V3001TH

Чонгук тяжко вздыхает и поднимает взгляд к небу, умоляя Бога ускорить время или наградить Винсента совестью. Хотя, наверное, второе уже слишком. На улице жарища, как в пустыне, дышать нечем, солнце ебашит прямо в лицо, глаза сейчас выплывут наружу, растают к хренам, а еще люди таращатся, буквально каждый прохожий считает своим долгом поглазеть на запаренного пацана, так и хочется всем средний палец адресовать. И это как минимум. С последней пары прошло уже полчаса, а Винсент все где-то шатается, ничего не сказав малому. Выскочил после пары и, бросив «ща буду», свалил. А тот стоит у машины все эти тридцать минут и проклинает все вокруг, жару и то, что Винсент никак не согласится сделать дубликат ключей от своей драгоценной тачки, чтобы сейчас Чонгук не топтался перед ней, как идиот, вызывая подозрение у проезжающих мимо легавых, что наверняка решат, что этот щенок пытается угнать чью-то тачку. Да, ему бы внутрь проникнуть, упасть на сиденье и наконец поехать домой и пожрать. Живот уныло завывает, вспоминая утренние пирожки, принесенные Давон, которая никогда не ленится спускаться к ним на третий и приносить еду, которую она любезно разделяет с ними. Точнее, с Чонгуком, но Винсент любит обобщать. Не дай Бог его кто-то обделит. Он никогда не смирится с кусачей Давон, которая запросто может ему голову откусить, а за Чонгука — всего целиком. Она даже купила малому витамины для улучшения мозговой активности, которые запретила трогать Винсенту, мол, тому уже это не поможет. Но он все равно ворует витаминки из рюкзака Чонгука, уверенный, что это реально помогает. Чонгук уже атаковал Винсента сообщениями, сфоткал с многочисленных ракурсов мерс от нефиг делать, а еще свое недовольное лицо, а на переднем плане — средний палец. Он готов выбить окно и влезть в тачку, включить кондер и с кайфом уснуть на заднем сиденье, но тогда ему самому что-нибудь выбьют. Но даже на это он сейчас согласен, лишь бы сдвинуться с мертвой точки. И наконец, его молитвы слышат.  — Зая! — орет бегущий на всех скоростях с универа Винсент. — Заводи, нахуй!  — Ключей нет, алло! — надрывается в ответ Чонгук, оживившись. Что он опять натворил? Хотя, стойте. Ответ сразу выскакивает из универа вслед за веселым Винсентом и угрожает тонкой железной указкой. Этот старый хрыч — профессор Янг, с которым у Тэхена сразу сложились отношения в стиле «ты умный, знаешь предмет, но лучше б тебя в армию забрали, щегол». Винс снова спровоцировал его на что-то. Только он и заставляет его старые кости шевелиться. Наверное, есть в этом плюс. Только бы Янг не рассыпался.  — Заводи, тормоз! — Винсент не понимает, почему Чонгук все стоит на одном месте и ниче не делает.  — Ключи, глухой! — громче кричит Чонгук. Уже все, кому не лень, таращатся то на одного, то на другого. Винсент уже близко. Настолько, что он решает дерзнуть и, вытащив, наконец, чертовы ключи из кармана джинсов, швыряет в Чонгука, который, к счастью, успевает их поймать. Было бы отстойно, урони он их сейчас. Малой резко оббегает машину и открывает трясущимися от выплеска адреналина руками. Винс плюет на светофор, который горит красным, и перебегает через дорогу, едва не создав аварию и не вписавшись в чей-то лакшерный лексус. А в спину орет профессор Янг, готовый кинуть в парня свою долбанную указку. Винс распахивает дверцу с пассажирской стороны и резко запрыгивает в тачку. Чонгук, не медля, жмет на газ, и мерс, оставляя за собой облако дыма, с визгом стирающихся покрышек летит вперед.  — Что это, нахуй, было? — на выдохе спрашивает Гук, у которого сердце вовсю долбит по ребрам. Не он убегал, но дозы экстрима нехило получил.  — Я показал старику его место, — усмехается Винс.  — Что ты сделал? — хмурится Чонгук, успокаиваясь. Тэхен закидывает рюкзак с одной тетрадью для всех лекций на заднее сиденье и спускает окно, сразу же закурив и вытащив руку наружу.  — Хуй свой нарисовал ему на спине мелом, пока он задрых на перерыве, — мило улыбается Тэхен, смотря на Чонгука. — Будет знать, как меня гасить.  — Блять, Винс, — вздыхает Чонгук, сосредоточено смотря на дорогу и позволяя себе только на полсекунды взглянуть на старшего. — За что ему гасить тебя? Ты ж его предмет на высший балл знаешь. И вообще, с чего ты решил, что ты свой хуй рисовал? Почему не просто хуй?  — Дело в деталях, зая, — мотает головой старший. — Да не нравится ему, когда кто-то может рот открыть против его слова, — хмыкает Тэхен. — Иди и учись, блять, на адвоката с тем, кто тебя сразу затыкает. Долбоеб, — Винс стряхивает пепел наружу и лижет сухие губы.  — Тебе бы щас деканат пизды не дал после этого, — усмехается Чонгук. — Янг же сразу побежит жаловаться куратору.  — Да похуй, я че, не смогу себя отстоять? Не поняли они еще походу за полгода, с кем дело имеют, — Винс глубоко затягивается и откидывает голову на спинку сиденья. Политика Винсента в университете такова — пусть не трогают, а он будет учиться себе в кайф таким методом, который комфортен и удобен лично ему. Он изначально сам все изучал, сам себя поднял, сделав образованным человеком, даже на школьное образование не рассчитывал, так будет и дальше. Ему если бы корка не нужна была, хрен бы он вообще пошел в универ. Сам бы все вытянул налегке. Но некоторым преподам первокурсник с нетипичным для их заведения внешним видом встал поперек горла. Точнее, поперек их нигде не нужной гордости. Но есть и те, кто его понимают и смогли найти с ним общий язык и верный подход. Просто дайте ему учиться, мать вашу. И он учится, сразу же став одним из лучших на курсе. Однокурсникам сразу, с порога дал понять, что лучше им не рыпаться. Они и поняли, одного его взгляда в первый день учебы хватило. Зауважали даже. Он и помогал некоторым, которых более сильные прессовать стали сразу же, и пиздился с этими самыми сильными, да и не раз, и сейчас у них что-то типа войны, где Чонгук — его правая рука, и тоже не откажется попиздиться. Он от Винсента старается не отставать, они друг другу помогают, за что некоторые завидуют им и ненавидят. Такой дуэт еще поискать надо. Где-нибудь на пьяной тусовке на чужом заднем дворике поищите хамоватого блондина, может, повезет. В общем, универ — это ежедневный взрыв различных эмоций и ситуаций, дохуя приключений, о которых Чонгук в школе мечтать не смел. Постоянные терки, погони, драки и тусовки. Вот, из чего состоит их с Винсентом жизнь в универе. Они подъезжают к небольшой уютной кафешке, в которой Чонгук подрабатывает с недавних пор.  — Ну все, пиздуй, — Винс хлопает его по бедру. — Как и всегда, будь осторожен. Я своим братанам доверяю максимально, но есть ситуации, в которых никто не властен.  — Красиво пиздишь, Винс, — улыбается Чонгук. — Универ тебя реально чему-то учит.  — Да я бы книги писал спокойно, и дело не в универе, да ну нахуй все это, — отмахивается старший.  — Ладно, я понял. Я всегда осторожен, — кивает Гук.  — Если бы это был кто-то другой, хуй бы я тебя пустил, — хмурится Винсент.  — Да, знаю. Ладно, пойду, — малой тянется к старшему, и тот захватывает его губы, крепкой хваткой мнет его футболку на груди, но похуй. Чонгук ему в ответ его блондинистые патлы ерошит.  — Все, пиздуй, не то опять тут застрянем, — тяжело выдыхает в поцелуй Винс.  — Хорошо, валю, — улыбается Чонгук, целует в щеку невинно и выскакивает. Винс выходит и пересаживается на водительское, гладит руль пальцами и с облегчением выдыхает. Он снова на месте. А кофейня, в которой Чонгук работает, принадлежит Чон, мать его, Хосоку. Да, Хосок реально сделал это. Помимо действительно вкусного кофе, его небольшая, но уютная кофейня быстро приобретает клиентов еще и своим оригинальным названием «Заебанто». Хосок уверяет, что якобы такое слово существует, и оно привлекает абсолютно каждого, кто проходит мимо или видит рекламу в соцсетях. Короче, Хосок бомбанул и быстро пошел в гору. У всех жизнь стала налаживаться. Территориальные войны больше не трогают этот район, случай с Диего отбил желание каждого, кто хотел открыть рот против и идти на Намджуна и его друганов, которых в народе прозвали отбитыми психами за их безбашенность и жажду крови. Теперь в районе царит относительное спокойствие, без дебилов никак. Но в целом жить стало чуточку приятнее даже в такой дыре. Намджун для этого много делает. Что стоит сказать об остальных, так это то, что мама Джина пошла на поправку, теперь она даже на улицу выходит и дышит свежим воздухом, гуляет неподалеку от дома со своими подружками-соседками когда как ее сын, Ким Сокджин, решил из-за настояния своей мамули применить диплом и пошел работать в местной школе учителем младших классов. Ему реально нравится, что уж говорить, он действительно любит свою работу, а вне школы также помогает Намджуну с районными двигулями, как впрочем и остальные пацаны, добровольно решившие жить двойной жизнью. Район из сердца не вырвать, как говорится. Чимин захватывает сердца поклонников, которых у него становится все больше. И кто бы мог подумать, что он станет футболистом, да еще и таким крутым? Да все могли подумать! И тот же Винсент. Так и случилось. Чимин играет в местном клубе, зарабатывает постепенно растущие деньги, но больше — любовь приходящих в его фан-клуб фанатов. Юнги порой начинает ревновать, но ниче, привыкает. Главное, Чимин свою мечту воплотил в жизнь. Сам же Юнги активно ушел в наркотики. В смысле, не в употребление, а в создание и распространение под началом всеотца Намджуна, ставшего партнером с Джиханом. У них, можно сказать, даже единство. Давон на том же месте, и сердце ее на месте — в руках Джихана, который смог. Реально ж смог! Охуеть.

