***
Перед сном Луна пыталась спрятать мысли в книге. Но попытки были тщетны, мысли всё равно уносило в другую сторону. Луна чувствовала себя премерзко после разговора с Джоном и не могла избавиться от чувства вины перед ним. Она не могла избавиться от наваждения в виде взгляда Джона, источающего отчаяние. Девушка понимает, что ей плохо только потому, что она в тюрьме, а ему от своей боли бежать некуда. Ему на свободе хуже, чем ей в заточении. Так быть не должно. Человек должен любить свободу и свою жизнь. Она не знает с чем ему приходится бороться, но почему-то решила, что имеет право повесить на него свои проблемы. И она не знала, что ей теперь делать: молить о прощении или оставить его в покое, как он того и просил. — Ты опять в книгу залипаешь? — послышался голос Рейвен. И тогда Луна заметила, что происходит вокруг, и то, что Рейвен уже в камере. — Пытаюсь. — Что у тебя случилось? — С чего ты взяла что что-то случилось? — Считаешь меня слепой? Или умственно отсталой? — Нет. Не считаю. — Тогда к чему такие вопросы? — слегка возмутилась Рейвен и подсела к Луне на кровать. — Высказаться не хочешь? — Сестру моего парня похитили для того, чтобы поиздеваться над ним. Я не знаю, чем это кончится, но ему однозначно угрожает опасность. А я сижу здесь и ничем не могу помочь. Вдобавок, я стала слишком много думать о тебе. И мне так паршиво от этого. Чувствую себя невероятной сукой. Луна и сама не ожидала от себя того, что всё это выскажет, и будет настолько откровенной. Но Рейвен теперь владеет какой-то особенной силой над ней. — Знаешь, в этом ничего ужасного нет. Все люди изо дня в день идут в бой в одиночку. Так же и он не смог помочь тебе, когда тебя посадили. Видишь? Каждый человек по сути своей один, даже когда у него кто-то есть. Мы все решаем свои проблемы сами. И ты не виновата, что не можешь быть рядом в этот момент и поддерживать его в нелегкий час. У тебя есть весомое оправдание — ты в тюрьме. — Да, да. Ты права. Но от осознания этого не легче. Я боюсь за него. Ведь не каждым человеком играют, как персонажем в видеоигре, угрожая убить кого-то из его семьи. — И это в порядке вещей — то, что тебе страшно. Ты же не бессердечная сука, вот тебе и страшно. Но я думаю, он у тебя молодец и найдёт правильный выход из этой ситуации. — А что случилось у тебя? — В смысле? — Ты говорила о том, что тебя предал тот, кто для тебя что-то значил. — Ах, ты об этом? Да, и у меня когда-то был парень. Он обожал меня. С ним я чувствовала себя по-настоящему нужной. И я была влюблена в него до беспамятства. У нас была небольшая компания людей — хакеров. Мы продавали информацию. Могли взломать кого-угодно и что-угодно. Но мой парень решил пойти дальше. И без меня. Если кратко, он вскрывал чужие счета и переводил деньги на мою карту. Из-за чего вскоре меня накрыли копы. Конечно выяснилось, что картой пользовалась не я, и что я никого не грабила, но моя деятельность всё же вскрылась и вот, мне дали семь лет. А он куда-то исчез, сняв деньги. Тогда я поняла, что я не такая уж крутая и умная, как он мне это твердил, а лишь обычная лохушка, которая повелась на афериста. — Это ужасно, — прокомментировала Луна. — Да. Это было для меня катастрофой. Когда-то. А теперь это только урок. Я думала, что тюрьма — это конец моей жизни. Но оказалось, что тюрьма — это переворот. Я изменилась, и жизнь моя изменилась, но никак не закончилась. Она как будто началась заново. Я знаю, что выйду отсюда совсем другим человеком, и мне даже любопытно, как я стану смотреть на обычные вещи на свободе. — Ты давно здесь? — Три с половиной года. Осталось столько же. — А я здесь три месяца. Сложно представить, что будет здесь со мной через три года. — Ты поймёшь, что здесь такая же жизнь, только более ограниченная. Но здесь также можно найти друзей, влюбиться или кого-то потерять. Здесь есть свои радости и горести. Ведь вспомни, жизнь на свободе тоже не всегда идеальна. Но там мы можем спрятаться или уединиться, и мы имеем право выбора. Вот и всё различие. — Я бы сейчас всё отдала за право выбора. — И чтобы ты сделала, имея это право? — Пошла бы гулять, — непосредственно ответил Луна. — Я бы дышала ночной свежестью, проходила бы мимо людей и неоновых вывесок города, я бы зашла в кафе и заказала бы пирожное на ночь или свежеиспечённую вафлю с мороженным, не заботясь о фигуре. — Ух ты. А ты бы взяла меня на эту прогулку? — с улыбкой спросила Рейвен. — Конечно. Без тебя бы это была ужасная прогулка. — Увау. Даже так, — удивилась девушка. Луна больше не могла вырвать свои мысли из цепких мечтаний. Она видела в своей голове эту прогулку: как они вдвоём с Рейвен идут по ночному городу, рассказывают друг о друге и смеются, не замечая прохожих, а после заходят в бар и садятся друг напротив друга. И всё что видит Луна, так это улыбающееся лицо Рейвен и горящие свободой глаза. — Что, если я скажу тебе, что у нас есть такая возможность? — продолжала Рейвен. — Правда без неоновых вывесок и вафли на ночь, но тоже прогулка. — Я отвечу тебе, что это невозможно. — А я опровергну и докажу обратное. — Серьёзно? — удивилась Луна. Как только в тюрьме выключили свет и все уснули, Рейвен и Луна с осторожностью вышли из камеры и направились вдоль коридора. Луна понятия не имела как Рейвен собирается это провернуть. Также она беспокоилась, что их встретят охранники, и тогда им мало не покажется. Но тут Рейвен останавливается перед одной из дверей, где обычно сидит дежурная охрана, и стучит в неё. Луна даже открывает рот от замешательства, но не может сказать и слова. Дверь открывается и оттуда выглядывает молодой охранник. Рейвен заходит внутрь и затаскивает за собой Луну. — Ты рисковая, Рейес. А если бы на посту был не я? — с улыбкой говорит охранник. — Я знаю, когда на посту ты. Знакомься с моей подругой Луной. — Привет, Луна. Не робей. Днём ты заключенная, а в эту минуту просто Луна, пока мы стоим наедине с тобой и Рейес. — Его зовут Финн. И мы были знакомы ещё до моего заключения. Вот такая судьба, — пояснила Рейвен слегка ошарашенной подруге. — Привет, Финн. Не знала, что так бывает. — Да. Мы с Рейвен дружим с детства. И когда я узнал, что её посадили, то только ради неё сюда и устроился работать, чтобы поддерживать её здесь. Правда на работе нам редко удаётся пообщаться. Субординация. — Ты настоящий друг, — признала Луна. — Хотите улун? — спросил Финн. — Мне отец его присылает из Китая. Он там держит свою чайную лавку. Луна не смогла произнести и слова, она просто замахала головой, полными от счастья и восторга глазами, как у ребёнка на шоколадку, которую он очень долго не мог получить. Она так давно не пила ничего вкусного, и уж тем более настоящего вкусного чая. Финн разлил улун из заварного чайника в чашки. И когда Луна взяла горячую чашку в обе руки и поднесла чашку к губам, она вдохнула чайный аромат и почувствовала себя дома. Как будто она пьёт чай зимним холодным вечером на своей просторной кухне и наблюдает из больших окон, как снежинки медленно оседают на белоснежную землю. Она делает пару глотков вкуснейшего в мире напитка. Сейчас ей кажется, что ничего более вкусного она не пила, хотя на самом деле она много чего пробовала и повкуснее. Но в тюрьме многие ранее простые вещи кажутся чем-то неземным. Луна открыла глаза и увидела, как Рейвен греет нос над паром из чашки и довольно улыбается. Осознание того, что она не дома, а в тюрьме, вернулось к девушке, но от этого момент не был испорчен, он стал только ценнее. Ведь кто ещё из заключенных может себе позволить зависать ночью в комнате дежурного охранника и пить вкуснейший улун прямиком из Китая? Луна никогда ещё не чувствовала себя богаче, чем сейчас. — Следующий раз предупреждай, когда собираешься зайти, я принесу пончиков, — сказал Финн подруге. — Те самые, с целыми ягодами клубники и сливочным кремом? — с радостью воскликнула Рейвен. — О да, мы обязательно придём в следующее твоё дежурство. После девушка обратилась к Луне: — Ты не представляешь, насколько это вкуснейшее произведение искусства. Этот нежнейший крем тает во рту, и эта свежая сладкая клубника в воздушном пончике. Рейвен вспоминала об этом с таким наслаждением, как будто ела это прямо сейчас. Луна залипла, смотря на неё и в точности представляя, как это вкусно. — Мы теперь всегда будем приходить во время твоих дежурств, — предупредила Луна охранника. Финн рассмеялся и ответил: — Я не против. Только впредь пишите мне смс и убедитесь, что я на дежурстве и один. — А! Так мы к тебе вот по какому вопросу зашли, — оживлённо начала Рейвен. — Выпустишь нас прогуляться? — Рейес, ты преувеличиваешь мои возможности здесь. Выход на улицу охраняется. — Даже для персонала? — Нет. Но во дворе везде стоят камеры. — И ты хочешь сказать, что они все работают? — насмешливо произнесла Рейвен. — Мы об этом не знаем. А если поймаемся, то мне пиздец. — И что? Совсем нигде нет места без камер? — Есть вариантик. Крыша. — Она же будет закрыта, — недоверчиво сказала Луна. — Конечно. Но у меня есть ключи.***
