Мне нужен только Эл

      Дело шло уже к сентябрю, и Серёжа со своим гибридным ребёнком стал местной знаменитостью их жилого комплекса. Многим было интересно посмотреть на это чудо инженерной мысли, пусть и неработающее. Ведь где ещё такое живьём увидишь?       Как-то в один из погожих деньков последней недели летних каникул ребята гуляли во дворе. Серёжа, набегавшись, устроился рядом с Электроником на скамейке, сменив сидевшего до этого рядом с Элом Чижа.       — Серёг, — к ним подошёл Макар, присел перед Элеком на корточки и стал внимательно рассматривать его лицо. — А зачем ты ему родинку нарисовал? Вдруг не отмоется?       — Чего ты, Гусь? Какая родинка? — Серёжа присмотрелся к лицу Элека.       С утра никакой родинки на нём не было, и уж совершенно точно он ничего на своем Эле не рисовал. Однако, родинка на «ребёнке» была. Под правым глазом, как у самого Серёжи. На всякий случай Сыроежкин послюнявил палец и попробовал оттереть тёмное пятнышко со скулы Электроника. Ничего не вышло. Да и пятнышко на самом деле походило на небольшую родинку — оно было немного выпуклым. Чудеса, да и только!       А вечером тридцать первого августа Серёжа пошёл мыться и взял с собой Элека. Надо сказать, что делал он это нечасто — ведь Электроник не ходил, не потел, был всё время в одежде — другими словами практически не пачкался. Но тут Серёжа решил, что перед началом нового учебного года чистым надо быть не только ему самому, но и Элеку. Он даже приготовил малышу чистую одежду и новое нижнее бельё, которое менял ему тоже очень редко — всё по той же причине: Электроник оставался фактически в кукольном состоянии, и его трусы, майки и носки в стирке не нуждались. Серёжа принёс Элека в ванную, усадил на специально приготовленный для него стул, включил воду, разделся сам и начал снимать одежду с малыша. Это показалось странным, но когда он дотронулся до его груди, то почувствовал тепло. А ведь ещё ночью тот нагревался исключительно от тепла Серёжиного тела и очень быстро остывал, когда его выпускали из объятий. И ещё Серёжа теперь как ни старался, не мог разглядеть под кожей Элека шарнирных соединений. Он внимательно ощупал руки, спину и грудь своего маленького питомца — они больше не были твёрдыми как фарфор. Напротив, Серёжа явственно ощутил под своими пальцами мышцы, кости и суставы.       — Э-эл!.. — поражённо прошептал Серёжа. — Да ты работаешь!.. Ты вовсе не сломан, во всяком случае, не до конца, — на радостях мальчик принялся обнимать и тискать своего «друга», а потом сказал: — Тем более тебе надо мыться. Сейчас я посажу тебя в ванну, — и снял с малыша носки, а потом и штаны с трусами. Да так и замер — перед ним больше не была бесполая кукла. Перед ним был мальчик!       Как Серёжа обрадовался — словами не передать. Ведь это означало, что гибридный ребёнок постепенно оживает и, кто знает, может, через некоторое время станет полностью неотличим от живого человека.       После ванной Серёжа сообщил радостное известие своим родителям. Они его поздравили, сказали, что это очень хорошо, даже намного лучше, чем вообще можно было ожидать, но… По той информации, которую им удалось найти в интернете, далеко не всегда гибридные дети созревают до той стадии, когда могут сами ходить, говорить и думать. И тем более взрослеть. Очень часто их развитие останавливается гораздо раньше. Им банально не хватает любви. В том, что Серёжа просто обожает своего Электроника никто не сомневался, но учитывая то, что несчастному пришлось пережить вначале, в том числе, увы, не без помощи и Сыроежкиных старших, могло негативно на него повлиять.       