****
Джексон понял, что ему необходимо подняться на ноги. Он вспомнил, что в полицейском уставе есть должностная инструкция, как вести себя в случае похищения. Джексон сам удивился, что помнит инструкции из устава, он же его учил в последний раз, года два назад, во время плановой переподготовки, но сейчас это было, кстати. Первый пункт, независимо от ситуации, всегда был один — сохранять спокойствие и не поддаваться панике. Хоть, в реальной жизни это было тяжело соблюдать, но совет дельный. Паника никогда ещё никому не помогла выбраться из тяжёлой ситуации. При панике у человека начинает притупляться способность к логическому мышлению, его обуздывает сильнейшее чувство страха и безысходности, он может решиться на отчаянный и бездумный поступок. Именно поэтому, в первую очередь, как гласила инструкция, необходимо было успокоиться. Пока Джексон, по памяти, цитировал служебный устав, он с гордостью отметил, что первый пункт он выполнил. Он смог не поддаться страху. Второй пункт инструкции гласил, что оказавшись в месте, в которое вас приволок похититель, необходимо осмотреться и здраво оценить возможности: попытаться выяснить где вы находитесь; можно ли из этого места вырваться, самостоятельно; если невозможно, то можно ли подать какой-либо сигнал о помощи; сориентироваться как вы будете себя вести в случае полицейского штурма и самое главное для офицера полиции — если в помещении есть другие заложники и они нуждаются в помощи, как физической так и психологической, то немедленно оказать им помощь. Но Джексон не сможет оценить место, в которое он попал, если будет лежать и смотреть на обшарпанные стены и потолок. Необходимо подняться. Преодолевая слабость во всём теле, Джексон попытался согнуть руки в локтях, чтобы опереться на них и подняться. С левой рукой ему это удалось, без проблем, но как только он двинул правую руку, то обнаружил, что не может пошевелить ею дальше пары сантиметров, словно правую руку что-то удерживало, что-то бренчащее. Джексон повернул голову вправо и тут же увидел причину. К его немалому шоку, на его правом запястье висел узкий железный браслет, который при более внимательном осмотре оказался частью наручников. По характерному лязганью цепи, состоящей из двух звеньев, Джексон тут же узнал настоящие наручники, которые используют все полицейские, в том числе он сам, при задержании преступников. Тут же Джексон заметил, что всё это время он лежал рядом с тоненьким, но очень прочным вертикальным железным столбом. Столб был привинчен к полу и возвышался до самого потолка. Именно вокруг этого столба обвивался второй браслет наручников. «Это что ещё за дела?» — задал сам себе вопрос удивлённый Джексон. Он же и так в ловушке, зачем его ещё и приковывать. Тот факт, что похитивший его псих использует полицейские наручники, Джексона не сильно удивил. Купить такие наручники не представляло труда, в интернет-магазинах они стоили всего пару баксов. Но чутьё, увидев наручники и этот непонятный столб, так и говорило Джексону, что ситуация, в которую он попал, ещё паршивее, чем казалось. По-прежнему ощущая слабость в ногах и ломкость в руках, Джексон аккуратно перевернулся на живот, стараясь не лечь всей тяжестью на закованную руку и схватился левой рукой за столб. После этого, Джексон начал медленно подтягивать тело на одной руке. Столб был очень тонкий и браслет наручника спокойно двигался вверх-вниз. Не малых сил Джексону стоило удержать опору на ослабших ногах и не упасть. Подтянув тело вперёд, Джексон разжал руку и тут же обхватил ею столб, повыше и снова начал подтягивать тело, на этот раз, вверх. Пока он этим занимался, его уши окончательно прочистились, но голоса никуда не исчезли, наоборот они стали ясными как никогда. Посмотрев в сторону, Джексон к ещё более немалому удивлению, увидел вокруг себя людей. Их было много, Джексон не видел сколько точно. Возгласы людей раздавались со всех сторон. — Что произошло, мать его?! — раздавался возмущённый баритон, невдалеке от Джексона — Где я? –жалобно пробормотал плаксивый, мужской голос, напротив Джексона. — Кто вы? — Кто я, я знаю, — ответил ему хладнокровный, мужской голос, с небольшой отдышкой, раздававшийся откуда-то из угла. — А вот кто ты такой, я понятия не имею. Видимо, этот колкий ответ подействовал на мужчину с плаксивым голосом очень сильно, потому что Джексон услышал, что стоны с его стороны, усилились. — В жопе мы, вот где! — ответил четвёртый, громкий, мужской голос, слева от Джексона. — По-моему это очевидно. — Это просто возмутительно! — раздался высокий, недовольный, на этот раз женский и до боли знакомый голос. — Кто посмел такое сделать? — Мне насрать кто это сделал, — ответил ей очередной, на этот раз грубый и басистый мужской голос, за спиной Джексона, — но, когда я доберусь до него, я его яйца собственные заставлю сожрать. Уёбок, блять! — Ты сначала выберись отсюда, а потом угрожай, — язвительно ответил обладатель баритона. — Я-то выберусь, не сомневайся, дорогуша, — злобно сказал грубый голос. — Что же до сих пор вы с нами? — спросил хладнокровный мужской голос из дальнего угла. Несмотря на то, что голос был мягким, а манера речи интеллигентной, Джексона не покидало ощущение, что это всё притворство. — Или вам так понравилась наша компания и эти миленькие катакомбы. — Поосторожнее с выражениями, жирный! — ответил грубый. — А то ведь я реально выберусь и твоей жирной морде достанется. — Не того попугать решили, мистер крутая шишка, — всё также хладнокровно и мягко, отчётливо выговаривая каждое слово, говорил мужской голос из угла. — Слушайте, вы оба, может перестанете, а?! — вклинилась в препирательство женщина, пока хозяин грубого голоса не сказал ещё что-нибудь. — Без вас ситуация дрянь, а тут вы ещё воздух сотрясаете. — А ты кто вообще такая, мамзель, чтобы мне указывать? — резко огрызнулся грубиян. — Как ты меня назвал, скотина? — женщина, судя по всему была крайне возмущена такой манерой общения. — Ты вообще знаешь кто я? — Не знаю и знать не хочу, — разъярённо крикнул грубиян, — по любому какая-нибудь шлюха-наркоманка, которая в подворотне сосёт за дозу. Со стороны голоса-баритона послышался язвительный, но громкий смешок. Со стороны женщины ответной реакции не было. Джексон не видел, что происходит, но готов был поклясться, что женщина сейчас буквально превращается в извергающийся вулкан, от ярости. По примеру своей бывшей жены он знал, что самое страшное в женщинах, это не когда они кричат и скандалят, а когда молчат. Это значит, они сейчас собирают всю злость и ненависть в кулак, чтобы потом выплеснуть это. И действительно, спустя пару секунд тишины, со стороны женщины послышалась яростная возня, как будто женщина пыталась наброситься на грубияна, но что-то мешало ей. Зато её поток брани ничто не ограничивало. — Уёбок, черномазый! Можешь попрощаться со своей жизнью! — неистово разрывалась женщина своим высоким голосом. — Когда я выйду отсюда, тебе конец! Сука! — Что ты мне сделаешь, шлюха? — не унимался грубиян. –Ты можешь только соснуть мне, а потом я ещё подумаю, может выебать тебя. Жопа то у тебя ничего. Женщина явно готовилась к ответному потоку брани, но на её защиту встал баритон. — Прекрати уже, — обратился он к грубияну. — А мне нравиться, — непринуждённо