V3001TH

Вечерком подворотни богом забытого района напоминают какую-то жуткую глухомань, как в страшных фильмах. Нормальный, здравомыслящий народ сидит по домам или обитает в более людных местах. В это время суток выползают местные фантастические твари, и если вы вдруг за спиной услышите: «э, слышь», то лучше дайте газу. Из одной такой подворотни слышится кашель, прерывистое дыхание вперемешку со всхлипами и просьбами о пощаде. Но еще один глухой удар мгновенно затыкает жертву. Винсент, оказавшийся той самой фантастической тварью, даже не утруждается вытащить руки из карманов. В зубах сига, и только ноги активно работают. Носок белоснежного кроссовка в очередной раз врезается в ребра сучонка, посмевшего поднять руку. А тот теперь валяется на грязной земле и жалеет о своем дурном поступке.  — Ты, хуйло, на кого граблю поднял? — вроде спокойно и сдержанно, но с нотками раздражения спрашивает Винсент, снова применяя серию ударов, от которых жертва под ногами жалко скулит и пытается свернуться в клубочек. — Думал, меня загасить сможешь? За моральный ущерб, говна ты кусок, я возьму с тебя в два раза больше, — Винсент выпускает сигаретный дым, снова затягивается и бьет в промежность. Говнюк у его ног воет и что-то неразборчиво бормочет.  — П-по-бр… братск… А! — вскрикивает он.  — Че ты вякнул? «По-братски»? — вот тут Винсент свою злость уже не сдерживает. — По-братски, сука? Ты мне кто, нахуй? Еще в два раза больше заплатишь, гондон, — рычит Винс, сплюнув окурок в сторону, присев на корточки и схватив пацана за грудки. Тот уже плачет вовсю и смотрит на Винсента с мольбой, но сам нарвался. Нет бы должок отдать по-тихому, но вместо этого решил, что сможет избежать расставания с баблом путем избиения. Жалкий кусок…  — В-винсент, п-прошу, хва… — всхлипывает он, вцепляясь в запястье Тэхена. Тот грубо вырывает руку и сжимает его пальцы, выворачивая наружу с приятным слуху хрустом. Пацан орет и дергается, как в припадке. Но его вопли никому не сдались, они всего лишь от стен отражаются и растворяются в воздухе.  — Каждый палец отдельно сломаю, если еще раз меня тронешь, — цедит Винсент, отшвырнув его руку на асфальт. Он сжимает кулак и замахивается, собираясь размалевать сопливо-слезливую рожу. — Короче так: я буду бить, а ты считай удары, понял? Хоть один раз пропустишь, утрою твой должок. Пацан, уже не надеясь на спасение и помилование, просто коротко кивает и жмурит глаза, готовясь к первому удару. Понимает, что лучше быстро отмучиться. Винс довольно хмыкает и приступает.  — О-один, — сквозь слезы шепчет пацан, когда кулак Винсента встречается с его плоской, как у мопса, рожей.  — Вот умница, — ухмыляется Тэхен, замахиваясь для второго удара.  — Ви, — слышится за спиной голосочек. Винсент, так и не ударив второй раз, вздыхает и поворачивает голову. В проеме меж двух зданий, где он уединился, устраивая незапланированную пытку, появляется Чонгук, который должен был ждать в машине. Винсент закатывает глаза, а малой смотрит с легким недовольством. В целом, он привык к таким сценам, но он не одобряет, что Тэхен уходит в отрыв. И дело не в том, что Гук переживает за жертв его кулака, а в том, что в худшем случае после такого Винса могут повязать копы. Это как личный кошмар.  — Я сказал в машине ждать, че ты приперся, зая? — раздраженно, из-за того, что прервался, спрашивает Винс, все еще сжимая свободной рукой воротник мастерки сучонка, валяющегося на земле. —Хорош щемить его, он ща душу отдаст, — хмыкает Чонгук, указав пальцем на отпизженного пацана. — Я устал ждать и хочу жрать. Винсент закатывает глаза, поворачивает голову к замершему в его хватке пацану, и говорит:  — Пиздец, как тебе повезло сегодня. Запомни лицо ангела, который спас тебя от потери зубов, — Винс тычет пальцем в сторону Чонгука, потом резко хмурится и мотает головой. — Хотя нет. Что б, сука, забыл, как он выглядит, и думать не смел, понял? Принял?  — Д-да, — мямлит пацан, невольно бросив взгляд за спину Винсента. Зря. Тот шумно вздыхает и рычит.  — Я че сказал, гнида? Глаза тебе на жопу натянуть? — звук жесткой и звонкой пощечины отражается от кирпичных стен. Пацан яростно мотает головой, задрожав от страха. — Давай, через неделю тут же жду. Посчитай, сколько ты должен мне донести, — Тэхен поднимается на ноги, отшвырнув от себя парня. Тот валится на асфальт спиной и стонет от боли, ноющей во всем его теле.  — Тэ! — громко зовет малой, теряя терпение.  — Да иду я, блять! — Винс напоследок пинает пацана в бок и идет к надувшемуся зайчонку. — Щас тоже по жопе получишь, хули отвлекаешь, когда я работой занят?  — Пиздец, ты деловой, — закатывает Чонгук глаза и обвивает торс Винса руками, плетясь с ним к мерсу. Тэхен обнимает малого за плечи, прижимая к себе. — А я с голодухи сдохну, пока ты будешь пытки ему устраивать.  — Ща накормим тебя. Куда хочешь?  — В рестик?  — Отпусти и забудь, зая. Никакого рестика тебе.  — Бля, тогда в магаз, чипсы хочу.