🚬

 — Дай зажигалку, — бурчит Чонгук.  — Да заебал, восемнадцать исполнилось, и все, взрослый пацан? — ворчит Винс как старый дед, но дает зажигалку. Они присели посреди гаражей в ожидании крысы, которой надо показать ее место. Воровал товар Намджуна, надеялся, что никто не спалит. Почему малой с Винсентом на этом деле? Да, и Гук порой участвует в операциях. Нравится ему этот адреналин, а попасться или пострадать ему никто из братанов никогда не позволит. Да и бьет он хорошо, сильно, они это уже выяснили еще тогда, когда пиздили людей Диего за Хосока. Хоть Винс и Чимин не хотели, чтобы их ребенок в такие движения влезал, тот остался непреклонным. Наконец-то все права принадлежат ему, восемнадцатилетнему. И он решил, что хочет помогать этому району и Намджуну, учебу же не бросает и не собирается. Так что, хули нет? Чонгук закуривает и сует Винсу зажигалку в карман спортивок, якобы случайно задев ладонью его промежность.  — Ты это, фильтруй движения, если не хочешь прям в этих кустах выебанным быть, — Винс шлепает малого по заднице и скалится.  — Да я случайно, — отвечает Чонгук, а сам бессовестно лыбится в ответ.  — Короче, ща он выйдет, и резко ему пару пиздюлей дадим. Не борщи опять, — строго смотрит Винс на вылупившего глаза зайчонка. — Ты реально уже в отрыв ушел, — закатывает глаза старший.  — Ну бля, я чутка забываюсь, — пожимает плечами Гук. — Тебе че, не нравится, когда я такой бешеный бываю?  — Да мне тебе в рот морковку засунуть хочется, — мотает головой Тэхен.  — Какую морковку? — хмурится младший.  — Да эту… — Винс чешет затылок и отмахивается. — Блять, все, мы чет не туда свернули, допиздишься щас.  — А может, я этого и хочу, — хитро улыбается зайчонок.  — Ебать, зая, я щас брошу все к чертям и трахну тебя, успокойся, — предупреждает Винсент и нервно делает затяжку. И так всегда, дразнит, нарывается в неподходящих местах, и часто они осуществляют свои фантазии, но сейчас без вариантов, не тот случай. Винсент только предвкушает, как они освободятся от дела и наконец сожрут друг друга.  — Да все, окей, — смеется Чонгук. Он докуривает и бросает окурок в траву.  — Э, ты че творишь! — не контролирует громкость голоса Тэхен. — Тушить надо, алло! Чонгук растерянно смотрит на него, затем на кусты, куда улетела сигарета.  — Пожар хочешь устроить? Блять, не умеешь курить, не кури! — закатывает глаза Винсент.  — Трава зеленая и влажная! — тычет на кусты пальцем Чонгук.  — Пиздец, блять, все равно туши окурок, дебил, — Чонгук наклоняется над травой и пускает ниточку слюны туда, куда кинул свой бычок. — Ты серьезно? — смотрит на него с каменным лицом Винсент.  — Пожар предотвращен, — улыбается Чонгук. Но старший уже переключает внимание на их цель сегодняшнего вечера.  — Э, слышь, уебок, — присвистывает Винсент вышедшему из гаража, неподалеку от которого они встали, мужику, пиздящему наркоту. — Хорошо наворовал? Получилось продать? — улыбается старший и идет к чуваку в смешном кепарике. Чонгук сразу хмурит брови и сжимает кулаки, как злой зверь начинает идти к растерянному мужику, который ничего не успевает понять. Винсент спокоен, он перекатывает в губах фильтр и идет к нему неторопливой походкой.  — Я с тобой говорю, хуйло, — меняет интонацию Тэхен. — Чужое брать нехорошо. Вдвое больше возвращать придется.  — Не бейте! — заикается мужик. — У меня ничего нет, я все просрал, — и заплакать ведь готов.  — Ты просрал шанс не быть избитым, хуй тебе кто поверит, — усмехается Винсент. — Ну че, давай пару ласковых ему, — кивает он Чонгуку. Тот как пес на «фас» реагирует и нападает на мужика, сразу заехав ему в челюсть. Много не надо. Придавить его к бетонной стене возле железной двери гаража и ударить еще пару раз. Чонгук мысленно себя контролировать пытается, но Винс помогает. — Все, хватит. Ну че, возвращаешь то, что спиздил, или мне тоже добавить? Поверь, лучше тебе не доводить до этого.  — Правда ничего нет! — всхлипывает мужик, прижимаясь к холодной стене.  — Блять, — Тэхен трет средним пальцем переносицу и, сделав затяжку, подходит к мужику. Чонгук отходит в сторону. Винс берет того за ворот куртки и бьет в нос. Тот скулит, как избитая собака, и готов упасть, но стена не позволяет. — Давай еще раз. Тащи все, что украл. Так не делается у нас. Воровать нехорошо, ушлепок. Намджун доверился тебе, дал работу, за которую платил, а ты решил нож ему в спину вогнать? Если бы каждый на районе это узнал, все бы тебе в лицо харкнули, и я буду первым. Так что, давай, разбуди свою совесть, если не хочешь валяться на свалке расчлененным, и возвращай то, что тебе не принадлежит.  — Х-хорошо, я верну, только не бейте больше, — пытается прикрыть лицо мужик. Кепарик давно валяется где-то на земле.  — Вот и умница, — Тэхен тянет улыбку и хлопает мужика по щеке. — Мозги еще есть в башке. И он возвращает. Спиздил он, конечно, знатно за время, которое работал у Намджуна. Это несколько килограммов порошка и чуть поменьше травы. То есть, дохуя денег. Чонгук еще разок ему показывает злобный средний палец, и они уезжают.  — Ну, че по крылышкам? — спрашивает он, ерзая на сиденьи в обнимку с пакетом травы.  — Ты, блять, шмаль спрячь под сиденье сначала, — Винс лениво крутит баранку и курит, коротко кидая взгляд на взбудораженного Чонгука. — В тюрьму захотел?  — У Намджуна есть в полиции знакомые, он меня вытащит, — пожимает плечами малой.  — А я нет? — хмурится Винс. — Я тебя, типа, не вытащу?  — Бля, если только ты разнесешь участок или подорвешь тюрягу, — хихикает Чонгук. — И я через дыру выскочу.  — И че дальше? — поднимает бровь Винс заинтересованно.  — Поедем в другую страну и будем всю жизнь шифроваться, — задумчиво отвечает Гук.  — В Мексику, — уже вовсю в голове фантазирует их жизнь Тэхен. — Но лучше, конечно, нам остаться здесь, с нашими пацанами.  — Я бы их с нами хотел забрать. Без них не то, — мотает головой зайчонок.  — Отвечаю, — тут только согласиться. Они покупают ведро крылышек и пиво и останавливаются в своем любимом месте за городом, откуда самый лучший вид открывается. Романтика, все дела. Малому теперь пиво в свободном доступе разрешено, полноценно взрослый, заслужил наконец. В его восемнадцатилетие он устроил марафон и дегустировал множество видов пива, как много веков не пивший кровь вампир. Последствия наутро были кошмарными, но братаны были рядом и помогли справиться. Но есть и плюсы. Теперь он шарит в пиве и может распивать его наравне со старшими, не боясь запретов. Чонгук, наевшись острых крылышек, сидит с довольной мордочкой и смотрит на огни далекого города, барабаня пальцами по колену.  — Больно? — спрашивает Тэхен, взяв ладонь малого и разглядывая красные от ударов костяшки.  — Жжет слегка, не болит, — отмахивается Чонгук. Винсент подносит его ручонку к губам и осторожно целует каждую костяшку. Чонгук смотрит на него огромными глазами и не дышит. Тэхен всегда так делает, всегда поцелуями залечивает раны, и, как бы это абсурдно ни звучало, поцелуи эти всегда помогают. Чонгук любую боль готов выдержать, если эти губы будут исцелять.  — Теперь ваще не больно, — выдыхает он, вырвав руку. Он тянется к старшему и целует. Поцелуй острый из-за крылышек, но от этого еще более вкусный. Но, если честно, даже крылышки кфс не такой кайф, как эти губы.  — Че ты мнешься, прыгай на коленки, зая, — низким голосом произносит Винс в губы малого, и сам его уже к себе перетягивает, почетно усаживает на его трон на своих коленях и ведет руками по талии к бедрам, только бы везде потрогать, везде успеть, как будто в последний раз его касается. Не насладиться им до конца никогда, слишком хорош.  — Давай, осуществляй угрозы, — улыбается Чонгук, кусая старшего в шею, протираясь кончиком носа о слегка щетинистую щеку и от этого еще больше заводясь. Но тут в окно кто-то стучится. Чонгук дергается так, что головой бьется о крышу мерса. Тихо матерится и трет макушку.  — Блять!  — Какого хуя? — раздраженно смотрит в окно Винсент с наполовину снятой футболкой. Чонгук быстро возвращается на свое сиденье и светит в полумраке своими красными щеками, как фарами. Винсент поднимает весь свой матерный словарь и приспускает окошко, максимально зло зыркнув на помешавшего им мужика. Этот приперся из машины, стоящей рядом. Сюда часто поебаться приезжают. А этому, видимо, не дали, раз другим мешает.  — У вас колесо сдулось, — тычет он пальцем вниз и говорит таким обычным будничным тоном, как будто даже не понял, что перед ним два запыхавшихся полураздетых парня.  — Охуеть! Ты не мог подождать, пока мы закончим, чтобы сообщить об этом? — рычит Винсент, скалясь.  — Ну бля, я не слежу же, че вы мутите, пидоры сраные, — закатывает глаза мужик. — Увидел колесо и решил сказать, чтобы осторожнее ехали до города.  — Заебись, спасибо, — и каждый в этот момент готов поверить в искренность Винса и его фальшивее некуда улыбку. — Теперь пиздуй, друг, пожалуйста, просто съебись, трубы горят, — он отмахивается от мужика, как от заебавшей мухи, и поднимает стекло перед его носом. Хорошо, тонировка не дает разглядеть все, что внутри происходит. Видны только силуэты, если в темноте напрячь зрение. Тэхен откидывается на спинку кресла и тяжко вздыхает, затем поворачивается к малому и говорит: — Надо было нам домой двигать. Нигде покоя нет. Но на него уже как внезапный ураган нападает бешеный зайчонок и атакует поцелуями, продолжая раздевать с еще большим порывом.