сказал мягкий голос в углу, — пожалуйста, продолжайте дальше. — Ты мне тоже вздумал указывать, мексикашка? — по-прежнему не унимался грубиян. Джексон его не видел, но даже у него возникло непреодолимое желание выстрельнуть этому козлу по коленям, чтобы подумал над своим поведением. — Разумеется нет, — ответил баритон, — ну просто если ты забыл, мы все немного в полной заднице, а твоя вонь ничем нам не поможет. Так что, если ты не против, давай лучше спокойно подумаем, как нам выбраться отсюда, а потом вы с этой прелестной леди, будите дальше мериться членами. Джексон не видел, как отреагировал грубиян, но тот не ответил «мексикашке», а смолк. На самом деле, Джексон понимал, что происходит. В чрезвычайных ситуациях это совершенно нормально. Они все — узники и они напуганы, отсюда и немотивированная агрессия, которой они пытаются скрыть свой страх. Чем сильнее напуган человек, тем сильнее он злится. Такое всегда происходит, вот ещё одна причина, почему в-первую очередь необходимо успокоиться. К этому моменту Джексону, подтягиваясь на руках по столбу, удалось встать в полный рост. Его ноги были согнуты в коленях из-за продолжающейся слабости. Джексон не знал сколько времени он находился в заточении, но, судя по всему, несколько дней, как минимум, потому что его ноги сильно отекли из-за того, что он долго не двигал ими. Небольшое головокружение сохранилось, но оно быстро проходило. В глазах было замутнено и Джексон принялся массировать их большим и указательным пальцем левой руки. Самое неприятно было то, что сухость во рту никуда не исчезала. Джексону сильно хотелось пить, его язык был приклеен к нёбу. Инстинктивно, он начал глотать слюни чтобы хоть как-то избавиться чувства жажды. — Послушайте меня, дети мои, — раздался новый мужской голос, откуда-то с противоположной стороны, которого Джексон раньше не слышал. В отличи от предыдущих, в этом голосе не было никакой злобы, паники, не считая небольшого, естественного волнения, и в тоже время не было псевдоинтеллигентной, притворной манеры речи. Голос принадлежал мужчине зрелых лет, и он был наполнен ясной и даже успокаивающей уверенностью. Таким голосом говорят полководцы, которые не проигрывают сражений и находясь рядом с ними ты чувствуешь себя в безопасности, потому что точно знаешь, с тобой ничего не случится, — нам нельзя поддаваться злобе друг на друга. Так мы не сделаем себе лучше. Я вас призываю, давайте все успокоимся и не будем впадать в панику. Джексон подумал, что это очень хороший совет. Мужчина с голосом полководца первый, помимо него, кто додумался до того, что паника — это плохо. Точно не зная почему, но Джексон начал испытывать внутреннее доверие к обладателю этого голоса. Что-то подсказывало ему, что из всех узников именно он самый трезвомыслящий и рассудительный. Согласны, однако, были не все. — По-моему сейчас как раз самый лучший момент, чтобы впадать в панику, святой отец, — возразил громкий голос, слева от Джексона, — мы взаперти, хер знает где, похищены хер знает кем и нас никто не ищет. — Перестань отчаиваться и сквернословить, сын мой, — мягко, но убедительно говорил святой отец, — откуда ты знаешь? Нас должны разыскивать. — Значит хреново разыскивают, — отчаянно прокричал голос слева, — столько времени прошло, я уже со счёта сбился, а что-то всё никак не найдут. — Не знаю как вас, меня точно ищут, — гордо сказала женщина, чей голос раздавался, справа от Джексона. Мужчина слева, тем временем продолжал сокрушаться. — Твою же мать, а! Это ж как меня угораздило?! Ну почему со мной вечно происходит всякая хрень? Да за что это мне, блять?! — Вас что и раньше похищали, молодой человек? — всё так же, ехидно-мягко спросил «жирный». — Нет, — с горечью ответил «молодой человек», — я вечно попадаю во всякую кутерьму. У меня вся жизнь такая. Вот угораздило меня. Я же всего лишь блядское такси хотел поймать, чтобы спокойно доехать до блядского дома, а ко мне подъехал этот блядский зелёный тарантас, и я… не помню, что дальше было, очнулся уже где-то здесь. Проснулся, а у меня руки за спиной в наручниках и мешок на голове. Чуть не задохнулся, блин! При словах о зелёном тарантасе, в комнате повисла тишина. — Чёрт! Со мной ведь точно также было, — воскликнул «мексикашка», — я из своего клуба выходил и тут прямо передо мной как выскакивает эта зелёная херь, чуть не сбила меня. Я думал это какой-то педрила малолетний, водить не умеет. Нагнулся чтобы сказать ему пару ласковых. — А он что? — спросил женский голос. — Что он? Достал какую-то хуйню и выстрельнул в меня, срань мерзоидная и я отрубился. Очнулся, хуй знает где, у меня мешок на башке, ноги связаны и руки в наручниках. Этот хер иногда мне только пожрать приносил и только тогда снимал с меня пакет и одну руку освобождал, так-то я, кажется, к какой-то батарее был прикован или вроде того. Тут Джексон наконец почувствовал, что может говорить и решил, что надо действовать. Как полицейский он обязан начать следствие и выяснить кто их похитил. — Ты не разглядел его, как он выглядел? — Откуда я, чёрт возьми, мог разглядеть его? Он же в маске был, — злобно ответил «мексикашка». — Со мной всё тоже самое было, — нервно потвердел «молодой человек» слева, — я был привязан к какой-то батарее или шкафу или фиг знает к чему, и этот ублюдок иногда приходил, открывал дверь, снимал с меня мешок, отстёгивал одну руку, а потом после еды, приковывал обратно. — У меня тоже это было, — сказала женщина, — я с работы шла, хотела сесть в свою машину, а этот козёл, он был рядом, вырубил меня шокером. Я не знаю сколько я уже здесь. Он только еду приносил и всё. — А я знаю про всех вас, — раздался псевдоинтеллигентный, чуть ли не радостный, голос «жирдяя», — я про вас по телевизору смотрел. Там сказали, что вас похитил маньяк на зелёном Шевроле. — Что ты радуешься? — гневно спросила женщина. — Тебя он тоже выкрал. — Да, чем-то я тоже приглянулся ему, — согласился «жирдяй», — вот ведь совпадение. — А я ничего не помню, — робко сказал мужчина, у которого был плаксивый голос, — я просто шёл по улице и… и всё, кто-то напал на меня, сзади. За исключением робкого мужчины, у всех остальных узников оказались схожи истории их похищения. К каждому их них подъезжал зелёный Шевроле и каждый раз водителем оказывался неизвестный в маске, который оглушал их электрошокером и привозил сюда. Все похищенные очинялись с мешком на логове, связанными ногами и наручниками на руках, вокруг какой-нибудь трубы. Всё это время, похититель лишь приносил каждому еду и только тогда, временно освобождал от мешка и одного браслета наручников, а потом возвращал всё назад. Но Джексон не помнил такого, он очнулся сразу в этой комнате, пристёгнутый наручниками к железному столбу. Из этого факта, Джексон делал вывод, что с момента его похищения прошло мало времени, возможно всего лишь день или ещё меньше. Но самое главное, когда все начали вспоминать про зелёный Шевроле, Джексон тут же всё вспомнил, что с ним произошло. Он же действительно выходил из участка с Роджером, они обсуждали завтрашний свой поход на футбольный матч, смотреть как их любимый «Лос-Анджелес Чарджерс» будут надирать зад гомикам из Бостона «Нью-Ингленд Пэтриотс», потом они подошли к автомобильной трассе, где обычно были припаркованы их