🚬

Винсент поднимает взгляд вверх и слегка щурится от яркого холодного света. Раздраженно вздыхает, опускает голову, упираясь взглядом в затылок зайчонка, стоящего впереди. Поворачивается назад и сталкивается глазами с бабулькой лет восьмидесяти. Та недовольно сверлит его взглядом в ответ так, как будто он спиздил всю ее пенсию, что прям отвернуться хочется. Что и делает теряющий терпение Винсент. Вперед тоже не особо хочется смотреть. Перед Чонгуком человек пять в очереди. Че за нахуй дела, когда из трех касс в магазине действует только одна? Бомбит с этого жестко. Винсент ненавидит ждать и тратить свое драгоценное время, стоя в очередях. В итоге он доходит до той точки, что просто решает выйти.  — За, я в машине подожду, заебало, — негромко говорит он, наклонившись к уху Чонгука. Тот резко хватает его за ткань спортивок на бедре и тянет на себя, мотая головой, и смотрит такими грустно-напуганными глазенками, как будто Винс хочет его оставить на растерзание каким-то зверям.  — Ну постой со мной, тебе в падлу, что ли? — просит Гук, тоже не особенно радуясь тому, что приходится торчать в очереди. Тэхен снова поднимает взгляд к лампе над головой и закрывает глаза, медленно вздыхая и выдыхая. Чонгук продолжает цепляться пальчиками за его спортивки, что если сейчас сделать резкий рывок в сторону, они просто спустятся вниз. И тогда весь магаз заценит прелести, скрывающиеся под одеждой. Разве малой это допустит?  — Сучка мелкая, — как бы невзначай бросает Винс, едва не утыкаясь лицом в затылок Чонгука, горячо выдыхая на него через нос, а взглядом блуждая где-то в стороне, как будто не при делах. Бабка за спиной недовольно хмыкает, явно услышав брошенную фразу. Винсент злобно ухмыляется и, чтобы еще сильнее выбесить старушку, прижимается к Чонгуку сзади и сует свою руку в карман его спортивок.  — Че ты творишь? — шипит Чонгук, повернув голову вбок и сердито зыркая на Тэхена.  — Стой в своей очереди и не рыпайся, а то без штанов останешься, — с угрозой в голосе и с самым невинным взглядом выдает Винсент, улыбнувшись. Чонгук раздраженно вздыхает и отворачивается. Ну теперь и он под прицелом. И стоят, цепляясь за спортивки друг друга, как два дебила. Зато сила, да? Бабка позади готова взорваться от возмущения, но это так прикалывает. Винсент находит себе развлечение, пока они торчат в нудной очереди под раздражающее пиканье.

