****
В 5000 километрах, на юго-восток, от здания прокуратуры, на углу Кэйлптон-стрит располагался головной офис фармацевтической компании «FortressHealth». Компания была известна как один из крупнейших и надёжных фармацевтических производителей в США. Специализацией «FortressHealth» были венерические заболевания: сифилис, ВИЧ, СПИД, гепатит В и множество других опасных заболеваний, представляющих серьёзную угрозу здоровью сотни людей, от многих из которых, до сих пор не существует лекарств способных навсегда изгнать болезнь. «FortressHealth» занималась изучением данных заболеваний и изготовлением лекарств и препаратов, которые могли если не излечить болезнь, то хотя бы продлить жизнь её носителю и по возможности облегчить. В своей сфере, компания была ведущим игроком в Лос-Анджелесе, если обычно, все фармацевтические компании попадают во всякого рода скандалы, связанные с некачественными препаратами или мошенничествами с ценами на лекарства, то «FortressHealth» удавалось избежать этого. Всего за четыре года компания выросла из маленькой городской сети аптек до крупнейшей в Лос-Анджелесе компании поставляющей во все больницы и аптеки штата Калифорнии медицинские препараты для антиретровирусной терапии и имеющая, даже, собственные лаборатории для экспериментов с вакцинами. Во многом, компания была обязана такому успеху своему генеральному директору — Эдди Виготе — худощавому, тридцатилетнему мужчине с рябым лицом. Эдди всегда был известен и среди своих работников и своих конкурентов и просто всех кто его знал, как человек скромный, но при этом высокого интеллекта. Несмотря на свой статус гендиректора, Эдди никогда не любил этого показывать, он редко носил костюмы, предпочитая рубашку и безрукавку, он никогда не позволил бы себе поднять на кого-бы то ни было голос, наоборот, он сам всегда старался подстроиться под собеседника. При знакомстве с ним, никак нельзя было признать в нём серьёзного работника, он больше напоминал великовозрастного маменькиного сынка. Однако скромность и невзрачный вид были лишь фасадом, за которым скрывался гениальный интеллект. Эдди был тем человеком, который в момент всеобщей паники и хаоса, садился на место и погрузившись в себя, начинал, обдумывать ситуацию и анализировать все выходы. Эдди всегда понимал, что паникой ничего добиться нельзя, она никогда не помогает. Решить проблему можно только полностью осознав её, осознав все пути выхода из неё и решив какой их них более предпочтительный. Именно эти качества, в совокупности с огромными знаниями о медицине и желанием подняться на вершину и сделали Эдди того кем он являлся. Сейчас, сидя в своём кабинете и в очередной раз, применяя свой аналитический ум над кипой документов, касающихся заключения контрактов с несколькими больницами на поставку ацикловира[2], Эдди, вместе с мыслями, о том, что венерические заболевания в Лос-Анджелесе это как та же империя криминала, они окутывают весь город, но мало кто из простых людей даже догадывается об этом угрожающем масштабе и то, что каждый четвёртый житель Лос-Анджелеса имеет венерическое заболевание, он ловил себя на мысли, что он доволен своей жизнью. У него есть любимая работа, где его ценят и уважают; у него есть прекрасная любящая жена, которая сейчас ожидает его дома и наверняка уже приготовила вкуснейший ужин. Действительно, Эдди, которому в школе приходилось спасаться от насмешек над его специфической фамилией, теперь мог её произносить громко и гордиться, что хозяин фамилии Вигота, именно он. Время, однако, было уже позднее. Эдди помнил про жену, которая всегда волнуется и злится, если он задерживается. В несколько движений, Эдди собрал все свои пожитки в кожаную барсетку, после чего направился вниз, к выходу. Проходя через дверь, он попрощался с охранником Джимом, а тот, в свою очередь, назвав его Эдом, пожелал спокойной ночи. Эдди не смущало, когда его так называли, если он что-то и ненавидел в жизни больше всего то — это формализм. Наигранный, унижающий формализм, когда человека больше волнует, чтобы к нему почтительно обращались. Эдди сам натерпелся этого формализма еще, когда был студентом медицинского колледжа и потом когда работал рядовым фармацевтом, в начинающей компании «FortressHealth». Эдди знал это паршивое ощущение, когда твой начальник смотрит на тебя с таким видом, словно ты для него муравей; когда ты разговариваешь с ним о бизнесе, но по ощущениям просишь помиловать тебя от смертной казни. Именно поэтому, став начальником, Эдди поощрял свободное общение, он не возражал, если подчинённые называли его на «ты», не возражал, если они в его присутствии обсуждали свои личные проблемы. Эдди хотел быть первым среди равных. Его работники всегда ценили это и в благодарность были преданны Эдди. Выйдя из здания компании, Эдди направился через парковку в сторону метро. Машины у Эдди не было, по принципиальным причинам, к тому же на заполненных дорогах Лос-Анджелеса от машины, всё равно было мало толка, поэтому Эдди всегда предпочитал передвигаться на метро, благо его дом находился совсем рядом с нужной станцией. Впрочем, даже покинув работу и направляясь в сторону метрополитена, мыслями Эдди по прежнему был в работе. Помимо выгодных контрактов, ему предстояло ещё одно важное мероприятие — борьба за тендер. На протяжении последних двух месяцев, компания Эдди боролась за право поставки на медицинские рынки новейшего иммуноглобулина, который должен был стать революционным лекарством в борьбе с ВИЧ-инфекциями. Если его компания выиграет этот тендер, положительные последствия даже описать невозможно. Как минимум «Fortress Health» установит своё доминирование в фармацевтике на всём Западном побережье. Однако, нужно было быть начеку, ведь фармацевтика в США это вторая «золотая сфера» после оружейного бизнеса, а это значит, что конкурентов в этой сфере и конкретно тех, которые будут бороться за тендер тьма тьмущая. Эдди как ответственный за полутора тысяч работников должен был обдумать всю их тактику, чем они покорят конкурентов, как они докажут, что именно их препарат лучше остальных. Эдди был так погружён в свои мысли, что не замечал как за ним, прямо от самого здания, следует неизвестный человек, чьё лицо было скрыто обтягивающей, плотной маской. Он шёл прямо за Эдди, постепенно ускоряя шаг, в руке у него был приготовленный электрошокер. Сначала преследователь шёл медленно и держал дистанцию, но постепенно он ускорялся и вскоре перешёл на медленный бег, всё ближе и ближе, приближаясь к Эдди. Если бы Эдди не думал о работе, он бы, непременно, услышал шаги за собой, по асфальту и обернулся, но он продолжал думать о работе и временами даже забывал, что он идёт по улице. Преследователь, тем временем, подбежал вплотную к Эдди, со спины, после чего левой рукой схватил Эдди за рот, а правой коснулся шеи Эдди электрошокером. Даже не успев ничего понять, Эдди выронил барсетку из рук, всё его тело обмякло и упало в руки преследователю, он потерял сознание. Обхватив тело Эдди за торс, похититель в маске потащил его в сторону своего средства передвижения — зелёного Шевроле. В этот момент, через стеклянную дверь, происходящее на парковке заметил охранник Джим. Он сразу узнал, находящегося без сознания Эдди и понял, что происходит что-то плохое. Джим выбежал на улицу и попытался остановить похитителя, он подбежал к человеку в маске: — Стоять, — прокричал он, выхватив пистолет и направив его на похитителя. — Сейчас же отпусти его и руки вверх! Если бы Джим стоял чуть поодаль, эта угроза имела бы смысл, но Джим допустил ошибку, он подошёл слишком близко, от похитителя его отделяло, лишь несколько метров. Похититель притворился, что поднимает руки, отпустив Эдди, и в один момент вытащил из кармана другой электрошокер, после чего направил его в Джима и нажал на курок. В следующий момент тело Джима содрогнулось в конвульсиях, он упал на асфальт и больше не двигался. Теперь ничто не мешало похитителю погрузить тело Эдди в багажник Шевроле и уехать в неизвестном направлении. Когда Джим очнулся через несколько часов, первое что он сделал это побежал к телефону, чтобы вызвать полицию. Через несколько минут после этого, полиция Лос-Анджелеса была уведомлена о похищении генерального директора фармацевтической компании «FortressHealth».****
Если и был город, который мог бы посоперничать с Лос-Анджелесом в плане ночной оживлённости, то это был Лас-Вегас. Если для Лос-Анджелеса, ночь была, не существенным, но всё-таки фактором чтобы хоть немного снизить свою активность и погрузить свои окраины в тишину, то в Лас-Вегасе, в принципе, не существовало суточных границ. Точно также как днём, ночью Лас-Вегас продолжал переливаться цветами сотен тысяч огней, идущих из каждого здания. «Город греха», «город порока», «азартная столица мира», «мировой центр развлечений», «оазис в центре бесплодной пустыни Мохаве, штата Невада», «город, где можно за одну ночь стать миллионером или всё потерять»; все эти прозвища Лас-Вегас получил и носил, полностью заслуженно. Вся территория этого огромного города была усеяна бесчисленными казино, фешенебельными отелями, игровыми павильонами, стриптиз-клубами, барами, ресторанами и все на всевозможный лад, каждый был непохож на остальные, каждый пытался выделиться среди множества конкурентов и заманить посетителей именно к себе, коих было немало. Ежедневно Лас-Вегас принимал у себя миллионы туристов со всех концов мира, большинство из которых приезжали, чтобы попытать счастья или удовлетворить своё чувство азарта в многочисленных карточных играх и рулетках. Лас-Вегас был городом, который объединял людей всех доходов, так как туристы Вегаса сильно разнились: от мультимиллионеров, приезжавших в Вегас, как к себе домой, просто чтобы хорошенько провести выходные в шумном отеле-казино с текущим, реками, алкоголем, всевозможных брендов и доступными, длинноногими красотками до бедняков, которым не оставалось никакого варианта, кроме как доверить свою судьбу фортуне и надеяться, что именно ему, из сотен других таких же бедняков, повезёт в эту ночь и его финансовое состояние, изрядно улучшиться. Дороги всех этих визитёров всегда лежали в самый центр Лас-Вегаса, где особенно выделялся — Лас-Вегас-Стрип. Этот семикилометровый бульвар, являлся самым большим сосредоточением роскошных гостиниц и казино Вегаса; именно здесь находиться самая известная копия Эйфелевой башни возле отеля «Балли», здесь же находиться узнаваемый по множеству фильмов и сериалов, символ города — огромный, красочный знак «Добро пожаловать в сказочный Лас-Вегас». Днём и ночью, Лас-Вегас-Стрип был переполнен от бесконечных потоков туристов, одержимых желанием отрываться и веселиться в казино, клубах, стрип-барах и всё остальном, что подворачивалось взгляду. В этом плане, особенно выигрывал небольшой стрип-бар «Сапфир», который располагался прямо в центре бульвара и потому всегда находился «по пути» у гостей и жителей города. «Сапфир» был стриптиз-клубом, одним из тех мест, где все желающие, за разумную оплату, могли насладиться изящными телодвижениями и танцами роскошных красоток, но помимо этого клуб, всегда был готов предоставить выпивку в местном баре и даже возможность попытать счастья в игровых автоматах. От клиентов, в баре, никогда отбоя не было, и заслуга тут была не только в высшем сервисе, но и в удачном расположении. Находясь прямо возле оживлённого шоссе, из клуба открывался вид на Эйфелеву башню, рядом, буквально примыкая к стенам, располагались: пирамидальный отель «Луксор», гигантская мини-копия Нью-Йорка, отель-казино «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Хозяином бара являлся Салли Фелтон — молодой, двухметровый, вытянутый мексиканец с густыми, длинными, чёрными волосами, которые лежали у него на плечах и такой же чёрной, аккуратно-подстриженной бородой-эспаньолкой; всегда одетый в ярко-синие брюки и пиджак, за которым выглядывала леопардовая рубашка. Первая мысль, которая проскакивала у любого, в первый раз глядевшего на Салли, была — «Прирождённый хозяин, с которым лучше не связываться» ибо всем своим видом и поведением, даже не начиная разговора, Салли внушал именно это. Уже один его рост, выделял его всегда из толпы, но при этом, Салли был ещё и невероятно худым, благодаря