Однако, после такого знаменательного события, как начало формирования биологического тела гибридного ребёнка, ничего существенно не изменилось. Дни шли, складываясь в недели, а затем в месяцы, но биофарфор, преобразовавшись под влиянием мозгового процессора Электроника в «заготовки» его органов и тканей, полноценной биологической тканью так и не стал. Это был всё тот же материал, пусть и разделившийся, просто более рыхлый и целиком пропитанный консервирующей жидкостью и оттого ставший упругим и эластичным.       Уход за Электроником стал значительно сложнее. Пока консервирующая жидкость не приобрела свойства крови и соответственно ребёнок не дышал и не питался, его тело понемногу начало терять влагу. К счастью, об этой проблеме узнала Серёжина мама, которую немного мучила совесть — ведь именно из-за её желания избавиться от жуткой куклы так настрадался в своё время Электроник. Да и Серёжа, если уж говорить откровенно, тоже.       Гибридные дети, которые формально являлись био-роботами андроидами, по сути были живыми существами чуть ли не с самого момента изготовления. Во всяком случае, такой вывод можно было сделать, исходя из их интервью, которых в интернете было не мало. Другими словами, гибридные дети — это просто искусственно созданные люди со своими физиологическими особенностями. Но по закону они — вещи, ответственность за которые целиком и полностью несёт их владелец.       Серёжа, несмотря на свой юный возраст, этот факт понял очень хорошо. Даже слишком. Во всяком случае, каждый вечер ровно в восемь, он делал для Элека ванну с чистой (кипячёной!) водой и держал его там пятнадцать минут. Так они с мамой вычитали в интернете, где на сайте разработчика было размещено несколько статей, посвященных проблемам ухода за гибридными детьми. В том числе, что делать владельцу, если процесс преобразования синтетического материала в биологическую ткань затягивается дольше, чем на несколько дней. Потому что высыхания материала допускать было ни в коем случае нельзя — он мог стать хрупким и ломким, а повреждения, даже самые маленькие, на теле ещё не «ожившего» гибридного ребёнка восстанавливаться не могли.       Постепенно все надежды маленького Серёжи, что совсем скоро (или хоть когда-нибудь) его друг оживёт полностью, растаяли. Он немного погрустил, а потом смирился — в конце концов он любил Элека и раньше, когда тот почти не отличался от обычной куклы, и тем более любит его сейчас, когда Электроник стал так похож на человека.       А похож Эл стал не просто на какого-то условного мальчика. Он стал точной копией Серёжи в детстве. В этом не оставалось никакого сомнения у любого, кто посмотрел бы Серёжины фотографии в возрасте пяти лет. Объяснить этот феномен можно было единственным образом — гибрид отражал чувства и желания своего хозяина. А хозяин его по-видимому желал видеть рядом с собой двойника. Было ли это свидетельством Серёжиного нарциссизма или тайной тоской по брату-близнецу сказать сложно. Но именно к этому образу чувствовал Серёжа особую привязанность.       — Знаешь, Эл, это вовсе и не страшно, что ты пока не стал человеком, — сказал как-то Серёжа своему другу.       Уже был поздний вечер и Серёжа, переодев малыша в пижаму, лежал с ним в своей кровати и собирался спать. Только сон всё не шёл к нему, и мальчик решил немного пофилософствовать. Он подумал, что надо хоть как-то успокоить друга (а на самом деле себя) на тот случай, если Электроник так и не разовьётся дальше, навсегда оставшись в полукукольном состоянии.       — Человеком на самом деле не так уж здорово быть. Надо каждый день ходить в школу, сидеть там на уроках… А ещё тебя к доске могут вызвать, представляешь? Вот и мне не нравится. Потом домашка эта… Тоже фу. Так что можно сказать, тебе повезло, — рассуждал Серёжа. — Правда и во дворе не побегать. Но это на самом деле тоже нестрашно. Меня, вот, вчера Гусев толкнул, не специально, но всё равно — я упал. Больно было!.. До сих пор нога болит и синяк вот такенный! Ну, ты видел…       И Серёжа ещё минут пять расписывал Электронику недостатки человеческого существования. Про то как он гриппом болел, как зубы ему лечили, про школу ещё раз недобрым словом вспомнил, про приятелей своих рассказал, как с ними ссорился иногда, и даже как лучший друг Гусев бывало обижал Серёжу. В общем, по всему выходило, что оставаться куклой намного лучше, и пусть Элек и не думает по этому поводу расстраиваться. Тем более, что у него есть Серёжа, которому он нужен больше всего на свете. На этой оптимистической ноте Серёжа заснул, а Электроник…

***

      А Электроник хотел бы по-настоящему расплакаться от переполнявшей его благодарности мальчику. Серёжины слова тронули его в самое сердце. Только слёз не было, глаза не двигались, да и то, что можно было бы назвать сердцем, представляло собой всего лишь кусок синтетического био-фарфора. Поэтому он просто лежал под одеялом и наслаждался теплом тела прижавшегося к нему хозяина. Больше Электроник не мог ничего сделать.       Единственной способностью гибридных детей, о которой никто достоверно не знал, а большинство просто не хотело верить — была способность мыслить, практически с момента своего создания. И Электроник, если бы мог говорить, и если бы кто-нибудь спросил его об этом, рассказал бы, как он, будучи ещё бесполой безымянной заготовкой с только что встроенным в голову электронным процессором и приемником, позволяющим улавливать мозговую активность своего будущего хозяина, впервые осознал себя.       Он видел людей, внутреннюю обстановку лаборатории, слышал звуки, но ничего не мог понять. Его вращали и переносили с места на место — картинка окружающего мира менялась соответственно положению его тела. Так Элек понял, что его сознание привязано к какой-то материальной вещи. Люди рядом (он почему-то сразу знал, что это именно люди) произносили звуки, но он не понимал их. Потом человек, создавший его (это знание тоже было у него с самого начала) и, по-видимому, помощница создателя, передали Элека какому-то мужчине. То, что это был мужчина, и вообще, люди имеют пол, Элек как-то сам догадался, хотя относительно своего пола ничего конкретного придумать не мог. Знал только, что он тоже человек, но какой-то особенный или находящийся в особенном состоянии.       Мужчина увёз его в другой дом, устроил там в комнате, а дальше… дальше почти ничего не происходило. Элек сидел в кресле и видел перед собой часть обстановки комнаты и всё. Иногда приходил взявший его человек, что-то говорил, крутил его, рассматривая, трогал (прикосновений Эл не чувствовал) и опять сажал в кресло. Сколько длилась такая жизнь Эл не знал. Ему было просто скучно. А потом…       Потом мужчина перенёс Элека в другую комнату. Она была маленькая, без окон и с кучей каких-то вещей. Мужчина бросил (то, что он не посадил, а именно бросил, Эл почему-то почувствовал) его и ушёл, плотно закрыв за собой дверь. И если раньше Элеку было скучно, то теперь вообще хотелось выть с тоски — было темно, ничего не слышно, никто не приходил к нему. Элек был так несчастен, что даже захотел умереть. Но как это сделать, если ты и не живёшь толком? И со временем Эл впал в какое-то отупение, что-то среднее между сном и бодрствованием, и даже немного свыкся со своим состоянием.       Когда в комнату вошли какие-то люди, принеся с собой шум, гам и много света, Эл даже не сразу понял, что это происходит на самом деле, а не является плодом его угасающего разума. Из чулана, а это был чулан, как потом догадался Электроник, его вынесли вместе с остальными вещами. Вынесли на улицу, где посадили рядом с мусорным баком. О назначении этой большой ёмкости Эл догадался уже через пару часов, наблюдая как проходящие мимо люди выбрасывают мусор. Некоторые прохожие наклонялись к Элу, рассматривали его, что-то говорили и шли дальше по своим делам. Затем, наконец, стемнело, а когда снова взошло солнце, во двор, где на помойке сидел Элек, въехала большая машина.       