился. — Нам осталось еще четыре адреса, а я, как видишь, уже разваливаюсь. Он пожал плечами, затягивая последний узел: — Как знаешь. — Оно как, несильно заметно? — Штаны наденешь и никто вообще не догадается. Натягивая обратно неподатливую ткань и искренне радуясь тому факту, что из всех возможных фасонов предпочел именно классические джинсы, я отметил про себя, что «шина» при всех исходных данных наложена превосходно. В тугой перевязи я мог, хоть и хромая, но ходить, не испытывая особого дискомфорта. Некий пессимистичный голос в моей голове предположил, что, возможно, это из-за узлов кровь перестала циркулировать должным образом, и конечность потихоньку отмирает. Понаблюдав немного за моими нелепыми, однобокими шагами, Марк кивнул: — Хорошо. А теперь сними еще и футболку. — Зачем? В руках бессмертного сочно хрустнула следующая ветка, из набранных нами на перевязь, а в глазах блеснуло нечто сродни бытовому хирургическому садизму: — Так, на всякий случай. Ты говорил, что ребра у тебя тоже не уцелели. Прежде чем у тебя начнется гемотракс, лучше зафиксировать и их. Тут бы эластичный бинт, конечно…но и так сойдет. — Ты, случайно, не работал врачом? — поинтересовался я с сомнением, щупая сквозь одежду свою грудь, затянутую в своеобразный корсет из палок, всё той же неизменной веревки и запасной майки, порванной на лоскуты. — Нет. На фронте бывал. Или как там?.. На поле боя. — Первая или Вторая? — Первая, целиком. На Второй только первые полгода. Ну и до этого столько раз…не упомнить. — И ради чего? Он неопределенно повел плечами. — Так, от скуки. На Второй уже наигрался: даже не отбегав своё, попался в плен. Там меня узнали и я переметнулся без особых зазрений совести. — А к кому? Марк усмехнулся: — Форма СС была мне очень к лицу…правда, в ней я уже не воевал, так, в штабе отсиживался. — Ясно, — вздохнув, я стал вглядываться в деревья, мелькающие за окном. — Радим говорил, это за городом. Мы должны быть уже близко. Бессмертный крутанул руль и вдруг, за кронами завиднелись красные стены. — Ага. Выходим. — Честно говоря, не думал, что это будет…поместье. — Наличие секретаря по номеру тебя не смутило? — Немного. Теперь даже неловко туда идти… — …сказал бывший жнец. — Я был Насильственной Смертью. Души в моём ведомстве обычно встречались в местах куда менее роскошных. — Да-да, я помню. Хотя насильно можно умереть и в такой усадьбе. К тому же, судя по саду, это им должно быть неловко. Бессмертный был прав: за кованными воротами и изгородью, густо увитыми плющом, казалось, продолжался лес. Только, почему-то, в мешанину привычных уже желтеющих деревьев то и дело вторгались большие красивые цветы — хризантемы?.. гибискусы?..георгины?.. — и вымощенная камнями дорожка изгибалась по земле слишком правильно, не огибая телом высохшие уже лужи и выкорчеванные кочки. Словом, выглядел сад абсолютно заброшенным. И если бы не затаённый блеск оконных стёкол на верхних этажах, можно было подумать, что и в доме давно никто не живет. Входная дверь, как и ворота, к слову, были не заперты, только усиливая это ощущение. — И что нам…идти дальше или ждать, пока на нас обратят внимание? Пожал плечами. Да, негостеприимное место. Полутемный холл, высокие окна убранные шторами до узких полосок света, и лестница, разветвленная ко второму этажу. Высокое и удивительно пустое пространство. — Как думаешь, что нас ждет здесь? — Смотря что ты имеешь в виду. — Мы уже слышали воспоминания из детства, юности и зрелости. Что дальше? — Явно не старость, Риперу на вид не больше сорока. Знать бы