🚬

 — У бабульки чуть инсульт не случился из-за тебя, — хихикает Чонгук, хрустя чипсами и облизывая испачканные ими пальцы. Винс сидит за рулем, попивая колу (в этот раз настоящую) и то и дело воруя из пачки малого чипсы. За лобовым мерса вид на жилые дома, которые ночью кажутся очень даже ничего. Ночь все приукрашивает, пряча истинное уродство, и появляется чувство, как будто они вообще в другом районе оказались. Одно портит атмосферу: рыскающие то тут, то там, бомжи, чья-нибудь ругань и звук бьющегося стекла невдалеке.  — Завтра последний экзамен, — Винс отпивает колы и поворачивает голову к зайчонку. Они про этот маленький факт как-то даже и позабыли, пребывая в том кайфе, по которому так скучали. Давно уже не было простых посиделок ночью в машине, походов в магаз или поедания бургеров в ставшей родной забегаловке. Тут как-то не до экзамена, а хотя должно быть. — Не ссыкуешь?  — Нет, мне просто не терпится и его скорее сдать. Не верится, что я со школой распрощаюсь, — Гук облизывает губы и, удобно развалившись на сиденьи, задумчиво пялится куда-то наружу. Он даже пока до конца не осознает, что скоро скучной школе придет конец. Внутри трепета нет, все кажется таким обыденным. После каждого сданного экзамена небольшая посиделка с пацанами, а потом все по классике, и жизнь особо не меняется. Наверное, нужно дойти до самого конца, чтобы наконец оглянуться и увидеть, какой путь был пройден. Вот тогда и придет осознание, что очередной этап жизни завершен, а на подходе новый, более сложный и волнительный. Но о нем Гук пока еще почти не думает даже.  — Вообще не представляю это чувство, — усмехается Винсент, помотав головой. — Да и че такое школа я даже не знаю. В приюте мы вроде бы учились, но особо это никому не нужно было, я прогуливал вечно, а потом получал пизды. Зато все необходимое я изучал сам, прячась по углам от блядских воспитателей.  — Ох, Тэ, — Гук вздыхает, убирает на заднее сиденье пачку чипсов и, пододвинувшись, обнимает Винсента за плечо. Ему больно за прошлое Тэхена, но он никогда этого не показывает, не хочет говорить, потому что Винсент не терпит жалости и сочувствия. Для него это просто неудачное прошлое, с которого ему не посчастливилось начать свою жизнь. Но прошлое есть прошлое, поэтому любые чувства по отношению к нему тоже остаются позади. Поебать, одним словом.  — Я тебе скажу, что ты много не потерял. Школа — нервотрепка и еще дохуя чего. Я тебе даже завидую.  — Да, может, и так, — кивает Тэхен, прижавшись щекой к виску Чонгука. — Зато в универе у тебя другая жизнь начнется. Будешь у меня уже взрослый мальчик.  — А там ты меня после учебы забирать будешь? — малой поднимает взгляд на Винсента.  — Конечно, базару нет, зайчонок, — кивает тот. — Ты учись только. За прогулы буду наказывать.  — Ой, да ну, — закатывает глаза Чонгук. — А че насчет тусовок в универе? — малой затаивает дыхание и буквально чувствует, как напрягается Тэхен после этого вопроса. А стоило его задавать и лишний раз щекотать нервишки Винса? Если честно, Винсент не представляет, что их ждет, когда малой поступит в универ. Да, это новый уровень, новый жизненный этап. Взрослая жизнь, у которой свои правила. В универе будут новые люди, а значит, новые знакомства. И это почему-то напрягает больше всего. Собственник внутри Винсента от одной мысли рычать начинает, повторяя «мое» и жаждая изолировать зайчонка от чужих глаз. И как быть с теми, кто на него будет засматриваться? А такие стопудово будут. Короче, исходя из всех этих предположений о будущем в универе, Винсент готовится пиздиться в два раза чаще, чем обычно. За своего ушастого пушистика он будет биться до последней капли пива.  — Тусовки? — Винсент усмехается. — Без проблем, зайчонок. Только всем, кто будет ошиваться рядом с тобой, руки и глаза завязывать надо будет.  — Ну Тэ, — бурчит Гук, а на лицо ему улыбка просится. Внутри так приятно щекотно, когда Винсент проявляет признаки ревности, что хочется еще, только Чонгук не рискует. Винсент вспыхнуть может в одно мгновение, хер потом потушишь скоро.  — А хули ты хотел? — разводит руки Винсент. — Скажи спасибо, что отрывать их не буду.  — Твоя ревность имеет границы? — хмыкает Гук и улыбается, уже вовсю незаметно переползая с сиденья на любимые колени.  — Очень советую тебе это не проверять, — предупреждает Тэхен, зыркнув на малого угрожающе. — Все, закрой хлебало, зая, я подрыхнуть хочу, — и ерзает, устраиваясь в сиденьи поудобнее, параллельно и зайчонка усаживая на себя так, чтобы обоим комфортно было. Иногда они себе в машине устраивают тихий час. Как-то особенно сладок сон в мерсе. Необъяснимо, но приятно.  — А я хочу сладкое… — бормочет Гук, надув губы, прижав подбородок к груди и смотря своими огромными глазищами на прикрывшего веки Винсента. Но глаза того резко раскрываются и недовольно устремляются на Чонгука.  — Мы, блять, в магазине только что были. Ты че не взял себе сладкое? — клинится Винсент. В ближайший часок он точно не пошевелится, да и лень опять в магазин ебашить. А зайчонок продолжает этим своим обиженно-невинным взглядом сверлить раздражающегося Тэхена, затем тихонько вздыхает, отчего его плечи чуть приподнимаются и опускаются, губки размыкаются, а пальцы ложатся на живот Винсента и слегка сминают ткань футболки.  — Не такое сладкое, Тэ… — шепотком, от которого мурашки. И глаза вдруг заблестели, сверкнули возбуждением, которое только-только пробуждается. Но дальше — больше. Чонгук скользит ладонью по животу Винсента, затаившего дыхание, и останавливается на резинке спортивок.  — Да кто я такой, чтобы отказывать тебе в этом? — низким и вдруг охрипшим голосом выдыхает Винсент, моментально позабыв о том, что хотел поспать. Чонгук растягивает губы в довольной улыбке и просовывает руки под спортивки Тэхена.

🚬

Чонгук сдает последний экзамен. И, как все ожидали, сдает отлично. Годы стараний не были бессмыслицей, и теперь, когда Чонгук поставил эту большую точку, он понимает, что если бы не Чимин (а потом еще и Тэхен), то он давно сдался и забросил учебу, предпочтя заработок то тут, то там, а может, и нелегалом промышляя, как большинство на районе. Но все вышло иначе, и теперь Гук осознает, что все возможно, если упрямо идти к цели. Естественно, они все празднуют у Хосока на хате. Не просто сданный экзамен. Последний. Красивое и долгожданное завершение мучений в стенах школы (Ада). И естественно, что Чонгук дорывается до того, чтобы набухаться и отпустить все тревоги из-за экзаменов. За пять минут он осушает две бутылки пива и мгновенно улетает в другое измерение, заставляя братанов валяться на полу от смеха.  — Ну и хера он так постоянно не бухает с нами? — смеется Намджун и чуть не роняет на пол свою бутылку с пивом. Что делает Чонгук? Наконец, бухой до стопроцентного бесстрашия, он рассказывает пацанам, какая дичь у них с Чимином происходила в детстве.  — Да не, мы… мы с Чимином любим друг друга, все такое, — с пьяной лыбой до ушей говорит Гук, медленно моргая и слегка покачиваясь. Он сидит на полу в позе лотоса и бьется плечами то о Винсента, то об Хосока, сидящих по бокам от него. — Но в детстве, когда мне было лет семь, он с пацанами отправил меня доставать улетевший с площадки мяч. А знаете, куда он улетел? — малой широко распахивает глаза и обводит взглядом всех сидящих в кругу. — В кусты крапивы! — Чонгук бьет себя по колену и едва не срывается на возмущенный писк. — В ебучие кусты.  — А потом он рыдал, как девка, красный весь был, пиздец, — подхватывает нить истории не менее бухой Чимин, рассевшийся на диване. — После этого долго боялся любой травы, шугался, как дикарь, и даже на площадку идти очковал.  — Ты охуел, собака? — рычит Винс, резко привстав и оказавшись на коленях. Прям подскочить и напасть на Чимина готов, только бы не наебнулся, координация слегка нарушена, все дела. — Ты че с малым устраивал, садист ебучий?  — Да я, блять, потом своими руками эту крапиву срывал, чтобы малой не боялся, ты че, сучара? — возмущенно выдает Чимин, уставившись на Тэхена. И снова у них происходит невидимая пизделка глазами, но ее и видеть не надо, все присутствующие чувствуют и закатывают глаза, заебавшись. Джихан, сидящий возле Чимина, уже цепляется за край его футболки, готовясь сдерживать бешеного пса, если тот решит сорваться. То же самое делает с Винсентом Намджун.  — Да хорош вам! — встревает Давон, взмахнув руками. И сама не менее поддатая: с краснющими надутыми щеками, взлохмаченными волосами, собранными в хвост, и слегка затуманенными глазками. — Закрыли ебальники оба! — Джихан, который даже не разговаривал, поджимает губы, боясь нарушить запрет этой дикой тигрицы, что сидит в кресле рядышком. — И пьем! За Чонгук-и, который успешно сдал все экзамены! Дуэт мгновенно затихает и затухает. Опускают свои задницы на места, сверлят друг друга опасными взглядами еще какое-то время, а потом поднимают свои бутылки с пивом, чтобы выпить за родного им человека.  — За Чонгук-и! — хором повторяют все и чокаются бутылками. Зайчонок смущенно улыбается и хихикает. Хосок не удерживается и со звонким «уть-уть-уть» дергает малого за румяную щечку. Гук и без того милейший ребенок, а когда бухой в нулину, так вообще самый сладкий и плюшевый зайчуля на свете.  — Хо! Щека-а! — ноет Чонгук, пытаясь отбиться от атаки. Винсент хватает его за плечо и притягивает ближе к себе, чтобы Хосок перестал терзать щеки, которые разрешено терзать только ему.  — Свои щечки заведи, понял? — пьяно возмущается Тэхен, с шутливой злобой зыркнув на Хосока.  — Тэхен-и, а порычи, как тигр! — Гук быстро забывает о боли в щеке, поворачивается корпусом к Винсенту и кладет ладони на его шею. Пока остальные о чем-то базарят, эти опять уходят в какую-то свою вселенную, за которой тихонько наблюдает Хосок, сидящий рядом. А у него выбора нет, они тут возле него прям устроили нечто.  — Р-р, блять, — издает ленивое подобие рыка Тэхен, смотря Чонгуку в глаза, а сам мысленно считает звезды, потому что бухое сознание растекается в разные стороны. Только Чонгук, сидящий напротив, неизменен. Он остальных даже не замечает.  — Тэ, как-то хуево получилось, — бурчит малой и тихонько икает, а затем хихикает из-за того, что икнул. — Еще! По-злому! — мгновенно воодушевляется и приближает свое лицо к лицу Винсента, слегка касаясь его кончика носа своим. — Рычи, как злой тигр! Как будто твое забрать хотят. Умно действует. Вроде бухой в зюзю, но понимает, чем давить надо своего пахана. А тот и ведется, сразу разгорается, как дикое пламя, хмурит брови, сводя на переносице, и скалится. Чонгук застывает в предвкушении, с улыбкой уставившись на Тэхена. Винсента чонгуково «твое забрать хотят» бьет по лицу, как пощечина. Он не хочет, чтобы забирали то, что его. Он не отдаст свое. Чем больше он об этом думает, тем быстрее в нем звериное пробуждается, поднимаясь из самых недр души.  — Ар-р-р-р-р-р-р! — грозно и громко, до мурашек пугающе рычит-таки Винсент. Чонгука накрывает. И мгновенным страхом, и до дрожи в коленках приятным восторгом, но самое большее — желанием. Он довольно улыбается и сверкает глазками, без слов давая понять, чего хочет. И даже пацаны вокруг не кажутся помехой. А Хосок позади угарает. Винсент внимание каждого привлек своим животным рыком.  — Тигр! Тигр мой! — Чонгук восхищается и хлопает в ладоши. Одни ржут, другие не поймут, какого хера. Джихан вообще как будто только проснулся, кроме своей Давон никого и не видел, услуживает ей весь вечер: то опустевшую бутылку на новую поменяет, то чипсов подкинет, то увяжется следом, чтобы на кухне с закусками помочь. Хосок, который нихера не слепой, на все это смотрит то ли с раздражением, то ли с забавой. Он уважает Джихана, но смешно, каким песиком он становится перед его сестрой. И дело даже не в том, что Давон старше него на пару лет. Джихан, этот авторитетный пацан с района, у которого везде и всюду связи и огромное уважение, в принципе готов ей подчиняться, только бы завладеть ее вниманием. Хосок пока