машиныи тут прямо как в истории «мексикашки» к ним подлетел зелёный Шевроле. Водитель выстрельнул в глаза Роджеру из перцового баллончика, а в самого Джексона электрошокером. «Вот это история, — невесело подумал Джексон, — будет что внукам рассказать и про что фильм снять». Но он — полицейский, он должен продолжать расследование, выяснить всё что только можно, пока не прибыла помощь. — Неужели никто не попытался с ним заговорить? — кинул вопрос Джексон. — Я пытался, — послышался грубый голос, — сказал ему, что он пидорас и он пожалеет о том, что сделал. Но кажется он мне не поверил. — Когда я попытался его вразумить, он никак не отреагировал, — сказал святой отец. У всех остальных узников, при попытке заговорить с похитителем, были такие же результаты. Он просто не реагировал, ничего не говорил, не объяснял зачем похитил или что собирается с ними сделать. Как будто был глухим. Джексон заметил, что к нему мало внимания от остальных. Никто не реагировал на то, что он пришёл в себя. Джексон всё понимал, у этих людей сейчас голова забита другим. — А как вы ходили в туалет? — В коморке, где он меня держал была яма, — сказал робкий мужчина, — раз в день он подводил меня к ней. У всех остальных было точно также. — Как ты узнал, что это происходило раз в день? — спросил Джексон робкого. — Я не знал, я просто предположил, что он это делает раз в день, — неуверенно ответил робкий. — А никто не знает где мы находимся? — задал общий вопрос Джексон. — Откуда нам это знать? — сказал «молодой человек», — Мы же все были в мешках. — Но он же вас как-то притащил в эту комнату. — Я вспомнил, — вскрикнул грубиян, — я жрал эти помои, которые он мне принёс и тут мне чё-то стало так плохо, глаза начали слипаться. Я думал, сначала, что он меня отравил, а потом я очнулся здесь. — Снотворное, — констатировал робкий, — со мной было также. Пока похищенные продолжали переговариваться между собой, Джексон пытался сделать первые умозаключения. В-первую очередь, он попытался выяснить, сколько он тут находится. Он вспомнил, как в день своего похищения, просматривал в участке информацию о жертвах зелёного Шевроле. Кажется, с момента первого похищения, на тот момент, прошла неделя. Точно, неделя, Джексон запомнил, потому что «круглая дата». Все узники говорят, что перед этой комнатой, их держали в каморках с мешками на головах, связанными ногами и скованными руками. Судя по тому, что никто из них не упомянул, что видел или слышал других пленников, их всех держали поодиночке. Но Джексон точно не помнил себя, с мешком на голове, хотя ему казалось, что он вспомнил уже всё. Это могло значить, что он последний похищенный и очнулся уже в этой, общей комнате. «Интересный расклад» — подумал Джексон. Но сколько же он сам тут находится? Судя по его урчащему желудку, который давно не поглощал пищу; высохшему рту; онемевшим ногам, как минимум пару дней, но сколько именно. И что вообще ему даст информация сколько он тут находится: день, месяц или год, как это на что влияет? Он узнает, насколько близки к ним поиски полиции? Но полиция неделю искала похищенных и так и не приблизилась к разгадке и что-то подсказывало Джексону, что от того, что он пополнил количество жертв, ход расследования не ускорится. «Бред какой-то, — со злостью опустил руки Джексон, — это всё полный бред». Джексон вздохнул и переключился на другое. Похититель держал похищенных в отдельных каморках и никак не шёл на контакт, не с ними, ни с внешним миром. Но теперь он, почему то, решил всех пленников перетащить в общую камеру, напичкав всех снотворным. Зачем? Ответ напрашивается один — он собирал пленных со всего Лос-Анджелеса и свозил в своё логово, как товары из магазина и теперь, похоже он собрал столько людей сколько ему нужно, поэтому он и перетащил их всех в общую камеру. «Но это ему зачем? — не давал покоя Джексону вопрос. — Он что коллекционирует людей? Или он хочет выкупа, но почему тогда от него так и не поступило никаких условий?». Джексон вспомнил как ломал голову в участке, пытаясь понять странную логику поведения похитителя и понял, что сейчас он тоже ничего не понимает. Он даже начал сомневаться, что его похищение связано с его служебной деятельностью.****
Джексон окончательно протёр глаза, ноги уже уверенно стояли на полу и Джексон принялся оглядываться. Он должен был осмотреть то место, в которое его приволокли, быть может он найдёт какие-либо улики или даже возможность для побега. Как он уже понял, он и остальные пленники находились в тёмно-освещённой, единственной лампой, но большой прямоугольной комнате, с низким потолком и серыми, обшарпанными, потрескавшимися стенами. Никаких окон или дыр в стенах, в комнате не было. Вскоре Джексон увидел единственный вход и выход в комнату. Слева от него, в центре стены находился небольшой проём, в котором была установлена большая, металлическая дверь. Как заметил Джексон, вместо ручки, к двери был прикреплён огромный вентиль, вращение которого и открывало или закрывало дверь. В комнате было весьма душно. Джексон вспомнил как «жирдяй» назвал это место «катакомбами» и в целом он был согласен. Если бы в воздухе чувствовалась сырость, вполне можно было бы решить, что они под землёй. Но сырости Джексон не чувствовал из чего он делал смелый вывод — они в обычной комнате, скорее всего в каком-нибудь заброшенном доме, коих немало в окрестностях Лос-Анджелеса. Первоначальные расчёты Джексона, что они находятся в некоем подобие тюремной камеры, не подтвердились. Джексон точно знал, что тюремные камеры имеют более ухоженный вид и они хорошо освещаются. Однако, главная особенность комнаты, которая сразу же бросалась в глаза — это столбы. В комнате было установлено девять железных, тонких столбов. Каждый на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Они были привинчены к полу и потолку. Три столба располагались вдоль правой, от двери, стены, три столба вдоль левой и ещё три вдоль четвёртой стены, напротив железной двери. Осмотрев комнату, Джексон с грустным отчаянием вынужден был признать, что он плохой полицейский, потому что не единой улики он так и не заметил. Какая разница от того находятся они под землёй или над землёй? Способов побега Джексон тоже не заметил. Даже если бы их не сковывали наручники у столбов, выбраться из комнаты он не видел возможности. Стены, хоть и обшарпанные, но наверняка толстые и их не пробить, а единственная металлическая дверь совершенно точно заперта на железный засов. Вывод, который мог сделать Джексон — они совершенно точно в полнейшей заднице, и никто понятия не имеет как им выбраться. Джексон принялся рассматривать остальных обитателей этой тюрьмы. Как и столбов, в комнате, включая его самого, было девять человек и к дальнейшему удивлению Джексона, каждый был прикован наручниками на правом запястье к своему столбу. Джексон поймал себя на мысли, что за девять лет карьеры в полиции, он ни разу не сталкивался с подобным. Были случаи с заложниками, на которых крепили бомбы; были случаи с жёнами, которых ревнивые мужья запирали в квартирах без возможности выйти, но чтобы девять разных человек похитили и заперли в одной комнате, без каких-либо требований, такого Джексон не мог вспомнить. К крайнему к двери, правому столбу был пристёгнут «молодой