еще, сколько ему было на момент последнего услышанного воспоминания. -…и почему адреса сложились именно так? — продолжал я задумчиво, разглядывая узор на ковровой дорожке; бордовой, как подсохшая кровь. — Пока что все из них шли в хронологическом порядке. Древний пожал плечами. — Может, сегодня еще всё изменится. Будто в ответ на его слова, откуда-то сверху застучали чьи-то мелкие, четкие шаги. С перил верхнего этажа высунулась чья-то кудрявая голова. Но последующих шагов — шагов по лестнице вниз — так и не последовало. Как и в целом шагов. Незнакомец (или же незнакомка?) просто исчез. — Наверное, пошла сообщить о нашем визите хозяину. — Ты её по-прежнему слышишь? — Да, — Марк прищурился, взглядом провожая нечто незримое наверху. — Хотя как для человека шаги слишком уж тихие. Уточнить, что он имеет в виду, я не успел: — Проходите! — чей-то голос окликнул нас из глубины второго этажа. — Четвёрка проводит вас. Мы переглянулись. — Что за «четвёрка»? — спросил я одними губами у древнего, тот неопределенно приподнял брови и, тут же, вздрогнул. Кудрявое существо уже стояло перед нами: маленькое, черноглазое и очень тихое. Убедившись, что наше внимание всецело захвачено, крохотная фигурка двинулась наверх, снова отстукивая свои шаги мерно, как часы. На ней (Четвёрка, всё же, скорее женское прозвище) была простая футболка с длинным рукавом и старомодные брюки-клёш, за которыми было не видно обуви и того, чем же она так стучит при ходьбе. Шпильки? Но Четвёрка дышит мне в рёбра… — Как ты нашел это место в интернете? — Никак. Там был только человек: «состоятельный пожилой предприниматель с богатым прошлым». — Так и написал? — Ага. Марк поморщился, пробормотав что-то вроде: «Надеюсь, это ненадолго». Я похлопал его по плечу, одновременно опираясь. Всё таки, лестница и без сломанной ноги — то еще испытание. К счастью, далеко идти не пришлось: сразу за подъемом Четвёрка толкнула узкими ладонями дверь и я мельком подумал, что это даже жестоко: вынуждать столь хрупкое существо справляться с такими тяжестями. Однако сама она, кажется, от этой своей обязанности не испытывала никаких проблем: дверь открылась легко. За ней, у камина, в глубоком кресле ждал нас тот самый хозяин дома. Увидев гостей, он поднялся, в приветствии поднял руки. Это был невысокий человек неопределенного пола и возраста, с на удивление тонкими чертами лица и короткими белыми волосами, то ли седыми, то ли попросту очень светлыми. В нём было что-то от птицы или рептилии. Возможно, как раз эта неопределенность, отсутствие четких границ. — Здравствуйте, — сказал он на удивление приятным, певучим голосом, слегка растягивая слоги. — Прошу, присаживайтесь, — хозяин дома повел рукой, указывая на кушетку, расположившуюся всё там же, у огня. — Мне рассказать то же, что и в статье? — Да, пожалуйста. Потом я задам вам еще несколько вопросов, чтобы уточнить детали. Он кивнул. Опустился обратно в кресло, закинул ногу на ногу. — Моё имя Йозес, но большинство зовут меня Мизерикорд. Как-то раз я задремал здесь, на этом месте, а проснулся от звонка в дверь. Почему-то прислуга не отвечала и открыть гостю спустился я сам. Оказалось, это пришел мастер, для починки камина. Я не припомнил, когда это успела забиться труба, но отчего-то впустил его со всем возможным радушием. Мы прошли в комнату, он опустился к камину, но занялся, почему-то, вовсе не дымоходом, а декоративными (как мне казалось) кубками у его решетки. В тот момент меня это совсем не смутило. Я вёл о чем-то пустой монолог, он изредка кивал. Внезапно погас