Девочки осторожно шли по тёмным коридорам, прячась за спиной Финна, который шёл впереди и освещал дорогу фонариком. Луна почувствовала себя настоящей нарушительницей. Она уж точно никогда не могла подумать, что будет когда-нибудь пробираться тайком на крышу тюрьмы. Но жизнь преподнесла ей сюрприз. — Прячьтесь, там кто-то идёт, — прошипел Финн. В этот момент Луна схватила Рейвен за руку и затащила за первую попавшуюся дверь. Они попали небольшую комнату, где стояли вёдра и швабры. Сердце колотилось от волнения, но в то же время хотелось смеяться. — Экстравагантная прогулочка, — прошептала Рейвен. — А ты считала, что со мной скучнее, чем с какой-нибудь книжкой. — Не правда. Я никогда так не считала. Я просто боялась быть ближе к тебе. Ты казалась холодной. — А на самом деле я горячая? — с усмешкой спросила Рейвен. — На самом деле, да, — серьёзно ответила Луна. Дверь открылась, и девушки дёрнулись в испуге. Но тут появляется Финн: — Путь чист. Пойдём. Осталось пройти совсем немного, и они уже были на крыше. В первые минуты Луна не верила своим глазам. Ветер обдувал её лицо. Девушка глубже вдохнула в себя свежий воздух, который особенно свеж в ночное время и в дали от центра города. На небе красовалась полная луна, чей свет освещал пространство. Луна, попав сюда, вскоре совсем забыла, что находится в заточении. Она свободна. Пусть её свобода ограничивается этой крышей, но она куда сладостнее ощущается, чем настоящая. Финн постоял с девочками на крыше минуты три, а после сказал: — Мне нужно вернуться на пост. На всякий случай, я вас закрою. Через час вернусь за вами. Если что — звони. Рейвен согласилась с ним, и парень ушёл. — У тебя с собой телефон? — спросила Луна. — В лифчике. Между прочим, мы им можем воспользоваться, — сказала Рейвен и полезла в лифчик за телефоном. — Ещё один штрих, и мы сделаем эту ночь незабываемой. — Я и так её никогда не забуду. Рейвен улыбнулась такому ответу и включила песню на телефоне. Луна узнала мелодию. Заиграла Half Waif — Keep it Out. Кажется, Луна ни раз слышала её, когда ехала в машине и о многом под неё задумывалась. — Другое дело, да? — с ребяческой улыбкой спросила Рейвен. — Разрешите пригласить вас на танец? — Луна состроила вид альфа-самца и протянула девушке руку. Рейвен усмехнулась и ответила: — Как тут откажешь? Девушка положила свою руку в руку Луны, и та затянула её в медленный танец. Она обняла Рейвен за талию и плавно закружила её, смотря в глаза. И тогда мира вокруг словно не существовало. Не было тюрьмы под ногами, что отягощала их разумы и чувства. Но была ночь, красивая музыка, и их прикосновения руками и взглядами. Кажется, этого было достаточно, чтобы чувствовать себя снова свободными и счастливыми, словно дети. Этого было достаточно, чтобы забыть о том, что пришлось когда-то пережить, обо всех переживаниях и обязательствах. Луна, совсем расслабившись, прикоснулась лбом ко лбу Рейвен, и та широко и искренне улыбнулась. — У тебя очень магнетический взгляд. Ты на всех так смотришь? — Ты смущаешься? — спросила Луна. — Нет. Мне даже нравится. — Тебе не кажется, что Финн влюблён в тебя? — Не думаю. Он был влюблён в меня подростком. Но мы остались друзьями. А после у меня были парни, а у него девушки. — Но он ради тебя идёт на такой риск. И он устроился сюда работать из-за тебя, это тоже о многом говорит. Я бы ни за что на свете не пошла работать в тюрьму. — Это потому, что ты в ней в качестве заключенной. Персонал смотрит на это место по-другому. А Финн мне — хороший друг. Один из самых близких. И да, он меня любит. Как и я его. Это всё, что важно. Любить можно кого-угодно, кого захочешь. И не важно, как ты любишь: как девушку, как друга или как человека. — Кажется, я начинаю влюбляться в тебя. Тебе так же неважно, как именно я влюбляюсь? — Это не имеет значения. Любовь не может быть преступлением. Она прекрасна в любых её проявлениях. И тогда Луна с ней согласилась. Она простила себе эти чувства и приняла их. Ведь, действительно, не важно, как ты любишь человека. Главное, что любишь. Ей не должно быть стыдно за свои чувства перед собой, перед Беллами или перед Рейвен. Этого чувство стыдиться нельзя. Ведь оно само по себе невинно. И только люди его опошляют, приравнивая чувства к похоти или предательству. А всё что нужно Луне — это рука Рейвен в её руке; её дыхание неподалёку; улыбка, вызванная Луной, и глаза в глаза — прямо и откровенно, не прячась друг от друга, не скрываясь за масками. Всё это есть у неё в эту минуту. Это делает её счастливой здесь и сейчас. Это будет делать её счастливой спустя года, даже если жизнь разделит их, и Луна не будет знать, где сейчас Рейвен и кому она теперь смотрит в глаза. После танца девушки сидели на краю крыши, слушаю тишину, вдыхая воздух свободы и созерцая безлюдный двор тюрьмы, освещенный фонарями. Они говорили друг с другом о разных мелочах, о чём-то отвлечённом, не о тюрьме. — У меня была кошка, — рассказывала Рейвен. — И она так любила спать у меня на коленях. Я была вся в шерсти, но зато всегда счастливая. Удивительно, как этот маленький комочек шерсти может дарить больше любви и тепла, чем люди. Как же нам повезло, что существуют животные. Я так скучаю по ней. — А что с ней теперь? — поинтересовалась Луна. — Её забрала моя подруга, после того как меня осудили. Иногда она присылает мне её фотографии или видео, где она шалит, или спит на спине и лапами кверху. Луна слегка опечалилась, вспомнив о том, как она скучает по Беллами. Ей никто не пришлёт фото, где он улыбается или сладко спит утром. Хотя если бы кто-то присылал ей такие фото, её бы это тоже не обрадовало. Да и вряд ли он сейчас улыбается и вообще спит. Он наверняка изводит себя и места себе не находит, пока не найдёт сестру. Поэтому он не приходит и не звонит уже три недели. И эти три недели прошли как за полгода. Кажется, что Беллами она не видела целую вечность и так сильно хотелось его увидеть, хотя бы на фотографии. — А можно я воспользуюсь твоим телефоном? — спросила Луна. — Да, валяй, — ответила Рейвен и отдала девушке свой мобильный. Луна зашла в твиттер на его страницу. Там давно не было никаких обновлений. Но она увидела несколько старых фотографий, и это было как бальзам на израненную душу. Рейвен смотрела в экран через плечо Луны, и не скромно высказалась: — Нихуя себе, красавчик. А он точно не старый пузатый папик, как некоторые здесь представляют для своего утешения. — Меня, наверное, ненавидят за то, что у меня красивый и богатый парень. — Ещё как. Будь их воля, они бы тебя сожгли. — И что же им мешает? — Я. Думаю, тебя не трогают, потому что ты тусуешься со мной. А ещё потому, что им Лекса не разрешает. — Лекса здесь — королева обезьянника? Рейвен рассмеялась такому титулу. — Да, можно и так сказать. Королева обезьянника! Ахах. — У вас с Лексой что-то было? — пользуясь случаем, спросила Луна. — Нет. С чего ты это взяла? — Просто это странно. То, что лесбиянка влюбилась в гетеросексуальную женщину. — Ты что, не знаешь, что такое любовь? В ней нет вообще никакой логики. — Видимо, не совсем. Я всегда любила головой. Никогда не совершала ошибок и сумасшедших поступков. И вот теперь я в тюрьме. Сама до сих пор не отойду от шока. Я ведь вроде как правильная девочка. Расставляла мебель по фэн-шую, занималась йогой, выпивала норму воды за день, никогда не курила даже сигареты, и вот, я сижу за распространение наркотиков. — Звучит очень скучно. Хотя многие бы хотели так «скучно» жить. — И ты тоже? — Я бы, наверное, попросту так не смогла. Мне плевать на фэн-шуй и на уровень воды в моём организме. Я люблю технику, люблю спорт и люблю путешествовать. И делаю я это не по правилам, а так как хочется. — Дело даже не в воде или фэн-шуе. Я никогда не пролазила ночью на крышу тюрьмы. То есть никогда ни делала ничего запретного. В жизни у меня было всё по полочкам. Я даже не могла влюбиться без разрешения собственного разума. Я, наверное, скучная, да? — Но сейчас-то ты на крыше тюрьмы. Разве бы скучная девушка пошла бы на такое? — Это сделала ты, а я просто пошла за тобой. — Сегодня ты идёшь за мной, а завтра уже ведёшь за собой. Так это работает. Лучше расскажи, как ты с Беллами познакомилась. По какой улице надо ходить, чтобы таких мужчин встречать? — Нас познакомили друзья. Был какой-то праздник, мы собрались большой компанией, со многими из которой я не была знакома. Мы все выпили и были навеселе. Но под конец вечера на меня накатила внезапная грусть. От усталости, возможно. Я много работала, и это был первый выходной за весь