человек». «Жирдяй» не ошибся, это действительно был молодой юноша, которому на вид было лет двадцать пять — двадцать семь. Он был одет в обычную белую рубашку, в синюю клетку, не заправленную в тёмные штаны. Юноша был довольно симпатичным: высокий, подкаченный, с подстриженными светло-русыми волосами и румяным круглым лицом. «Брэд Питт в молодости, не иначе», — заключил Джексон. Юноша стоял у самого столба и обхватив его руками, смиренно упирался лбом в сжатые руки. Джексону показалось, что юноша из-за чего сокрушается, причём не из-за похищения, из-за чего-то другого, более личного. Ко второму, правому столбу, был прикован сам Джексон. Он оценивающе посмотрел на свои наручники. Сомнений не было, это были настоящие полицейские наручники, которые невозможно просто содрать с руки или разорвать цепь, как это часто делают в фильмах. Будь у Джексона какая-нибудь шпилька или булавка, он бы без проблем открыл наручники, но ни того ни другого, у него не было. На всякий случай Джексон попробовал подёргать наручниками, но ожидаемо это было бесполезно. Тогда Джексон обратил внимания на столб. Столб был также потрескавшимся и выглядел довольно старым, однако это компенсировалось свежими болтами, которыми он был привинчен к полу. Серебряные болты буквально блестели от чистоты. Джексон сделал вывод, что изначально комната была пустой, а похититель похоже специально, вручную, привинтил здесь старые столбы. Преступник заранее подготовил место преступления. Эта ситуация, в которую они попали становилась всё более странной, но теперь Джексон был точно уверен, что их похищения не случайны. Скорее всего преступник похитил их всех для какой-то конкретной цели, и это вовсе не выкуп. Но для какой? К третьему столбу, справа от Джексона, был прикован самый грубый. Им оказался здоровый, мускулистый, на полголовы выше Джексона, лысый негр. На нём были белые спортивные кроссовки, широкие штаны и белая футболка, на шее у него висела длинная железная цепочка с кулоном в виде знака доллара. На пухлых губах негра явно выражалась злобная гримаса и готовность растерзать любого, кто подвернётся под горячую руку. Хотя Джексон был освобождён от каких-бы то ни было расовых стереотипов, он не мог не отделаться при взгляде на этого чернокожего, что перед ним преступник-рецидивист. Чем-то негр давал это понять. Всё в его внешности говорило, что, если бы он оказался на улице с пистолетом, он бы непременно начал пальбу и ограбил бы ближайший магазин. Джексону было не по себе, когда он судил о людях по внешности, но в данном случае ничего не мог с собой поделать. Всё его полицейское нутро говорило, что этот афроамериканец — гангстер и наверняка кого-то убивал. Наконец Джексон вспомнил его речи о женщинах и сомнений не осталось. Справа от негра, у столба находившегося вдоль четвёртой стены, находился мексиканец. «Здоровый, блин», — первая была мысль Джексона, при взгляде на него. Мексиканец был очень высоким, по расчётам Джексона два с лишним метра роста, так что его пышные волосы касались потолка. При этом он был очень худым и из-за этого его руки и ноги напоминали щупальца, которые могут дотянуться до любой точки комнаты. У него на лице была борода-эспаньолка, а вокруг неё изрядная щетина. Он был одет в ярко-синие брюки и пиджак, за которым виднелась леопардовая рубашка. Забавно, но Джексону он напоминал классического сутенёра, и он был более чем уверен, что так и есть. А слева от мексиканца, была прикована та, о которой он думал в вечер своего похищения; о которой вспомнил, едва проснувшись и которую сразу же узнал по голосу — Сара. Его бывшая любовь, а ныне окружной прокурор округа Лос-Анджелес. При взгляде на неё, Джексон забыл, где он находится, у него быстро забилось сердце, а внутри как будто всё перевернулось с ног на голову. Подумать только, пять лет они не виделись и не общались и вдруг они оказываются в закрытой комнате, прикованные наручниками к столбам. Если бы Джексон верил в судьбу, он бы посчитал, что это её самая злобная шутка из всех. Джексон не мог оторвать взгляд от Сары. Она изменилась за эти пять лет: поправилась, хотя и не намного; вместо её длинных, тёмных волос, которые Джексон так любил перебирать в руках, по ночам, после их близостей теперь голову украшала короткая, стриженная ярко-рыжая причёска; на её лице появились первые морщины. Но если бы Джексон сказал, что она некрасива, как пять лет назад, он бы соврал сам себе. Что Джексона удивило, то, что на ногах у Сары были туфли на высоком каблуке, а ведь когда они встречались Сара не любила такие туфли и не носила их, считая неудобными. Она как-то сказала, что ей здоровье важнее чем покрасоваться. «Теперь похоже приоритеты у неё изменились, — думал Джексон, — наверняка мучается в них, но носит, потому что так выглядит стильнее». Остальной её гардероб: розовая блузка и чёрная, длинная юбка не оставляли никаких сомнений, что Сара — успешная, деловая женщина, даже если не знать, что она прокурор. Джексон не мог понять, что он чувствует при взгляде на Сару. Любовь? Врятли, когда-то он её любил, это точно, а сейчас прошло слишком много времени. Они расстались слишком конфликтно, Сара успела залететь от какого-то судьи и родить сына. Нет, дело точно не в любви. Но всё же Джексон испытывал какую-то гамму чувств из нежности, ностальгии, привязанности, огорчённости и обиды, при взгляде на Сару. Ему даже захотелось надавать негру по морде, за то, что тот говорил Саре и он бы это сделал, если бы мог дотянуться. И как ему реагировать на неё? Должен ли он окликнуть её, привлечь её внимание и тем самым показать другим, что он знает её? Джексон не знал ответа, но почему-то посчитал, что лучше не показывать знакомство с Сарой, до поры до времени. Он никогда не объяснил бы почему так решил, но в тот момент решение ему показалось единственно-верным. В этот момент взгляд Сары поднялся и пересёкся с Джексоновским. Это было самое странное чувство, которое испытывал Джексон. Он тут же поспешно увёл взгляд в пол, но увидев красивые голубые глаза Сары (он и забыл какие у неё были красивые глаза) понял, что Сара думает о том же самом. Она тоже в шоке, увидев его и тоже не знает, как реагировать на него. Они подумали об одном и том же. Джексону это показалось умилительным, ведь во время их романа им тоже казалось, что они могут читать мысли друг друга. На мгновение Джексону показалось, что его чувства к Саре никуда не исчезали. Чтобы отвлечься от мыслей о своей бывшей любимой, Джексон продолжил осматривать остальных пленников. Справа от Сары, к следующему столбу был прикован «жирдяй». Это было странно, но у Джексона опять взыграло чувство первого впечатления. Если при взгляде на негра он готов был поклясться, что тот преступник-грабитель, а при взгляде на мексиканца, что он сутенёр, то при взгляде на «жирдяя» Джексон испытал отвращение. Он не мог понять почему. Внешне этот толстяк никак не выдавал себя: обычная светлая тенниска поверх обычных джинсов; морщинистое, зрелое лицо с пышными усами и обычной короткой причёской. У толстяка были очень волосатые руки и как заметил Джексон, он всё время высовывал язык и облизывал губы, чем напоминал змею. Этот толстяк вызвал у Джексона самые мерзкие чувства, его тошнило от одного факта нахождения с