свет. Мастер осмотрел камин и, поднявшись, заметил: «Это что-то на улице». Мы вышли во двор, поддавшись единому безмолвному порыву. Воздух искрился. Луна перекрыла солнечный диск, и оттого свет почернел. А в небо от всех городов и селений поднимались белые огненные шары, устремляясь…- человек прикрыл глаза и оставил фразу парить в воздухе без окончания. — Это зрелище завораживало, но, обернувшись и поймав его взгляд, я посмотрел на собственные руки и увидел, что те рассыпаются на тонкие полосы, будто фигурка из бумаги. Мужчина вздохнул, нервно коснулся чего-то под одеждой, в области солнечного сплетения. — Последним в этом воспоминании было удивление на лице мастера. Потом не было ничего. Но почему-то я уверен, что действительно пережил это. Только не знаю: когда… На мгновение, он замолчал, посмотрел в раскрытую пасть камина. Самого обычного, с тихим, потрескивающим на дровах пламенем. — Кхм. Мы можем приступать к вопросам? — Да-да, конечно. — Итак… Вы можете описать человека, с которым по воли случая разделили это воспоминание? — Мастера? К сожалению, мало что вспомню… — Ничего страшного. Расскажите, что сможете. — Мне запомнились его чуткие руки с подвижными тонкими пальцами, и длинные черные волосы, заплетённые в косу, — Йозес прищурился, но его глаза и до этого едва различались в этом огненном полумраке. — Можно и мне задать вопрос? — Разумеется. Вдох. Но я продумал ответ еще перед звонком в поместье. — Мы говорили об этом с вашим секретарем… — Да-да, я знаю. Вы исследуете память и повторяющееся образы в несознательной её части. — Этот человек — один из образов. Только и всего. Такой ответ вас устроит? — Вполне. — Тогда не станем отнимать больше не секунды вашего времени, — я кивнул Марку «идём», или даже «сматываемся». — Всего вам доброго. — Вы выглядите уставшим, молодой человек, — Йозес наклонил голову, любопытно, как кошка. — Вы ехали всю ночь? — Вас это не касается, — холодно отозвался Марк и мужчина снисходительно усмехнулся. — Я просто хотел предложить вам задержаться здесь, в моём доме. Он достаточно велик, чтобы пара гостей не стеснили ни меня, ни мою прислугу. — Простите, но мы ограничены в сроках исследования, и времени на отдых у нас нет, — ответил я, незаметно отдавив древнему ногу, чтобы тот не сказал еще какую-нибудь грубость. — Но спасибо за предложение. — Как будет угодно. Так, мы покинули комнату. Обратный путь нам уже никто не указывал: Четвёрка осталась стоять за хозяйским плечом. И только нам в спину смотрел её долгий, звериный взгляд. — Почему все, кто помнят его — это какие-то случайные люди? Одноклассница, знакомый, использующий дружбу как предлог к халяве. И сегодня — наниматель…. — Был еще пёс, — это призраком отозвались в памяти глаза Четвёрки, а следом — Упыря. — Пёс, согласись, это не совсем человек. — Ну, не скажи…хотя я понял, к чему ты клонишь. Ближайших родственников и друзей «стирают» первым делом. А вот таких, проходящих…- по обоях тоже вился бордовый узор; в этом доме, как я успел заметить, вообще любили красный цвет. — Как думаешь, почему «четвёрка»? — Не знаю. Может быть, она его личный раб, я уже ничему не удивлюсь. Давай быстрее, мне здесь совсем не нравится. — Мне тоже. Странно, мы вроде шли по другому пути. Марк резко остановился, осмотрелся, и только теперь заметил, что вместо того, чтобы сразу выйти к лестнице, мы уже несколько секунд шли по коридору. — Не может быть, там была только одна дверь. — Видимо, не одна. Вернемся в комнату? Древний поежился. Да, перспектива снова встретить с гостеприимного Мизерикорда