месяц. При этом моя работа мне совершенно не нравилась. Но мне нужно было зарабатывать, чтобы закончить институт, и в тоже время мне нужно было оплачивать учёбу своей сестры и содержать её. Просто мне было так хорошо и весело в это вечер — настолько хорошо, что стало грустно. Грустно от того, что я молодая девушка похоронила себя в работе, в делах, в ответственности, в то время как мои сверстницы проводят время в своё удовольствие почти каждый день. Мне хотелось чаще так выбираться, но я понимала, что не скоро выберусь из этого. Самой было очень трудно. И найти парня — не просто парня, а опору и надёжу, постоянно работая, невозможно. Это был замкнутый круг. Я вышла во двор от толпы, чтобы выдохнуть и перезагрузиться, и за мной вышел он. Мы говорили о многом, нам было интересно друг с другом, и он предложил сбежать ото всех. Тогда я провела лучшую ночь. Мы ходили по городу, выпивая вино по дороге и так до самого рассвета. Я побывала в таких местах родного города, которых раньше не знала, и я забыла обо всём на свете. Мы продолжили общаться, он часто навещал меня, и мы начали спать вместе. Я всё думала, он ко мне относится легко, что я ему интересна лишь для секса, и у него наверняка много таких как я. И мне было всё равно на это, ведь с ним я улетела и чувствовала себя так хорошо. Пока однажды на меня не напали в моём же подъезде, чтобы ограбить. Хорошо, что он был рядом и спас меня. И после этого он сказал, что я переезжаю к нему, и это не обсуждается. Ведь он больше не может меня оставлять в таких условиях жизни и в таком неблагополучном районе. Да, жила я в ужасных условиях, но тогда мне казалось это нормой. И когда он привёз меня к себе домой, я охренела от его дома. Я и до этого понимала, что он живёт намного лучше, чем я, но это превысило все мои ожидания. Я даже не поверила, что это со мной, и что я смогу соответствовать такой жизни. И тогда началась новая глава моей жизни. — Звучит, как сказка. Уставших девочек не любят. — И я оказалась в сказке. Беллами не похож ни на кого другого. Он способен на то, что другие не могут. С виду он может показаться холодным, почти бесчувственным. Но он чувствует больше, чем многие из людей. Он лучший человек, которого мне только доводилось знать. С ним я сорвала джек-пот. — А ты не думала, что ты оказалась здесь из-за него? Кто-то мог сделать это из зависти или из любви к нему. — Беллами предполагает, что меня подставил тот же человек, кто похитил его сестру. — М-да. И кому же может быть нужно уничтожать такого классного парня? Хотя да, деньги. Из-за них все беды, и из-за любви, — рассуждала Рейвен. — Знаешь, сегодняшняя ночь стала второй самой лучшей ночью в моей жизни, — с улыбкой сказала Луна, глядя в глаза своей собеседнице. — И она показала мне, что я не должна жалеть о том, что оказалась в тюрьме. — Что-то Финн недоброе в чай подмешал. Ты совсем сбрендила, — с усмешкой сказала Рейвен. — Нет, — со смехом опровергла девушка. — Это не чай, это ты. Я рада, что встретила тебя. Пусть даже в таких обстоятельствах. — Я всё равно считаю тебя поехавшей. Луну так умиляло то, что Рейвен смущалась и пряталась за шутками. Но её глаза горели радостью и лёгкостью, и это была лучшая награда. Рейвен положила голову на плечо Луне, и тогда Луна вспыхнула огнём, как спичка. Она почувствовала, что девушка ей доверяет, и позволяет себе быть искренней и откровенной рядом с Луной. А большего ей ничего и не надо.***
На утро, как и всегда, было столпотворение в столовой. Луна и Рейвен, неся разносы в руках с неаппетитными порциями своего завтрака, направлялись к столу, за которым уже сидели их подруги. — Про нашу прогулку и про Финна девочкам ни слова, — шепнула Рейвен на ухо Луне. — Я хоть и доверяю им, но ты же понимаешь, что каждая из них захочет воспользоваться моим другом-охранником. Поэтому об этом никто не знает. — Только я, — с самодовольной улыбкой произнесла Луна. — Хорошо, не скажу. В этот же момент Луна наткнулась на пристальный взгляд в свою сторону. В нескольких метрах за столом сидела одна из заключенных и смотрела Луне прямо в глаза. Взгляд её не нёс ничего хорошего, и почему-то Луна сразу поняла, кто эта девушка. Она не знала, как выглядит Лекса и ни разу за это время ещё не встречала её, несмотря на популярность этой девушки в тюрьме. И вот перед ней молодая девушка с миловидными чертами лица и убийственно холодным взглядом, от которого бежит дрожь по всему телу. Луна словно вернулась из сказочных грёз, и вспомнила о суровой реальности и возможной угрозе, что её поджидает. Хоть она и не планирует вступать с Рейвен в более интимные отношения, но всё-таки она хочет общаться с девушкой достаточно близко. И кто знает, как на это отреагирует королева обезьянника. Девушки сели на свои места возле подруг и застали их разговор. — О божечки, на меня напали тоска и уныние, — жаловалась Харпер. — Потому что у меня ПМС и я ем на завтрак кашу цвета чей-то блевотины. — Эй, выше нос, Харпер, — вмешалась Рейвен подбодряющим тоном. — Так ведь всегда было. — Вот чему мне радоваться? Я даже не помню, когда я в последний раз была счастлива? Вот когда? Кто-нибудь помнит? — Ты говорила, что счастлива, когда какая-то твоя подружка на свободе вышла замуж, — вспомнила Эмори. — Не-ет. Когда я была по-настоящему счастлива? — Когда ты успела купить «Кит-Кат» в магазине до того, как его разобрали, — сказала Эхо. — Вот! Да! Вспомнила. Вот прям на душе легче стало, честное слово! Надо почаще вспоминать что-то светлое в жизни и всё будет тип-топ. — Здесь продают «Кит-Кат»? — удивилась Луна. — Да, — ответила Эхо. — Только в очень ограниченном количестве и его раскупают мгновенно. Некоторые сучки покупают их по несколько штук, чтобы потом расплатиться им за куни. — Здесь делают куни за «Кит-Кат»?! — разочарованно произнесла Луна и скривилась. — За что здесь только не делают куни. Луна в очередной раз замечает, как на ней задерживает взгляд каждая заключенная, проходящая мимо неё. Это повторилось ни раз и ни два, поэтому Луна обратила на это внимание. От такого внимания к своей персоне ей стало не по себе. Ведь обычно здесь не до кого дела нет, по крайней мере, на неё ещё никто так откровенно не пялился. Одна из проходящих заключенных остановилась возле Луны и заговорила с ней: — Слушай, милашка. Не знаю почему все злорадствуют или сочувствуют тебе. Я, если честно, тебе завидую. Твой парень так ахеренно ебётся, что как тут не позавидовать! Двигается как порно звезда. Ну он уже почти что и есть порно звезда, ведь вся тюрьма дрочит на это видео! Даже ты тут теперь прославилась. Все делают ставки, что когда ты выйдешь из тюрьмы, то грохнешь ту блондинку и быстро вернёшься назад. Внутри у Луны всё сжалось от досадной боли. Теперь она поняла от чего к ней такое внимание. Все знают. Все видели. Все в этой тюрьме видели, как ей изменил её парень. Это видели её друзья, и, возможно, её сестра. В первый раз в жизни она рада, что её родители уже мертвы и не застали такого позора. Она знала, что ей будет тяжело пережить это видео, но она и не задумывалось о том, что эта информация доберётся до тюрьмы. Она наивно полагала, что здесь она от этого защищена. — Какое видео, Луна? О чём она? — обеспокоенно спросила Рейвен. Луна не могла этого вынести. Она встала с места и направилась прочь из столовой, забыв про завтрак. Она спряталась в своей камере, сев на пол и забившись в угол. Девушка закрыла лицо руками и пыталась привести своё состояние в порядок. Ей было так паршиво и хотелось разрыдаться взахлёб. Девушка ничего не слышала вокруг себя, но вдруг почувствовала прикосновение чей-то тёплой руки. — Луна, — послышался мягкий голос Рейвен. Тогда Луна подняла на неё свой взгляд. Рейвен села рядом с ней на пол, поджав под себя ноги. — Если не хочешь говорить, мы можем помолчать вместе. Или я уйду, только скажи, — продолжала девушка. — Не уходи. Никогда. Рейвен, слегка удивившись, кивнула в ответ. Несколько минут девушки сидели в тишине в компании друг друга, пока Луна не прервала тишину: — В этом видео он занимается сексом с другой. — Я поняла это. Но зачем он так поступил с тобой? — Его заставил тот долбоёб, который шантажирует его, — со злобой произнесла девушка. — Он предупредил меня заранее, что ему придётся это сделать. Я знала об этом. Но оказалось, это тяжелее перенести, чем я думала. — Слушай. Я могу попросить своих друзей-хакеров порыться в его аккаунте и аккаунтах его знакомых. Может, они что-то полезное найдут, и это поможет Беллами найти свою сестру. — А ты можешь? — Конечно, могу. Ты во мне сомневаешься? Я хоть сама не могу отсюда взламывать, но у меня есть свои люди на воле, и они очень прошаренные ребята. В них можешь не сомневаться. Они найдут какую-нибудь зацепку.6.1. Самая краткосрочная иллюзия свободы.