🚬

 — Доброе утро, сладкий, — хихиканье в самое ухо. Винс морщится и еле разлепляет глаза.  — Че за сладкий нахуй? — хрипло спрашивает он малого, который уже стоит перед ним, лежащим на их вечном и любимом полу, с чашкой кофе в руке. Он у Хосока научился варить ничем не хуже кофеек и делает его для старшего совершенно бесплатно. Что еще нужно для кайфа?  — Зато ты проснулся, — довольно хмыкает Чонгук. — В универ пора, тебе сегодня доклад рассказывать.  — Бля, — Винс трет лицо и откидывает одеяло. Он без футболки, в одних адиковских шортах, шурша тапками с тремя полосками, выходит на улицу и закуривает, присев на корточки на бордюре перед падиком. Рядом сто сороковой стоит, как всегда всех окружающих заставляет восхищенно вздыхать. Тэхену так кажется. Собраться в универ раз-два, поэтому, пока Чонгук одевается и собирает книжки в рюкзак, старший решает подышать свежим районным воздухом. Сонный мозг улавливает ор совсем рядом. Тэхен прыскает, чуть не сплюнув сигарету. Прямо по курсу картина: синий форд фокус, зеленый опель, стоящий напротив него, Чон Хосок и Чон Давон. Брат и сестра начали вести новую войну — войну за парковку.  — Да найди ты себе другое место! Блять, Хосок! — пищит Давон, замахнувшись сумкой на брата. — Я первая купила машину и начала ставить ее тут! Это мое место по закону!  — По какому закону! — нервно машет руками в ответ Хосок, увернувшись от удара сумкой. — Я выиграл в гонке, значит, место мое!  — Мы не договаривались гонять на место! — орет Давон. Весь район разбудили. Тут других будильников и не бывает. Джин тоже выглядывает из окна и тихо ржет, наблюдая картину.  — Да ваша гонка была похожа на забег телепузиков, — встревает смеющийся над срачем этих двоих Винсент. — Гонка, ебать. Весь район ржал.  — Я сейчас битой твой олдскул расхерачу! — шипит змея Чон Давон, сразу же переключившись на своего второго противника.  — Этот олдскул выжимает столько, сколько твоей черепашке не снилось. Да и стоит он в разы дороже, — довольно улыбается Винс, с кайфом выпуская дым вверх.  — Ага, на антикварном аукционе, — хмыкает Давон. — Короче, вы двое заебали меня. Ты, — тычет она костлявым пальцем в лицо брата, — забыл сейчас же про мое место. Если я вечером после работы увижу тут твою синюю хрень, я ее на свалку отправлю, — с этими словами она садится в машину, хлопнув дверью, и дерзко газует. Винс и подошедший к нему Хосок молча прослеживают за ней.  — Дебилка, — бурчит Хосок, как только машина скрывается из виду, и садится возле братана.  — Отвечаю, это как будто срач мультяшек.  — Да ты затрахал тоже, — закатывает глаза Хосок и закуривает. — Она слово держать не умеет. Думает, со мной ей прокатит делать, че по кайфу. Вон, как Джихан с крыши сигануть готов, если она захочет. А меня не проведешь.  — Сколько вас помню, никогда по-другому и не было, а влюбленным всегда все сходит с рук, — коротко усмехается Винсент.  — Я помню, поэтому мне ты не простил штраф, когда я на мерсе твоем был, а Чонгуку — да, — шутливо бурчит Хосок.  — Ну, сравнил, хотя, я его тоже хорошо отчитал…  — Не сомневаюсь, — Чон мотает головой. — Тебе ж в универ ебашить, ты че тут расселся?  — Да бля, — вздыхает Винс. — Я теперь понимаю Чонгука, когда тот по утрам в школу не хотел.  — Тэ! Вали одеваться, — из подъезда выходит Чонгук. Красавец, как ни крути. Еще и из-за этого им воевать в универе приходится, отбивать друг от друга пытающихся подкатить девчонок, а иногда и пацанов. У Тэхена тоже своего рода фан-клуб образовался, о чем он любит выебнуться перед Чимином. И тогда их обоих снова несет не по-детски, а Юнги и Чонгуку приходится тяжко вздыхать, молча чокаться и бухать за то, чтоб Бог, наконец, дал их пацанам мозги и скромность.  — Все, все, ща, резко, — Винс с кряхтением поднимается и, шлепнув малого по бедру, идет в подъезд, махнув Джину рукой и громко шаркая тапками.  — Здорова, — Чонгук сжимает плечо Хосока и встает напротив него, прислонившись к капоту мерса.  — Я тебе хотел написать как раз. Надо нам сегодня в Заебанто обсудить кое-что, — выглядит серьезным Хосок.  — Че-то случилось? — напрягается малой, понизив голос.  — На месте узнаешь. Я щас тоже на работу еду. После универа сразу туда, нигде не задерживайся.  — Блять, заинтриговал и ниче не говоришь, — недовольно бурчит Чонгук. — Нельзя так!  — Да я боюсь, ты потом палить будешь нас, — цокает Хосок.  — Если это опять какой-то прикол по типу импотенции Тэхена, то я вас обоих отпизжу.  — Не, если бы, — мотает головой Хосок и встает, затушив окурок о подошву кроссовка и швырнув в урну. — В общем, имей в виду, — и идет к машине, раздразнив любопытство мелкого. Чонгук тяжко вздыхает и скользит ладонями по лицу.  — Ебучие интриги, — злится он и еле сдерживается, чтобы не пнуть колесо сто сорокового.