почему-то не воодушевляла. Поэтому, вместо этого Марк прошелся по коридору взад-вперед, и в шагах его по мере продвижения всё нарастала нервозность: — Что-то я здесь не вижу настолько большой двери. — Она разве не должна быть в конце коридора? — я облокотился на стену, поняв, что стоять всё же тяжеловато: тянуло, как ни странно, поясницу. — Мы шли не настолько долго. К тому же, ты вообще видишь его — конец? Я всмотрелся во мрак: — Нет. Но здесь половина ламп не горит… Тут Марк не выдержал и зарычал. — Спокойно, — я достал из кармана очки и начал рассеянно протирать их стёкла краем футболки. Дурацкая привычка. — Просто попробуем вернутся. — Подожди, — бессмертный снова завертелся на месте, как проклятый волчок, только чтобы замереть, наткнувшись на что-то взглядом лихорадочно-ярких глаз. — Что? — я выпрямился, посмотрел через его плечо. — Марк, что? — Твою мать… — он подошел вплотную к стене, вглядываясь во что-то, что я заметил только сейчас, проследив за его взглядом: в сплетении узоров на обоях затаился медальон черненного серебра в виде полуприкрытого глаза, с красной эмалью на радужке. Крупный, с ладонь. Сам по себе медальон меня бы не удивил, но то, где он был расположен… — Это одно из зданий Культа Наблюдателя, — пробормотал древний. — Какого Культа?.. Марк вздрогнул и бросил взгляд вглубь коридора. Я услышал знакомый цокот шагов с запозданием, вот только в этот раз они были куда быстрее, почти превратившись в пулеметную очередь. Не долго думая, бессмертный ударил по медальону и за ним раскрылась стена, иррациональной спиралью вниз, хотя от подполья нас отделял целый первый этаж. — Ты рехнулся?! — …! И неумолимая рука толкнула меня в спину, отправляя в кэролловский полёт по долгому и тёмному пространству. К счастью, внизу меня ждал не мир антиподов, и не голая земля, а россыпь бархатных подушек, красных, как и многое в этом странном месте. Стоило мне обрадоваться этому факту, как сверху моё бренное тело придавил Марк. В последний момент, правда, успев вытянуть руки и с облегчением выдохнуть мне в лицо: — Хоть второй раз не придется тебя перевязывать… — Да-да, а теперь слезь с меня. Долго уговаривать его не пришлось: Марк подскочил, пружиной оттолкнувшись от пола. Прислушался. Здесь Четвёрку было уже не различить. «Здесь» вообще было мало звуков: только от земли невнятно тянуло шумом воды. Когда я медленно поднялся, Марк уже закрыл люк, через который мы попали в комнату, и с сомнением осматривал результат своих действий: — Вряд ли её это задержит. — Давай подопрем чем-то. — Например? — Вон шкаф стоит. Впрочем, кроме шкафа в комнате ничего больше и не было. К люку мы тащили его вместе, по пути теряя книги и те, раскрываясь, сплошь пестрили латиницей и гравюрами сочным, красным чернилом. Часть томов мы вернули на место, чтобы шкаф не оказался слишком уж легкой преградой. — …но она наверняка знает другой путь в нижнее здание. Пора сматываться. — Нам бы и самим знать, где выход. — По ходу разберемся. — …а пока объясни мне хоть что-нибудь. Коридоры с каменными стенами напоминали глотку великана, уснувшего вечным сном. Ощущалось в них нечто древнее, плотоядное и большое. Не вписывались в эту картину только двери, то и дело проступающие в стенах: словно великану прорезали горло граблями. — Культ всегда остается культом. Я и сам мало что знаю, однако, с поклонниками Наблюдателя уже имел дело: это очень закрытый фан-клуб, так что живыми они никого не отпускают. В первое и последнее наше пересечение меня подвесили на крюк вниз головой и вскрыли яремную