этим толстяком под одной крышей. Что-то было мерзкое в этом толстяке, от него так и отдавало чем-то похабным, противоестественным, словно он — это что-то чего не должно существовать. Возможно причина была в его псевдоинтеллигентной манере разговора, которая взбесила Джексона ещё когда он его не видел; возможно в его странности говорить нарочито мягким тоном и выговаривать каждое слово, ведь по морде этого усача было видно, что от законопослушности он также далёк как Лос-Анджелес от Луны; а возможно в его стойке. Он стоял впереди своего столба, оперившись на него спиной и приоткрыв рот, обводил указательным левым пальцем вокруг своей правой груди. «Извращенство какое-то, не иначе», — думал Джексон. Слева от толстяка, к дальнему столбу у левой стены, был прикован мужчина зрелых лет, по возрасту кажущийся старше их всех, с редкими седыми волосами, глубокими морщинами в лице и одетый в длинную, от плечей до пят, чёрную сутану, украшенную, сливавшимися, двумя большими чёрными наплечниками. Джексон понял, тот кого он по голосу принял за полководца, был католическим священником. Почему то, то что одна из жертв священник, показалось Джексону самым возмутительным. «У этого ублюдка, вообще принципов нет?» — сокрушался он. Не то чтобы Джексон был сильно верующим, он вообще об этом не задумывался, даже не мог вспомнить, когда в последний раз ходил в церковь, да и о Боге он вспоминал, в основном, когда молился чтобы стрелка часов скорее достигла восьми и можно было идти домой. Но тот факт, что преступник покусился на святого отца, пускай такого же как они человека, но всё-таки слугу Бога, заставлял Джексона покрыться мурашками. Сам священник выглядел весьма спокойно. Он не нервничал, не паниковал, его лицо имело сосредоточенный и раздумчивый вид. Выглядел он, в самом деле как полководец, который находится на поле боя и принимает стратегическое решение. Джексон сам собой начал испытывать уважение к этому человеку. Справа от священника, прямо напротив Джексона, только на другом конце комнаты, к столбу был прикован худой мужчина с рябым лицом. Он молча стоял, позади столба, но Джексон сразу догадался, что, именно он был источником плаксивого голоса. В общем-то, его внешний вид говорил, что перед Джексоном человек из робкого десятка. Приличная зелёная рубашка, а поверх неё вязанная, гладкая безрукавка; глаженные штаны, которые правда изрядно очернились из-за грязи; солидные туфли, которые сейчас были все в пыли, но до похищения, можно не сомневаться, излучали блеск. Особенно Джексону бросилась в глаза его прилизанные набок волосы. «Маменькин сынок, — почему-то подумал Джексон, — наверняка, когда попал сюда, проревел не одно ведро. Неужели это он директор крупной компании?». Хотя, Джексон не имел право его осуждать, в конце концов, люди по-разному реагируют на опасные ситуации. Кроме того, он заметил, что хотя рябой выглядел испуганно и опустошённо, его глаза, как и Джексоновские, медленно осматривали комнату, видимо тоже анализируя на предмет поиска возможностей для побега. Справа от рябого мужчины, к крайнему, левому от двери столбу была прикована ещё одна женщина. Это Джексона удивило, насколько он успел запомнить, в комнате он слышал голоса шести мужчин и одной женщины — Сары, а вот второго женского голоса, он не припоминал. Женщина была очень низкой. До этого Джексон был уверен, что из всей их невольной компании, самая маленькая — Сара, которая была ниже всех на голову, а стоя рядом с двухметровым мексиканцем, вообще казалась Дюймовочкой, но женщина у крайнего столба была даже ниже её. Сначала Джексон, к своему ужасу, решил, что это девочка-подросток, но потом он увидел, что всё лицо женщины усеяно глубокими морщинами, а в районе глаз очень узкий разрез. «Азиатка-старушка, — понял Джексон, — скорее всего китаянка, а может вьетнамка или филиппинка, и первых и вторых и третьих полно в Лос-Анджелесе, кто этих азиатов различит, кроме них самих?». Старушка, юрко бродила вокруг своего столба и что-то бубнила под носом, но Джексон не слышал, что именно и как ему показалась, она бубнит не на английском.****
Теперь, когда Джексон увидел всех девятерых пленников и сложил о них первое впечатление, он мог заняться раздумьями, кто их похитил и зачем? Прежде всего, Джексон не заметил в комнате Роджера. Значит его не похитили и есть надежда, что он уже, вместе с остальной полицией Лос-Анджелеса принимает участие в поисках друга, по крайней мере Джексон точно бы искал его. Правда он сомневался, что от участия Роджера в поисках будет много проку, ведь всё что сможет рассказать Роджер, что Джексона похитил некто в маске на зелёном Шевроле, а полиции и так это известно. Но тем не менее, хотя бы его друг вне опасности. Но тут Джексон подумал: «А если нет? Что если маньяк решил перестраховаться и убил Роджера?». У Джексона засосало под ложечкой, он не мог развить эту мысль. Ему необходимо было отвлечься. Джексон начал бешено оглядываться и вдруг вспомнил один факт. Показания охранника фармацевтической компании на Кэйлптон-стрит, откуда похитили директора. Охранник смог рассказать про Шевроле, потому что преступник лишь оглушил его, но не убил. Преступник оставил в живых свидетеля, это может значить, что и Роджер не убит. «Он найдёт меня, — думал Джексон про своего друга, — землю носом перероет, но найдёт. Надо лишь подождать». Джексон вздохнул с облегчением и начал думать об остальных похищенных. Джексон уже был более чем уверен, что похищения именно этих девятерых человек не случайны и не спонтанны. Похититель нашёл заброшенное здание в качестве своего логова, которое наверняка находится не в самом Лос-Анджелесе, а где-то в пригороде; в этом логове он подготовил большую комнату для всех узников, установив в неё столбы и раздобыв девять пар полицейских наручников; целую неделю он посвятил похищениям; если бы перед ним стояла задача похитить девять любых людей, это заняло бы всего день-два. Джексон вспомнил, что похититель на зелёном Шевроле выжидал Сару на служебной парковке, несколько часов, а может и весь день. Судя по рассказам остальных пленников, их Шевроле тоже поджидал, прежде чем похитить, а это говорит, что преступник выслеживал каждого из них и ждал удобного момента. Определённо, он очень хорошо подготовился к каждому похищению, это говорит, что он целеустремлён в своём деле. «Для чего же он их похитил?» — усердно думал Джексон, оперившись лбом о столб. Он точно не психопат-маньяк, который похищает людей, а потом убивает, ведь их он не убил. Это означает, что преступнику от них, что-то надо, это вселяет надежду, что они все могут ещё выбраться на свободу, живыми. Возможно с преступником можно договориться, поторговаться, как с террористом. Но если он их похитил с какой-то целью, то с какой? Точно не для выкупа, в этом Джексон был уверен на все сто. Он не требовал выкуп ни за одного похищенного, даже за Сару. Можно было бы предположить, что он просто хотел собрать побольше людей, а потом потребовать выкуп за всех них или по отдельности, но Джексону это казалось абсурдным. Сначала преступник каждого похищенного удерживал в одиночной каморке, где только кормил и водил в туалет, но не с кем не выходил на контакт и следовательно, своих условий или требований не сообщил. Затем, внезапно, он