Водитель мусоровоза, был первым человеком после создателя, которого «почувствовал» Электроник. Каким-то образом он понял, что если будет долго находиться рядом с ним, то обретёт больше возможностей. Что это должны быть за возможности, чётко сформулировать для себя Эл не мог, и понять ему на собственном опыте это тоже не довелось. Водитель забрал его с собой в машину, но довольно скоро отдал другому человеку. Человеком этим оказалась пожилая женщина. Она долго рассматривала Эла, что-то говорила недовольным голосом. Потом отдала кому-то, и Эла впервые в жизни вымыли и надели на него одежду — белую майку с голубыми шортами и кеды. Следующие дни, которым он быстро потерял счёт, Электроник провёл в офисе (это он тоже только задним числом сообразил) какой-то конторы. Взявшая его женщина посадила Эла на невысокий шкаф рядом с большим, едва ли не с него ростом, плюшевым медведем и горшком с маленькой пальмой. По сравнению с сидением в чулане и даже в комнате мужчины до того, здесь было даже интересно. В офисе постоянно были люди, они входили и уходили через дверь, много говорили, передавали друг другу какие-то бумаги. Лишь на ночь Эл оставался один, и это тоже было неплохо — так он отдыхал от дневного шума.       Хотя, если говорить откровенно, Эл очень грустил. Ему так хотелось быть как все эти люди вокруг, двигаться как они, говорить, общаться, что-то делать… Сколько бы Эл ни находился вблизи людей, речь он не понимал. Чтобы научиться, ему нужно было почувствовать человека, но он никого не чувствовал. К нему все относились как к предмету интерьера — и женщина, которая формально была его хозяйкой, и другие служащие, и уборщица, что пару раз в неделю смахивала с него пыль специальной метёлкой. А потом одни люди из офиса ушли и на их место пришли другие — в рабочей одежде. Они стали упаковывать вещи, разбирать и выносить мебель, а один из рабочих посадил Элека к себе в машину и вечером отвёз домой. Только новым домом в тот раз Электроник так и не обзавёлся — жена рабочего отрицательно мотая головой и говоря парню что-то на повышенных тонах, махнула рукой в сторону контейнерной площадки. Так Эл оказался выброшенным на помойку во второй раз.       Теперь он сидел, прислонённый к бетонному забору, частично заваленный какими-то пакетами, и смотрел на мусорный контейнер. И почему-то ему было холодно. Тело Элека не имело чувствительности, да и одежда какая-никакая на нём была, но он мёрз. «Наверное, это конец», — с грустью подумал тогда Эл. Видно, не судьба ему стать человеком в этой жизни. Это печально. Однако, раз он никому оказался не нужен, то так тому и быть. Но так не хочется долго и мучительно умирать!.. Лучше бы как-нибудь сразу. Предаваясь таким невесёлым мыслям, Электроник даже не сразу заметил, как в поле его зрения показался маленький мальчик со светлыми кудрявыми волосами. Он подошёл ближе, отодвинул заваливавший Эла хлам, присел перед ним на корточки и стал внимательно его изучать. И Эл его «почувствовал». Даже сильнее, чем водителя мусоровоза когда-то. Мальчик всё смотрел на него, а потом зачем-то оттянул резинку шортиков Эла, глянул на его гладкое фарфоровое туловище, вздохнул и сказал: «Ну, всё, насиделся ты уже здесь, пойдём домой, а то простудишься». И впервые с момента своего создания Электроник понял человеческую речь. Каков был механизм такого явления, он не знал, но каждое, произнесённое мальчиком слово он понимал правильно и потом мог это слово определить, если слышал от других людей.       