впадину, — он повел плечами, будто стряхивая неприятное воспоминание. — В другом здании, конечно, но все они устроены одинаково: по принципу муравейника. — То есть, верхнее поместье — это… — …меньшая его часть. — Паршиво. — Ничего, зато выходов и входов тут хватает. — Погоди…если это Культ и, по твоим словам, достаточно гибельный… то здесь должны быть жнецы. Марк обернулся, нахмурившись, и полумрак сделал его сведенные брови еще драматичнее: — Разве? Никогда о таком не слышал. — Некоторые знания не выходят за пределы Департамента, — я закашлялся, без особого удивления ощутив во рту металлический привкус, — но какая уже, к черту, разница… — В любом случае, искать их в этом лабиринте — бесполезно. А позвать на правах коллеги ты, дружок, уже не способен. — Да это я так. К сведению. В этот раз её шаги услышал и я — так близки они оказались. Оглянувшись, я увидел лишь металлический блеск когтей на её лапах, — это штанины брюк задрались во время бега — а после меня потянули вперед и дальше. Хотя изначально было понятно, что оторваться мы не сумеем. Когда беспощадная Четвёрка уже изготовилась для последнего прыжка, одна из дверей на пути распахнулась и нас в четыре руки втянули внутрь. — Спасибо, Кварта. — Дальше мы сами справимся. — Можешь идти. Дверь закрылась. «Захватчики» переглянулись, разомкнули руки и, не сговариваясь, спросили синхронно: — Как вы? Но отвечать им никто не спешил. Незнакомцы были похожи, как братья-близнецы, с той лишь разницей, что один из них был ощутимо ниже. Оба худощавые, с неестественно-яркими волосами: зеленые у того, что ниже, фиолетовые у более высокого. В отличии от ядовитых локонов Кис, эти волосы не бледнели к корням, но были одинаковы по всей длине. У высокого — выбритые по бокам, по центру — заплетенные в косу; у низкого скошенные в челке на одну сторону. Треугольные лица с острыми подбородками. Еще одна черта: глаза, напоминавшие своим видом о классических японских гравюрах; глаза, скрытые за, пускай полупрозрачными, но стеклами очков. Фиолетовые у низкого, зеленые у высокого. Первый, нахмурившись, качнул головой второму, ничего при этом не сказав, но, кажется, умудрившись этим безмолвным жестом что-то сообщить. А я, чем дольше смотрел на них, тем явственнее в памяти проступали эти черты. Правда, когда я видел их, или по крайней мере его, высокого, волосы еще были черными. — Сангу? — Высокий хмыкнул. Мгновенное удивление задержалось на лице низкого, но вскоре и им овладело спокойствие. — Братья Сангу. Мы виделись в Департаменте? — В кабинете Рипера, если быть точнее. Правда, тогда ты был…один. — А ты был исполнителем. Всё меняется. Марк поднял руки и закачал головой: — Так, стоп. Это всё хорошо, но нам надо по-скорее сматываться отсюда. Вы — культисты? — Вроде того, — хмыкнул низкий. — Значит, где выход — знаете. Он выдохнул: — Знаем, — качнул головой к двери. — Идём. Она уже ушла. А мы вас выведем. Низкий и шел первым, за ним — Марк (от нетерпения у него пружинили при ходьбе стопы). Следом — я и уже знакомый мне высокий Сангу, замыкавший процессию. — Вы ведь наблюдатели, верно? — Да. — Но, как так вышло?.. Сангу, я ведь помню тебя… — Скорее, ты помнишь то, что говорили обо мне, Фоукс, — мягкая улыбка, с кислинкой. — Мы ведь пересекались раз или два… Кажется, и вовсе единожды. Я неопределенно качнул головой: — Ну, ты конечно прав… — И что ты обо мне слышал? …исполнитель, кивнув, скрылся за дверью. Смерть задумчиво захрустел пальцами, по очереди, будто насекомое, что пытается скинуть застаревший хитиновый панцирь. Пальцы