Табачный дым съедал пространство и воздух. Парень курил одну за другой, обманывая себя тем, что сигареты помогают держать его нервную систему в сомнительном тонусе. Джон даже больше не пытался бороться с тем, что чувствует. Если раньше он хоть как-то пытался приструнить свои чувства: заглушить боль, отвлечь себя от неё, сбежать от тоски и сделать хоть что-нибудь, но только бы не чувствовать одиночество, то сейчас он ничего не пытался с этим сделать. Просто устал совершать бесполезные действия изо дня в день. Настолько устал, что чувствовал себя уже полумёртвым, и только и ждал, когда он уже станет мёртвым по-настоящему. В баре было не слишком много людей, да и тех, что были, Джон особо не замечал. Как, собственно, и времени, и самой жизни. Время тянулось тягучей густой субстанцией, которая медленно обвивала Джона вокруг его оси, постепенно поглощая его, топя в своей мучительности и бестолковости. Время всегда было неумолимо злым по отношению к парню, но сейчас оно перешагнуло через любые рамки садизма над ним. Джону казалось, что он застрял в одном состоянии, в одном временном пространстве, и больше ничего не происходит. С ним реально не происходит за последнее время ничего, кроме боли, приливающей новой волной снова и снова. И больше никаких других чувств, никакого просвета. Это то, чего он боялся, когда думал о разрыве с Беллами. Блейк делает парня несчастным при любом раскладе, независимо от того, рядом он или нет. Последний визит Блейка стал последней каплей в наполненную до краёв чашу терпения. После этого визита он потерял счёт времени и совершенно не замечал времени суток. Он напился до отключки, а днём забыл прийти на работу. Раньше он не относился так халатно к своим обязанностям, но в этот раз он просто не явился на своё рабочее место. И сам узнал это только после звонка начальника. Джон тогда, словно вернувшись с другой планеты, удивился тому, что совершенно забыл о таком пунктике своей жизни, как работа. Настолько острая моральная боль вытеснила всё из жизни Джона, заняв там основное место. Благо, отношения с директором у него были дружеские, и Джон отмазался тем, что очень болен. После чего директор буквально заставил его пойти на больничный, не требуя даже медицинской справки по итогу. В этот раз Мёрфи не стал сопротивляться, ведь прекрасно понимал, что он не в состоянии ясно соображать и оставаться работоспособным. Он и сам не ожидал от себя, что будет когда-нибудь настолько слаб, что не сможет однажды держать маску независимого и чёрствого парня. Он не думал, что его так легко можно сломить. Ведь характер-то закалённый: сколько дерьма он за жизнь хлебнул! Неужели это самое страшное? То, как важный человек втаптывает его в грязь и уничтожает, показывая своё холодное безразличие и превосходство над ним. Джон не думал, что когда-нибудь до такого дойдёт, а должен был. Слишком много он позволял Беллами. Слишком многое тому сходило с рук и сходит до сих пор. Но Джон не мог даже полноценно на него разозлиться, и из-за этого он уже злился на самого себя. Конечно же, он был зол на Беллами, но эта злость поверхностная, готовая испариться в любой момент — это не настоящая злость. Неужели это нормально чувствовать подобное, когда к тебе относятся вот так, как это делает Беллами? Джон окончательно загнал себя в заточении своих бесконтрольных ебанутых чувств. — Привет, парень, — сказал Маккрири, садясь за круглый столик к Джону напротив него. — Что с твоим видом? Теперь тебя выебали в подворотне? — Может тогда используешь кого-нибудь другого? — Нет. И так сойдёт. Только рожу чуток по беззаботней сделай, когда будешь с Роаном общаться. — А как же хвост? — Отрезали мы твой хвост. Так что вперёд и с песней совращать большого дядю. — Ты убил его? — настороженно спросил Джон про сыщика. — А должен был трахнуть? Ты сказал, что за тобой хвост — я его убрал. Всё по логике, ведь так? Джон с печалью вспомнил о том мужчине, который спас его от уличных хулиганов, подвёз до дома и позволил похозяйничать в своей машине. Он тогда впервые за долгое время почувствовал себя чуточку легче и свободнее, он почувствовал что-то помимо тоски. И вот что получил этот сыщик за спасение Джона — смерть. Мёрфи, видимо, в принципе не умеет быть благодарным. Посадил Луну в тюрьму за сочувствие и участие, и угробил мужчину, который спас его от хулиганов. — Значит так. Пойдёшь сейчас в нужный клуб и познакомишься с ним, — Маккрири показал фотографию на своём телефоне. — Как бы невзначай пройди мимо, покрутись рядом — он сам должен тебя цепануть. Всё должно быть беспалевно. Так что будь собой. Его зацепит именно такой, как ты. — Это я понял. А дальше что? — Как попадёшь в его дом, уложишь его баиньки и прибавишь обстановке дома героинового лоска. — А что, если он не повезёт меня домой? Если ему в машине трахнуться приспичит? — Так спиздани ему что-нибудь! Скажи, что у тебя травма детская, ведь твой батя в машине тебя за коленки трогал и дрочил! Да что хочешь говори! Твоя задача — оказаться внутри дома. Мёрфи сейчас было плевать даже на ненадёжность этого плана. Он, конечно же, не хотел оказаться в постели неизвестного мужика, и вряд ли сможет это допустить, но ему это сейчас не казалось таким ужасным, после того как поступил с ним Беллами несколько ночей назад. Он уже был унижен настолько, что пасть ниже больше никуда. Маккрири довёл Мёрфи до своей машины и, остановившись около неё, произнёс: — В таком виде тебя в клуб не пустят. Туда не проходят те, кто одет меньше, чем на 1000 долларов. Так что примеряй обновки и носи так, как будто это твоё. Маккрири достал из машины несколько вещей и бросил в руки Джону. Мёрфи сомнительно осмотрел очень узкие джинсы, и принялся раздеваться. Как только он снял с себя все вещи, то услышал комментарий Маккрири: — Я смотрю, Роан тебе не страшен. Ты к этому привык. — К вынужденному сексу с неприятными мне типами я не привык. — Так может он тебе больше понравится, когда увидишь его в живую, — усмехался парень. — Завались, а! — огрызнулся Джон. — Да, ладно тебе. Что такой злой? Хотя, глядя на твоё тело, твой ёбырь позлее, чем ты. — Не в свои дела нос суешь. Джон натянул на себя джинсы, белую футболку с глубоким вырезом и чёрную, из натуральной кожи, косуху. Вещи были приятные на ощупь и пахли новым, но их внешний облик, мягко говоря, смущал Джона. — Ну вот. Стал похож на человека! На модного человека. — Тебе реально нравится? — с сомнением спросил Джон. — Не привычно тебя видеть в таком, но стилисты считают это крутым. Это ещё не самое ужасное из того, что они считают крутым. Так что радуйся. — Как я должен быть собой, когда я одет в чужие вещи? — Не думай об этом. Это твои вещи. И ты пошёл в этот клуб, потому что хочешь развлечься, найти приключений на задницу, и ты их найдёшь. Внутри твоей косухи есть то, что тебе нужно. Как Роан уснёт, вскроешь её по швам — аккуратненько, не наследи. А деньги на бухло во внутреннем кармане — цены там не маленькие. Пей в меру. Сам знаешь, налажать нельзя.***
Джон прошёл фейсконтроль. Он бродил по клубу в поисках того самого лица и алкоголя, конечно же. Как только Джон обнаружил Роана, то сразу же направился к барной стойке, приблизившись к его столу. Мужчина почему-то сидел в одиночестве, попивая виски. — Ганпаудер Айриш джин, — сделал заказ Джон. Он хорошо помнил, как упивался им на дне рождении Беллами. Хотя бы благодаря Блейку Джон знал дорогой алкоголь и смог не растеряться перед его выбором. Стоило ему подать голос, как рядом сидящий мужчина поднял на него свой взгляд и больше не отрывал его. Джон не привык, что за ним так наблюдают, но сейчас ему это на руку и значительно упрощает задачу познакомиться с ним. Ещё несколько дней назад Джону было противно даже при мысли о том, что ему придётся соблазнять кого-то и ехать в чей-то дом, а сейчас это не имеет значения. Сейчас ему настолько всё равно, что абсолютно плевать на то, что это может быть опасно для него: что его могут разоблачить или, элементарно, просто выебать. Джону уже настолько от себя противно, что ничто не усугубит это чувство. Как только Джон получил бокал джина, он посмотрел на своего наблюдателя и спросил: — Что-то интересное увидел? — Меня всегда интересовали люди, предпочитающие Ирландию на ужин. Джон глянул на свой джин и произнёс: — М-да. И что здесь необычного? — Каждый наш даже незначительный выбор характеризует нас. Разве сам этот факт не может быть интересен? — А ты что употребляешь на «ужин»? — На данный момент, это Шотландский виски. Обычно, я придерживаюсь классики. И никогда не ужинаю в одиночестве. — Но сейчас ты один, — подметил Джон. — Разве? Ты ведь подошёл ко мне. — И с чего ты взял, что я останусь на так называемый ужин с тобой? — Об этом говорит твой взгляд. — Ты разговариваешь с моим взглядом? — насмешливо произнес Джон. — Впечатляет. Может попробуешь непосредственно со мной об этом поговорить? Роан усмехнулся и вытянул губы в улыбке, всё так же внимательно и непринуждённо рассматривая Джона. — Невербальное общение скажет больше, чем ты. — Что же? — спросил Джон и, не спрашивая разрешения, присел за столик к мужчине. И тот отреагировал довольной улыбкой. Маккрири был прав, зацепить его было легко. Взгляд Роана не скрывал своей заинтересованности, и мужчина без стеснения рассматривал его открытые ключицы, руки и лицо. — Ты здесь впервые, так? Чувствуешь себя здесь не в своей тарелке. И выглядишь так устало. Тебе нужна встряска. И ты хочешь наконец-то проснуться этим утром хоть с кем-нибудь. — Хочешь сказать, я страдаю от одиночества? — Ты ведь сам в него себя загнал, верно? Это всё из-за недоверия и лжи. Всё идёт по одному и тому же порочному кругу: то мы не верим людям, то мы их обманываем. А после считаем, что правды в мире нет и хороним себя в страхе кому-нибудь открыться. — Ты говоришь обо мне или о себе? — Я говорю о катастрофе всеобщего масштаба: о поколении, подрастающих с ранних лет, циников, выращенных на цитатах их Твиттера и верующих, что в них — вся жизнь. И я говорю о твоих шрамах, которые спрятаны под кожей. Джон осознал, насколько он сейчас уязвим, если даже едва знакомый человек видит его насквозь. Но вместе с этим, ему стало даже интересно. Это знакомство не предвещало ничего хорошего. Джон представлял, что ему предстоит общаться с противным