перетаскивает всех в единую, общую камеру и даёт возможность увидеть друг друга и разговаривать. «С чего такая перемена? Тут должно быть какое-то объяснение, — сокрушался Джексон, всё сильнее, нахмуривая лоб и сжимая зубы. К нему даже начало возвращаться головокружение. — Если ему ничего не нужно, зачем он их похитил? Он за что-то мстит? Мстит девятерым незнакомым людям?». Джексон ещё раз окинул заложников взглядом. «Странный, однако, выбор», — подумал он. Джексон не расспросил заложников про род их деятельности, но был уверен, что никто из них не является миллионером или чиновников. Скорее всего, это обычные люди. Только про двух заложников из девяти, он был уверен, есть за что похищать. Первый — Сара. Она всё-таки окружной прокурор, который ведёт все самые громкие и резонансные дела, понятное дело что весь криминальный мир округа жаждет её голову. Джексон вспомнил, как в прошлом году, Лос-Анджелес потряс один из самых громких судебных процессов в его истории. Процесс банды «Латинские акулы», когда полиции удалось арестовать и представить к суду пятерых, главнейших лидеров банды. «Латинские акулы» начинали как самая типичная латиноамериканская банда США: зародилась в закоулках города из нескольких латиноамериканских мигрантов, которые в поисках лёгкой жизни, начали приторговывать наркотиками и грабить магазины, но за тридцать лет она разрослась до многоуровневого, транснационального наркокартеля, который занимался контрабандой всевозможных наркотиков из Латинской Америки в США и дальнейшим их сбытом. В банде царило настоящее этническое разнообразие: мексиканцы, никарагуанцы, панамцы, колумбийцы, венесуэльцы, поэтому банда имела прочную опору на всём континенте. Продажа наркотиков приносила им многомиллионную прибыль, что позволяло без труда покупать внимание пограничной службы и высших чинов США. Помимо наркотиков, банда занималась и другими традиционными делами: продажа оружия, фальшивомонетчество, грабежи, убийства, подделка документов мигрантам. Эта банда была настоящей мозолью на процветании южных штатов. С ней много лет вели войну все правоохранительные органы США, начиная от полиции и заканчивая ФБР. Наконец, после десятилетней войны, полиции Калифорнии сумела выйти на след пяти главных лидеров банды и после очень долгой слежки сумела записать доказательства их бизнеса, после чего эти латиносы были арестованы. Сама по себе контрабанда наркотиков в США это не уникальное преступление, но в случае с «Латинскими акулами» резонанса добавляло то, что деятельность банды много лет покрывали различного ранга чиновники, некоторые даже из правящей партии Конгресса, а члены банды перевозили наркотики в желудках малолетних детей, которые под видом беженцев переправлялись через границу. Многие в ходе такой транспортировки умирали. Обвинение на процессе представляла Сара, которая на тот момент, всего полгода как вступила в должность, поэтому существовал риск, что дело развалится в руках неопытного юриста, да к тому же женщины. Но, к удивлению, всех, Сара проявила невиданную силу воли. Она цеплялась за каждое доказательство вины, не уставала выступать на пресс-конференциях, сопротивлялась любому давлению сверху и в конце концов отправила четверых мерзавцев на пожизненное за решётку, а одного на электрический стул. Хотя многие члены банды остались на свободе, по самой банде был нанесён сильнейший удар. Больше «Латинские акулы» не представляли угрозы. Но Сара не успокоилась, она объявила охоту на всех чиновников, которые годами покрывали деятельность бандитов, она не пряталась от публичности, наоборот она в открытую выступала перед камерами и во всеуслышание заявляла, что никого не боится и правосудие доберётся до всех причастных. Своё обещание Сара сдержала и после данного процесса прокатилось ещё несколько волн подобных судебных дел против приспешников латиносов. Именно из-за такой позиции и храбрости, Сара и стала врагом номер один всего криминалитета Южной Калифорнии. Второй — сам Джексон. Он ведь полицейский и каждый день задерживает по несколько десятков, различного рода сомнительных элементов в лице: уличных грабителей, воров, взломщиков, угонщиков и прочих отщепенцев. Разумеется, каждый арест сопровождается потоком нецензурной брани, в его адрес и угрозами расправиться с ним и его семьёй. Без этого работа полицейского неполноценна. Но в отличи от Сары, Джексон всего лишь обычный, рядовой коп, он даже не расследует уголовные дела, этим занимаются следователи, он всего лишь арестовывает тех, кого прикажут. Таких рядовых копов как он около десяти тысяч в городе и каждому поступают угрозы, но обычно это всего лишь угрозы. Реальными объектами преступной мести обычно становятся судьи, прокуроры, адвокаты. Если бы каждому полицейскому реально мстили, то количество преступлений в Лос-Анджелесе возросло бы в несколько раз. Подводя итог своему расследованию, Джексон мог сделать вывод, что его и Сару мог похитить кто угодно и в то же время подумать не на кого. Про остальных заложников, он вообще ничего не знал. По-хорошему, их тоже надо опросить, но к этому моменту Джексон чувствовал подступающее к горлу отчаяние. Фиговый из него полицейский, он ничего не может выяснить и что-то ему подсказывало, что даже опроси он других заложников, он ничего не узнает, что похитителю от них нужно, поскольку все девять узников, кроме его и Сары, не знают друг друга. От отчаяния Джексон сжал кулаки. Он не может выполнить свои прямые рабочие обязанности, ему ещё сильнее захотелось пить.****
Тем временем мужчина с рябым лицом, решил задать, интересующий его вопрос: — Никто не знает, сколько время? Оказалось, что из всех девятерых, наручные часы были только у мексиканца. — Без десяти двенадцать. — А зачем вам это знать? — спросил толстяк, своим притворно-мягким, до мерзости, голосом. — Вы куда-то торопитесь? — Я хочу знать, сколько я здесь, дней, — хныча, ответил рябой. Джексон, к своему удовлетворению, мог ответить на этот вопрос. Он вспомнил, что к моменту собственного похищения, полиция уже неделю как разыскивала жертв зелёного Шевроле. Сам он очнулся сразу в этой комнате, а не в отдельной каморке с мешком на голове, значит с его похищения прошёл максимум день. Джексон поделился своими мыслями с рябым. — Значит, неделя, — грустно повторил мужчина. — Это как минимум, — сказал «молодой Брэд Питт», — у меня лично ощущение, что я тут уже вечность. Может мы все уже свихнулись, кто знает. — У меня жена дома, — едва сдерживая плач продолжал рябой, — она сейчас волнуется за меня. — Успокойся, сын мой, — протянул к рябому, руку священник, — держи себя в руках. Я уверен, каждого из нас дома ждут наши родные и близкие. Твоей жене сейчас приходится быть сильной, чтобы выдержать это бремя, так и ты будь силён, чтобы выдержать это испытание. У вас есть дети? — Нет, — ответил рябой. — У меня есть, — сказала Сара, вытирая указательным пальцем глаз, — сын, ему только пять лет. Он сейчас один, без мамы. Джексон, безусловно, сочувствовал Саре, но почему-то был уверен, что её сын и до этого не много проводил времени с мамой, судя по её ненормированному рабочему графику. Только сейчас Джексон подумал об отце мальчика, том судье с которым Сара спуталась, после их расставания. Предпринимает