хрустели сочно, звонко, как свежая зелень, и от этого жутковатого — в чем-то даже неприятного — зрелища было невозможно отвести взгляд. Тем временем мрачный жнец, прокручиваясь на своём кресле, и не прекращая ломать свои паукообразные руки, заметил: — Мне порою даже неловко принимать у него отчеты. Сангу ведь старше меня… Но порядок есть порядок. — …что ты был в Департаменте еще до Рипера. — И снова да. — он хмыкнул. — Я мог бы даже быть на его месте, но, оказалось, что во мне недостаточно человечности, — высокий Сангу вздохнул. — Знаешь, как это ранило?.. Это тело отправили в цветок. До лучших времен. — Цветок? То есть, в Сад? — Ага. Всех Исполнителей, волею случая получивших травму, возвращают в материнский нарцисс. Там я провел конец света, а проснувшись…был уже не один. Сангу бросил нежный взгляд на брата и тот, будто почувствовав это, обернулся, улыбнулся уголком рта. — Я Эс, он — Эм. Нас оказалось двое и мы уже не смогли работать как раньше. Пытались, но…- Эс покачал головой, — это было немыслимо. Он ведь мне больше, чем брат, мы с ним, считай, одно целое. Вместе — почти человек, но всё равно недостаточно… В общем, нас определили сюда, в Культ Наблюдателя, и мы следим за каждым его зданием. — И никто до сих пор не заметил? — Нет. Пересекаются ведь только главы культа, верхушка. А мы — «младшие культисты». Навсегда, — он улыбнулся, с толикой грусти в изгибе тонких губ. — К слову, о младших…что вы здесь делаете? — Долгая история. — Если вкратце, — вмешался древний. — ваш босс сбежал.  — Вот как, — отозвался Эм, качая головой. — До нас вести долго доходят… — Вряд ли кто-то в Департаменте вообще знает, — справедливости ради заметил я. — Откуда тогда знаешь ты? — тут Эс и Эм начали перебрасывать фразы, подхватывая их друг за другом: — А… — …понял. — Тебя выбрали следующим… — …и ты оказался не рад. — Именно так, — я выдохнул. Сангу снова переглянулись, обменялись улыбками. — Тогда удачи. Это не так просто. — Сангу? — Да? — отозвались они в два голоса и один звук. — Ты ведь помнишь, каким он был, когда только пришел? — Разумеется. — И? — Он был растерян и бледен, как переработанный картон, — ответил Эс. — Я принёс ему зеркало и передал слова последнего воплощения, — продолжил Эм. — …оно, как известно, было уничтожено под влиянием Вечности… — …из-за чего предыдущая версия Мира и прекратила своё существование. — …конечно, я этих слов не запомнил. Они ведь предназначались не мне. — Под влиянием Рипера обитель Смерти обрела тень и глубину… — …и расцвел Сад. Раньше в нём росли совсем другие цветы. — Всё, Эм? — Кажется, всё. За нами снова закрылась дверь. Мы остановились в тупике комнаты, и только вельветовая штора цвета бордо, скрывшая часть противоположной стены, вселяла зыбкую надежду. — Это не похоже на выход, — с подозрением заметил Марк. — Через тоннели выходить опасно, ими всегда кто-то пользуется. — Через главный вход — тем более, через него проходят только обитатели верхнего поместья. — Что же тогда это? — спросил я, заразившись сомнением друга. — Телепорт, — просто ответил Эс и встал слева, наклонившись, подобрал край шторы. Эм перешел направо, подхватив материю уже со своей стороны. — Подумайте о том, куда вам надо попасть. — Подумать может и кто-то один. Только, держитесь. — Готовы? Марк привычным жестом опустил руку мне на плечо. Кивнул. Я закрыл глаза и попытался смести все мысли, кроме одной. Куда нам надо попасть? Куда нам надо? Нам, надо… Зашуршала ткань. И ярко, как солнце, вспыхнул свет, отпечатав на зрачках алую канву кровеносных сосудов.