мужиком, у которого на уме и на языке только пафос и секс. Но реальность впервые его приятно удивила. — Сколько их? — продолжил Роан. — Слишком много, чтобы считать. И я пришёл сюда, чтобы не говорить о них, а как раз-таки забыть о их существовании. — Чем дальше мы убегаем от своих болей, тем ближе мы к ним. — Сегодня я впервые ни от чего не бегу. Я всецело отдался им на растерзание. — Тогда я вдвойне рад встретить тебя в такой особенный для тебя день. — Твоя радость напрасна. Я приношу людям одни беды. — Я люблю рисковать. Джон допил свой джин. И тогда Роан налил в его бокал виски из своей бутылки. Джон не сдерживал себя в алкоголе. Если раньше он категорически не позволял себе пить, когда имел при себе наркотики, чтобы соблюдать осторожность, но сейчас ему на это было искренне плевать. В последнее время он ощущал только потерю хоть какого-то маломальского смысла своего существования. Поэтому осторожность покатилась в пизду, и все страхи за ней следом. — Позволь спросить тебя, кто это на тебе так наследил? — спросил Роан, в очередной раз осмотрев Джона. — Один мой знакомый, — сухо ответил Джон, забив взгляд в одну точку. — Ничего себе у тебя знакомые, — усмехнулся Роан. — Он мне ни парень, ни друг и теперь даже ни любовник. Даже не знаю, как его ещё назвать. — Назови его своей болью. — С чего ты это взял? — Разве говорят о ком-то неважном с такой горечью во взгляде? — Хватит всё время смотреть мне в глаза. — А куда мне смотреть? Тем более, когда мне так интересно, что с тобой происходит. Ну хоть кому-то интересно. Даже этот извращенец интересуется Джоном, прежде чем выебать его. А тот, кто имеет значимость в его жизни, заваливается в его дом в четыре часа утра, затаскивает на стол, трахает и уходит, как ни в чём не бывало. От сопоставления внутренности Джона словно скрутило металлическими жгутами, и парень влил в себя обжигающий виски. — Любовь делает нас слабыми, лишая брони, а после наносит удар. Гораздо проще наслаждаться человеком, не любя его. — Я не люблю его, — резко ответил Мёрфи. — Хорошо, если это так. Хотя мог бы тогда об этом сказать менее эмоционально, — с лёгкой насмешкой произнёс Роан. — А ты лучше бы долил виски в мой пустующий стакан. — У меня дома есть целый бар из самых разных уголков мира. Даже этот клуб тебе такого не предложит. — Ну наконец-то. А я-то думал ты будешь ещё долго ходить вокруг да около. — Как же мне нравится твоя прямолинейность, — сказал Роан, проникновенно смотря на Джона.***
И что только Роан в нём нашёл? Джон искренне не мог понять, почему он так сразу заинтересовал вполне себе умного мужчину, довольно-таки привлекательного внешне, со стройной спортивной фигурой, так ещё и с деньгами. Джон выглядел как дикий мальчишка с улиц, слабо приученный к нормальному общению и хоть каким-то манерам. Но почему-то именно это и привлекло когда-то Беллами, а теперь Роана. Джон сел в каен Роана, и он двинулся в неизвестном направлении. Мёрфи не знал куда его везут и даже не пытался следить за дорогой. Он чувствовал опьянение и затуманенность рассудка. Это могло серьёзно повлиять на миссию и привести её к провалу. Тогда Роан сможет им насладиться, а после он ещё и от Маккрири получит пизды — всего этого не особо хотелось, но Джон никак не мог повлиять на своё состояние. Сейчас он чувствует себя марионеткой в чьих-то руках. Он настолько прижат со всех сторон, что не может даже самостоятельно двинуться. С одной стороны его гнёт Маккрири, с другой Беллами, с третьей его внутреннее безысходное состояние тотального похуизма на свою жизнь — его давят со всех сторон. Так, что Джон чувствует, как его скоро раздавят и превратят в кровавое месиво. А печаль в том, что от этого ничего не измениться. Джон не несёт ни для кого особой важности, и вряд ли о нём кто-то будет долго скорбеть. И от этого осознания становиться ещё острее воспринимать собственную жалкость. Он так от этого устал, что перестал бороться с собой. Он больше не может требовать от себя выживаемости. Он и так слишком долго провёл своё бессмысленное существование, в надежде что всё измениться. И перемены происходят. Только в худшую сторону. Даже когда кажется, что хуже уже некуда. — Ты случайно не хочешь прямо сейчас разогнаться и слететь с обрыва? — на полном серьёзе спросил Джон. — Это у тебя чёрный юмор такой? — Нет. Просто спросил. Вдруг ты тоже этого хочешь, и просто не решаешься мне это предложить. — Забавный ты парень, — усмехнулся Роан. — Если бы. — Поверь, я собираюсь тебе предложить кое-что получше, чем смерть. И он поверил. Джон был таким наивным сейчас. Он решил со спокойной совестью забить на задание Маккрири и забыть про наркоту внутри своей косухи, и про клофелин. Сейчас они едут к Роану, а там будь, что будет. Джон и сам от себя не ожидал такого спонтанного решения. Но Роан — казался неплохим вариантом, с которым можно позволить пойти своей жизни ко дну. К чёрту Маккрири! И к чёрту Беллами! И да здравствует короткая, но свободная жизнь. Джон включил музыку на колонках, и тогда тяжёлые мысли окончательно словно ветром унесло. Парень стал в голос подпевать, и его ничего не парило, ничего в эту минуту не причиняло ему боли. Джон даже забыл какого это. — У тебя хороший голос. Занимался вокалом? — поинтересовался Роан. — Хах, нет, — с усмешкой ответил Джон. — С таким голосом — это преступление. Ты должен… нет. Ты просто обязан создать свою группу. — Точно! Вот что мне нужно сделать! — слишком оживлённо поддержал идею Мёрфи. — Это же надо басиста найти, барабанщика… автора песен, в конце концов. Столько работы! Надо бы успеть. — А ты серьёзно взгляни на эту идею, — сказал Роан, не поверив искренности энтузиазма Джона. — Между прочим, барабанщик у тебя уже есть. — Серьёзно? — с неподдельной радостью спросил Джон, глядя на Роана. Мужчина оторвал взгляд от дороги и посмотрел Джону в глаза: — Серьёзно. — Ты играешь? Вау! Тогда один пунктик в списке дел можно считать выполненным. — Как назовём группу? Джон всерьёз задумался, и его улыбка спала: — Ты зачем с самого сложного начал-то? Роан хмыкнул от смеха, и Джон, заразившись от него, засмеялся в полный голос. Мужчина всё реже стал смотреть на дорогу, и лишь удивлённо, но одобрительно, смотрел на совсем другого Джона. — Как ты изменился, как только сел ко мне в машину. — Представляешь, насколько непонятна эта жизнь, если я стал свободным только благодаря тому, что встретил тебя?! Знаю тебя не больше часа, и уже такие кардинальные изменения. — Может быть, это только начало. — Хочешь сказать, что я так сильно тебе понравился? — удивился Джон. — Вполне возможно. Ты для меня как глоток чего-то нового. Я тащусь от новшеств, ничего с собой не могу поделать. Таких как ты, признаюсь, я ещё не встречал. В голове у Джона пронеслась мысль: «И с этим тебе повезло.» После Джон снова запел под песню, и Роан его поддержал. У него был такой низкий голос с сексуальной хрипотцой, что внутри у Джона что-то задрожало. Как бы он хотел остаться в этом моменте навечно: быть пьяным и свободным; лететь на крутом авто в ночи, не задумываясь куда; и просто петь с тем, с кем не чувствуешь себя одиноким. Не хочется, чтобы когда-то было иначе. Хочется только так. На телефон Джона поступил звонок, и когда парень увидел имя Беллами на экране, то даже резко отрезвел. Кажется, прошло три немалых мучительных недели с тех пор, как они виделись. Последний визит Блейка в 4 утра Джон не берёт в расчёт — это встречей сложно назвать. И вот он очнулся и зачем-то звонит Джону. Хотя понятно зачем: снова нужно удовлетворить свои потребности, а Джон ведь для этого очень удобен. Но что-то злиться у Джона не получается. Он снова вернулся к борьбе с самим собой, с безумным желанием ответить, чтобы услышать его голос. Но здравомыслие говорит: «Хватит. Так больше нельзя. От Беллами можно ждать только очередной удар. От него нужно бежать.» Роан заметил, как Джон нерешительно пялиться в экран мобильного, и твёрдо говорит ему: — Ответь. Здравомыслие проигрывает. В очередной раз. И Джон берёт трубку: — Если ты стоишь на пороге дома, меня там нет. — А где ты? — Еду гостить к новому знакомому. — К кому? — Не знаю, — отвечал Джон с нагловатой беззаботностью в голосе. — Мы только сегодня с ним познакомились. — Джон, что за знакомый? — послышался грозный и слегка встревоженный голос Беллами. Джону приходилось использовать всё своё самообладание, чтобы его голос не дрожал, и звучал уверенно и безразлично. Ведь он слышал голос Беллами снова, его интонации, всё те же, что и тогда, когда они были вместе. Джон ненавидел в себе сейчас эту сентиментальность, и с ней он тоже боролся. — Какая разница? Это не твоё дело. Я провожу время с кем хочу и как хочу. — Прости меня, Джон, — уже более мягко продолжил Беллами. — Я паршиво поступил с тобой, и я правда жалею об этом. Прошу тебя, приезжай ко мне прямо сейчас. Внутри у Джона всё оборвалось. Он впервые слышит от Беллами извинения. Он застыл, даже не дышал и забыл, как произносить слова. Джон чувствовал, как дал слабину, и он сдерживал слёзы, насколько хватало сил, внутренне в них утопая. И как бы сильно он всё это время не хотел услышать эти слова, он не может согласиться на это. Ведь он в машине Роана и на задании Маккрири. Джон с тяжестью переступил через себя, и ответил парню: — Ты не слышишь, что я занят? Тебе есть дело до меня, только когда тебе удобно. А я должен бросить всё на свете и мчаться к тебе по первому же твоему зову? Если ты так считаешь, то ты очень ошибаешься. Тебе всегда есть, с кем развлечься — отвлекись. И отъебись от меня, наконец! Джон бросил трубку. Он и сам был шокирован тем, что смог послать Беллами. Он ведь так мечтал снова увидеть его; вернуть всё, как было; и почувствовать эту псевдонужность Блейку. Но он собственноручно загубил это сейчас. И вроде бы он должен гордиться собой, но он ужасно жалел об этом. И ведь только он почувствовал себя свободным, решил сжечь все обязательства дотла и творить всё, что вздумается; только он ощутил незабываемую лёгкость, как тут же от этого не осталось и следа, как только Беллами дал о себе знать. — Вот значит как ты «не любишь», — насмешливо прокомментировал Роан. Джон после его звонка не смог больше произнести и слова. Он смотрел на дорогу стеклянным взглядом, из-за всех сил сдерживая свои эмоции. Боль вернулась