🚬

Чонгук на парах рассеянный, как никогда. Он ушел глубоко в раздумья о том, что имел в виду Хосок, и почему он не сказал этого при Тэхене. Может, это его и касается? Теперь уже на самом деле страшная история о Винсенте? Чонгук даже представить боится, что может услышать от Хосока. Он грызет кончик ручки, давно сбился и отстал от лекции, которую нудно читает препод. Винс спит рядом с капюшоном на голове, откинутой назад. Он эту тему уже давно изучил, ниче нового для себя не узнает, а сон — это святое.  — Че с личиком, зая? — спрашивает на перемене Тэхен, взяв малого за подбородок и внимательно осматривая, как будто пытаясь считать его эмоции и причину такой загруженности. — Ты с утра, как мы в уник поехали, тухлый какой-то.  — Да я не выспался походу, — пожимает плечами Чонгук.  — Э, хули смотришь? — Винс уже кидается на пацана с другого курса, который проходит мимо парней в коридоре и засматривается на Гука дольше, чем на секунду. Тот резко отворачивается и ускоряет шаг. Хрен, кто хочет иметь дело с Тэхеном. — Так-то. Пиздуй, петушок.  — Да он просто глянул, — Чонгук провожает пацана взглядом и поворачивается к Тэхену.  — Я так же скажу, когда кто-то на меня вылупит глаза, — улыбается Винс и ерошит волосы малого.  — Да нихуя, — дуется тот.  — Видишь? — бросает смешок старший. — Все, погнали на пару. После нее я еще одного индюка отпиздить должен за факультетом.  — Какой дохуя плотный график у тебя, — усмехается Чонгук.  — А как ты хотел? Долбоебов на место надо ставить. После пар Чонгук то ли выдыхает, то ли наоборот больше нервничать начинает. Винсент подвозит его до Заебанто, а сам едет на очередную подработку на стройке в центре города. Долго целует еле сдерживающего тревогу зайчонка и, наконец, выпускает. Чонгук пулей вылетает из машины и провожает ее взглядом, пока та не сворачивает на углу. Он нервно жует губу и затем подрывается в Заебанто, не в силах больше терпеть интригу. В небольшой кофейне, выполненной в черно-белых тонах, по центру стены разбавленных взрывом разноцветных абстрактных рисунков, всего один посетитель. Тупак тихо льется из колонок и заряжает это место родной атмосферой, несмотря на то, что кофейня расположена близко к центру, находится на цивилизованной территории, не то что их вшивый, но родной район. Хосок сегодня один. С ними еще Югем и Бэм работают. Бэм, кстати, учится в одном унике с Чонгуком и тоже часто бывает вплетен в их терки. Практикует читку и уже записывает какие-то треки, потихоньку находящие слушателя. Хосок только своих хотел видеть рядом, а не кого-то из этих высокопарных придурков из центра, которым нет и не будет доверия. Он бодро делает кофе. Увидев Чонгука, широко улыбается.  — Блин, Хо, ну че происходит? — взволнованно спрашивает Гук, подойдя к стойке и наблюдая за старшим. Тот может с закрытыми глазами сделать лучший кофе, вообще не парится. Чонгук внимательно смотрит и замечает, как техничными, едва заметными движениями Хосок клеит под пластмассовую крышку маленький пакет с белым порошком и закрывает ею бумажный стаканчик. А все не так просто. Кофейня — чудесно. А кофейня, плюс магазин волшебной дури — лучше некуда. Намджун с Хосоком долго обговаривали вариант с наркотой в кофейне, но в итоге все вышло просто охуенно. Спрос на кофе возрос вместе со спросом на дурь. Прибыль и Намджуну, и Хосоку, а второму еще и за то, что торгует у себя на точке, и другим бариста больше зарплата за риски. Прежде, чем продать, они тщательно изучают клиента на доверие. Здешним нельзя верить, но постоянных клиентов среди них становится все больше. В общем, этот бизнес не подкачал.  — Ваш кофе, — говорит Хосок клиенту, и тот забирает стаканчик, положив на стойку чуть большую сумму, чем требуется за американо.  — Спасибо, — бросает мужчина и уходит, оставляя парней наедине.  — Блять, Хосок! — Чонгук готов на стену лезть от распирающего его любопытства.  — Да че ты завелся? — поднимает брови Хосок. — Щас остальные подкатят, будем обсуждать день рождения Тэхена. Он же через пару дней уже.  — Бля, — Чонгук с таким облегчением выдыхает, что будто все вокруг вместе с ним становится легким, почти невесомым. Он трет лоб и опирается о стойку. — Я тоже думал об этом, но все никак не придумаю, как быть.  — У нас огромное преимущество в том, что он постоянно стабильно забывает о своем дне рождения. Мол, голова другим занята, а это все ерунда. Вот и подумаем вместе, что ему организовать, — Хосок ставит возле малого какао и шоколадный эклер. — Поешь пока, ты ж ничего после пар не ел стопудово.  — Спасибо, Хо, — улыбается Чонгук и садится за ближайший круглый столик, с кайфом попивая горячий какао и заедая вкусным свежим эклером. Спустя десять минут Чонгук слышит знакомый рык бмв и оборачивается. Это Чимин с Юнги подъехали. Брат поправляет кепку и, сунув руки в карман белой худи, идет в кофейню. Юнги бросает окурок в урну и идет за ним. Увидев малого, Чимин улыбается и крепко обнимает сзади за плечи, куснув за мочку уха.  — Чимин, ну, — пытается увернуться от атаки обнимашками Гук, потерев укушенное ухо.  — Че, взрослый стал? — усмехается Чимин и ерошит его волосы. Никто никогда не перестанет это делать, походу.  — От тебя потом несет, — морщится малой.  — Я после тренировки. Хосок суету навел, — Чимин кидает на друга шутливо-сердитый взгляд. Тот подходит, и они начинают бороться.  — Блять, — закатывает глаза Юнги. Но и до него Хосок добирается. — Да блять, Чон Хосок.  — Давай, не стой столбом! Хосок хватает его в объятия и слегка встряхивает, как игрушку. Легкий, мелкий, и терзай его, как хочешь.  — Проснись, Мин Юнги, — смеется Хосок и выпускает парня.  — Я тебе уебу, — с каменным лицом говорит Юнги, опускаясь на стул возле Чонгука. Чимин смеется.  — Его только одно будит… — говорит он, но Хосок прерывает, размахивая руками.  — И мне лучше не углубляться, понял, принял!  — Долбоебы, — вздыхает Юнги. Пока Хосок готовит кофе парням, подъезжает Джин на велике и с сумкой через плечо, забитой тетрадями учеников и книгами.  — Ебать, как ты все это таскаешь с собой, еще и на велике, — удивляется Чимин.  — Со временем привыкаешь, — Джин здоровается с парнями и плюхается на стул. — Поначалу я хотел сжечь все это к хуям.  — Как мамуля? — спрашивает Юнги.  — Отлично, она вливается в круг сплетников двора, значит, ей уже лучше, — тепло улыбается Джин. А потом приезжают Намджун, Джихан и даже Давон, которую вырвали на перерыв с работы. И все в сборе. Хосок хоть и бурчит, что их дохуя, но всем делает кофе и каждому по их личным предпочтениям, и так они уютно рассаживаются в центре кофейни вокруг круглого стола, как какие-то рыцари. Хосок закрывает Заебанто на перерыв, перевернув табличку на «закрыто», и садится с остальными, начиная заседание.  — Короче, у нашего Ван Гога день рождения скоро. Вы же все помните об этом? — спрашивает он, и все кивают. — Зато он нихуя не помнит, поэтому нам надо придумать ему какой-нибудь приколдес на день рождения. Итак, ваши варианты, — Хосок откидывается на спинку стула и складывает руки на груди, готовый слушать всех.  — Тут можно разгуляться, — довольно потирает ладони Чимин. — Пранканем его или будет милый внезапный сюрприз?  — Об этом я не подумал, — хмурится Хосок. — Окей, тогда голосуем. Пранк или сопливый сюрприз?  — А если это все объединить? — предлагает Давон, отпивая латте.  — Мне нравится, пусть он запомнит этот день на всю жизнь, — соглашается Намджун, улыбнувшись.  — Как насчет спрятать его тачку? — предлагает Чимин, злорадно улыбаясь. — А ему скажем, что ее угнали.  — Если ты хочешь, чтобы в свой др он схватил инсульт, то дерзай, — озвучивает мысль каждого присутствующего Джин.  — Да, это слишком жестко, — кивает Джихан. — А может, пошутим, типа его в армию призывают? Я смогу нарыть поддельную повестку и вояку.  — Тоже инсульт, — мотает головой Чонгук. — Лучше так не шутить.  — Блять, сложно с этим Ван Гогом, — закатывает глаза Джихан.  — Милые праздничные тусы тоже не про него. Да не про кого из нас. Надо что-то экстремальное, — Хосок трет подбородок.  — Но и нашими привычными не удивишь его, — задумчиво говорит Юнги.  — Я уже подумал, — поднимает руку Чимин. — Есть пара идей, как сделать такой день рождения, чтобы он охуел от жизни, — хитро улыбается Пак.  — Уже страшно, но, я думаю, мне это понравится, — ухмыляется Хосок. — Выкладывай, хули. И Чимин рассказывает. Всем идея нравится. Все охуевают, но постепенно вникают. Одобряют стопроцентно, смеясь с возможных реакций Винсента на сюрприз. Чонгук долго думает и мысленно извиняется перед своим парнем. Ниче, потом извинится, как следует. Вдруг в кофейню кто-то стучится и все хором шугаются, сразу же затихнув.  — Э, вы охуели?! — слышится за стеклянной дверью кофейни, за которой стоит Винс, вглядывающийся внутрь. — Открыли резко, пидарасы!  — Все быстро сменили тему и сделали вид, что не шарите ни за какой день рождения, — быстро предупреждает Хосок, встает и открывает недовольному Винсу.  — Я не понял, вы че тут шифруетесь всей толпой? — он всех оглядывает и щурится с подозрением. — Че за крысятничество? Все в сборе, а меня не позвали.  — Ты ж работящий, вот и не стали тебя дергать, — пожимает плечами Чимин, стараясь выглядеть непринужденно, хотя дико тянет заржать.  — А вы все типа бездельники? Еще и зайчонка моего припахали, или ты с ними заодно? — ворчит Тэхен, вертя ключ от мерса на указательном пальце.  — Да бля, Винс, не суетись сразу, решили на перерыве свидеться, тебе только звонить собирался, — Хосок демонстративно машет телефоном. Особо в экстренной ситуации и не пофантазировать.  — Даже Заебанто прикрыл, хуя се, — хмыкает Винс и садится с остальными. — Тащи кофе. Да побольше. Компенсация за то, что вы все сучары и кидалы. Умаслив Винсента вкусными круассанами и двумя порциями кофе, они продолжают спокойно сидеть и обсуждать уже далекие от дня рождения темы, а Тэхен даже и не догадывается, что тут планируется за его спиной. Вокруг есть движения куда важнее, чем какой-то праздник в честь рождения на этот тупой свет. Вечерочком, после игр на футбольном поле, пацаны потихоньку расходятся по домам. Погоняли мяч, с кайфом попили пивка и тихо-мирно, не привлекая внимания, разбежались. Через два дня день рождения Винсента, и каждый с трепетом ждет момент, когда задуманное будет осуществлено.