чему его руки казались ещё длиннее, чем были. Складывалось впечатление, что Салли мог одной рукой, словно щупальцем, дотянуться до любого, кто ему не нравится и притянуть к себе, а потом смотреть на него сверху вниз, сверля взглядом. Дополнял это впечатление, сам язвительно-хитрый взгляд Салли и его вечная ухмылка, словно он знает про тебя нечто такое, что другим знать, не следовало бы. Прохаживаясь с таким взглядом и ухмылкой по своему бару, прочищая себе дорогу среди полупьяных завсегдатаев, Салли внушал каждому трепет и разумные опасения, что этому человеку опасно дерзить. Впрочем, сам, Салли прекрасно знал о той репутации, которая сложилась про него в городе и он был очень горд за это и не собирался развенчивать свой имидж опасного парня. Салли было тридцать два года, десять из которых он занимался криминальным бизнесом и пять из которых приходились на его жизнь в Вегасе и руководство баром «Сапфир». За всю свою жизнь Салли понял одно её правило — если ты хочешь выжить, то тебе надо быть жёстким. Никогда нельзя давать слабину, всегда надо бороться за своё, всеми возможными способами, если на твоём пути возникают препятствия то их надо не обходить, а разрушать и не важно, что это за препятствия: обстоятельства или люди. Салли прекрасно знал, что если дать слабину, то твои враги тут же прочувствуют это и вцепятся в тебя. С самого раннего, своего детства в Чиуауа[3], когда будучи ещё подростком, он зарабатывал свой первый капитал, помощником местного мафиози, участвуя в контрабанде и незаконном перевозе наркотиков через границу в США; в своём юном возрасте, когда, скрываясь от иммиграционной службы США, он начинал свою подпольную карьеру держателя увеселительных заведений, одновременно, продолжая торговать наркотиками, чтобы держаться, финансово, наплаву; и в своём состоявшемся возрасте, когда ему удалось прочно занять своё место под американским солнцем, но всё равно приходилось каждый день бороться за него с бесчисленными конкурентами, многие из которых были хуже, чем он сам; на всех этих жизненных этапах Салли понимал — надо всегда встречать все трудности, твёрдо. Если надо избавиться от слишком назойливого мафиозника, стремящегося отжать твой бизнес, надо, не думая, убить его иначе он это сделает, с тобой, первым. Если возникает необходимость припугнуть копов, которые не хотят брать деньги чтобы закрывать глаза на твои методы расправы с конкурентами, то надо, не раздумывая, прийти к ним в дома, ночью и надавить, используя пистолет. Если надо вернуть деньги с должника, который взял у тебя, то нельзя покупаться на его мольбы, несчастную семью и заверения вернуть всё «завтра»; надо прижать его к стенке и пригрозить вышибить всю дурь из головы, если долг не будет выплачен, сейчас же. «Только так надо решать проблемы» — понимал Салли, — «Только так можно выжить. Проявишь слабину и акулы почувствуют кровь, они окружат тебя и пустят тебе пулю в голову, как Карлосу…». Карлос Фелтон был младшим братом Салли. Вместе, братья прошли путь от мелких воришек драгоценностей туристов на улицах Чиуауа до хозяев бара «Сапфир» в центре Вегаса, с видом на Эйфелеву башню. Карлос был полной противоположностью Салли. Он не был агрессивным и готовым идти по головам, чтобы добиться своей цели, он всегда был более мягким и покладистым, всегда предпочитал переговоры с противником и чурался одной мысли нападать врасплох или действовать аморальными методами. Если намечалась конфликтная ситуация и предстояли разборки с противником по игровому или наркобизнесу, то Салли, всегда, брался за пистолет, а Карлос выходил навстречу с распростёртыми объятьями. Он всегда предпочитал заключить худой мир, даже в ущерб своим интересам, нежели допустить лишней смерти. Это было благородное поведение, но неприемлемое в криминальном мире и азартном бизнесе, где вести себя так, означает умереть не своей смертью. Салли много раз предупреждал этого доверчивого болвана, что именно так и будет, если он не перестанет говорить с врагами, но Карлос его не слушал, он считал что поступает правильно и гораздо лучше вести бизнес с «не заляпанными руками». За свою правильность, Карлос и поплатился. Пять лет назад, когда бар «Сапфир» только начинал свою деятельность, а братья Фелтоны отмечали свою крупную победу, ведь им удалось немало — завоевать себе место в Лас-Вегасе, да ещё и в центре города, где деньги текут морями, их бизнесу и им лично стала угрожать одна из китайских триад, которым приглянулась земля, где располагался их бар. Триада была настроена очень воинственно, необходимо было принимать решение, как с ними поступать, в кратчайшие сроки. Салли предлагал просто собрать своих людей, вооружиться автоматами и перестрелять всех «узкоглазых», но в дело вмешался Карлос. Он заверил Салли, что кровопролитие ничего не решит, это только усилит вражду, поскольку триады наверняка попытаются отомстить и бойня продолжится, необходимо, просто, договориться. Салли возражал против такого подхода, он до последнего пытался вразумить Карлоса, что его переговоры ни к чему не приведут, надо действовать решительно и показать «китаёзам», где их место. Карлос же был непреклонен, ночью, он втайне от Салли отправился на переговоры с китайцами в находящийся рядом отель «Луксор» и именно в этом отеле, Карлос поплатился за своё желание водить переговоры. Китайцы выпустили пистолетную пулю ему, прямо в лоб, не оставив никаких шансов выжить, а затем, издевательски, прислали Салли его отрезанную голову. Для Салли это стало переломной точкой жизни, как бы он не недолюбливал брата за его пацифизм, но это был его брат, его единственный родной человек, которому он всегда мог доверять и теперь он был мёртв. В тот же день, Салли собрал всю свою армию наёмников и атаковал китайцев в их же номерах отеля. Хоть и прошло уже пять лет, но Салли до сих пор помнил, какая бойня тогда развернулась, несколько раз, его самого чуть не убили, но, несмотря на огромный рост, сделать этого не удалось. К вечеру, все китайцы были перебиты, и это стало предупреждением для триад, которые больше не смели вставать на пути Салли Фелтона. С одной стороны, Салли был несказанно рад этому, но с другой, Карлоса было не вернуть. Сегодняшним вечером, проходя по своему бару и оглядываясь по сторонам, поражая посетителей своей язвительной ухмылкой, Салли как всегда был на страже. История с братом подтвердила правильность его жизненного кредо о том, что в жизни нельзя быть никаким кроме как жёстким и бескомпромиссным и Салли знал, что он всегда таковым будет, он никогда не отступит от своих принципов, даже если его будут убивать, никто не увидит как он проявляет слабость, он харкнет в лицо своему убийце, но не проявит слабость. Оглядываясь по сторонам, взгляд Салли упал на подиум, где его сексапильные стриптизёрши изворачивались всем телом под громкую музыку, дразня похотливых и пьяных клиентов, которые с готовностью засовывали танцовщицам в кружевные лифчики и трусы, пачки смятых, зелёных купюр. Салли ухмыльнулся шире обычного, подумав о том, сколько денег ему приносят эти крошки на подиумах и сколько ещё отдадут денег эти пьяные завсегдатаи, каждый из которых вожделел, чтобы именно ему девчонка показала сиськи. Но, кое, что было не так. Одной танцовщицы не хватало. Салли посмотрел в сторону и действительно, одна из стриптизёрш, блондинка с кучерявыми волосами, Дейзи вместо того чтобы крутиться на стальном шесте, сидела на деревянном подиуме и неспешно затягивалась дымом сигареты Мальборо. Салли это категорически не нравилось. «Опять эта Дейзи» — со злостью подумал Салли и направился в её сторону. Сколько он с ней мучается, всё время эта профурсетка отлынивает от своих обязанностей, приносить Салли доход. Каждый раз, вместо того чтобы быть на подиуме, она прохлаждается в баре или раздевалке. Иногда Салли всерьёз не понимал, почему он вообще её держит у себя, а потом видел её огромную, круглую задницу, её здоровые, выпрыгивающие из кружевного бюстгальтера сиськи и вопрос отпадал сам собой. — Отдыхаешь, детка? — спросил Салли, неслышно, подойдя к Дейзи, со спины. От неожиданности Дейзи вздрогнула. — Салли! Это ты! Я не слышала, как ты подходишь, — начала она. — Что ты тут делаешь? — спросил, ровным и спокойным голосом Салли. Это была часть его тактики решения проблем: войти в доверие к человеку, чтобы усыпить его бдительность, а потом когда он не будет ожидать, нанести решающий удар. Конечно же, в случае со стриптизёршей, достаточно было бы просто наорать на неё, но Салли хотел, чтобы она прочувствовала на себе, его гнев. — Ох, Салли, — начала оправдываться Дейзи. — Я просто немного устала и буквально на минутку присела отдохнуть. — Ах, устала, бедняжка, — повторил Салли своим притворно-снисходительным тоном. — Наверное, тяжело вот так вот целый день, без отдыха, крутиться? Дейзи кивнула головой и пустила изо рта струю сигаретного дыма. В следующий момент, внезапно, Салли расправил ладонь на правой руке и что есть силы, с размаху, ударил Дейзи по рту, выбив у неё сигарету. От неожиданности и боли удара, Дейзи воскликнула. Она хотела потереть ушибленное место ладонью, но Салли схватил её за запястье, так что Дейзи стало очень больно. — Я тебе за что плачу? — яростно спросил Салли, перейдя на гневный тон. — Чтобы ты тут задницу себе отсиживала? Дейзи вместо ответа, быстро покачала головой. — Живо встала и пошла, трясти булками, — продолжал сокрушаться Салли. — Если ещё раз увижу тебя здесь, ты об этом сильно пожалеешь! Тебе понятно? Дейзи кивнула и только после этого Салли отпустил её. Дейзи потёрла рот, который горел после удара, поправила искусственные перья, прикрепленные к её лифчику, развернулась и направилась на подиум. — Иногда ты бываешь такой скотиной, Салли! — пробубнила Дейзи, напоследок. Довольный собой Салли, вернул себе на лицо свою ухмылку и пошёл в сторону барной стойки. Увидев его издалека, бармен, хорошо знакомый с предпочтениями хозяина, не дожидаясь приказа, приготовил его любимый коктейль — рюмку джин-тоника с двумя кусками льда и долькой лайма, после чего поставил её на стойку. Подойдя к бару, Салли взял приготовленный напиток и принялся медленными глотками опустошать стакан. «Так с ними и надо» — в очередной раз решил Салли, — «Только так. Надо показывать стержень, пусть они знают, что с тобой шутки плохи. Пусть они понимают, что тебя не прижать к стенке и не разжалобить мольбами о том, что ты «устал». Карлос не повёл бы себя так с Дейзи, он предпочёл бы подойти, присесть и мягко поговорить с этой шлюхой, почему она видите, ли, получая такие бабки, не хочет трясти задницей вокруг шеста, а эта и готова была бы вешать ему на уши свою лапшу про свою чёртову тяжёлую жизнь. Сколько раз Салли ему говорил, внушал, что нельзя себя так вести когда речь идёт об их бизнесе, который имеет очень прозрачную границу с миром криминала. В этом бизнесе нет людей, есть акулы, которые водят носами в поисках твоей крови и, почувствовав её, они нападают на тебя и обгладывают до последней кости. Те китайцы были этими самыми акулами, которых надо было истребить в первый же день контакта, но Карлос, этот наивный идиот не слушал его и решил любезничать, за это и поплатился, его смерть была неизбежна. При мыслях о покойном брате, у Салли что-то ёкнуло внутри. Если и было на этом свете что-то, что Салли Фелтон любил больше чем деньги и элитную выпивку, то это своего брата. Карлос был единственным человеком с которым Салли мог быть собой, единственный человек от которого он не ожидал удара в спину, единственная его отдушина среди всего этого лицемерия и грязи, в которой он жил. Теперь его нет, пять лет прошло с его смерти, но для Салли это было как вчера. От всех этих мыслей, Салли окончательно поник, он понял, что сегодня у нет больше настроения, быть в клубе. Сейчас ему больше всего на свете, хотелось побыть у себя дома и, глуша один стакан джин-тоника, за другим, попытаться избавиться от воспоминаний о брате. Допив коктейль, Салли предупредил бармена, что уходит, после чего направился к выходу. Возле двери на улицу, его ожидал его личный телохранитель — здоровый, увесистый громила-качок с минимум интеллекта, готовый впечатать в землю, любого на кого Салли покажет пальцем. Салли открыл дверь и вышел на