с удвоенной силой. Анестезия свободы была слишком кратковременного действия. Они заехали во двор частного дома средних размеров, выглядящим элегантно снаружи, после чего автоматические ворота самостоятельно закрылись за ними. Джон попал внутрь очень уютной обстановки. Интерьер богатого холостяка примерно так и должен выглядеть. Комнаты как с картинки, вылизаны до блеска. Джон не ожидал от него такой чистоплотности, хотя понятное дело, что уборку дома он делает не собственноручно. — Смотри сюда, Джон, — сказал Роан и сел за барабанную установку в одной из просторных комнат. Он сделал пару движений и звук барабанов наполнил дом. Джон лишь молча смотрел на это, не проявляя никаких эмоций. — Минут десять назад эта затея тебя приводила в восторг, — сказал Роан. — Настрой безвозвратно испорчен звонком от нелюбимого? — Нет. Всё нормально. Роан подошёл к парню почти вплотную и глядя ему в глаза, произнёс: — Не думай, что ты мне чем-то обязан, раз сюда приехал. Я не хочу тебя ни к чему принуждать. Если тебя позвали провести вечер в более интересной и нужной для тебя компании, то езжай. Ничего страшного в этом нет. Джон был приятно удивлён деликатности Роана. И вместе с тем, это добивало сильнее. Роан нравился ему, и парню не хотелось его подставлять. Тем более, когда этот человек так по-доброму к нему относится. — Ты и есть более интересная и нужная для меня в данный момент компания. Где, ты говорил, у тебя стоит бар? Роан двинулся к другому углу комнаты, где стояла барная стойка. Он достал стаканы, раскидал в них лёд, а после достал бутылку и разлил её содержимое. — Этот ром однажды обнаружили в погребе дворца графов Харвудов где-то в окрестностях английского города Лидса. Его выдержка датируется 1780-м годом. Вместо закуски я бы предложил тебе сигару. Тогда поймаешь истинный кайф. Роан протянул сигару Джону, и тот взял её. — Можешь курить в доме, здесь отличные вытяжки. — Как пафосно. Ты живёшь, как король. — Я и есть король. По крайней мере, в этом доме уж точно. Джон сделал обжигающий глоток крепкого напитка. Настолько терпкого, что даже Джон не смог обойтись без закуски, поэтому он сразу же затянулся сигарой. После этого он ощутил непередаваемый вкус во рту. Этот ром с сигарой поистине были произведением искусства. Это понял даже Мёрфи, будучи далеко не ценителем изысков. — Так же у меня есть его брат. Значительно помладше возрастом, и от этого мягче на вкус. — Стоит и его пригласить на вечеринку. В большой компании веселее, — с улыбкой сказал Джон. Стоило Роану отвернуться от парня за очередной бутылкой, Джон достал таблетку из кармана и протянул её к бокалу мужчины. Он слегка замешкался, борясь со своим нежеланием этого делать, но нужда настаивала. Джон бросил таблетку в бокал, и она стала растворяться, слегка шипя. Делала она это достаточно медленно, чего Джон совсем не ожидал, ведь он никогда такой херни не делал. Но он понимал, что если Роан её обнаружит в своём бокале, то Джону пиздец. При чём Роана нужно также опасаться, как и Маккрири. Неспроста даже сам Маккрири ведёт с ним холодную войну. Роан развернулся лицом к Джону, и тогда парень уже почти прописал себе смертный приговор. И первое, что пришло в голову, чем отвлечь мужчину, так это поцелуй. Роан сразу же отставляет бутылку рома, которую держал в руках, обхватывает парня обеими руками и притесняет его к себе как можно ближе. С таким упоением, с такой страстью мужчина отдавался в поцелуй, что Джон поддавался ему и мялся в его руках, как пластилин. Целоваться пришлось несколько минут, пока таблетка окончательно не растворилась, и тогда Джон прервал страсть предложением ещё выпить. И Роан выпил ром, даже не смотря в свой бокал. Его взгляд, горящий от желания, был направлен только на Джона. Создавалось ощущение, будто бы его ничего в этом мире не интересовало, только Джон. Мёрфи сделал ещё пару глотков и затяжку сигары. В тот момент как Роан допил свой ром залпом и подошёл к Джону вплотную сзади. Он прижал его бёдра руками к своему телу и мягко, но в тоже время со страстью, начал целовать открытую шею, цепляя губами и языком жилы. Джон понятия не имел, когда должен подействовать клофелин, но надеялся, что Маккрири не напортачил с дозой, и что Джону не придётся спать с Роаном. Ром надолго не спасал. Роан отодвинул бокал Джона подальше от него и заключил парня в свою страсть. Потерять ром в эту минуту было неприятно, ведь теперь не отвечать Роану у Джона не было оснований. Если Мёрфи начнёт ломаться, то вызовет подозрения, ведь он сам приехал сюда и даже первым поцеловал его. Поэтому приходилось подчиниться его рукам, забирающимся под майку Джона и обвивающим его тело. Но вскоре Роан развернул парня к себе лицом, затащил на себя и понёс в свою спальню. Это было совсем не так, как с Беллами. У Блейка в каждом движении больше собственничества и эгоизма. Он всё делает, как нравится ему, не считаясь с пожеланиями Джона. Беллами ведёт себя как король, как хищник, как законченный эгоист. В то время как с виду грозный Роан проявляет куда большую деликатность, и прикасается к Джону как к чему-то, что может рассыпаться, и целует его с непреодолимым желанием, а не с животной страстью (что имеет колоссальное различие). И хоть Джон всегда и хотел от Беллами именно того, что даёт ему сейчас Роан, он всё равно сейчас жаждет грубых ласк Блейка. Пусть лучше не совсем идеальный секс с Беллами, чем идеальный с кем-то другим. Роан аккуратно укладывает Джона на мягкую широкую кровать в своей спальне и снимает с себя кофту. Мёрфи даже охренел от того, что увидел. Тело мужчины было идеально подкачено. Так словно он не питается ничем кроме белка и живёт в спортзале. Мёрфи в очередной раз прокрутил в своей голове, нахрена он тому вообще сдался? Чем его мог привлечь худощавый парень со свисающими на лицо волосами и наглым взглядом? Парень, который с виду похож на малолетнего беспризорника. Но Роан был как будто заколдован и не мог оторваться от него. Он стянул с Джона майку и, после беглого осмотра тела, взглянул парню в глаза. — Ты любишь пожёстче? Джон даже не знал, что ответить. Всё так неоднозначно в его жизни. — Не совсем. По крайней мере, не так как было в прошлый раз. — А как было в прошлый раз? — Ты правда хочешь поговорить об этом сейчас? У тебя член колом стоит. Мёрфи был даже готов продолжить прелюдию, лишь бы не говорить об этом. — Я могу потерпеть. Мне интересно, — ответил Роан, пристально смотря Джону в глаза. — Не уверен, что смогу объяснить это правильно. Можно сказать, что меня изнасиловал мой нелюбимый. Хотя странно это, если мы с ним неоднократно до этого спали. Но добровольным сексом это назвать точно нельзя. — Жёсткий он у тебя. С таким нужно быть осторожнее. — Его у меня нет. Он не мой. — В этом-то всё и дело? Поэтому ты сейчас здесь и пытаешься разбавить свою печаль? Вряд ли это поможет, но я не стану тебя отговаривать, — сказал Роан и проник языком в рот Джона. Руки Роана гуляли по телу парня и уже начали расстёгивать на нём джинсы. Джона всё больше стало напрягать то, что он не видит никаких признаков действия клофелина. Роан настолько наполнен страстью, что засыпать уж точно не планирует. Мёрфи приходится уже настраивать себя на то, что ему придётся переспать с ним, но его горло сжимает во внутреннем протесте. Если последний его принцип — не заниматься сексом по расчёту — разобьётся в щепки, то что тогда у него останется? Джон до сих не чувствовал себя до конца уничтоженным от того, что хоть что-то в его жизни делалось по его желанию, а не по вынуждению. А теперь, если Маккрири из него ещё и шлюху сделает — то, это всё: пиздец его остаткам самодостаточности. Роан спускался поцелуями по шее до плеч Джона, а руками в глубь его джинс. Мужчина побывал руками уже во всех участках его тела, и скоро уже может оказаться внутри него. А главной задачей Джона — было держать себя в руках и не спалить свою нервозность, которая идёт по нарастающей. Сам факт, что его трогает везде, где только вздумается, какой-то другой мужчина (не Беллами), был абсурден для Джона и не приемлем. В голове намертво засел Блейк с первых секунд поцелуя с Роаном, и всё это время Джон не может выкинуть его из головы. И теперь, когда Роан лапает его между ягодиц, хочется завыть от того, что это не Беллами. Беллами опять всё испортил. Опять он позвонил в неподходящее время и перевернул всё в жизни Джона. Ведь парень только хотел забить на всех и, может быть, трахнуться с Роаном по собственному желанию. Но ему позвонил Беллами, и Джон больше не может так сделать. И теперь ему придётся спать с Роаном, не желая этого, а потому что пришлось, думая о Блейке, и потерять последние остатки собственного достоинства и уважения к самому себе. Совсем внезапно Роан прекращает его целовать и лапать, а просто заваливается на парня сверху всем своим весом. Джон даже не сразу понимает, что произошло, потому что ожидал, что это будет как-то по-другому, более постепенно. Но как только он осознал, что Роан спит, то чуть ли вслух не вскрикнул от радости. Пришлось приложить усилия, чтобы спихнуть с себя эту тяжёлую тушу. Дальше Джон сделал всё по плану: расхерачил свою куртку; оставил наркоту, где нужно; маякнул Маккрири и свалил из дома. На улице пахло свежестью и свободой. Джона распирало от улыбки и от облегчения. Давно он не был так искренне доволен. Хотя мало чего хорошего произошло, но его не трахнули — это уже плюс. Но радость его была недолгой. Как только Джон сделал пару шагов от дома Роана, к нему подъезжает незнакомый автомобиль и останавливается прямо около парня. — Джон Мёрфи? — спросил водитель. Джон утвердительно кивнул головой. — Садись. Джон сел в машину на задние сиденья, и автомобиль сразу же поехал в неизвестном направлении. Джон понимал, что это может быть только от Маккрири. Но не понимал зачем. Ведь он всё сделал правильно, как они с Маккрири и договаривались. А вот о том, что его куда-то повезут, они не договаривались. Мёрфи чувствовал что-то неладное. Как будто его везут в пустошь, чтобы там по-тихому его убрать. Может он как-то спалился, или зачем ещё Маккрири станет убивать его? Мысли взрывали его голову, но самым разумным решением будет молчать и не рыпаться. Если Маккрири решил его убить, то его убьют — ничего с этим не сделаешь.6.2 Выход из игры. Освобождение.