🚬

Долгожданный выходной. Никаких пар, никаких рож преподов, и тишина. Чонгук, сделав Тэхену утренний минет, тихо сваливает в Заебанто на смену, уехав с Хосоком, а Винсент лениво распластался по матрасу и совершенно не хочет шевелить конечностями. Проспать бы весь день, а потом с новыми силами вернуться в мир. Где-то за окном шум района, но Тэхена он не трогает. Слишком хорошо ему сейчас, когда он балансирует между сном и реальностью, все еще пребывая в эйфории от губ Чонгука на своем члене. Он, кажется, засыпает, видя малого во сне, но через какое-то время резко распахивает глаза, разбуженный яростным стуком в дверь.  — Ебаный нахуй, — рычит Тэхен и поднимается. — Кому уебать с утра? А на дворе давно уже полдень. Он открывает дверь и видит брата и сестру Чон. Оба в панике, взволнованные, как будто грохнули кого-то.  — Что? Что такое? — нетерпеливо спрашивает начавший раздражаться Винс, смотря то на Давон, то на Хосока.  — Чонгука! Легавые! Забрали, блять! — задыхается Давон, а Хосок поджимает губы и смотрит на Винсента виновато. Ему сказать тупо нечего. Он все просрал. — Они увели его прямо с Заебанто! Винсент бледнеет, сердце падает, он не верит своим ушам и просто смотрит на девушку растерянно.  — Что? — бесцветно спрашивает он.  — Тэхен, мать твою! Они накрыли кофейню.  — Я не был рядом, вышел, — тихо говорит Хосок, не решаясь смотреть другу в глаза.  — Как? Нет, блять… Нет, — мотает головой Винс и отходит назад. Надо взять себя в руки. Сейчас он придет в себя от на скорости въебавшей ему новости и включит свой режим «иду бить ебала», и тогда всем, кто его зайчонка коснулся, не поздоровится. Но прямо сейчас у него в груди болит. Его Чонгук за всех них должен нести наказание? Ни за что.  — Тэхен, блять, проснись, — Давон готова взорваться. — Эта ваша херня во всем виновата! Хорошо добивает. Хосок закрывает глаза и трет лицо.  — Тэ…  — Щас, нахуй, — Винсент возвращается в дом и начинает быстро одеваться.  — Я Намджуну позвонил, всем нашим уже сказал, — говорит Хосок, наблюдая за тем, как Тэхен собирается, пока Давон нервно меряет шагами коридор.  — Ебать, моего зайчонка посмели повязать, — вылетает из комнаты одетый и заведенный Винс с горящими как у черта глазами. Он хлопает Хосока по плечу, мол все нормально, ты не виноват. И да, Тэхен уверен, Хосок бы без боя зайчонка не отдал, сам бы вместе с ним пошел, руки добровольно предоставил для наручников. Так сделал бы каждый из братанов, ни на секунду не мешкая. Хосоку хочется об стенку головой биться. Самым лучшим подарком для Тэхена будет освобождение Чонгука. Их лучшая жизнь, ждущая где-то впереди, ни за что не омрачится, не станет черным пятном. Они же только стали от серого отмываться. Пока они втроем едут в участок, Хосок смотрит в окно и старается не взорваться от обиды. Его должны были забрать. А по Винсу видно, что он еле сдерживается, чтобы не извергнуться вулканом и не разъебать что-нибудь. Или кого-нибудь. Всю жизнь контры с копами, так они решили на святое посягнуть — на родного человека. Непростительно даже закону. Винс на дрифте тормозит возле участка, врывается туда, как цунами, а за ним не менее боевая Давон и Хосок, готовый убивать.  — Где Чон Чонгук? — спрашивает Тэхен первого встретившегося ему копа, еле сдерживается, чтобы не схватить его за ворот и встряхнуть хорошенько.  — Выпустите нашего ребенка! — орет Давон, ее сразу же перехватывает Хосок. — Падлы!  — Тише, Давон, — просит Хосок. — Завали, еще больше проблем нам не нужно.  — А вы кто ему? — хмыкает мужчина.  — Я его пахан, — без колебаний отвечает Винс. Легавый скептично изгибает бровь, оглядев Тэхена. — Какого хрена он здесь забыл?  — Есть подозрения на хранение и распространение наркотиков, — каменно отвечает полицейский. — Ему за это грозит немалый срок.  — А вы нашли хоть что-нибудь? — Бог дарует Тэхену силы в этот момент быть максимально сдержанным и хладнокровным, но как можно, когда дело касается любимой частички? Бог действительно старается.  — Пока нет, сегодня будет проверка, это лишь подозрения.  — Охуеть, — нервно усмехается Винс. — Пока не доказано, не ебет, что сказано, слыхали такое?  — Ты как с офицером разговариваешь? — сердится коп, у него аж рожа краснеть начинает. — Сейчас за ним следом пойдешь.  — Да все, тихо, — Винс поднимает руки и лижет нижнюю губу. — Я его вытащить пришел. И я вытащу. Если надо, с ним рядом сяду, но хуй вам, никто из нас не сядет. Не за что просто.  — Ты откуда вообще такой смелый?  — Я? — Винс тычет пальцем себе в грудь. — О, знаешь, с кем ты говоришь? — коп вопросительно смотрит на него. — С будущим адвокатом на первом курсе. Тот усмехается.  — Пиздюк. У тебя никаких полномочий нет.  — Смейся, ага, — кивает Винс спокойно. — Дайте мне увидеть его. Иначе вам всем пизда. Но это он уже не озвучивает.  — Исключено, — мотает головой коп.  — Да ну нахуй, пять минут хотя бы.  — Нельзя!  — Ну три минуты, — не сдается Винс.  — Мы че, торговаться будем тут? — закипает мужчина.  — Да блять, в падлу, что ли? — рычит Тэхен. — Я спрошу, как он, у него же стресс щас, успокою сына. Давай две минуты, чувак.  — Офицер! — поправляет Винсента легавый.  — Блять, простите, офицер, — цедит Винс. — Ну, че насчет двух минут? Я даже заплачу вам.  — Ты че несешь, придурок! — и нервно оглядывается на камеры. Вдруг решат, что взятка. Упаси Бог. — Блять, пиздуй. Две минуты! Я засекаю.  — Благодарю, — и след его простыл. Он уже идет к своему зайчонку. Винса провожают до камер. Чонгук, о котором было сказано, как об испуганном пацане в стрессе, спокойно базарит с какой-то проституткой, сидящей с ним в одной камере. Завидев Винсента, он резко подскакивает и подходит к решетке. Такая мордашка, как будто заплакать готов. Точно до инсульта доведет Тэхена сегодня.  — Тэ, — шепчет он жалобно. Тэхен накрывает его руки своими, и на душе чуть спокойнее становится. — Я хочу к тебе.  — Зайчонок, я тебя вытащу сегодня же, — твердо говорит Винсент, приблизившись к его лицу. — Только не бойся. Я им всем устрою пиздец.  — Будь осторожен, пожалуйста, еще и тебя закинут, — шмыгает носом Чонгук. — А где Чимин?  — Он тоже едет сюда. У него игра сегодня должна быть, но какая щас, нахуй, игра? Вытащим тебя. Чонгук коротко кивает и с мольбой смотрит на старшего. В такой-то день, когда у Тэхена день рождения, за решеткой сидеть — такое себе.  — Они не доказали еще нихуя, я все улажу, отвечаю, — тише говорит Винсент, вдруг подслушивают их. — И бабок подкину, кому надо. Ты только не заводи дружбу с этой… — он косится на девушку, сидящую в уголке.  — Она ничем не заразит меня, — тихо отвечает Гук.  — Да я не про это, — мотает головой Винс. — Ревную я, короче…  — Да блять, Тэ, ты серьезно? — округляет глаза Чонгук. — Мне никто, кроме тебя, не нужен.  — Верю, — Винс кивает и целует пальцы малого.  — Хорош уже! — орет полицейский.  — Блять, уебок, — закатывает глаза Винс. — Короче, я разъебу их, а ты в любом случае выйдешь сегодня. Не бойся только и ничего им не говори. Гук кивает и с надеждой смотрит на уходящего Винсента.  — Ну че там? — спрашивает Хосок уже на улице.  — Че? За освобождение зайчонка будем пиздиться с легавыми.  — Я их всех разнесу! — Давон собирается вернуться в участок.  — Давон, мать твою, успокойся! — вздыхает Хосок. — Не накаляй. Все разрулим. Винсент уже оттаскивает ее в машину.