улицу, качок вышел за ним, следуя как верный пёс. Погода на улице была более чем великолепная, свежесть летней ночи приятно обволакивала тело и создавала ощущение спокойствия и безмятежности. Впрочем, Салли не хотел наслаждаться этим, он быстрым шагом направился в сторону своего кадиллака, припаркованного на почётном месте хозяина клуба, далеко от всех остальных машин. Однако не успел Салли сделать и пяти шагов, как буквально из темноты перед ним оказался какой-то мужчина с обезумевшим взглядом, одетый в плотную куртку с накинутым капюшоном. Этот мужчина, похожий на наркомана, вскочил перед Салли, заставив того остановиться. — Мистер Салли! — плаксивым тоном стонал мужчина, — М-м-мистер Салли, сэр, пожалуйста! Прежде чем он успел ещё что-то выговорить, телохранитель Салли подбежал к нему и одним сильным захватом повалил попрошайку на землю. Тот продолжал вырываться и призывать мистера Салли, но качок-телохранитель плотно лежал на нём не оставляя тому ни единого шанса. Не дожидаясь окончания разборки, Салли продолжил путь вперёд. Для него было всё понятно, кто перед ним, очередной должник, не готовый вернуть долг и рассчитывающий на его снисходительность. Салли часто одалживал суммы тем, кто его просил об этом, поэтому он был ещё и известен как щедрый «благотворитель», однако при этом Салли всегда требовал, чтобы долг был, вернут с процентами, и горе было тем, кто задерживал эти выплаты или вообще не мог вернуть все деньги, до последнего цента. Салли этого не прощал, как и всего остального, а этот попрошайка, которого обрабатывал на земле его охранник был одним из этих должников, но теперь, думал про себя Салли, ему будет плохо. Сейчас его телохранитель парами приёмов покажет этому наглецу, что бывает, когда Салли Фелтону не возвращают его деньги. Салли продолжил свой путь к машине, один, как вдруг, опять же, откуда не возьмись, с левой стороны, поперёк стоянки выехал зелёный Шевроле и резко затормозил прямо перед Салли. «Это что ещё за хрень?» — спросил самого себя Салли. Сначала попрошайка, теперь это корыто на колёсах, которое его чуть не задавило, вечер явно вызывал раздражение у Салли. Он обернулся в поисках телохранителя, но тот был всё ещё у двери клуба, объясняя попрошайке с кем тот имеет дело. Салли решил сам разобраться, он нагнулся лицом к окну машины, которое на удивление было открыто, и уже намеревался высказать водителю Шевроле, что о нём думает, как вдруг он увидел, что водитель сам на него смотрит в упор. Лицо водителя было покрыто тёмно-зелёной, гладкой маской из-под которой выглядывал только рот и глаза. Увиденное заставило Салли молчаливо застыть. Он не знал, как ему реагировать. Пока он думал, водитель в маске вытащил из-под сиденья штуку похожую на пистолет. В несколько движений, он направил этот пистолет на Салли и нажал на курок, однако, вместо пули из пистолета вылетели три тоненьких провода с красными наконечниками. Провода пронзили тело Салли зарядом тока, хоть Салли и имел внушительный рост, но такой заряд даже его мог сломить и через мгновение Салли Фелтон лежал без сознания, навзничь на земле. К тому моменту, когда качок-охранник понял, что с его шефом что-то произошло, зелёный Шевроле уже уносился прочь из Лас-Вегаса.****
Отдельным видом развлечений в ночном Лос-Анджелесе были многочисленные бары, большая часть которых скрывалась в неприглядных и хмурых закоулках лос-анджелесских переулков. Бары являлись теми увеселительными, маленькими заведениями, где по вечерам собирались мужчины из разных социальных слоёв, чтобы хорошо отдохнуть, расслабить нервы и выпустить пар, после тяжёлого, утомительного и зачастую нервозного рабочего дня. В барах они могли дать выход своим эмоциям: пропустить лишнюю кружку пива, поиграть с кем-нибудь в бильярд или разыграть партию в покер, даже просто пообщаться друг с другом по душам, вдоволь нажаловавшись на этот «гавённый» мир, которым управляют одни жирные ублюдки с такими же жирными кошельками, а их, простых и честных работяг, только презирают и наживаются. Бары во многом можно было назвать автономными организациями, поскольку их персонал сам решал, кого впустить во внутрь, предаваться веселью, а кого оставить снаружи. Выбор этот всегда был крайне субъективен и зависел от настроения охранника на входе, от внешнего вида клиента, от его поведения и много чего ещё. В некоторые из баров, вообще было не попасть, если охранник на входе затаил на тебя злость. Отчасти такой строгий контроль на входе объяснялся опасениями руководства бара за драки внутри. Как уже отмечалось, бары Лос-Анджелеса притягивали мужчин и даже женщин из всех социальных слоёв, всех достатков и профессий, не все из них умели во время останавливаться, во время распития спиртных напитков или решать возникшие проблемы мирным путём. Зачастую, некоторые из клиентов, решали выпустить пар буквально и начинали кричать на работников, переворачивать стволы, затевать драки с барменом, если им казалось, что напиток плохой. В такие моменты наступало время охранника-вышибалы, который должен был угомонить бешеного клиента, обезвредить его и вышвырнуть из бара, на улицу и всё это сделать за кратчайшие мгновения, пока пьяный клиент не повредил дорогое имущество бара или покалечил других клиентов. Кристиан Коултер работал охранником-вышибалой в одном из подобных баров в Северном Голливуде. Его рабочие обязанности заключались как раз именно в том, чтобы следить за порядком в вверенном ему баре и в случае если какой-нибудь клиент перепьёт и начнёт буянить, вывести его на улицу и больше не впускать во внутрь. Кристиан ненавидел эту работу всей душой. По призванию Кристиан считал себя киноактёром, причём высшего класса. Именно из-за мечты стать актёром и сниматься в кино, подписывая многомиллионные контракты и прогуливаясь по красным дорожкам самых престижных кинофестивалей мира, купаясь во вспышках фотоаппаратов и ликований фанаток, Кристиан переехал в Лос-Анджелес из родного Висконсина, девять лет назад. С самого детства Кристиан обожал перевоплощаться и пародировать всех кого видел: одноклассников, учителей, звёзд, политиков и даже собственных родителей. В школьном театре, Кристиан всегда исполнял главные роли, будь то Питер Пэн, Робин Гуд, Маленький принц, Ромео или даже Моисей. Кристиан не просто одевался и говорил как каждый из этих персонажей, он старался прочувствовать их всех, понять их ход мыслей, мотивацию их поступков. Для этого Кристиан не считал лишним прочесть не только сценарий своих слов, но даже литературный первоисточник и парочку книг и посмотреть пару фильмов об этих персонажах. Всё это для того чтобы полностью войти в образ исполняемого персонажа. Все эти плоды всегда давали свои успехи, мало того, что все спектакли с участием Кристиана получали овации зрителей, он получал множество школьных призов и призов штата за лучший актёрский перфоманс, но помимо этого ему все как один, от одноклассников до их родителей, говорили что он — прирождённый актёр, место которому только в Голливуде.Кристиану никогда не претила эта мысль, наоборот, ему это льстило, он действительно хотел себя видеть на плакатах фильмов, чтобы его имя произносилось со сцены Американской киноакадемии. Даже внешность Кристиана наталкивала всех и его самого, начать профессиональную карьеру актёра: высокий, стройный, подкаченный, с красивыми чертами лица и светло-русыми, короткостриженными волосами. Кристиан давно привык, что его называли молодым Брэдом Питтом. Сразу после окончания школы, в семнадцать лет, собрав некоторые, собственные накопления, получив помощь и благословение от родителей, Кристиан оставил Висконсин и уехал в величественный Лос-Анджелес. Цель его переезда была одна — покорить Голливуд, чтобы лучшие режиссёры мира вроде Спилберга, Скорсезе и Тарантино боролись за него. Однако, профессия актёра самая рискованная и непредсказуемая из всех. Даже обладая всеми данными чтобы им быть, нельзя гарантировать, что ты добьешься успеха, потому что в такой профессии, во многом, всё решает фортуна или счастливый случай. Порой актёр может десятилетиями сниматься во множестве фильмов, но всё равно оставаться неизвестным широкой публике, а порой ты можешь сняться в одном успешном хите и весь пьедестал голливудской славы твой. Иногда получив «Оскар» актёр может попасть в забвение из-за того, что продюсеры посчитают его слишком известным для другой роли, а, иногда не имея за всю карьеру «Оскара» или других престижных наград у тебя есть кое-что получше — любовь и признание зрителей со всего мира. Кристиану же достался худший из всех возможных вариантов. По происшествию года своей жизни в Голливуде, он мог похвастаться только тем, что жил там, где всегда хотел и из его съёмной коморки, действительно открывается вид на знаменитый знак «HOLLYWOOD» расположенный на Голливудских холмах.В остальном же, Кристиану казалось, что судьба решила отыграться на нём за успехи всех голливудских звёзд, за всю историю кино. Начинал свою карьеру Кристиан также как и все остальные актеры, про которых он читал: посещал все актёрские агентства, про которые только слышал, посылал свои резюме во все киностудии, ходил на кастинги и пробовался на роли. Однако по происшествию почти года все эти действия не дали не малейшего результата, ни главных, ни второстепенных, ни эпизодических ролей Кристиан не получал. Это сильно его огорчало, от отчаяния он расширил список своих проб и хотел, чтобы его взяли в хоть какой-нибудь фильм, пускай малобюджетный, пускай трэш, пускай авторский и снятый на энтузиазме, но чтобы он имел роль. Однако даже это не помогало, никто не хотел сотрудничать с Кристианом. Пару раз ему удавалось получить роль в массовке в каком-нибудь летнем боевике или фильме-катастрофе, которая стремительно убегает от взрывной волны или надвигающегося цунами, но более ролей у него не было. Вскоре родительские деньги закончились, а чтобы дальше жить в Голливуде, они были необходимы. Для Кристиана наступили ужасные времена. Грёзы о плакатах со своим симпатичным лицом и объявления в рекламах — «в главной роли Кристиан Коултер» пришлось оставить, теперь для Кристиана важнее был вопрос, как ему выжить? Кристиан сократил свой пищевой рацион, но этого было недостаточно. Уходить на другую работу Кристиан не хотел, ведь он считал себя актёром. Выход напрашивался один — деньги нужно было заработать не совсем легальным, но быстрым способом. Кристиан решился на это, он решился продавать партии наркотиков, которые сам приобретал. Кристиан до сих пор помнил, как он считал, что одного подобного дела ему хватит, он заработает денег и вернётся к своему привычному образу жизни. Кристиан занял крупную сумму денег у одного из мафиозников и на эти деньги приобрёл порцию амфетамина. Теперь наркотики необходимо было продать, и Кристиану в кои-то веки повезло, он легко нашёл клиента, который готов был заплатить ту сумму, которую указал Кристиан. Однако когда Кристиан прибыл на место сделки, за пределами Лос-Анджелеса, судьба снова посмеялась над ним; его клиентами оказались двое замаскированных агентов из управления по борьбе с наркотиками, которые записали весь процесс сделки на скрытую камеру и вручили Кристиану помеченные купюры. Несостоявшийся актёр был арестован и отправлен в тюрьму, где провёл долгие и мучительные три года из-за своего желания «по быстрому срубить деньжат». После выхода из тюрьмы жить стало ещё хуже. В кармане у Кристиана не было ни гроша, он был должен мафии, работы у него не было. Кристиан понимал, что ему остаётся либо застрелиться, либо найти другую работу, и он решил выбрать второй вариант. С тех самых пор, на протяжении уже пяти лет, Кристиан работает в барах, вышибалой. На этой работе, он пригодился благодаря своей хорошей физической форме и своему обаянию, которое особенно хорошо воздействовало на женщин. Тот факт, что Кристиан отсидел в тюрьме, никого не смущал. В самих барах можно было встретить контингент и похуже. Впрочем, Кристиан не забыл про свою мечту всей жизни. Даже работая в баре и разгоняя клиентов-дебоширов, Кристиан тешил себя, что однажды удача улыбнётся и ему и его имя ещё будет, гордо, красоваться на аллее славы и вот однажды, это наступило, ему ответили приглашением! Кристиан, как и до тюрьмы, продолжал