Эта ночь была удивительно другой — совсем резко отличающаяся от остальных последних ночей. Беллами не мог понять своё состояние: оно было слишком сумбурным, одно чувство сменяло другое, или даже не сменяло, а дополняло, прекрасно сживаясь друг с другом, как парочка пенсионеров, проживших друг с другом всю жизнь в браке. Это были чувства сожаления, сильной тревоги, собственной беспомощности и непреодолимой усталости от всего этого. Всё это должно было привести к нервному срыву или даже свести с ума. Но к Беллами пришло тотальное спокойствие, подобное омертвению. Словно бы кто-то ввёл анестезию в его нервную систему, и она онемела. Поначалу Блейка трясло после разговора с психом, но он взял откуда-то силы успокоиться и начать хоть что-то предпринимать, хотя бы элементарные действия. После он выкурил пару сигарет на веранде, позвонил Джону, услышал отказ и закурил снова. Он не мог выкинуть из головы ближайшую смерть парня. Эта мысль стала первостепенной, затмевая все остальные. Беллами просто не мог принять того, что позволит этому произойти. Он не знал как, но он должен был помешать его убийству. Он понимал, что не может сделать ничего, ведь это угрожает безопасности его сестры, но и бездействовать он тоже не мог. А здесь ещё и объявился какой-то неизвестный новый знакомый, который потащил Джона в койку, а может и на верную гибель. Ведь вполне возможно, что этот новоиспечённый «знакомый» и есть убийца. От возможности больше не увидеть Джона, даже не успеть проститься, внутри очень коробило Блейка, несмотря на его внешнее спокойствие. — Я потерял свои сигареты, — послышался сонный голос Атома, который только вышел из дома на веранду. Беллами протянул ему пачку. — А, я не удивлён, что ты опять их стырил, — сказал Атом и взял последнюю сигарету. — И то, что ты их уже кончил. — Тебе больше необязательно здесь находиться, — ответил Беллами. — Я хочу, чтобы ты отдохнул. Езжай домой. — Нет, друг. Отдохнём как-нибудь вместе. Когда всё закончится. — Нам обоим нужен отдых прямо сейчас. Так что езжай домой со спокойной душой. Тем более, я жду гостей. — Что? — удивился парень и попытался осмыслить сказанное. — Ты забыл, что у тебя пленница дома? — Да, кстати, забыл. Надо отпустить её, — отрешённо произнёс Беллами. — Ты меня пугаешь, Беллами. Ты какой-то странный. — Всё нормально. Псих разрешил её отпустить. — Просто отпустить? Серьёзно? Я что-то не врубаюсь, для чего это всё было?! — Для того, чтобы поиграть на моих нервах. У него свои резоны, нам их не понять. — Блять! Ты похитил её, чтобы просто поддержать её связанной на своей кровати! Чтобы этот ублюдок мог вдоволь потешить себя тем, что играется людьми как марионетками! Я убью эту тварь, медленно пытая, как только найдём его! — гневно прокричал Атом и с размаху пнул небольшой столик, который отлетел на несколько метров. — Эй, тише, Атом, тише, — успокаивающе произнёс Беллами, схватив друга за плечи и глядя ему в глаза. — Ты хотел, чтобы псих приказал убить её? Это ведь хорошо, что мы можем её отпустить. Я понимаю, что ты перенервничал, потому и хочу, чтобы ты поехал домой, и был от этого дерьма подальше. — И я должен оставить тебя в этом дерьме одного? Нет уж. Я нужен тебе, я знаю. Что этому психу нужно на этот раз? — Ничего. Он ничего не сказал больше. Беллами решил больше не впутывать друга в эту историю. Он не может возложить на него ещё и эти муки. Всё-таки это только его крест, и Атом не должен его нести вместе с ним. — И что дальше? Что делать дальше? Октавия всё ещё у него! — Передохнуть. Отдышаться. Думаю, он не заставит нас долго ждать. — Ты подозрительно спокоен. — Потому, что всё обошлось, пока что. Хотя бы с Кларк. — Меня беспокоит твоя реакция. — Почему же? Ты сам говорил, чтобы что-то решать, мой разум должен быть не подвержен эмоциям. — Но я должен быть уверен, что ты не решил опустить руки. — Пока Октавия в плену, я не могу позволить себе такую роскошь. — Хорошо. Значит, я оставляю тебя, но ненадолго. И я подвезу Кларк домой. — Да. Буду тебе очень признателен за это. Сонная Кларк быстро залезла в машину к Атому, в нетерпении наконец вернуться домой. И уже из открытого окна автомобиля посмотрела Блейку в глаза и сказала: — Спаси сестру. Даже будучи хреновым человеком, оставайся хорошим братом. Беллами вымученно улыбнулся ей. Атом же, как только вышел из дома, подошёл к другу и спросил у него: — А каких гостей ты ждёшь? В час ночи-то. — Мёрфи. — Он приедет к тебе в такое время? — сомнительно произнёс Атом. — Приедет, — заявил Беллами с уверенной улыбкой. — А зачем он тебе сейчас? — подозрительно спросил друг. — Ты мне что-то не договариваешь? Точно ничего больше не случилось? — Я не могу встретиться с другом? — В час ночи. В тот момент, когда твоя сестра в заложниках. Да и ты, собственно, тоже. — Мне нужно выдохнуть, Атом. Будь спокоен за меня. Я в своём уме и полностью осознаю ситуацию. — Окей. Из тебя хрен слово вытащишь, когда ты не готов говорить, — смирился Атом, а после обнял друга на прощание. — Но вдруг что случится, держи меня в курсе, ясно? — Несомненно, — с лёгкой улыбкой солгал Беллами для спокойствия друга. — Тащи уже свою задницу домой.***
Беллами остался стоять на веранде после того, как Атом уехал. Он не мог ничего делать, кроме того, как ждать и беспрестанно думать. Думать о Джоне, вспоминая всё что было с ним связано, а этого было так много. Раньше Беллами и не замечал, что Джон играет немаловажное значение в его жизни, вплоть до того момента, как парня собрались у него отнять. Беллами ужасно не хотел добровольно отдавать этого человека, тем более в холодные руки смерти. Он уже понимал, как тяжело ему будет с этим смириться, и как он будет скучать. Наконец, такси заехало во двор дома и из него вышел Джон, после чего автомобиль незамедлительно исчез. Беллами, лишь увидев его силуэт издалека, наполнился облегчением от того, что Джон всё ещё жив. Парень стоял на месте, молча испепеляя Беллами злым взглядом, а после поднялся на веранду и укоризненно произнёс: — Это перебор, Беллами. Я сказал, что не могу сегодня приехать, а ты посылаешь за мной этого странного типа… Да и как ты выследил меня? — Зайди в дом, — с холодным спокойствием приказал Беллами. Джон смотрел прямо в глаза парню несколько уязвлённо и словно с трудом пытался произносить слова спокойно: — Ты решил, что завёл собачку? — Будет лучше для тебя же самого, если ты замолчишь и зайдёшь в дом. Или же мне придётся затащить тебя туда силой. — Не сомневаюсь. Ведь делать что-то против моей воли вошло для тебя в привычку, — ядовито произнёс Джон и, больше не припираясь, зашёл внутрь дома. Беллами сразу же зашёл за ним. На самом деле, его разрывали противоречивые чувства, при виде Джона. С одной стороны, чувство наслаждения от его общества, ведь оно стало таким недолговечным, и нежелание терять его. А с другой стороны, злость: еле сдерживаемый гнев из-за ревности; из-за того, что не он один наслаждается обществом Джона, а кто-то ещё, от кого парень к нему и приехал. — Поведаешь о своём новом знакомом? — сдержанно, но раздражённо спросил Беллами. — Что именно тебе интересно? — уточнил Мёрфи с выставленной на показ язвительностью. — То, как он играет на барабанах или пьёт виски, используя сигару вместо закуски? — То, как он тебя трахнул, - с презрительной интонацией произнёс Беллами. - Понравилось тебе или нет? Злость в Беллами значительно нарастала, и он уничтожал Джона одним только взглядом, всё приближаясь и притесняя его к стене, отрезав путь к отступлению. — Он меня не трахал. Но я теперь всё больше об этом жалею, раз тебя это так злит. Беллами молниеносно ударил кулаком в стену совсем рядом с лицом Джона, так что парень закрыл глаза на несколько секунд и нервно задышал. — Ты не вдупляешь, что это не шутки? — гневно продолжил Беллами. — С какого хуя ты решил, что можешь разъезжать по домам каких-то мужиков?! — А тебе какое дело? Ты ведь трахаешься с той блондинкой на весь интернет! А про меня ты даже не помнишь. Ты же сам меня, блять, кинул! — Я сказал тебе, что кинул тебя? Что-то не припомню, чтобы у нас был подобный разговор. — Как-то три недели твоего молчания и то видео всё сказали за тебя. — За меня ничто и никто сказать не может! За меня говорю только я! Если бы я собрался кинуть тебя, я бы прямо тебе это обозначил! Поэтому мне как-то неинтересно то, что ты бежишь кому-то в койку сразу после того, как ты сам