🚬

Добросив Давон до дома, Винсент и Хосок разворачиваются и едут в центр.  — В Заебанто? — спрашивает Хосок.  — В Заебанто, — кивает Тэхен. — Там же у вас дохуя товара, нужно его спрятать резко, пока они не сделали обыск.  — Да, это точно. Они не ошиблись, в принципе. Меня волнует другое, — Хосок нервно барабанит пальцами по ручке дверцы. — Кто, сука, сдал нас? Мы ж все по цепочке пойдем под статью, если они хоть что-то найдут.  — Успокойся, Хо, я не позволю им засрать нам дело. Блять, о чем тут говорить? Где я откосил от тюрьмы после Диего… — Винсент поджимает губы. И ведь правда, где убийство замяли, чего говорить о наркотиках? Когда они подъезжают, Хосок оглядывается и открывает кофейню. Они тихо заходят внутрь, свет не включают, чтобы не палиться, и тачку тоже ставят подальше от Заебанто.  — Ты проверяешь все за стойкой и в зале. Все тащи в подсобку, а я пока в ней пошарюсь, там же самое пекло стопудово. Хосок кивает и начинает обыск, включив фонарь на телефоне.  — Нам, мы с Хо щас в Заебанто, — говорит в трубку Винс, пока обыскивает шкафчики и полки в подсобке. — Надо почистить тут все по-тихому. Странно, как они сразу не обыскали, но это и хорошо.  — Давайте, я пока наберу людям, которые смогут помочь, — отвечает Намджун.  — Похуй на деньги, Нам, пусть вернут нам зайчонка, — вздыхает Тэхен.  — Бабки никогда не были проблемой, мы вытащим его, — соглашается Намджун. — Если что, наберу, давай. Винс заглядывает за ширму и замечает огромный торт, оформленный в стиле ночного неба со звездами и планетами. Он засматривается. Красиво, ниче не скажешь.  — Это для кого? — хмурится он, спрашивая самого себя. Не сдержавшись, чтобы попробовать крем пальцем, он замечает, что верхний ярус торта открывается, поэтому все, что он нашел, абсолютно все многочисленные пакетики с дурью летят в пустое пространство торта. Он здесь очень удачно оказался.  — Хо, есть сахарная пудра и пакетики? У меня тут одна мысль родилась, — говорит с подсобки Винсент. — Тупая, но вполне может сработать. Взяв у Хосока два килограмма пудры, Винс быстро и аккуратно расфасовывает все по мелким пакетикам. Хосок, обыскавший всю кофейню, заходит в подсобку и столбенеет, поняв, что Тэхен спалил торт, ошивается спокойно вокруг него, даже не догнал, к чему он здесь. Да и не до торта им теперь, не до праздника. Праздник — это победа в деле с Чонгуком, которого они обязаны вытащить из тюрьмы.  — Слушай, это че за фигня? Ты начал делать торты? — спрашивает Винсент, раскладывая пакетики с пудрой на полки там, где лежала реальная дурь.  — Это… — мямлит Хосок, но не договаривает, потому что его телефон очень вовремя звонит. — Да, хорошо, — говорит он в трубку сосредоточенно и выходит в зал. — Я еще за кофейней гляну местечко, у меня там есть заначка, я думаю, эти сучары и там искать будут. Ты поищи еще под подоконниками, я там тоже что-то прятал, — говорит он уже Винсенту, положив трубку.  — Давай, — бросает Винс, сосредоточенный на поисках. Эти падлы ничего на Чонгука и всех них точно не найдут, однажды спрятали дохера дури, и сейчас смогут. Спустя пару минут дверь в кофейню со звоном колокольчика открывается.  — Хо, давай быстрее, — говорит Винсент, не оборачиваясь, но за спиной оказываются два копа. — Руки за голову, пакетик на пол, — говорит ледяной голос позади.  — Блять, — это еще самое мягкое, что может сказать Тэхен. В голове проносится конец всего, всех их планов и мечтаний, а так и будет, если никто за них не впряжется, вдвоем сгниют в тюрьме. Вдвоем, конечно, важно, но лучше не на нарах.  — Живо! — давит второй коп.  — Это сахарная пудра, — усмехается Винсент.  — Мы это проверим. Ты арестован, пойдешь следом за своим пиздюком.  — За пиздюка… Мне нечего терять, я вам, пожалуй, въебу, — спокойно говорит Винсент и разворачивается к ним с руками за головой. Жаль тех, кто сейчас в эти бомбящие глаза заглянул, смерть — она именно в них.  — И не вылезешь из тюрьмы, на пожизненном будешь, ублюдок.  — Зачитайте уже ебаные права, — вздыхает Винсент.  — У тебя есть право завалить ебальник, — усмехается коп.  — Суки ебаные… Звук хрустнувшего носа в тишине особенно громкий.