рассылать свои резюме в киностудии, надеясь, что его пригласят на кастинг, этих резюме было так много, что иногда он забывал про некоторые из них и вспоминал только, когда они возвращались к нему с печатью отказа. Однажды ночью, когда Кристиан разбирал очередную кучу возвращенных писем, он заметил, что одно из них было не с отказом, а наоборот, содержало текст, что его приглашают принять участие в кастинге на главную роль какого-то детективно-мистического сериала, который будет показан на «Нетфликс». В письме, директор по кастингу писал, что внешние данные Кристиана произвели впечатление и теперь режиссёры сериала хотели бы увидеть его актёрские способности, поэтому Кристиана приглашали на съемочную площадку. Это письмо вызвало у Кристиана ощущение, сравнимое с тем, когда после долгой прогулки во время испепеляемой жары, ты добираешься до стакана с холодной водой. «Вот оно! Вот оно!» — радовался Кристиан, — «Наконец то!», боги услышали его молитвы. Он пройдёт этот кастинг, Кристиан даже не сомневался, он получит эту роль и тогда начнется новая жизнь. Он уйдёт из этого чёртова бара, навсегда забудет про тюрьму; про то на что он пошёл, чтобы расплатиться с мафией; перестанет врать родителям, что он играет в театре, поэтому его не видно по телевизору. Всё это уйдёт, наступит час славы для актёра Кристиана Коултера, надо всего лишь дождаться завтрашнего кастинга, на котором он выложится на все сто. Мысль о скором кастинге радовала и воодушевляла Кристиана, поэтому в этот вечер он не хмурился, как обычно, проклиная, про себя, этот бар, этих пьянчуг и эту работу, которую он терпеть не мог, а наоборот, работал с воодушевлением, ведь скоро это всё прекратится. Кристиан уже представлял свою будущую, светлую жизнь, как вдруг он услышал крики у барной стойки и, судя по громкости и не связанности слов, источником крика был не трезвый человек: — Ты охренел что-ли? Я тебя, блять, спрашиваю! — раздавался выкрик. — Я тебе что, заплатил два пятьдесят за вот это вот пойло? Верный пока ещё своим рабочим обязанностям, Кристиан направился на шум, к барной стойке. Его опасения подтвердились, один из клиентов, полноватый мужичок с лысиной, предъявлял претензии бармену за слишком дорогую, по его мнению, но при этом слишком маленькую порцию напитка. — Сэр, угомонитесь, пожалуйста, — пытался успокоить клиента бармен. — Вы видели наш прейскурант, и там был указан объём стакана. — Да ты просто охренел, урод! — не успокаивался пьяный клиент. — Наебать меня решил? Да ты знаешь, что я с тобой сейчас сделаю, мудак! Он попытался перелезть через стойку и уже забросил одну ногу, когда Кристиан подоспел на место, схватил дебошира за воротник футболки и одним резким движением оттянул назад, так что тот потерял равновесие и упал на пол. — Ты ещё кто, чёрт бы тебя побрал? — орал дебошир, лёжа на полу. — Тебе пора на выход, — сказал Кристиан, произнеся эту фразу с небольшой долей пафоса, словно герой классического боевика, который только что поверг противника. — Проветрится. — Я сам решаю, что мне пора, — пробубнил пьяный дебошир, переворачиваясь на живот и пытаясь подняться. — Ты сейчас у меня получишь. Он бы, неминуемо, выполнил бы своё обещание, но изрядная доля алкоголя в его организме, сделала его тело неуправляемым, и он едва мог стоять на ногах, не говоря о том, чтобы драться. Кристиану не составило никакого труда взять драчуна в охапку и понести его на выход. Бармен сопровождал его сочувствующим взглядом, как и Кристиан он, за много лет работы, уже привык к подобного рода происшествиям, но отделаться от неприятного ощущения при общении с подобными типами, было невозможно. Кристиан нёс дебошира, по направлению к входной двери. Тот всю дорогу сопротивлялся, матерился, кричал, угрожал, что сожжёт весь бар и лично самого Кристиана, но тот не обращал внимания, для него это был не первый пьяница, которого нужно вышвырнуть из бара и больше никогда не подпускать. Внезапно взгляд пьяницы застыл на лице Кристиана: — Слушай, а я тебя раньше нигде не видел? — Это вряд ли. — Погоди, ну точно, это не ты снимался в той пидорской рекламе зубной пасты? — Нет, это точно был не я, — поспешно оправдывался Кристиан, отведя лицо в сторону. — Ты обознался. — А мне кажется, это точно был ты, — настаивал пьяньчуга. — Скажи и какого это, тереть себе зубы какой-то хренью и улыбаться как-будто тебя в жопу имеют? — добавил он со смехом. — Себя спроси об этом, — огрызнулся Кристиан. Кристиан пытался сохранять вид, что не понимает о какой рекламе речь, но в действительности он всё понимал. Несколько месяцев назад, когда он ещё и помыслить не мог о серьёзном кастинге, он получил предложение из одного рекламного агентства сняться в рекламе зубной пасты «Teethcleaner». Кристиан был смущён этим предложением, всё-таки реклама это не то о чём он мечтал, но за неимением других альтернатив он согласился. Когда он прибыл в съёмочный павильон и прочёл сценарий рекламного ролика, он ошалел ещё больше. Согласно сценарию, тридцать секунд он должен был тереть себе зубы пастой, крупным планом и главное улыбаться во все зубы, таращясь в камеру. Кристиану этот сценарий однозначно не понравился, он бы от него отказался, но потом вспомнил про свой пустой кошелёк и, то что у него совершенно нет практического опыта работы. Только поэтому он согласился, успокаивая себя мыслью, что когда он прославится, он будет вспоминать об этой рекламе со смехом, ведь мало ли как актёр начинает карьеру. Сильвестр Сталлоне в начале своего пути вообще в порнофильмах снимался, зато, где он сейчас! Целый день, Кристиан стоял и как ненормальный улыбался, неестественной улыбкой в камеру, израсходовав килограмма два зубной пасты, пока телевизионщики не решили, что хватит. Кристиану было ужасно стыдно за эту рекламу, он при всём желании не мог смотреть её и больше всего на свете желал, чтобы этот ненавистный тридцатисекундный ролик навсегда исчез из памяти всех, кто его видел. Кристиан даже удивлялся, как после этой рекламы, его вообще могли пригласить куда-либо. Наконец, Кристиан довёл пьяницу до двери и вышел вместе с ним на ночную улицу. — Всё, проваливай, давай, — скомандовал он дебоширу. Драчун ещё хотел поспорить, но видимо поняв, что он не в том состоянии, развернулся и послушно пошёл налево, едва передвигая ноги, казалось, что ещё чуть-чуть и он упадёт прямо на землю. — А играешь ты также как и дерёшься, — прокричал он напоследок. — Херово! — Да пошёл ты, кретин, — крикнул в ответ Кристиан и показал дебоширу в спину средний палец. После того пьяница отошёл от бара на далёкое расстояние и стало понятно, что более он опасности не представляет, Кристиан ушёл сам. Его смена закончилась, теперь он мог взять такси и уехать домой. Обычно он добирался до дома пешком, но завтра ответственный день, завтра у него кастинг, ему надо было время хорошенько выспаться, а для этого ему надо было добраться до дома как можно скорее. Именно поэтому Кристиан решил воспользоваться такси и пошёл по тротуару в поисках свободной машины. По дороге он вспоминал этого алкаша из бара. Он ведь не первый кто смеётся над ним из-за рекламы, таковых людей было много, кто оказывается, ещё смотрит телевизор и видел ту идиотскую рекламу с его участием. Практически каждый день Кристиану приходилось выслушивать комментарии в своё адрес по поводу своей улыбки и мнения по поводу его сексуальной ориентации. Кристиан ненавидел всё это, и каждый раз хотел убить всех кто высказывал ему свою «точку зрения». «Ну, ничего» — думал он, — «Уже завтра всему этому придёт конец». Завтра он пройдёт кастинг и закончится эта эпоха унижений, начнётся новая жизнь, эра Кристиана Коултера, надо только потерпеть до завтра. Воодушевлённый предстоящим успехом, Кристиан шёл по тротуару и вскоре заметил машину, которая ехала прямо по направлению к нему. Решив, что это и есть такси, Кристиан поднял правую руку. «Завтра» — думал он, — «Завтра начнётся новая жизнь». Пока он размышлял обо всём этом, зелёный Шевроле, вплотную подъехал к Кристиану и остановился возле него…****
С наступлением ночи, кафе Лос-Анджелеса, как правило, пустели. Клиенты, от которых отбоя не было днём, после захода солнца уже не появлялись в заведениях общественного питания, предпочитая, в это время быть дома. Лишь случайные работники, которые задерживались после сверхурочной работы, да немногочисленные любители ночных прогулок, не оставляли официанток, работающих в вечерние смены, без работы. Однако, Куган любил ужинать именно в это время, когда в кафе не было народу и ничьи любопытные глаза его не сверлили. Куган привык, что он притягивает к себе взор различных прохожих и уже давно с этим смирился, однако, избавится от неприятного ощущения, когда ты наслаждаешься законной трапезой, а твою спину сканируют глаза каких-то идиотов, которые ещё и шепчутся позади тебя, Куган не мог. Именно поэтому он всегда старался завтракать, обедать и ужинать в тех местах, где было меньше всего людей. Куган был один, сидел за самым крайним столом, у самой двери, в маленькой забегаловке, располагающейся где-то в закоулках Аделайд-Драйв и с наслаждением принимал местные деликатесы: луковый суп с чесночными гренками, блинчики с черникой, кусок пирога с патокой и большую кружку каппучино, без сахара. В столь позднее время, Куган был единственным клиентом, а потому в кафе было очень тихо. Единственным источником шума был включённый телевизор, висящий на противоположной стене. Молодая официантка, в чьи обязанности входило не только обслужить клиента, принося ему: меню, готовые блюда и счёт; а ещё и справляться у клиента о его настроении и желании подать что-нибудь ещё, старалась, всеми способами, не приближаться к столику, за которым сидел Куган. Если бы её спросили, почему она этого не делает, нарушая свои прямые рабочие обязанности, она бы и сама не смогла ответить. Однако Куган всё понимал. Он прекрасно знал, что люди испытывают подсознательный страх и даже отвращение к нему. Эта официантка далеко не первая, кто старается не приближаться к нему и пытается скрыться из поля видимости, каждый раз, когда чувствует на себе его взгляд. «Похоже, что отсидка в тюрьме, действительно, накладывает на тебя что-то вроде шрама, только невидимого» — думал, иногда, Куган — «Хоть внешне это никак не проявляется, но люди вокруг тебя, всё равно подсознательно это чувствуют. Это никак не утаишь, чем-то ты всегда выдаёшь своё тюремное прошлое». А у Кугана отсидок было намного больше, чем одна, он сам уже не помнил, сколько раз, сколько в общей сложности лет, он отмотал за колючей проволокой и сколько тюрем, по всей стране, он сменил. Уже одно это, навсегда изгоняло тебя из цивилизованного человеческого общества, так ведь люди ещё не знали, за что именно он сидел! Они чувствовали что-то плохое, что-то отвратительное в этом тучном, низкого роста, средних лет мужчине с густыми усами, морщинистым лицом и маленькими, вечно бегающими по сторонам, глазами, которые, словно, искали неведомый источник опасности. Похотливый профессор из университета, который притворяется, что слушает ответ на экзамене своей студентки, а сам, жадно, раздевает её взглядом и пытается подсмотреть ей под юбку, размышляя, что он заставит сделать её, когда она придёт к нему на пересдачу, после того, как само собой не ответит правильно, вот первая ассоциация, которая приходила на ум людям, когда они видели Кугана.