То, что родители Серёжи ему не рады, Электроник понял сразу же, как мальчик приволок его в дом. Впервые в жизни тогда Эл испугался и запаниковал — он каким-то образом знал, что во чтобы то ни стало, ему надо находиться рядом с мальчиком, что без него он погибнет, а с ним наоборот, будет жить, притом счастливо. Но родители мальчика были против и не скрывали этого — они считали Эла игрушкой и не хотели, чтобы у сына была такая кукла. А Серёжа не выпускал его из рук, всё время что-то рассказывал, и чтобы он ни говорил, Эл всё понимал и всё ему было интересно.       А утром, пока Серёжа ещё спал, в комнату вошла его мать, стянула с Эла тёплый плед, под которым он грелся, лёжа на маленьком диване в Серёжиной комнате, взяла Эла и потащила из квартиры вон. Эл кричал, всю дорогу до помойки кричал и звал Серёжу на помощь. Но какой толк кричать, если ты не можешь произнести и звука? В своём собственном уме можно орать и биться головой о стенку, но это совершенно неэффективно. Поэтому, оказавшись на помойке в третий раз, Электроник звать Серёжу перестал. Он просто разрыдался от отчаяния — так же беззвучно и так же безрезультатно. И тут… тут к нему прибежал Серёжа. Теперь Электроник готов был плакать от счастья, потому что Серёжа потащил его опять в дом, всё время повторяя своим непонятливым родителям, что ему нужен только Эл. Да, Электроник теперь был Электроником, ведь Серёжа дал ему имя и считал мальчиком. Этот факт Элу очень нравился — и имя красивое и пол у него появился, а пол, как известно, только у настоящих живых существ бывает. И, значит, Эл — не кукла, он живой, и Серёжа в это верит.       Оказавшись на помойке в четвёртый раз, Электроник дрожал от страха. Он звал Серёжу не переставая, но что, если хозяин не успеет, не придёт? Элу опять повезло — Серёжа прибежал за ним почти сразу, обнял, поцеловал в висок, сказал, что никому не отдаст и понёс домой в третий раз.       Когда Серёжины родители решили выкинуть его в третий раз, Эл сорвал себе голос. Сорвал бы. Если бы этот голос у него был на самом деле. Под конец, когда Серёжин отец волок его к помойке, от отчаяния он уже и имени Серёжиного выговорить не мог. Даже мысленно. Он просто выл. Понимал, что это конец, что Серёжа больше не спасёт его, что они никогда не будут вместе, и ему никогда уже не стать человеком. И не умереть просто так — этот последний факт лишал Эла всякой способности сколько-нибудь связно мыслить. Лёжа в мусорном контейнере под каким-то хламом, Электроник теперь жалел, что вообще встретил Серёжу, что узнал каково это — быть нужным, тем кого любят и оберегают, узнал, что значит не быть одиноким.       Потом, когда всё благополучно закончилось, Эл ещё долго не мог поверить, что его не выбросят вновь, что он действительно навсегда остался с Серёжей. Ледяной страх, сковавший его разум, и постоянная готовность к худшему таяли постепенно. А когда наконец Эл признал, что даже Сыроежкины старшие больше не видят в нём помеху, от которой надо избавиться, а Серёжа всё так же проявляет по отношению к нему поистине удивительную заботу и преданность, единственным желанием Электроника стало хоть как-то отплатить Серёже за его любовь. Стать человеком ради него, проявить свою любовь к хозяину делом, приносить ему пользу.       Прошёл почти год с тех пор, как он с Серёжей, даже тело его изменилось, но Электроник по-прежнему оставался лишь обузой. Нет, так он тоже не хочет. Все свои усилия, к сожалению, пока только умственные, Эл не переставая прикладывал, чтобы быть в состоянии пошевелить хотя бы пальцем. Ничего не получалось. И как-то в конце мая, совсем отчаявшись, Эл сидел рядом с Серёжей и его родителями на кухне и пытался сделать совсем маленькое движение — моргнуть. Наверное от перенапряжения у него потемнело перед глазами, потом звуки окружающего мира стали утихать, а тело, которое он до этого момента почти не ощущал, скрутила судорога. И Эл… сделал свой первый вдох.