🚬

Грубо толкая в спину, Винсента заводят в участок. Он ни одну секунду без грубостей не оставляет, все не может смириться с тем, что они с Чонгуком так глупо в подобной херне оказались. Все, что ему хочется видеть сейчас — это лицо зайчонка, только страх в его глазах видеть не хочется, и пусть только не обреченность, не обида за то, что они не смогли на подольше растянуть свою идеальную жизнь, которую планировали, начав с университета. Все покатится к чертям, если они не смогут отмыться от этого дерьма с полицией, они не смогут работать на работе своей мечты и наконец стать такой семьей, которые живут себе и ни о чем не парятся, не беспокоятся о том, где нарыть деньги в этот раз и как двигаться дальше. Безоблачное будущее — вот, что Винсент себе представлял в их с Чонгуком совместной жизни. Но он сидит с синяком под глазом и разбитой рукой за решеткой и не понимает, где его зайчонок. Здесь же должен быть, рядом, хотя в этой ситуации бы не хотелось.  — Куда вы Чон Чонгука моего дели? — спрашивает он у дежурящего полицейского, подойдя к решетке. Тот игнорирует. — Алло, фараон ебаный, я с тобой базарю, — Винсент хватается за решетку и пытается растрясти ее, она только негромкий скрип издает. — Видишь эти руки? Я ими только что въебал твоему коллеге, так что, будь добр и ответь, где Чонгук. Малой такой, на зайчонка похож. Коп наконец лениво поворачивает к нему голову.  — На допросе, и пальчики его заодно снимут. А ты мне не угрожай, щенок, за решеткой ты только обоссаться сможешь, — бросает смешок. Тэхена это еще больше заводит.  — Подойди, блять, — манит он его пальцем. — Я тебя размажу резко. Оттуда пиздеть дохуя смело.  — Завали уже, Винс, — закатывает глаза дежурный, и у Винса глаза на лоб лезут. Он че, ослышался?  — Как ты меня назвал? — он еще не представлялся и впервые видит этого копа. Тут пара вариантов: либо у Тэхена репутация идет впереди него так далеко, что его в полицейских участках знают, либо что-то тут нечисто. А иначе откуда?  — Винсент, ебаный, Ван Гог, — тянет коп и со скрипом отодвигает стул, повернувшись к Тэхену персонально. Снизошел, блять. Тэхен смотрит на него растерянно и уже совершенно нихуя не догоняет. — Хуево, наверное, за решеткой торчать в свой день рождения?  — Че? — только и способен выдать Винс. Че за хуйня происходит? И тут ему осознанием по башке бьет с размаху. Утром же проверял календарь, но даже и не подумал о том, что сегодня этот самый день рождения. Совсем мозги отшибло, такой день забыть. Да и из пацанов никто ничего не напомнил, обычно Хосок с утра врывается в хату с оркестром и под ухом орет, а тут тишина. Никто ниче не сказал, не намекнул. Винс не привязан к своему дню рождения. Для него это обычный глупый день, да и как можно радоваться тому, что вылупился? Если бы люди еще сами выбирали, рождаться им или нет. Каждый год в день рождения Тэхен задает себе вопрос: захотел бы родиться, если бы дали выбор? И ответ всегда один — нет, нихуя бы не захотел. Проживать жизнь в приюте, в одиночестве и вечном холоде, в вечном поиске чего-то особенного, того, что даст стимул желать жить эту жизнь, и так буквально с самого детства. Нихуя бы он не хотел рождаться, нет. Не успевает Винс понять все вокруг происходящее и осознать, что сегодня — его двадцать четвертый день рождения, как начинается какой-то веселый шум, взявшийся из ниоткуда. А может, Тэхен так ушел в себя, что ничего не заметил.  — С днем рождения, Ван Гог! С днем рождения, наш Винсент! С днем рождения, с днем рождения, с днем рождения, Ким Тэхен! — поют песенку хором все друзья, все близкие, ворвавшиеся в участок. И тот дежурный коп начинает улыбаться и хлопать. И те, кому он въебал в Заебанто. Все такие веселые и радостные, что не вяжется с обстановкой. И Винс все никак не догонит, не вникнет в суть происходящего. Его ж посадили, и зайчонка посадили. Хлопушки, свечи и всякое хуе-мое в этом духе прямо в полицейском участке, где даже сами легавые собрались в колпаках и со свечами-фейерверками в руках. А Винсент, как самый лысый, стоит за решеткой, и как будто это все не для него, и вообще это какой-то всратый сон, где случилось столкновение крайностей — копы и наркодилеры схлестнулись в ебанутом дуэте, чтобы поздравить Ким Тэхена с днем рождения.  — Так, нахуй, это че за суета? — не понимает Винсент. Полицейский, который все это время тут дежурил, подходит и открывает решетку. Винс без лишнего базара выходит, а за ним пытается выскользнуть та самая проститутка, но дежурный ее останавливает и закрывает дверь перед ее носом, с сочувствием говоря:  — Прости, принцесса, тебе пока надо посидеть. Хосок смеется и снимает все происходящее с момента, как они ввалились сюда. Все братаны и Давон начинают наваливаться на Тэхена с поздравлениями, а тот растерянно обнимает всех в ответ и злобно зыркает на Хосока, который в прямом эфире показывает движ с места событий, как будто он враг народа для Винса и тот ему нож в спину загнал.  — Жаль, ты не посидел дольше, может, угомонился бы немного, — усмехается Чимин.  — Пошел ты, долбоеб, да вы все! Как вы могли? — охуевает Тэхен. — Я чуть за зайчонка не обосра… кстати, где он? — Винсент оглядывает ребят, но не видит мордашку своего малого.  — Он тебя ждет в баре у меня, — подмигивает Намджун.  — Ебать, как вы это все… Как вы, нахуй, копов припахали? Сколько вы им заплатили? — не перестает удивляться Винсент.  — Это тебя не должно волновать, родной, — Джихан наваливается на Тэхена и слегка похлопывает по щеке. — С днем рождения, старичок.  — Сука, а Хосок! Как ты меня наебал, брат. Поэтому ты и меня, и Чонгука позволил так легко повязать. Но, знаешь, хуевый актер из тебя. Пиздец я тебе попозже устрою, — угрожает он, показывая в камеру средний палец. — Мне нахуяриться пока надо.  — Все для тебя, бро, — смеется Хосок. — Зато вон, как красиво все вышло, твое охуевшее ебало я запечатлел на всю жизнь.  — Ебануться! — задыхается от шока Винс.  — Ну че, погнали праздновать, надо выпить за твое здоровье, а то кто ж знал, что тебя инсульт хватит, — хлопает братана по плечу Джин.  — Еще бы! За зайчонка моего пиздец, — успокоиться трудно. Вот увидит малого, тогда все на места вернется. Хотя его тоже придется наказывать за наебку века.