«Если бы у него на лице было написано и люди знали бы, за что он провёл большую часть своей сорокапятилетней жизни за решёткой, то желающих убить его возросло бы втройне» — размышлял Куган — «Эта девчонка-официантка, от страха вообще бы забаррикадировалась у себя на кухне и отказывалась бы выходить, пока этого «жирного ублюдка» не убьют». Поэтому, Куган не сильно переживал из-за того что его все кругом игнорировали, тем более, что сейчас его ум был занят более интересными вещами. Его взор был устремлён на включённый телевизор, висящий на противоположной стене. Было время ночных новостей и по телевизору передавали тревожный репортаж о серии таинственных похищений четырёх человек из разных частей Лос-Анджелеса: сначала, в пятницу, прямо на пороге своего же здания, на Кэйлптон-стрит, был похищен генеральный директор какой-то фармацевтической компании; в воскресенье был похищен некий священник в Сан-Уэлли, который после службы собирался ехать к себе домой, однако его машина была, на следующее утро, обнаружена недалеко от храма, на том месте, где священник припарковал её, накануне, а самого падре не нашли ни в храме, ни у себя дома; затем, во вторник, в Северном Голливуде, какой-то обычный парень на выходе из ночного бара; на следующий день была похищена окружной прокурор Сара Мёрфи, прямо на служебной парковке у самого здания прокуратуры. Именно последняя жертва придавала ситуации резонансу. То, что все исчезнувшие, несмотря на свою разную социальную принадлежность, были похищены одним преступником, говорил тот факт, что очевидцы каждого похищения да и многочисленные камеры видеонаблюдения, видели одну машину — зелёный Шевроле, в котором и пропадали все жертвы. Некоторые из очевидцев даже успевали заметить самого преступника, но всё, что они видели это человека в обтягивающей маске. Шеф полиции Лос-Анджелеса, клятвенно, заверял, что все их силы мобилизованы на поиски пропавших, в особенности окружного прокурора, хотя он и признавал, что пока полиция не может установить мотивы преступника ровно как и связь между всеми похищенными. Завершался репортаж призывом к тем, у кого имеется хоть какая-то информация о судьбах похищенных, немедленно позвонить или обратится в ближайшее отделение полиции. Куган сидел за столом и обдумывал услышанное. Имена первых трёх жертв, он не запомнил, они ему были не интересны, но вот похищенный окружной прокурор это уже серьёзно. Если шефа полиции заботила связь между всеми пропавшими, то Куган больше думал о другом — о странном поведении похитителя. Он не понаслышке знал о похищениях, во многом потому что, именно с похищениями была связана большая часть его тюремных сроков, и он как никто знал, что если ты собираешься похитить кого-то и не попасться, то надо действовать как можно более незаметно, скрываясь от любых посторонних глаз, ведя тайное наблюдение за жертвой, чтобы выследить, когда она будет одна и только потом похищать. Преступник же, похитивший окружного прокурора действовал с точностью да наоборот, открыто, на глазах у очевидцев, да и про камеры видеонаблюдения, особенно, у здания прокуратуры, он не мог не догадываться. «Похоже, этот сорвиголова не особо-то заботится о том, чтобы остаться незаметным» — размышлял Куган — «Он похищает всех в маске, значит раньше времени он быть разоблачённым не хочет, но свой зелёный Шевроле он ни от кого не прячет, значит полная анонимность не находится у него в приоритете и он, наверняка, готов к тому, что копы скоро выследят его, а это значит, что он отчаянный парень». Куган даже сомневался, что он похитил их всех из-за выкупа. «Этим малым, явно, движет что-то другое» — был уверен Куган — «Но что? Может этот парень, вигилант [4]? Если бы речь шла только о прокуроре, то вполне возможно, но что борцу за справедливость могло понадобиться от того обычного парня из бара? И если этот парень действительно вигилант, то это не объясняет, почему он так открыто действует, не стараясь маскироваться, ведь зелёный Шевроле бросается в глаза и совсем скоро копы выйдут на его след. А может он просто садист-экстремал: ловит случайных несчастных, теша свою жажду риска; свозит в своё убежище, какой-нибудь подвал; там мучает их и убивает, а полицейские пытаются тем временем выяснять, что общего у всех похищенных». Сколько Куган не размышлял обо всём этом, но найти самое логичное объяснение, которое устроило бы его, он не мог. Однако, вслед за мыслями о причинах того, почему какой-то ненормальный выбрал себе такое необычное ночное хобби — похищать людей, Кугана одолело какое-то смутно знакомое чувство, которого он давно уже не испытывал. Немного погодя, Куган понял что это — тревога! Он сам удивлялся, как его зацепил этот репортаж, ведь обычно он не смотрит телевизор, а ко всем новостям, если только они не относились к футболу, относится равнодушно. Так было всегда, но не с этим репортажем, он пробудил у Кугана ощущение беспричинного страха, словно за ним следят, и он нигде не может от этого скрыться. Куган даже медленно повернул голову и посмотрел в большое витринное окно, словно ожидал, что на него в ответ посмотрит человек в маске. За окном никого не было, но Кугану от этого спокойнее не стало, его буквально пробирала внутренняя дрожь и он сам не мог понять, из-за чего? Он вспомнил слова телеведущей, подметившей, что все четверо похищенных были из разных районов города и из разных социальных слоёв, и как заверила полиция, они даже не знали о существовании друг друга. Может именно это его и настораживает? У преступника, по всей вероятности, нет никакого алгоритма, он похищает всех кого вздумает, значит ли это, что следующей жертвой может стать любой, может даже…? Куган не дал себе закончить эту мысль. Он попытался успокоить себя логичным и самым разумным объяснением, что население Лос-Анджелеса четыре миллиона человек и если этот ненормальный, действительно, выбирает жертв в случайном порядке, то шансы, что из всего этого многомиллионного населения, выберут, именно его, меньше чем ничтожные. Но даже это не помогало, Куган всё равно чувствовал тревогу. Он посмотрел в свою тарелку. Трапеза была съедена лишь наполовину, но Куган, внезапно, почувствовал, что его аппетит, с которым всё было в порядке, ещё полчаса назад, теперь весь улетучился. Он попытался откусить кусочек блинчика, насаженного на вилку, но ощущение было такое, словно во рту он жевал пенопласт. Куган понял, что сегодня ему не поесть, а всё из-за этого проклятого репортажа и этого проклятого психа на зелёном Шевроле, который непонятно как, отбил у него аппетит. Поэтому, Куган поднял правую руку и громко щёлкнул пальцами, извещая официантку о намерении оплатить счёт. Несчастная официантка знала, что однажды этот момент настанет, но всё равно не могла к нему подготовиться, как ей не было тошно при одном только виде этого пузатого толстяка, который каждые две минуты, медленно облизывал губы, высунув длинный язык, она собралась с силами, глубоко вдохнула и поборов в себе чувство подступающей тошноты, быстрым шагом подошла к столику Кугана, вручила ему счёт и прождав тридцать секунд пока Куган вытаскивал, пересчитывал и складывал на стол наличность, которые ей от волнения показались часами, поспешно скрылась за серыми, распахивающимися дверьми на кухню. В другой раз, Кугана позабавила бы эта сцена, переминающейся с ноги на ногу официантки. Он любил, иногда, забавляться подобным образом, нарочито медленно искать наличность в кармане и краем глаза наблюдать, как официантки, в особенности молодые девчонки, вроде этой, пугаются его и из последних сил сдерживаются, чтобы не убежать. Но сейчас ему было не до того. Из-за смутного чувства тревоги, у него возникло только одно желание, вернуться к себе домой и провести весь остаток вечера и всю ночь там, единственном месте, где его никто не застанет врасплох.Поэтому, Куган лишь проводил молоденькую официантку своим похотливым взглядом, который задержался на вырисовывающихся из-под розового платья, контурах её ягодиц и вспомнил, как в лучшие свои года он имел дела с такими «девочками», но эти времена, к сожалению не вернёшь. После он встал из-за стола и направился к выходу. Спустя мгновение Куган был на тёмной, одинокой, узкой улице и уже развернулся направо, по направлению к своему дому, как вдруг его словно обдали из ведра холодной водой. Куган застыл на месте, чувствуя как капли пота прошибают его лоб, а руки покрылись гусиной кожей. «Что-то не так!» — заключил Куган — «Что-то, определённо, не так!». Он не мог вспомнить, когда он в последний раз испытывал настолько панический страх. Наверное, лет пять назад, когда его в очередной раз брали копы, а он не успел достаточно хорошо замести следы своего «дельца», как это называл сам Куган, в результате ему грозила не просто тюрьма, а возможно смертная казнь и вот тогда, как сейчас вспоминал Куган, он был действительно напуган. Расставаться с жизнью, да ещё и из-за введённого яда в вену, не входило в жизненные планы Кугана и хотя он не показывал этого на суде и во время допросов, но в глубине души ему было страшно как никогда, он буквально готов был головой об стену биться, лишь бы прекратить испытывать это. Но, тогда, всё, слава богу, обошлось. Следователи не смогли доказать причастность Кугана к совершённому убийству, поскольку у них была лишь куча косвенных улик и ни одной прямой, а потому как прокурор не содрогался на заседании суда, пытаясь отправить Кугана если не на электрический стул, то хотя бы надолго за решётку, у него ничего не получилось. Кугана осудили лишь на пять лет за угон машины, на которой, по чистой случайности, в этот же день жертву привезли в лес, где замучили и убили. Но что такое пять лет в сравнении со смертной казнью, именно в тот день Куган испытал самое настоящее облегчение, когда услышал приговор судьи, никогда не думая, что он когда-то будет рад тюремному сроку. В тюрьме Куган чувствовал себя как дома. Благодаря своему упитанному телосложению, он не только не попадал в категорию «мальчиков», а даже наоборот, сам мог выбирать себе «любовников». Делать это конечно было необязательно, но если хочешь чтобы в тюрьме тебя боялись, то надо на ком-то показывать свою власть. Кроме того, жить пять лет без сексуальной ласки — невозможно и ты обязательно хочешь на ком нибудь это «выплеснуть», вот тут и пригождаются «мальчики». Это было далёкие пять лет назад, полгода как он уже вышел из тюрьмы и решил повременить с новыми «дельцами». Чувство страха он не испытывал всё это время, поскольку вёл себя тихо. Но сегодняшний вечер заставил его вспомнить обо всём. Куган чувствовал, за ним кто-то следит. Он остановился и в этот момент услышал позади себя знакомый шум, настолько знакомый, что ему стоило огромных усилий, резко, не побежать вперёд, это был шум заведённого автомобиля. Куган не мог в это поверить, он пытался из последних сил внушить себе, что ему кажется, это не может быть…тот автомобиль. Что он там думал про шансы? Куган решился сделать шаг вперёд, потом ещё один, но шум автомобиля не исчезал, даже наоборот, Кугану показалось, что он слышит как тот, шинами скользит по асфальту и что самое ужасное, этот шум становился всё ближе, словно автомобиль дышал в спину. «Это невозможно! Нет, нет!» — молил Куган — «Этого не может быть!». Ему кажется; это просто обычный автомобиль, который пытается выехать с улицы и едет медленно, специально, чтобы не столкнуться с многочисленными, припаркованными у обочины, другими автомобилями; что только Куган не внушал себе, пытаясь отогнать мысль о самом страшном варианте. Обернуться и посмотреть Куган не решался и знал почему, если это окажется тот автомобильи водитель в маске поймёт, что его засекли, он может сбить Кугана и тогда его песенка спета. Поэтому Куган решил, что самое лучшее просто идти вперёд, притворяясь, что он не слышит, как у него за спиной, к нему приближается монстр. Но он не мог оставаться в неведении, ему надо было узнать, что у него за спиной, но как это выяснить, не повернувшись? В этот момент, Куган заметил впереди себя припаркованный грузовик с большими боковыми зеркалами, достаточно большими, чтобы увидеть всю улицу позади себя. «Это мой шанс» — решил, про себя, Куган и, стараясь не увеличивать скорость, направился к грузовику. Шум позади него никуда не исчезал. Наконец, Куган подошёл к грузовику достаточно близко и посмотрел в боковое зеркало. Сзади него, действительно, плелась легковая машина с включенными фарами. Последние надежды Кугана, что у него просто фантазия разыгралась, отпали. Он смотрел в зеркало, хотя свет фар заслонял практически весь корпус машины, но Куган, слегка прищурившись, заметил, что крыша легковушки зелёная. А какой автомобиль видели возле всех четырёх пропавших?! Куган почувствовал, как его сердце бьётся словно барабан. Он продолжил идти вперёд, как ни в чём не бывало. Его лицо, наученное долгими годами, как не выдать себя, сохраняло хладнокровное спокойствие и даже равнодушие, но внутри у Кугана творилась настоящая буря, состоявшая из страха и удивления. «Это тот Шевроле» — говорил себе Куган — «Без сомнений! Можно конечно дальше