ли он какие-либо меры чтобы спасти мать своего ребёнка? — Уверен, он гордится храбростью своей матери, — сказал священник, чтобы поддержать Сару. Сара ничего на это не ответила, только шмыгнула носом. — Слушайте, а может нас похитили эти, которые… ну на органы режут человека, — предположил «Брэд Питт», — забыл, как они называются. Я такое по телику видел. Ты идёшь спокойно себе по улице, а они тебя похищают. Ты приходишь в себя где-нибудь в лесу, а твоя почка уже на Алиэкспресс. — «Чёрные трансплантологи» вот как они называются, — сказал рябой, продолжая отдыхиваться, — это похоже на них, но что-то мне кажется, что это не они. — Почему ты так уверен? — спросил Джексон. — Если бы у нас изъяли какой-нибудь орган, мы бы сейчас стоять не смогли, тем более почка, — со знанием дела отвечал рябой. «Похоже он и вправду директор медицинской компании», — подумал Джексон, — мы бы чувствовали слабость в теле, острую боль в животе, сильную тошноту и у нас должны были остаться шрамы. Однако, это предположение было похоже на правду. На всякий случай, все узники, кроме старушки-азиатки приподняли свои кофты и стали искать на талии и животах полоски от шрамов. Но ни у кого таковых, к счастью, не оказалось. — Ну не сейчас изъяли, — продолжал «Брэд Питт», — изымут потом. Ради чего нас ещё похищать? — Да это не трансплантологи, я же сказал, — повторил рябой, — если им нужны наши органы, почему они просто нас не разрезали, пока мы были в отключке. — Я согласен с доктором, — согласился толстяк. — Да что вы в этом знать можете, чтобы быть такими уверенными? — сорвался «Брэд Питт» и обратился к рябому — ты что, реально доктор? — Нет, я не доктор, я фармацевт, — скромно ответил рябой, словно его профессия была какой-то постыдной. — А я просто прикидываю, — ответил толстяк, — если бы я приторговывал органами, я бы не устраивал подобной сходки «пациентов», — он оглянул комнату, — просто, тихонечко, быстренько порезал бы каждого и всё. А мы здесь слишком долго находимся. — Да какая, блять, разница, для чего мы тут? — вновь вскипел негр. — Я этому ублюдку точно кишки выпущу и повешу на них. — Ты уже это говорил, — съязвил мексиканец, — смени пластинку, всё равно пока ты в этом браслете, ты ничего не сделаешь. — А ты что сука желтомордая, следишь за тем, что я говорю? — с этими словами негр начал агрессивно наступать на мексиканского гиганта, но тот не дрогнул и продолжил стоять, не сделав шаг назад. — А ты что-то имеешь против? — продолжил он язвить, оскалив хитрую улыбку. — У нас тут всё равно других развлечений нет. — Заткнись, желтомордый, — оскалил белоснежно-белые зубы, негр, — иначе тебе точно пизда! — Ой, боюсь-боюсь, — продолжал язвить мексиканец, — какого-то ниггера сраного. Священник уже открыл рот, чтобы вмешаться, но его опередила разъярённая и в слезах, Сара: — Да, замолчите вы оба, два петуха. Заебали уже! — Слушайте, у меня такая идея, — встрял толстяк, — а может, мы все умерли и попали в ад? — Вполне возможно, — согласился «Брэд Питт». — Хреновый какой-то ад, — сказал мексиканец, — ни девочек, ни выпить, ни кокса. Только истеричка и сраный ниггер. Не говорите, что мне придётся провести в этом вечность. Негр в ответ на это, даже забыл, что на нём наручник. Он замахнулся на мексиканца правым кулаком, но обвитый наручник не позволил ему сделать удар. Негр резко подёргал рукой пару раз и после двух безрезультатных попыток, сдался. — Если кто и разделается с подонком, который устроил всё это, то это буду я, — грозно объявила Сара, — я от него мокрого места не оставлю. Я эту срань за решётку упрячу, до конца его сраной жизни, чтобы эта блядота всю оставшуюся жизнь думала над тем, что натворила. Он в тюрьме сдохнет у меня, только не своей смертью. Я организую ему там сладкую жизнь, как он мне, здесь. Он будет проклинать день, когда родился и когда в его ебучую башку пришла эта сраная идея. Сара говорила так грозно, что в комнате повисла тишина. Джексон не сомневался, по тону Сары, что она ни капли не преувеличивает и действительно воплотит все свои угрозы. — Вы так говорите, мэм, будто у вас есть возможность устроить всё это, — осторожно заметил «Брэд Питт». — У меня есть, — оскалив зубы, произнесла Сара. — Точно, — вдруг воскликнул рябой и направил трясущийся указательный палец на Сару, — я вас узнал. Вы же Сара Мёрфи — окружной прокурор! — А ведь и вправду, — присоединился толстяк, — как я сам не узнал. Я же видел про вас по телевизору. Все в комнате, с удивлением уставились на Сару. — Что ж, спасибо, что узнаёте меня, — с одолжением сказала Сара, — я польщена. — Ну если вы прокурор, мэм, — сказал мексиканец, — то это меняет дело. Уж вы то должны знать, кто на вас охоту устроил. — Откуда, я это знаю, — ответила Сара так будто мексиканец задал крайне глупый вопрос, — Мне всё время угрожают всякие психопаты. Если я ещё и буду относиться к этому всему серьёзно, я точно сойду с ума. — Погодьте, — вмешался негр, разведя руками, насколько это позволял наручник, — то есть эта дамочка, прокурор? — он указал на Сару пальцем. — И не сомневайся, урод, что, когда я выберусь отсюда, ты полетишь навечно за решётку, вслед за этим подонком, — Сара указала на дверь. — Да пошла ты, сука, — негр показал Саре средний палец, — я отсюда выберусь, а вот ты нет. Нас всех из-за тебя сюда притащили. Ты же прокурор, тебя украл кто-то кого ты за решётку засадила, а нас вместе с тобой, чтобы внимание отвести, тварь. Пока Джексон слушал все эти высказывания в адрес Сары, внутри него вскипала не человеческая ярость. Хоть они с Сарой расстались, не на хорошей ноте, но он не мог вытерпеть такого отношения к ней. У него появилось неистовое желание врезать негру по морде и чем сильнее, тем лучше. Джексон разогнался на месте и хотел было накинуться на негра, но не смог. Наручники на правой руке не давали ему дотянуться до соседнего столба. А сам негр не горел желанием подходить близко к Джексону, поэтому ему приходилось ограничиваться руганью. — Заткни свою пасть, макака переросток! — А ты чего взбрыкнулся? — обратился к Джексону негр. — Ты чё, на неё запал? — он громко рассмеялся. — Быстро ты, однако. Джексон с такой силой дёрнулся, что казалось сейчас вырвет столб из пола, но увы, этого не случилось. — Заткнись, тварь черножопая! Не то клянусь, я доберусь до тебя и мозги твои по этой стенке размажу. От ярости Джексон готов реветь. Только сейчас он осознал ужас своего положения. Он прикован долбанными наручниками к долбанному столбу, в компании с долбаным негром и не может ему ничего сделать из-за того, что долбанные наручники не позволяют. Негр тем временем и не думал останавливаться. — Смотри, как бы твои мозги на этой стенке не оказались, белоснежка. — Надеюсь, ему придёт в голову, кого-нибудь убить, — сказала Сара, — и я очень надеюсь, что это будешь ты, — обратилась она к негру. — И не надейся, тупая сучка. Подохнете все вы, а я буду жить. В этот момент, Джексон испытал чувство восхищения Сарой. Он вспомнил одну из причин, почему обожал её. Её способность постоять за себя, ответить всем мерзавцам, которые стоят у неё на пути. На короткий момент, при взгляде на Сару, он снова пересёкся с ней взглядом и готов был поклясться, что он уловил в этом взгляде благодарность за то, что он заступился за