🚬

Не успевают они все ввалиться в бар, как начинают пить, как будто из сухого закона вырвались. Тут все стены украшены «удачными» фотками Тэхена, всякие шары и вся эта праздничная мишура. Тут даже уже без них какой-то движ был, веселье в самом разгаре, все ждали виновника ебаного торжества. Винсент решает приступить к крепкому алкоголю сразу, а не ступенчато, идя от пива. Но одно ему не дает покоя: он все никак не увидит своего зайчонка.  — Прежде, чем мы начнем толкать тосты за твое здравие, нужно загадать желание и задуть свечи, — напоминает Чимин, повиснув на Тэхене. И в этот самый момент в зал вывозят тот огромный торт цвета ночи, который Винсент видел у Хосока в подсобке кофейни. Вот же блять! Все было так очевидно! Понятно, почему Хосок затормозил. Но глупее оказался Тэхен, который даже после охуенно большого торта не додумался составить логическую цепочку. Этот фальшивый арест все мысли выбил из башки. Винсент смотрит на свечи и охуевает с того, как дожил до двадцати четырех и до того, чтобы наконец обрести таких сумасшедших, но лучших братанов на свете. А за что ему такой зайчонок достался — чудо, загадка. Винсент хоть и бурчит на давоновское «закрой уже глаза и загадывай», но делает, как она велит, и загадывает одно слово. Бесконечно. Пусть все это будет бесконечно. Пусть друзья будут бесконечно. Пусть Чонгук будет у Винсента бесконечно. А когда он задувает свечи и под ор братанов открывает глаза, то видит перед собой Чонгука, появившегося из торта.  — С днем рождения, мой любимый Винсент, — сияет Чонгук и вылезает из торта, подхваченный Тэхеном. Тот его выпускать и не думает и целует, все начинают свистеть и весело кричать, Джихан все пытается привыкнуть к таким вещам, а Чимин закатывает глаза.  — Спасибо, зайчонок, но тебе я тоже пизды дам за ваш ебанутый пранк, — говорит Тэхен в губы малого. — Ты меня чуть до инсульта не довел. Даже поломка мерса тобой не так смертельна, как эта хуйня.  — Прости, — хихикает Чонгук. — Я знал, что это будет жестко для тебя, но не мог не сделать так, чтобы ты запомнил этот день рождения на всю жизнь.  — У вас, нахрен, получилось. А теперь, давай бухать. Ты много не пей, — предупреждает Винсент, ткнув пальцем в грудь Чонгука.  — Я уже совершеннолетний, — бурчит тот. — И че хочу, то и буду пить. И сколько хочу!  — Сюда иди, — угрожает Тэхен.  — Давон, спрячь меня, — смеется Гук, зайдя за девушку.  — Тронешь мне ребенка — яйца вырву, — шипит на Винсента Давон. — Дай ему за тебя бахнуть, не будь старым занудой.  — Блять, команда нашлась. Делайте, че хотите, — отмахивается Винс и идет к пацанам. И они начинают бухать по-жесткому. Громкая музыка, все легендарные реперы звучат по очереди, все танцуют, смеются и пьют, вспоминая подборку лучшего с Винсентом, а там чуть ли не все лучшее, оказывается. Тот лишь просит их заткнуться и по-доброму улыбается, попивая вискарь. Ближе к ночи Чонгук вдруг берет в руки микрофон, и все решают, что он сейчас споет Тэхену что-нибудь лиричное, но вместо этого малой просит всех выйти на улицу, и сам выбегает, прижимается к Винсенту и просит:  — Смотри на небо, Тэ. А там вдруг вспыхивают взлетевшие вверх со свистом фейерверки.  — Вау! — хором восхищаются все.  — Ебать, зая, это ты организовал? — улыбается Тэхен, вернув взгляд Чонгуку. — А то по их ебалам я понимаю, что никто этого не ожидал.  — А хули, я хотел показать тебе самое красивое небо, — улыбается Гук.  — Будет звучать пиздец сопливо, но самое красивое небо — то, которое я вижу в отражении твоих глаз.  — Щас заплачу, серьезно, я не шучу, — Чонгук прикусывает губу и смотрит в большие глаза Тэхена, где все фейерверки отражаются.  — У меня лучший зайчонок.  — У меня лучший пахан, — шепчет Гук и трется кончиком носа о нос старшего. И снова поцелуи, но теперь уже под фейерверками. Тусовка плавно перетекает на улицу и приобретает масштабы.  — И че, ты типа разгонял бэху свою до трехсот? — скептично усмехается Винс.  — Было дело, отвечаю, — в ноль бухой Чимин активно кивает.  — Кого наебываешь? — слегка толкает рядом сидящего Чимина в плечо Тэхен. — Она максимум до двухсот сорока способна выжать.  — Да бля, он же в нулину, че ты от него хочешь-то? — усмехается Джин, еще пытающийся держаться, в отличие от этих алкашей.  — А пусть не наебывает тут, — не менее бухой Винсент мотает головой и медленно моргает.  — Я тебя ебну чем-нибудь ща, кто тут наебывает? — еле шевелит языком Чимин.  — Давайте, запиздитесь тут, — хлопает Джихан и улыбается. — Ни на кого из вас не ставлю.  — Мне только этого не хватало, — бурчит Чонгук с красными от опьянения щеками.  — Да вы все в говнище, — посмеивается Юнги.  — Это ужасно! — хмурится пьяный Хосок. — Давайте пить еще.  — Блять, — закатывает глаза Давон и наливает всем. Уже за полночь, и никто даже не думает спать. Чуть пришедший в себя после борьбы на полу с Чимином Винсент выхватывает Чонгука из толпучки и тащит на второй этаж бара, где есть одна гостевая комнатка и в принципе все для того, чтобы там спокойно жить-поживать.  — Зая… зайчонок, что ты насчет вляпаться в торт думаешь? — уже вовсю лапает и раздевает малого размякший и пьяно лыбящийся Тэхен.  — Это вкусно, — соглашается Чонгук и поочередно целует татуировки Тэхена, которому тоже помогает раздеться, стоит им войти в комнатку. — Но у меня есть еще одна идея, — он чуть отстраняется от Винса и достает из кармана кучу пакетиков с белым порошком, которые нашел в торте, когда туда нырнул. — Хо сказал, что это сахарная пудра, да и в целом звучит прикольно, согласись.  — Странно, но давай, — кивает на все готовый Винсент. Они стоят посреди комнаты раздетые, разгоряченные и жаждущие друг друга. Чонгук, достав из кармана джинсов пакетики, начинает рассыпать пудру на них и вокруг. Они сплетаются в пьяном размазанном поцелуе, а пудра сыплется меж их губ, на плечи и грудь. Винс лижет плечо малого, и его глаза резко расширяются. Он поднимает голову и широко улыбается.  — Это кокс, зай, — шепчет он в губы малого, как будто тайну какую-то.  — Я слишком пьян, чтобы меня это ебало, лучше выеби меня ты, — хихикает Чонгук и лижет щеку Тэхена, испачканную порошком.  — Я тоже слишком пьян, чтобы париться о том, что мы рассыпали дохуя товара, но так даже прикольнее, иди-ка сюда, — Винсент резко тянет Чонгука на себя. Они расстилаются на белом, как будто снежном, от кокаина, полу и начинают телами отпечатывать на нем силуэты. Жадно целуются и начинают сходить с ума под действием попавшего в рот порошка. Чонгука кроет, он готов кончать и кончать даже просто от дыхания Винса к коже. Тот садится меж его раздвинутых ног, гладит его красивое тело и целует живот, кусает кожу и когда делает первый толчок, чуть не умирает от кайфа, лучше быть просто не может. Чонгук стонет громко, не боясь быть услышанным, никому сейчас нет до них дела, да даже если и услышат — пусть. Пусть весь мир, вся вселенная их услышит, ощутит их любовь в каждом звуке и ощущении. Это тянется медленно либо из-за кокса, либо из-за того, что кто-то свыше позволил им этот момент подольше испытать. Чонгук обвивает конечностями Тэхена, зарывается в его светлые волосы и целует, не может оторвать от него взгляд, не может контролировать улыбку и счастье в глазах. Как и Винсент, что это счастье полномерно с ним разделяет. Они лежат на кокаиновом полу и радостные смотрят в потолок, но видят там ту самую звездную ночь.  — Знаешь, что я хотел бы щас сказать? — спрашивает Винс, переплетая с малым пальцы.  — Че? — смотрит на него Чонгук.  — Это мой первый день рождения. Самый первый. Считай, мне годик, потому что до этого не было дней рождения, и не было такого счастья в виде тебя, зайчонок.  — С первым днем рождения, Тэхен, — Чонгук улыбается, поворачивается к нему и мягко целует в губы.  — Спасибо, Чонгук-и. Их космос разделился на двоих и другим там места нет. На пороге вечности. Так было, и так будет бесконечно.

🚬

— Ну я ему не в грубой форме говорю: «ну ты хуйло, конечно», а он бесится, — разводит руки Винсент.  — А он че? — зевает Чонгук, клюет носом. Не спали всю ночь с Тэхеном, а тот бодрячком.  — А он нахуй меня послал, — цокает Винс.  — И что ты сделал? — медленно моргает зайчонок и поднимает глаза на старшего.  — Как «что»? Ушатал его, — пожимает плечами тот. — Ну чувак объективно не прав. Нельзя быть таким гондоном. Стучать на меня вздумал, при том легенды сочиняет.  — Правильно, — кивает Чонгук. — Я ему потом добавлю.  — Моя школа, — улыбается Винс, ероша волосы малого.  — Все, готовься, ты сегодня должен поразить Янга своим докладом. И тут входит старик. Все студенты затихают. Тот сразу злобно зырит на Тэхена и хмыкает, опускается со скрипом на стул и сразу начинает:  — Ким Тэхен, хочу начать с тебя.  — Да базара нет, — усмехается Тэхен и собирает рассыпанные по парте бумаги в одну кучу, встает и походкой вразвалочку идет к трибуне, встает за нее, кладет на нее свои бумаги и вздыхает. Чонгук выпрямляется, просыпается, готовый внимательно слушать доклад Винсента.  — Я вот, че подумал, — Тэхен поворачивает голову к Янгу. — Я подготовил охуенную речь, но хуй вам, а не речь, профессор Янг. Вы не заслужили ее услышать.  — Ну, — Янг снимает очки и говорит: — Я достаю указку.  — Хватит! Вы не имеете права! — вклинивается Чонгук, подскочив со стула. — Вы не уважаете своих студентов, вот и получайте, — малой показывает ему средний палец, а Тэхен от радости готов засветиться.  — Отлично, — кивает профессор. — Бегите, Чон и Ким. Пора вершить революцию в универе.  — Давай, зая! Ключи! — смеется Тэхен.  — У тебя! — кричит Чонгук. Они выбегают из университета и несутся к священному сто сороковому.  — А знаешь, че? — ржет Винсент.  — Че еще? — спрашивает встревоженный, но радостный Чонгук.  — Я снова ему хуй нарисовал!  — Блять, Винсент!