кормить себя иллюзиями, что это просто случайный зелёный автомобиль, чей владелец просто случайно решил покататься, в середине ночи, по закоулкам, но это самообман! Это тот Шевроле!». Теперь перед Куганом стояла задача — спастись, сбежать. Задаваться вопросом, кто может желать ему зла, было также бессмысленно, как спрашивать, почему коровы не летают. Легче было ответить, кто не желает ему зла. Куган понимал, что самое важное сейчас, спастись, но как? Первая мысль была — убежать, но посмотрев впереди себя, Куган понял, что сбегать некуда. Улица, по которой он шел, была узкой и прямой, без единого поворота и насколько Куган помнил, она тянется вперёд ещё несколько километров. Единственный вариант был, бежать вперёд, но учитывая, что его преследователь на машине, это было бесполезно. По этой же причине, Куган отмёл вторую мысль — спрятаться, ибо прятаться было негде, да и водитель Шевроле следит за ним, как лаборант в микроскоп за бактерией. Оставалось одно — атаковать первым, прежде этого психа в маске. Куган нащупал в заднем кармане своих брюк, небольшой складной нож и аккуратно, притворяясь, что он чешит зад, вытащил его и сжал в правом кулаке. Раньше он использовал такие ножи, чтобы нападать на своих жертв. Как правило, левой рукой он затыкал глотку несчастливцам в таких же тёмных переулках, а правой прислонял выпущенное лезвие ножа к горлу и велел замолчать. Кто же мог подумать, что ему придётся использовать этот нож для самообороны? Теперь, когда у него есть оружие, необходимо напасть на преследователя. «Лучше застать его врасплох» — заключил Куган — «Просто кинуться на машину, в лоб, бестолковое занятие». Тут, Куган заметил впереди себя, маленькую нишу между бетонными стенами двух зданий. Ниша была очень маленькой, очевидно, она использовалась для хранения мусорных бачков, прятаться в ней было бессмысленно, водитель Шевроле заметит его, как только поравняется с нею и повернёт голову направо, но вот как место для внезапной атаки оно — прекрасно. Куган ускорил шаг и практически перешёл на бег. Как он и опасался, Шевроле тоже, вслед за ним, ускорился. По счастью, ниша была совсем близко, и вскоре Куган нырнул в неё, скрывшись от преследовавших фар. «Теперь надо ждать» — заключил Куган, вспоминая старые деньки, когда он также прятался в подобных нишах, только не для самообороны, а для нападения. Ждать пришлось недолго. Буквально пара мгновений и свет фар осветил пространство рядом с Куганом, а ещё через мгновение, рядом с ним очутился легковой автомобиль. Теперь последние надежды и сомнения отпали, для Кугана. Это действительно был зелёный Шевроле. В этот момент, он как никогда ощутил любовь к свободе и понял, что не даст этому психопату в маске, кто бы он ни был и чего бы он не хотел, заполучить себя. Он ни на того напал! Куган решил действовать быстро и без промедлений, водителя надо было застичь врасплох, чтобы он подумать ничего не успел. Как только передние окна Шевроле оказались напротив ниши, Куган выпрямил нож и стремглав набросился из ниши на автомобиль. К его удивлению, окна автомобиля были открыты, но это даже было хорошо. — Попался, ублюдок! — рявкнул Куган, расплываясь в довольной улыбке, что его план сработал. В этот момент он наклонился, чтобы посмотреть в окно и увидел водителя. Тот действительно был в маске: плотной, гладкой, тёмно-зелёной, жуткой, с небольшими прорезями для глаз и рта. Хоть Куган и повидал многое за свою жизнь, но даже он от такой картины немного встрепенул. Тем не менее, Куган быстро взял себя в руки, сейчас нельзя было давать слабину, нужно выяснить у этого ублюдка, зачем он его преследует и если повезёт, выяснить, где остальные пропавшие, потом он вызовет полицию и может даже получит награду. «Вот это, однако, жизнь» — подумал Куган — «Из преступника, сразу в героя». — Из машины вышел, живо! — скомандовал Куган водителю. Он ждал, что сейчас тот начнёт сопротивляться и вцепится в сиденье, но к его удивлению, водитель в маске повиновался. Он открыл дверь и действительно вышел из машины, поднялся в полный рост и уставился на Кугана. Куган заметил в глазах водителя удивительное и даже противоестественное, при такой-то ситуации, спокойствие. Теперь он думал, что делать дальше. — Сорвал я твои планы, а говнюк?! — язвил Куган, — Что ж, теперь, когда мы поменялись ролями, ты… Он не успел закончить предложение, потому что в этот момент, человек в маске, не проронив ни слова, спокойным движением поднял правую руку и положил её на крышу Шевроле. В руке он сжимал какой-то предмет. Сначала Куган подумал, что это пистолет, уж очень была похожая конструкция: рукоятка и ствол с курком. Но затем он заметил, что пистолет какой-то странный, вместо дула у него была чёрная панель, к которой крепилось три красных, широких, наконечника. Наконечники были направлены прямо на него. «Что это за хрень?» — хотел спросить Куган, но не успел. Человек в маске нажал на курок и наконечники, прикреплённые к тонким, пластмассовым проводам, вылетели из «пистолета» и в мгновения ока достигли и вцепились в колоритное тело Кугана, пронзив его зарядом тока. Несколько секунд тело Кугана извивалось в конвульсиях, а затем рухнуло на землю, едва не упав на валявшийся рядом складной нож.****
Департамент полиции Лос-Анджелеса был схож с Лас-Вегасом, в том плане, что он также не знал понятия «суточные границы». Лос-анджелесский департамент является третьим, в США, полицейским департаментом по величине, уступая лишь Чикагскому и Нью-Йоркскому. Он насчитывает, почти, десять тысяч сотрудников, которые каждый день, невзирая на день или ночь, жару или холод, обычный будний день или государственный праздник, всегда выполняют свою главную работу — защищать мирных жителей Лос-Анджелеса от всевозможных преступников и нарушителей спокойствия. Впрочем, все десять тысяч полицейских не смогли бы работать круглыми сутками, без ущерба для качества работы и своему здоровью, поэтому каждый вечер, во всех отделениях полиции происходила пересмена, когда дневные офицеры полиции уходили на заслуженный отдых, а им на смену приходили ночные дежурные, чтобы продолжить и далее служить и защищать. Дин Джексон –тридцатилетний, подкаченный мужчина с короткими, аккуратно подстриженными усиками, служил офицером в 6-м отделении Южного бюро департамента полиции Лос-Анджелеса. Наступил вечер и все сотрудники, уже покинули отделение, разойдясь по домам. Все, кроме Джексона. Он продолжал сидеть за своим рабочим столом и просматривал, волнующие его записи с камер видеонаблюдения. Джексон был прирождённым полицейским. С самого раннего детства, пока его сверстники гадали какая работа лучше, где больше платят, где более круто, Джексон знал, что будет только полицейским и будет служить на благо своему родному Лос-Анджелесу. Конечно же, никто не спорит, что Лос-Анджелес — это огромная криминальная арена, на которой борьбу ведут все возможные банды, наркокартели, этнические группировки, против друг друга и против всего мира. Никто не спорит, что работа полицейским всегда трудна и опасна и велик шанс, что ты встретишь свою кончину, не дома, в тёплом, уютном кресле, в окружении многочисленных внуков, а где-нибудь в подворотне, с перерезанным горлом и в окружении проточной воды, стекающей в водосток. Никто не спорит, что работа полицейским чрезвычайно неблагодарная, ведь большинство людей даже не догадываются, от каких опасностей их спасает полиция, рискуя своими жизнями, каждый день, зато если в новостях расскажут про одну свершившуюся кражу или как какой-то коп, у которого снесло башню, избил нарушителя, то люди с готовностью будут выходить на улицы и кричать, что их убивают за их же налоги, эти садисты-убийцы и всем всё равно на тот факт, что это всего один сумасшедший коп на десять тысяч адекватных. Тем не менее, Джексон любил свой город, таким, каким он был. Он всегда любил ощущать себя частью одного из крупнейших и важнейших мегаполисов мира, являющегося столицей мирового кинематографа. Всё детство, по выходным, он безвылазно проводил перед телевизором, очаровываясь крутыми сериалами про Грязного Гарри, «Полиция Майами», «Гром в раю» и им подобными. В результате, к юношескому возрасту, разум юного Джексона был насквозь пропитан романтикой полицейских будней. Сразу после школы, Джексон отправился служить в армию, чтобы получить право работать в полиции. Отвоевав три года в 7-й пехотной дивизии, в Такоме, Джексон ушёл из армии. На следующий год, в возрасте двадцати одного года, он с успехом прошёл вступительные испытания в полицию: проверку языка и письма, физическую подготовку и чистоту биографии и начал свою карьеру офицера полиции, то о чём он мечтал всю жизнь. С тех прошло девять успешных и стабильных лет. За это время Джексон успел жениться и развестись, как минимум, три раза побывать в больнице, два раза он был уверен, что вот-вот расстанется с жизнью и задержать как минимум, тысячу бандитов. За всё это время, Джексон ни разу ни пожалел о своём выборе жизни, он любил свою работу и всегда гордился тем, что он имеет честь быть полицейским города Лос-Анджелес. Однако в этот вечер, Джексон задержался, вовсе не из-за любви к работе. Его, крайне, волновали тревожные события последней недели — таинственное похищение пятерых человек. Сам Джексон этим делом не занимался, он работал в отделе по борьбе с грабежами и убийствами, а пропавших разыскивало ФБР, но Джексон не мог заставить себя остаться в стороне. Насколько он понял из новостей, похищения происходят уже неделю: В прошлую пятницу, на выходе из фармацевтической компании «FortressHealth», на Кэйлптон-стрит был похищен генеральный директор; через два дня, в Сан-Уэлли исчез священник; ещё через два дня, в Северном Голливуде, был похищен местный вышибала, когда он покидал бар, где работал; в четверг, работники закусочной на Аделайд-Драйв стали свидетелями похищения, прямо с улицы какого-то толстяка, который за несколько минут до этого ужинал в их заведении; а перед этим, в среду была похищена, прямо на служебной парковке Сара Мёрфи — окружной прокурор. Именно последнее обстоятельство делало эту серию похищений резонансной и заставило всех строить теории и догадки. Сами по себе похищения людей не были чем-то необычным для Джексона. В Лос-Анджелесе, после убийств и наркоторговли, похищения — это третий по статистике, преобладающий тип преступлений. Но вот похищение окружного прокурора происходило далеко не каждый день и именно поэтому, поисками занималось ФБР. Джексон сидел за столом, уставившись в экран компьютера, и не знал, как ему реагировать на похищение Сары. Для всех она была окружным прокурором Лос-Анджелеса, известная своей принципиальностью и крайне ответственным подходом к работе, но для него она всегда будет, в первую очередь, Сарой Мёрфи, женщиной, которую он когда-то любил. Джексон напряг память, как давно это было? Кажется, лет шесть назад, когда они были безумно влюблены друг в друга, тайком встречались после работы и казалось, что они созданы друг для друга. «Шесть лет!» — удивился про себя Джексон — «А такое ощущение, что это было как минимум, шесть веков назад». В те далёкие, безмятежные времена, когда он ещё служил в центральном бюро в Даунтауне и патрулировал улицы центрального Лос-Анджелеса. Именно там он познакомился с ней, Сарой! Тогда она ещё была обычным государственным прокурором, целыми днями разъезжая от одного заседания суда к другому и доказывая, что негодяи, сидящее на скамье подсудимых, действительно негодяи. По долгу работы, она часто заезжала в их бюро, где обычно собирались все уголовные дела и вещественные доказательства и велись допросы подозреваемых. Во время одного из таких её приездов, они и познакомились, а через короткое время уже встречались. Это было удивительно, но сейчас, Джексон, пытаясь вспомнить, что именно ему понравилось в Саре, и что она нашла в простом офицере, не мог вспомнить, ничего. Он помнил, что Сара была милой, весёлой и целеустремлённой девушкой, такой она тогда казалась, с которой каждый вечер он не уставал, а наоборот находил силы, что бы отправиться веселиться куда-нибудь в клуб, а утром, без устали, возвращаться на работу. В одном Джексон был уверен — он любил её, безумно…и думал, что она любит его. Сколько же продолжался их служебный роман? Кажется год, или чуть больше. Встречаться им приходилось тайно: Во-первых, Джексон был женат, но чувства к жене давно остыли, а Сара была для него словно меха в кузнице, каждая их встреча заряжала его новой порцией огня; Во-вторых, служебные романы между сотрудниками категорически запрещены, как действие порочно влияющие на портрет блюстителя порядка. Поэтому Джексон и Сара старались не показывать, на людях свои чувства, обмениваясь лишь влюблёнными глазами, в лучшем случае, когда поблизости никого не было, они решались на поцелуй. Полноценные встречи у них происходили только после работы. Как правило, они снимали на ночь комнату в отелях. Поехать друг к другу они не могли, Джексона дома ждала жена, которой он безбожно врал, что остаётся на ночном дежурстве, а Сара в те времена снимала комнатку в частной квартире. Зато по ночам, когда они оставались одни, а дверь комнаты отеля была стеной, которая защищала их от враждебного мира, хотевшего разрушить их счастье, влюблённые могли предаться полноправной страсти и любви, не думая ни о чём. Несмотря на всю эту секретность, Джексон вспоминал, что он в то время был действительно счастлив, он действительно любил Сару и хотел с ней быть всегда. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Саре не нравился их подпольный статус. Она требовала, чтобы Джексон развёлся с женой и стал полностью её мужчиной. Джексон и хотел бы так поступить, но всё не решался и по банальной причине, он боялся. Это было для него странно, за четыре года работы в полиции, он никогда не боялся никого: ни сумасшедших психопатов, бравших в заложники детей; ни бандитов с автоматами, а тут он понял, что панически боится простого, поговорить с женой и сказать ей, что он любит другую. Джексон не мог на это решится, он понимал, что Сара злится, но он также понимал, что в случае развода, жена отожмёт у него всё его имущество и оставит на улице, голым. К тому же, если бы на работе узнали про развод, это дало бы пищу для слухов, а они никогда ни к чему хорошему не приводят. Была ещё одна причина, которую он утаивал от Сары — он не хотел причинить своей жене боль. Он разлюбил её, он не хотел её больше в постели, ему с ней было скучно, но от одной мысли, что он причинит боль человеку, который не сделал ему ничего плохого, да ещё женщине, которая будет проклинать его до конца дней, Джексона выворачивало. В купе всего этого, Джексон до последнего оттягивал разговор с женой, он всё время находил оправдания для Сары, почему они всё ещё — любовники! Так продолжалось, пока его жена сама всё не узнала. У неё давно закрадывались сомнения в верности своего мужа, уж очень часто он оставался на ночь на работе. Но однажды она, совершенно случайно, обнаружила в его ящике с нижним бельём записную книжку. Джексон записывал туда даты их с Сарой предполагаемых встреч, вместе с местами, где они обусловливались встретиться. Джексону казалось, что это более безопасно, чем хранить всю информацию в телефоне, который рано или поздно мог попасть в руке к жене, но случилось всё наоборот. Раздобыв записную книжку, жена ничего не поняла в записанных названиях отелей, поскольку Джексон не упоминал имя Сары, но записанные рядом даты смутили её, ведь они подозрительно совпадали с теми, же датами когда Джексон «дежурил». Согласно книжке, ближайшее «дежурство» должно было состояться через одну ночь. Эта ночь оказалась роковой! После работы, Джексон и Сара вновь встретились, далеко от полицейского бюро, после чего направились в заранее забронированный номер в отеле «Плаза» в Вествуд-Виллидже. Этот момент Джексон, даже по происшествию шести лет, помнил хорошо. Он и Сара ехали в отель на такси и оба предвкушали очередную, сладострастную ночь. Они высадились у парадной двери и в обнимку направились во внутрь, и в этот момент перед ними возникло разъяренное чудовище, бывшее когда-то его женой. Сидя за столом, Джексон почувствовал, как даже сейчас его тело покрывалось мурашками, при воспоминании о том, что происходило дальше. Его жена вылила на них с Сарой весь запас матерных слов, которые только человечество придумало, она кричала так громко, что персонал отеля выбежал наружу, а случайные прохожие останавливались и смотрели на это шоу. В тот день, Джексону от стыда хотелось только одного, провалиться сквозь землю или сгореть заживо. Он чувствовал себя, словно его помоями из грязного ведра облили, на глазах у всех. Меньше чем через месяц, они с женой развелись. Она уехала к родителям, в Аризону и больше Джексон её никогда не видел. Его имущество она отсуживать не стала, но добилась выплаты компенсации несколько десятков тысяч долларов, которые Джексон выплачивал, по решению суда, до сих пор. После развода с женой, казалось бы, главная проблема решилась сама собой. Теперь ничего не мешало Джексону и Саре быть вместе. Однако развод стал только первой ступенью предстоящего кошмара. Потом началось то чего Джексон так боялся, слухи на работе. Слухи ходили и до развода, как Джексон и Сара не старались маскироваться, они всё равно чем-то выдавали себя. Коллеги по работе всё равно подозревали, что между ними что-то есть. А когда случился развод, это открыло ящик Пандоры, поскольку теперь всё бюро обсуждало только одно — развод Дина Джексона из-за измены с прокуроршей Сарой Мёрфи. Как Джексон не пытался разрушить эти слухи, соврав, что Сара Мёрфи не имеет отношения к его разводу, это случилось потому, что у них с женой охладели чувства друг к другу, у него ничего не получалось. Слухи и разговоры за спиной становились всё громче и разгорались как лесной пожар. Сара сильно страдала от этого, ведь её тоже обсуждали. Джексон, вдруг, подумал, что главной причиной их расставания с Сарой стали, однако, не разговоры, а зацикленность Сары на своей карьере и нежелание обсуждать что-то ещё. Единственное о чём Сара могла говорить без умолку, это о своей карьере. Каждую их встречу, она рассказывала ему про свою работу и расписывала свои далеко грядущие перспективы. Меньше чем губернатором штата, на пике своей карьеры, она себя не видела. И она говорила только об этом, всегда, что она сделает, когда её повысят, через, сколько лет она станет окружным прокурором, через, сколько лет и какими путями она пробьётся в городской совет. В какой-то момент Джексону стало это надоедать. Он всё-таки был мужчиной, и после работы ему хотелось, чтобы его любимая женщина встретила его, обняла, устроила ему ночь релакса, помогла расслабиться, накормила вкусным ужином. Но от Сары ожидать этого было бесполезно, во-первых, она сама проводила на работе целые сутки, во-вторых, домашнее хозяйство, как и планы, завести семью, не находились у неё в приоритете. В приоритете у неё была лишь карьера. Поначалу их романа, Джексону нравилась целеустремлённость Сары, это его даже заводило. Ему всегда нравился именно такой тип женщин: красивые, умные и целеустремлённые для которых жизнь не имеет смысл лишь в смене подгузников у ребёнка. Сара была именно такой. Но по происшествию полугода, Джексон стал замечать, что карьеризм Сары — фанатичен. Она никогда не слушала его, редко интересовалась как у него дела, иногда даже так увлекалась своими монологами, что забывала, что он идёт рядом с ней. Но, несмотря на это Джексон всё равно любил Сару, он уважал её амбиции, к тому же, иногда, после особо бурных ночей, когда энтузиазм Сары подуспокаивался, она становилась «настоящей», спокойной и даже начинала его ласкать. Но, после развода с женой и покатившихся по бюро разговоров, терпение Джексона лопнуло. Даже в такой ситуации, единственное, что волновало Сару, это то как все эти разговоры отразятся на ней и сильно ли пострадает её карьера. За те два месяца, пока продолжался этот кошмар, она даже не поинтересовалась, как у него само самочувствие, как он справляется со всем этим. Они лишь рыдала ему в рубашку и говорила, что всего боится. Однажды Джексона это так взбесило, что он накричал на Сару и высказал ей всё что думает, в особенности, в каком предмете он видал её карьеру. Это была их последняя встреча, больше они не виделись, так завершился их служебный роман. После этого, Джексон перевёлся в Южное бюро, где никто его не знал и он мог, наконец, то избавиться от привычки подслушивать шептания за своей спиной. С тех пор прошло стабильных пять лет. Больше близких отношений с женщинами у него не было, да он чувствовал, что и не нуждается в этом. Жизнь холостяка его вполне устраивала. С Сарой он больше никогда не пересекался. «Хотя, она врядли страдала» — думал Джексон. Из того, что он слышал о ней, Сара всё-таки спасла свою карьеру и достигла намеченной вершины. Когда два года назад, он узнал, что Сара — новый окружной прокурор, он даже присвистнул и подумал, что если лет через десять он прочёт новость, что избранный губернатор штата Калифорния — Сара Мёрфи, он уже не удивится. Личная жизнь Сары тоже, как он слышал, в стороне не осталась. Одинокой она долго не была, через несколько месяцев после их разлада, она связалась с каким-то судьёй, имя которого Джексон не знал и даже родила от него сына — Уильяма. Правда с этим судьёй, она тоже долго не пробыла и теперь она снова одна, так ни разу не побывав в браке. Джексон откинулся на спинку кресла, чтобы размять спину и протёр ладонями лицо. Он сидел, смотрел пустым взглядом в потолок и думал, как ему реагировать на похищение Сары? Должен ли он волноваться за неё, в память обо всём, что между ними было и попытаться самому провести расследование? Но ведь прошло так много лет, за всё это время они, ни разу не поздравили друг друга с Рождеством, расстались они так плохо, как только могло быть, так почему он должен волноваться и шевелиться? Вслед за этим пришла другая мысль, а как же её сын? Малыш Билли, он ведь сейчас один, без мамы, разве это нормально? «Конечно не нормально» — отвечал сам себе Джексон — «Только у него есть отец, тот судья, почему он не волнуется о судьбе своего сына и его матери?». Джексону казалось, что его аргументы — дельные, но расслабиться он всё равно не мог. На душе скреблись кошки. А что если Сара пострадает? Что если этот психопат потребует за неё выкуп и будет отрезать ей палец за пальцем и присылать их в мэрию по почте и это увидит Билли? В конце концов, убедив себя, что он делает это только ради Билли, чтобы он не остался полным сиротой, Джексон продолжил сидеть за столом и просматривать запись с камеры на служебной парковке. Камера всё хорошо запечатлела: как зелёный Шевроле приезжает на парковку, в десять вечера и стоит там несколько часов; как Сара подходит к своему Ниссану; потом поворачивается, видимо что-то услышав или преступник её окликнул; потом водитель Шевроле пускает в неё, не вставая из машины, электрошокер и Сара падает навзничь; потом похититель в плотной, обтягивающей маске выходит из машины, поднимает тело Сары, кладёт его на заднее сиденье, садится сам и уезжает. «Зелёный Шевроле» — подумал Джексон. Эту машину видели возле каждого из пяти пропавших. Случайные свидетели, кто из прохожих на улице, кто из водителей в машинах, каждый раз видели, как возле каждого пропавшего был зелёный Шевроле. Один из свидетелей был охранником компании на Кэйлптон-стрит и он своими глазами видел как «урод в маске» похищает его шефа и засовывает в этот «грёбанный Шевроле». Кроме того, возле бара в Северном Голливуде и напротив церкви в Сан-Уэлли были видеокамеры, которые также запечатлели как некто в маске, на зелёном Шевроле похищает всех этих людей, подъезжая к ним, карауля, а затем оглушая электрошокером. «Маньяк на Шевроле! Звучит неплохо, про это можно снять фильм!» — невесело подумал Джексон. Он вспомнил как кое-кто из коллег, толкующих об этом происшествии, говорил, что федералам непонятно странное поведение похитителя. Просматривая камеры, Джексон понимал, почему поведение странное. Водитель Шевроле никак не пытается скрыться или замаскироваться во время похищений. Он носит маску, но не прячет машину, которая слишком впадает в память. «Зачем он так делает?» — логичный вопрос задал Джексон — «Его всё равно, рано или поздно вычислят, если он хотел сохранить анонимность, то поступает очень глупо». Джексон вспомнил один случай. Однажды, их отдел занимался поимкой одного очень странного