решил, что я тебя якобы кинул! — А мне совершенно неинтересно быть для тебя третьим, пятым или десятым! — уже эмоционально выкрикивал парень прямо в лицо Блейку. — Неинтересно, что ты собираешься обо мне вспоминать раз в месяц, когда надоест трахать каких-то тёлок! Неинтересно, что ты даже «привет» мне не скажешь, прежде чем решишь меня без спроса выдрать. Для этого существуют прелюдии и хоть какие-то даже бессмысленные разговоры между людьми. — Я тот, кто я есть. И я не собираюсь меняться. Тем более, ради тебя. Так что решай прямо сейчас, Джон. Ты либо со мной, чтобы не происходило, и только со мной — больше ни с кем. Или же ты отказываешься терпеть меня и валишь к кому угодно, спишь с кем хочешь — мне насрать! Но больше ты даже на глаза мне не попадаешься. Если тебя трахает кто-то другой — я знать тебя не хочу. Так что делай свой выбор. Я ни к чему тебя не принуждаю больше. Джон с болью смотрел на парня, нервно сжимая губы и словно силой выталкивая слова наружу: — Я выбираю тебя. — Это ожидаемо. Только сомневаюсь, что мне стоит выбрать тебя. Если ты пиздишь, что ты не трахался с ним, то мне дальнейшие отношения с тобой неинтересны. — Ты сможешь это проверить, — выдохнул Джон, опустив глаза. Беллами видел, как Джону непросто. Он ещё не видел парня в таком нервном напряжении. Может, потому что Беллами ещё никогда не был с ним настолько искренне яростным. Парня трясло, его глаза даже наполнялись влагой, и он искусал губу до крови. Беллами понял, что Джон не врёт. И его ярость поутихла. Из-за чего потребность в близости парня снова восторжествовала над другими чувствами. Слишком внезапно захотелось поцеловать его и утащить в свою постель. Пока есть ещё такая возможность. — Иди в душ. Воняешь чужим мужиком, — презрительно высказался Беллами. После чего Джон послушно ушёл в ванную комнату. Беллами завис на месте, пытаясь совладать собой. Он понимал, что сейчас выйдет Джон, и Беллами сможет им насладиться, но вряд ли он забудет и на секунду, даже во время оргазма, что парня скоро не станет. И это придаёт столько горечи. Да, этот момент стал ценнее. Беллами никогда не ценил время, проведённое с Мёрфи, так сильно, как сейчас. Но этот момент также сильно окрашен непреодолимой горечью. Это всё меняет. И расслабиться с Джоном как прежде теперь не получится. Парень вышел из душа. Он даже не одевался, вышел сразу полностью голым. Во внимание сразу же бросились синяки и ссадины пятидневной давности на бледном худом теле. Не такие, как те, что он оставлял на его теле раньше — гораздо более выраженные. Беллами и сам не мог вспомнить, как он это сделал. Но его укололо острое сожаление. По его вине тело Джона выглядит как после изнасилования. Но и без этого вид Джона был ужасно измученным, словно его пытали на протяжении месяца и истребили всю его моральную стойкость за это время. Но Беллами предпочёл бы ни о чём больше не думать. Возможно, это последняя ночь, которую он может провести с парнем, и эта мысль буквально съедала его живьём. Беллами подошёл к парню ближе и проник в его рот поцелуем. Джон сразу же вцепился в него обеими руками и прижался к нему вплотную, так что не отодрать. Беллами и сам ни за что на свете сейчас бы не оторвался от него — будь хоть конец света, хоть война. Он так соскучился по вкусу его губ, по прикосновениям к его обнажённому телу, по его лёгким волнительным вздрагиванием от этих прикосновений. И сейчас всё это, как никогда, бесценно. Потому что в последний раз. Парень затащил Джона на кровать и накрыл его тело своим, беспрестанно страстно целуя его, забив на необходимость дышать. Но несмотря на свою страсть, Блейк заметил, что что-то явно не так: тело парня было очень напряжённым, а его руки силой впивались в тело, нависающее над ним — учитывая тот факт, что Джон всегда касался едва ощутимо и легко. Беллами прервал поцелуй и начал просто смотреть в глаза Джону, слишком далеко не отстраняясь от его лица. Джон потянулся за продолжением поцелуя, но не получил желаемого, после чего посмотрел на парня растерянным взглядом. — Что? — У тебя всё в порядке? Джон застыл от удивления и ответил не сразу. Вернее, он пытался ответить где-то через пять секунд молчания, но почему-то замял это в себе. — Тебя это интересует прямо сейчас? — Не спросил бы, если бы не интересовало. — Сегодня выдался очень странный вечер. И я просто устал. Не хочется ни о чём думать и говорить. Я хочу только чувствовать… тебя. Беллами прекрасно понимал его и чувствовал то же самое. Он снял с себя остатки одежды и после вернулся смаковать тело парня. Блейк покрывал его шею поцелуями, водя пальцами по его бёдрам и бокам, от чего Джон с наслаждением вздрагивал и подстраивался под его прикосновения. Вообще Джон был особенно чувствительным сейчас. И Беллами это заводило ещё сильнее. Несколько часов Блейк не мог оторваться от Джона. Времени он не замечал, и не замечал усталости. Он не давал уснуть бедному парню до половины шестого утра. После чего уставший Джон моментально провалился в сон, как только ему дали это сделать. Он настолько крепко спал, что и не чувствовал то, как его гладят чьи-то руки. Беллами гладил по скулам сладко спящего парня, по его губам, шее, по волосам и ключицам, собирая на своих пальцах гладкость его кожи, запоминая эти прикосновения, наслаждаясь ими в последний раз. Его так магнитило к Джону, что он не мог и думать о сне, несмотря на то что он не помнил, когда нормально спал в последнее время. Он стал покрывать аккуратными нежными поцелуями каждый сантиметр лица и шеи Джона, вдыхая полной грудью его запах, собирая вкус его кожи на языке, и почти что, умирая от сладостного трепетного удовольствия. Ему так хотелось оставить Джона в своей постели навсегда и никуда его не отпускать, чтобы с ним ничего не случилось, чтобы он остался жив. Если бы Беллами мог сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти его — он бы всё сделал, всё что угодно. Он бы извернулся наизнанку, убил бы собственными руками Кларк или кого-то ещё, только бы не позволять убить Джона. Он смотрел на спящего парня, и его сердце сжималось от дикой боли, а приятные прикосновения и сладкие поцелуи несли за собой послевкусие отчаяния и тоски. Вот он — Джон. Тёплый и живой, тихо дышит во сне, и так страшно осознавать, что скоро его дыхание прекратиться. Беллами было слишком больно представлять это лицо безжизненно бледным и холодным, понимать, что Джон больше не откроет глаз и не вытянет редкую улыбку на губах. Беллами уже по этому дико скучает. В голове отснятыми, словно в фильме, кадрами проносятся моменты из будущего, как Беллами будет смотреть на номер телефона Джона и понимать, что больше он до него никогда не дозвонится; как Блейк будет пить водку с горла в одиночестве, представляя, что рядом Джон и что он тоже пил из этой бутылки; как он будет скучать по долгому пристальному взгляду парня прямо в глаза, который раньше всегда раздражал. Нет, он не мог. Беллами смотрел на Джона, разглядывая каждую черту его лица, каждую родинку, каждый изгиб его тела — впитывал всё это, заключал в себе и запоминал. И он понимал, что не может допустить его смерти. Что он должен сделать хоть что-нибудь. Он должен сотворить невозможное. Он понимал, что не может уберечь парня от смерти, что сам его на это обрёк, но он не мог с этим смириться: ничего не делать и только вот так просто ждать, когда Джона отнимут у него, до безрассудства наслаждаясь последними мгновениями его жизни. Беллами пришлось силой оторвать себя от парня, чтобы выйти на веранду. Он взял сигарету Джона и закурил. В голове вырисовывались мысли, от которых становилось не по себе. И как бы сильно не хотелось воплощать эти мысли в жизнь, ничего другого ему не остаётся. Беллами, игнорируя раннее время на часах, звонит лучшему другу, которому так и не удастся сегодня нормально выспаться, и возможно ещё не скоро удастся. — Что случилось? — первым делом спросил встревоженный ранним звонком голос Атома. — Просто выслушай меня, Атом, и ничего не говори. Я знаю, как победить этого психа. Хоть тебе это и не понравиться — мне нужна от тебя поддержка. Я уже решил, и тебе меня не переубедить. Если я не сделаю это сейчас, он перебьёт всех, кто мне дорог, и в итоге уничтожит меня. Но я не позволю ему этого сделать. Я играю только по своим правилам и умру так, как хочу этого я. Прости меня, друг мой. Но я должен покончить жизнь самоубийством.