Байки из сестринской

Она угасала. Ирма ласково поглаживала руку пилота, судорожно сжимающей пальцы сестры милосердия. Ногти впивались в кожу, но этого не замечали обе — одна просто не могла, вторая не хотела. Она была совсем девчонкой, новобранец, очередная душа, безжалостно перемолотая неостановимыми жерновами вечной галактической войны. — Здесь…красиво…звезды, — прохрипела пилот. Из уголков темного провала рта медленно струилась кровь. Ирма профессионально порадовалась: «Не пенится». Сестра милосердия промолчала. Каждый раз она терялась, будто впервые, не зная, что сказать, как поддержать умирающего. Было что-то особенное в этом последнем грязном миге, когда стекленели глаза и умирал разум, что-то, не позволяющее вымолвить хотя бы обычные слова сочувствия. Единственное, что исчезло за годы опыта — слезы. Больше ее не душили слезы, как тогда, в первый раз, когда на руках умирал Гергард Севостьянов, рядовой с идентификатором 332399/1315. Ирма узнала о нем все и лично сказал о гибели семье, но легче все равно не стало. Но слез больше не было. — Они говорили, что воевать почетно, — сипло сказала пилот. Она зашевелилась, пытаясь сесть, но с легким стоном вновь откинулась на изрытую после боя землю. — Говорили, что мы все и всех сможем победить. Что мы герои, что мы повторяем подвиги наших… Кхм, глк, кхм…предков. Девушка зашлась хриплым, надсадным кашлем, поперхнувшись кровью, упрямо мотнула головой, когда Ирма потянулась ей помочь. Началось. Ирма стиснула зубы. — Не надо… Не хочу. Я домой хочу. К маме. И к бабушке. Чтобы снова дома, чтобы звезды… У нас в деревне такие звезды… Выйдешь на луг ночью, сверчки поют, прохладно так, и звезды, от края до края… Сестра милосердия моргнула. «Бредит,» — решила она. — «Какие у нас звезды, какие… Деревни? Что это вообще за слово? Молчи. Молчи. Пусть говорит. Ей надо. Молчи…» — Знаешь, они нас всех забудут, — продолжила пилот. — Они будут награждать штабных крыс и перебежчиков… Будут… Будут… Будут решать из какой тряпки сделать реликвию. Будут гордо рассказывать о нас детям. И будут такие, как я. Верят. Поверят. Что герои. Что воевали. Что снова победим. Мы… Мы не герои. Мы жертвы. Мы все умрем, а потом придут еще. И умрут. И будем умирать. А потом все… Все убьют всех. И умрут. И ничего не будет. Мама… Пилот замолчала. Она изумленно смотрела в небо, — комок растерзанной безжалостным металлом плоти, — и в ее глазах отражались взрывающиеся звезды далекого межпланетного боя. Ирма молча закрыла девушке глаза и поднялась. Еще много смертельно раненых стояли в очереди на последнюю исповедь.