неё. Джексону стало теплее на душе. — Господи, мы точно в аду, — взмолился «Брэд Питт». — Прошу вас всех, успокойтесь пожалуйста, дети мои, — чуть ли не переходя на истерику, вскричал священник, — хватит богохульствовать, хватит использовать нецензурщину, хватит препираться как собаки. Неужели вы не понимаете, нам нужно держаться вместе, если мы хотим оказаться на воле. А вы поддаётесь сатанинскому искушению. — Хорошо сказано, падре, — сказал толстяк. — Вы думаете, тут сатана поработал, святой отец? — спросил рябой. — Все ссоры и клоки, это всегда его работа, — серьёзно ответил падре. — Ах эта работа сатаны, — язвительно сказал негр, — позвольте спросить, а бог ваш где? Чё ж он нас не спасает или ему по кайфу, что мы тут, хрен знает где? — Перестаньте богохульствовать, — взмолился священник, — перестаньте упоминать бога и похабщину в одном предложении. — То есть, хотите сказать, он есть? — спросил негр — Он есть, — твёрдо заявил священник, — и учтите, он всё видит и слышит. — Ах, ну раз он всё видит и слышит, пусть послушает от меня сообщение или вы ему передайте, святой отец, будьте добры.****
Однако, что именно негр хотел передать всевышнему, узнать было не суждено. Внезапно, вентиль на двери начал вращаться вправо, против часовой стрелки, с громким шумом. В комнате тут же повисла гробовая тишина. Взгляд всех девяти пар глаз уставился в одну точку, в сторону двери. После пары вращений, вентиль остановился и дверь начала, с громким и неприятным скрежетом по полу, открываться. Чем шире она открывалась, тем больше комната заполнялась ярким светом, так что в итоге всем узникам пришлось зажмуриться. У Джексона бешено забилось сердце. «Сейчас, всё выяснится, — думал он, — сейчас он узнает, насколько он оказался прав в своих расследованиях». Даже зажмурившись, Джексон не сводил взгляда с двери. Наконец его глаза привыкли к яркому свету, и он наконец увидел виновника своего заточения. В дверь вошёл незнакомый тип. Он был обут в большие, чёрные гриндерсы; на ногах у него были широкие, камуфляжные штаны; одет он был в чёрную толстовку с накинутым капюшоном; его руки скрывали чёрные перчатки, но самое завораживающее было в его лице. Взглянув на него, все девять узников тут же узнали то самое лицо, которое они видели последним, в окне зелёного Шевроле, прежде чем их вырубили и то самое лицо, которое они мельком видели, когда его хозяин приносил им еду. Лицо похитителя было скрыто в грубой, тёмно-зелёной, резиновой маске, с двумя круглыми прорезями для глаз и прорезью для рта, уголками вниз. При взгляде на эту маску, в совокупности с остальным внешним видом похитителя, Джексон невольно испытал страх. Преступник двигался вглубь комнаты. Он шёл медленным, но уверенным шагом, медленно двигая головой справа-налево, внимательно осматривая своих жертв и держась центра, до куда никто не мог дотянуться. Джексону его походка напомнила смотрителя загона, который проверяет, вся ли скотина на месте и точно знает, что никто из загона не сбежит. Пока преступник шёл, и все заложники сопровождали его взглядом, негр первым решил высказать своё отношение: — Уёбок, слушай сюда. Лучше выпусти меня отсюда, по-хорошему, а то я сам сбегу и богом клянусь, я тебя живьём по полу размажу. Преступник внимательно окинул взглядом негра, но ни слова не проронил. Наконец он дошёл до самого центра комнаты и остановился. В такой позиции до него не мог дотянуться никто, даже мексиканец с его щупальцами вместо рук. Остановившись, он продолжил переводить взгляд, по кругу, на каждого из заложников. Следующей решила попробовать угрожать Сара. — Ублюдок, тебе это с рук не сойдёт! Можешь попрощаться со своей жизнью. Ты вообще знаешь, кто я? Преступник всё также не проронил ни слова и не высказал, не единой эмоции. Джексон начал думать, уж не глухой ли он, но тут похититель заговорил: — Приветствую вас всех, друзья мои, в моём скромном убежище. Преступник говорил медленным, но твёрдым и уверенным голосом, делая маленькие паузы между частями в предложениях, словно зачитывал свой текст по бумажке. Едва услышав первые слова, произнесённые таким тоном, Джексон понял, что перед ними упёртый человек, который разобьётся в лепёшку, но достигнет своей цели. С таким человеком не договоришься, ровно, как и не запугаешь его. — Вы, наверняка, сейчас, все немного удивлены, возможно даже напуганы, — продолжал говорить похититель, переводя взгляд на каждого, — я хочу сразу вас обнадёжить. Я не собираюсь держать вас тут вечно. Более того, я выпущу вас, всех до единого. Но, для этого, вы должны ответить мне на один вопрос, — преступник поднял в воздух, указательный палец, — всего один вопрос! Джексон навострил весь своё слух, желая не пропустить ни слова. Всего-то ответить на какой-то вопрос, это действительно вселяет надежду. Сейчас Джексон готов был поделиться всеми знаниями мира, которые знал. Он ничего не собирался утаивать. — Зачем, я собрал вас здесь? Сначала Джексон решил, что преступник просто задаёт им разминочный вопрос и готовился сейчас услышать настоящий вопрос, ответ на который похититель хочет услышать. Но, второго вопроса не последовало. Преступник, озвучив вопрос, замолчал, явно проверяя реакцию заложников. Лично, Джексон был в шоке и взглянув на лица других заложников, он понял, что они тоже ничего не понимают. — Если вы ответите правильно на этот вопрос, — продолжил преступник, после некоторой паузы, — тогда я освобожу вас, вызову полицию, а сам застрелюсь. — Лучше сейчас это сделай, козёл! — вскрикнул негр. — Я даю вам для ответа десять минут, — продолжил преступник, не обращая внимания на выкрики негра, — а потом я вернусь. Если вы ответите неправильно или у вас не будет ответа, тогда я убью одного из вас, потом дам ещё десять минут. Если вы и тогда не ответите, я снова убью одного из вас и так до тех пор, пока вы не ответите правильно или все не умрёте. У Джексона внутри всё замерло, он слышал, как его сердце бьётся с громкостью барабана. Он даже не сразу заметил, что преступник, проговорив свою инструкцию, развернулся и быстрым шагом направился из комнаты, пока все заложники находились в оцепенении от услышанного. «Брэд Питт» первым вышел из транса и попытался его остановить. — Стой, погоди, что ты говоришь? Я же ничего никому не сделал. Преступник дошёл до коридора, нагнулся и взял с пола какую-то сумочку на липучке. После этого, он открыл сумочку и резким движением высыпал содержимое в комнату. Содержимым оказалась гора разноцветных мелков, по всей видимости для записей на полу и стенах. Джексон чувствовал, что попал в какой-то театр абсурда. Сама ситуация была абсурдна, но при взгляде на мелки Джексону казалось, что он совсем лишился разума. Преступник, высыпав мелки, ещё раз обратился к заложникам: — Ещё раз повторяю. У вас десять минут. Хотите жить, ответе — зачем я вас тут собрал? Удачи! И ни сказав больше ни слова, он взялся за край двери и с таким же громким скрежетом принялся её закрывать. Вместе с этим, комната снова погружалась во мрак. Вскоре дверь полностью закрылась и в этот момент над ней загорелось красное, цифровое табло, которого Джексон не заметил при осмотре. На табло высветились ярко-красные цифры «10:00». Но через мгновение они начали меняться:09:59
09:58
09:57
09:56
09:55…