грабителя банков. Странность заключалась в том, что грабитель не пользовался маской и даже перчатками. Он просто заходил в банк, доставал пистолет и начинал стрелять в потолок, требуя все деньги какие есть. Иногда не дождавшись, пока всю наличность погрузят в его сумку, он убегал. Этот грабитель, сорокалетний и уже полностью седой тип, ограбил четыре банка, пока полиция не могла понять, почему он так странно себя ведёт, чего добивается? В конце концов, этого горе-грабителя нашли, стоящим на крыше многоэтажного здания и готовящегося спрыгнуть вниз. Как оказалось, у этого бедняги был рак, в последней стадии. По сути он был — ходячий труп и никакой врач не мог ему помочь, поэтому от отчаяния он решил свести счёты с жизнью, а перед этим вымесить свой гнев и боль на банки. В тот раз, полиция не дала бедняге осуществить задуманное, его скрутили и отправили умирать в психлечебницу. Джексон в тот вечер задумался, на что же люди способны, когда узнают, что жить им осталось ограниченное время. Действия этого «масочника» напоминали ему этого грабителя с последней стадией рака. Он словно отчаянный парень, которому уже нечего терять и поэтому он не останавливается перед риском быть вычисленным. «Что же его толкает на это?» — в очередной раз задавал себе безответный вопрос Джексон — «И где же он держит Сару?». Задаваться вопросом, кто мог желать ей зла, было глупо. Всем понятно, что работа Сары крайне опасна, к тому же Сара «скомпрометировала» себя своим неподкупным и строгим отношением к работе, поэтому было само собой разумеющимся, что Саре угрожали расправой, чаще, чем мэру. Практически, после каждого заседания суда, особенно если приговор был вынесен очередному лидеру банды, в адрес Сары раздавались угрозы пристрелить её на улице, подкараулить в подворотне, расправиться с её семьёй на её же глазах и всё остальное, в таком же духе. Поэтому спрашивать «Кто мог совершить это преступление?» было бессмысленно, самое лучшее, что сейчас можно сделать, это попытаться вычислить зелёный Шевроле и тогда можно будет найти Сару, а потом уже заняться установлением личности похитителя. «Но как его вычислить?» — задавался Джексон. У машины были, предусмотрительно, сняты номера, на всех записях, а останавливать и обыскивать каждый зелёный Шевроле в Лос-Анджелесе, в надежде, что в багажнике одного из них окажется Сара, было невозможно. Запрашивая в электронном архиве результаты поисков автомобиля, Джексон узнал, что несколько дней назад, подозрительно похожий зелёный Шевроле видели в Неваде, а это значит, что похищенных может быть гораздо больше, чем пятеро или это просто случайный зелёный Шевроле и ФБР просто зря на это обратило внимание. Джексон попытался изучить сам автомобиль, в надежде заметить у него особые приметы: царапины, вмятины, отсутствие фар, следы краски, хоть что-нибудь. Но это было также бесполезно. На всех камерах, которые Джексон, неоднократно, просматривал, было видно, что автомобиль преступника — самый обычный Шевроле, с двумя широкими полосами вдоль капота. «Это ничего не даёт» — сжал зубы Джексон — «Ни единой улики. Окружного прокурора, похитили посреди улицы, а полиция ничего не может сделать. Бедная Сара теперь томится где-нибудь в подвале вместе с четырьмя такими же несчастными». «Четыре таких же несчастных»!.. Только сейчас Джексон понял, что совершенно ничего не знает про остальных пропавших. Кто они? Если цель преступника — Сара, тогда зачем он ещё людей похитил? Запутать следствие? Это глупо! Хотел поразвлечься? Зачем тогда похитил Сару, он же привлёк к себе тем самым внимание! Он хочет выкупа? Но с момента первого похищения, прошла уже неделя, а от него никаких условий и если требовать выкуп за Сару или даже директора компании ещё можно, то в чём, опять же, смысл похищать охранника бара, священника и любителя кафе? Слишком много вопросов! От внезапного перенапряжения Джексона даже схватился за голову. Он решил посмотреть досье всех остальных пропавших, быть может, он сможет разглядеть какую-то связь между всем этим, хотя чем больше он думал обо всём, тем больше ему казалось, что этот псих в Шевроле, просто захотел поиграть. Джексон уже хотел запросить в поисковике личности всех пропавших, но в этот момент, сзади раздались громкие шаги. — Дин, ты идёшь? — раздался громкий голос из дверного проёма, — Сколько можно ещё сидеть? Все уже ушли, один ты остался. Это был Роджер, его коллега и по совместительству лучший друг, хотя разница между ними была восемь лет. Обычно, они вместе заканчивали работу, после чего, по очереди, подвозили друг друга на своих машинах. Сегодня была очередь Роджера, именно поэтому он интересовался, почему Джексон так сильно задерживается. Джексон вспомнил о нём только сейчас и ему стало неловко, ведь из-за него Роджер сам не уезжает. — Прости Родж! — извинился Джексон. — Просто забыл про время. Сейчас, я выхожу. — Что ты там изучаешь? — нетерпеливо пытался выяснить Роджер. — Да так, — сбивчивым голосом ответил Джексон, выключая компьютер. — Одно дело старое просматривал. Сейчас, я быстро. Бегом, Джексон отправился в раздевалку. Пара мгновений ему потребовалось, чтобы снять с себя тёмно-синюю форму и переодеться в свою повседневную одежду: джинсы и футболка, после чего он вышел к Роджеру и вместе они отправились к выходу. — А всё-таки, что ты там рассматривал? — спросил Роджер, пока они шли. — Да просто, интересовался делом маньяка на Шевроле, — ответил Джексон. — Который окружного прокурора похитил? — Да, именно он. — И как? Узнал что-нибудь? — Нет, — со вздохом произнёс Джексон. — Всё глухо. — А зачем ты вообще им решил заняться? Этим же не мы занимаемся. Никто в Южном Бюро, не знал про прошлое Джексона, в том числе и Роджер. По официальной версии, он сюда перевёлся, чтобы быть ближе к родной матери, которая действительно жила в Южном Лос-Анджелесе. Джексон никому не рассказывал про свою службу в Центральном Бюро, поскольку даже спустя пять лет, он слишком хорошо помнил, что это такое, когда ты проходишь по коридору, и тебя провожают в след любопытными взглядами и шёпотом за спиной. Поэтому Джексон боялся, даже Роджеру, рассказать, что же его заинтересовало в этом деле. — Мне просто было интересно, — сказал Джексон. — Похищение прокурора это всё-таки не шутки. — Да уж, — согласился Роджер. — И ведь как нагло действовал, сучонок, посреди парковки, под камерами. Господи, не дай бог выяснится, что это какие-то террористы открыли охоту на властей. Особенно завтра. — А что завтра? — поинтересовался Джексон. Этот безобидный вопрос заставил Роджера встать на месте и уставится на Джексона глазами полными удивления. — Приятель, я тебе поражаюсь, — воскликнул он. — Ты что забыл про завтра? Про матч? Матч! Как же Джексон мог забыть? Они с Роджером готовились к этому два месяца, а он едва не забыл за день. Он и Роджер, оба были большими фанатами футбольной команды «Лос-Анджелес Чарджерс». Они не пропускали ни одного матча с участием своей команды. Традиционно, по выходным или после работы, они собирались у кого-нибудь из них двоих, дома и наслаждались великолепной игрой. Поскольку они оба были холостяками, то компанию им составляли только пиво и хот-доги, а лучшего и пожелать нельзя было. Но в эту субботу, должно было произойти невероятное. Роджер раздобыл два билета на финал Национальной футбольной лиги, в котором сойдутся их любимый «Чарджерс» с «Нью-Ингленд Пэтриотс», на стадионе «Стабхаб Сентер». Когда Джексон об этом узнал, он был на седьмом небе от счастья. Быть на огромном стадионе, в шумной толпе и воочию видеть, как твоя любимая команда уничтожает неудачников из Бостона, такой шанс выпадает лишь однажды и Джексон не собирался его упускать. — Ничего я не забыл, — успокоил он Роджера. — Успокойся. Завтра идем, как и планировали. — Вот и хорошо, — сказал Роджер. — Надеюсь «Чарджерс» отправят этих гомиков обратно в их любимый Бостон. — Не сомневайся, так и будет, — похлопал Джексон Роджера по плечу. Они возобновили свой путь на улицу. Пока они шли, Джексон снова подумал о Саре. Собственно, почему он накручивает себя? Он всё равно ничего не сможет сделать, а поисками Сары занимается ФБР, они то уж точно скоро её найдут и спасут, а зная Сару, она ещё потом запишет это похищение себе в достижение, мол, как сильно её боятся, что уже покушения устраивают, и использует это для дальнейшего продвижения по служебной лестнице. Джексон тут ничего сделать не может. А как же Билли? С Билли тоже ничего не случится, был уверен Джексон. Такая как Сара наверняка видится с ним только по воскресениям, а всё остальное время её сыном занимается няня, так что за Билли, есть, кому приглядеть. Джексон не удивится, если по возвращению Сары, Билли даже не заметит что мамы, не было чуть больше обычного. И потом — «ФБР скоро найдёт Сару. Она — окружной прокурор. На её поиски сейчас брошены все федеральные силы. Её поиски координирует сам мэр». — Джексон повторял эти предложения про себя, как молитву и с каждым разом всё больше убеждался в своей правоте. К тому моменту, когда они с Роджером вышли на улицу, Джексон уже не думал ни о Саре, ни о маньяке в маске на зелёном Шевроле. Они вышли из участка на улицу и направились к дороге, где была припаркована машина Роджера. Перед ними прошли трое молоденьких и красивых девушек. Поскольку на улице была жара, несмотря на ночь, девушки были одеты в короткие джинсовые шортики, выставляя напоказ свои длинные, загорелые ноги и связанные в узел, выше пупка, цветные футболки, давая Джексону и Роджеру возможность увидеть их плоские животы. Девушки прошли мимо, кинув заинтересованный взгляд на них и ушли, покачивая при ходьбе своими объёмистыми ягодицами, едва скрывающимися за обтягивающими шортами. Джексон и Роджер остались стоять и провожать их, возбуждённым взглядом. — Всё бы отдал, чтобы эти красотки были с нами, завтра, — мечтательным голом произнёс Роджер. — Там будут завтра красотки и не такие, — ответил Джексон. — Как думаешь, какая-нибудь из них покажет во время матча сиськи? — Я думаю, если игра пойдет, и мячи будут забивать один за другим, то мы этим зрелищем насладимся с полна, — со смехом обнадёжил Джексон друга. — Я очень этого хочу, — похотливо сказал Роджер. < Роджер так бы и стоял на месте смотря в след ушедшим девушкам, если бы Джексон его не начал толкать руками в сторону дороги. Они дошли до дороги и в этот момент, буквально из ниоткуда, перед ними вылетела и остановилась с громким скрипом шин об асфальт, легковушка. Роджер и Джексон едва успели отступить назад. — Эй, ты чего, охренел? — начал возмущаться Роджер. — Ты вообще знаешь, где ты ездишь, а идиот? Роджер наклонился к водительскому окну, чтобы выяснить отношения с водителем. Взгляд Джексона же тем временем упал на сам автомобиль. Зелёный Шевроле! Не успел Джексон даже подумать о том, чтобы среагировать на это, как он услышал рядом с собой вопль от боли. Он принадлежал Роджеру. Джексон посмотрел налево. Роджер отошёл от машины, он был согнут пополам, и сжимал своё лицо ладонями, громко крича от боли. Из водительского окна торчала рука в зелёном рукаве и перчатке, которая сжимала газовый баллончик. «Перцовый газ. Щиплет глаза» — подумал Джексон. В этот момент, рука убралась обратно во внутрь машины, а через мгновение из окна высунулось лицо, которое посмотрело на Джексона. Это было самое кошмарное и ужасное лицо, которое Джексон когда-либо видел. Точнее это была маска, которая скрывала лицо, но какая, же страшная: плотная, резиновая, тёмно-зелёная с маленькими прорезями для глаз и рта. Джексон хотел убежать, но прежде чем он успел пошевелиться, человек в маске, быстрым движением, вытащил перед собой какой-то предмет, похожий на пистолет, в котором Джексон тут, же узнал электрошокер. Это было последнее, что он успел понять. Водитель Шевроле нажал на курок и три провода с красными наконечниками вылетели вперёд и пронзили тело Джексона зарядом тока. Он потерял сознание и упал на землю. Когда через несколько минут Роджер Кларк, сумел преодолеть боль в глазах и вытащить пистолет, чтобы спасти друга, было уже поздно. Шевроле исчез, а вместе с ним исчез и Джексон. Спустя десять минут, вся полиция Лос-Анджелеса знала, что офицер Дин Джексон пополнил количество жертв похитителя на зелёном Шевроле.