не понял, как к этому относиться, но определенно точно он не злится. Его сестра взрослая и умная, Джихан хоть и раздолбай по большей части, но тоже хороший пацан, который за братву подставится, не раздумывая. Наверное, лезть в это и не надо, думает Хосок. Пусть сами двигаются, а там уж видно будет, что из них слепится. Все угарают, но Чимин снова скрипит зубами. Бухло в крови пробуждает в нем странную агрессию. Да о чем тут речь! Его мелкий братишка уже чуть ли не на колени лезет к Винсенту, а про то, как эти двое друг на друга смотрят, Чимин даже думать не хочет. Хоть и бухой, но понимает, что эти, — не менее бухие, — связь с реальностью теряют и думают, что одни тут. Вот почему один из них должен оставаться относительно трезвым, потому что в таком состоянии, как сейчас, они точно устроят грязные игрища и им будет абсолютно похуй, что рядом еще дохуя человек. Чимина почему-то мутить начинает. Он поджимает губы и с мученическим выражением лица поворачивает голову к Юнги, сидящему рядышком. Тот закатывает глаза, адресовывая это Чонгуку и Тэхену, и слегка сжимает предплечье Чимина, мол, держись, может, тормознут. А если нет, Хосок их быстро на место поставит. Он же рядом сидит, поймет, когда надо останавливать две горячие души.  — Во дебил, — нарушает внезапное молчание Джин и прыскает, тыча пальцем в сторону Винсента, у которого выражение лица все еще такое, как будто он в боевом режиме. И все снова ржут. Кроме Чимина, естественно. Винсент вдруг сгребает в кучку остатки своего сознания и поднимается с пола, схватив Гука за руку и утягивая за собой. Чимин пристально следит за ними, пока другие, слишком бухие для того, чтобы продолжать держаться за странную ситуацию, уже отвлекаются на базар о другом.  — Пошли-ка, зая, проветримся, — заплетающимся языком говорит Винсент. Сам еле стоит на ногах и тащит за собой малого, который тоже пошатывается вовсю, как неваляшка, и чудом не падает. Они заходят на кухню, с которой связан балкон, и выходят наружу, сразу же встречаясь с теплым вечерним ветерком. Винсент закрывает за собой дверь и, подхватив Чонгука за талию, резко поднимает и сажает на бетонное ограждение балкона.  — Я что, птичка? — хихикает Гук и обвивает ногами вставшего перед ним Винсента, скрещивая щиколотки за его спиной. Тот кивает, прижимается грудью к его животу и крепко сцепляет руки на пояснице у малого. Хер знает, откуда у него сил хватило, чтобы поднять не очень-то и легкую тушку Гука и усадить, и крепко держать, чтобы не полетел с шестого этажа. Малой раскидывает руки в стороны, а голову назад, с счастливой лыбой глядя на звездное небо.  — Если упаду, че будешь делать, Тэ? — спрашивает он, прикрыв глаза.  — Не упадешь, — уверенно отвечает Винсент, уткнувшись лицом в грудь Чонгука и вдыхая его запах. Вообще-то, он весь Тэхеном пропах, и оттого Винсенту собственный запах любимее.  — Ну, а если вдруг случайно упаду, че делать будешь? — не унимается Гук, опустив голову и обняв Винсента за затылок, перебирая пальцами его волосы.  — Как че? За тобой полечу, — хмыкает Винсент, как будто это не очевидно.  — Ты все-таки Супермен, — шепчет Гук и наклоняет к нему голову, закрывает глаза и ведет горячими губами по его виску, спускаясь к скуле и находя губы. Винсент ухмыляется и прихватывает его губу, засасывая и утягивая в глубокий и медленный поцелуй, в котором малой сразу же растворяется, превращаясь в скопление атомов. Тэхен и сам звездной пылью становится, этими самыми звездами над головой освещенный. — А можно, я не буду птичкой? — шепчет Чонгук в губы Винсента, прерывая поцелуй.  — Конечно, ты же зайчонок, — Винс смазано целует малого в щеку и слегка кусает за линию челюсти.  — Нет, можно мне тоже быть тигром? — хмурится Гук, заставляя целующего его Тэхена остановиться и смотреть в глаза. Тот бросает смешок.  — Зая, ты че? Какой тигр? А ну-ка тогда порычи, как умеешь, — предлагает Винс, изогнув бровь.  — Не смогу, думаешь? — хмыкает Чонгук. — Ну смотри! Р-р-р-р! Винсент не сдерживается и ржет, сразу же получая легкую пощечину.  — Н-не смейся, я хорошо рычу! — злится малой, сердито хмурясь. — Р-р-р-р-р-р! — повторяет он, как ему кажется, более агрессивно и опасно, но Винсент не перестает смеяться и утыкается лбом в его грудь. Его плечи трясутся от смеха, и обиженный такой реакцией Гук начинает пиздить их обеими руками. — Хорош, сволочь! — бурчит он недовольно. — Не смейся, я тебе сказал! У Винсента сердце бьется так, что еще немного, и точно разорвется. Чонгук, а не пивас причина приближающегося сердечного разрыва. В голове снова сплошная строка с одним словом — «милыймилыймилый». Винсент не выдерживает, снимает малого с бетонной ограды и ставит на ноги, сразу же прижав его к себе, точнее, сгребая в охапку и покрывая поцелуями сердитое личико.  — Ну Тэ-э, — обиженно бурчит Гук, оказывая ленивое и неохотное сопротивление.  — Ты — зайчонок, Гук-и, — Винс успокаивается, обнимает его за талию и, прижав к себе, слегка покачивается, как будто в танце. — Ты таким родился специально для меня. Может быть, ты тоже на какой-то из этих звезд придумался кем-то, — он поднимает взгляд и смотрит на небо, сверкающим полотном отражающееся в его глазах. — Но для меня, понимаешь? Только для меня, зая. Гук тихонько вздыхает, прикрывает глаза и шумно дышит носом в грудь Тэхена, а рядом уложил руку, прямо на сердце, которое ему принадлежит. Тут спорить уже не с чем, Гук и не собирается. Зайчонок для Винсента придуман, вот и все.  — М-м, — мычит он согласно, желая никогда не выбираться из этих объятий.  — Че творите, пидорасы? — и снова Чимин — не Чимин, если не испортит момент. Винс поворачивается с Гуком в объятиях боком и замечает в дверном проеме Чимина с сигой в зубах. А тот облегченно выдыхает. Он аккуратно подходил к кухне, пытаясь на фоне ржача братанов расслышать (надеясь не расслышать) стоны. Молился богу, покурить очень хотел, и Бог услышал. И все равно не вариант не поморщиться от картины, которую он застает на балконе. Это еще хорошо, что он не увидел, как Гук на оградке сидел, а то пиздец бы был. Винсенту.  — От пидараса слышу, — хмыкает Тэхен и говорит на ухо Гуку негромко: — Зая, достань у меня в кармане сиги, — его собственные руки-то заняты обниманием малого. Гук молча просовывает руку в карман тэхеновых спортивок и выуживает оттуда пачку мальборо, протянув старшему. Тэхен прикуривает не без помощи Чимина и, продолжая прижимать к себе Гука одной рукой, курит, прислонившись к оградке. Чимин тоже рядом становится.  — Бля, не просохнем до самого выпускного, — усмехается Пак, стряхнув пепел. Тот с искрой полетел вниз, на клумбу под балконами. — У меня печень откажет нахуй.  — Потом поедем за город, как в тот раз, — предвкушает Винсент. — Не подыхай пока.  — Я больше не буду мерс вести, — включается в разговор Гук. Он выскальзывает из объятий Винса и встает между ним и Чимином. Брат лезет в карман своей мастерки и достает оттуда шоколадную конфету для малого. Гук по-детски улыбается и забирает ее, сразу же освобождая от фантика и отправляя в рот.  — Я тебя и не пущу за руль, опять разъебешь мне что-нибудь, — Винс выпускает дым к небу и поглядывает на жующего конфету зайчонка. — За, — зовет он. Малой вопросительно мычит и поворачивается к нему. — Не хочешь шоколад попробовать? — спрашивает Винсент, вскинув бровь. До Гука, хоть он и в тумане, сразу доходит, о чем речь. Он аж вспыхивает по новой весь, а конфета с трудом проглатывается. Колени, мать их, дрогнули, а в животе защекотало. Он облизывает сладкие губы и с улыбкой отвечает:  — Хочу.  — Ты ж мой хороший мальчик, — довольно улыбается Винсент и гладит Чонгука по щеке.  — Че за хуйня? — отвисает Чимин, пытающийся обработать полученную информацию. — Извращенство какое-то? — Винсент кивает, не переставая улыбаться. — Долбоебы, не при мне же, — морщится Пак, нервно затягиваясь. Будь Гук трезвым, убежал бы уже и в подушку орал от смущения, ни за что перед братом бы такое не поднимал и слушать не стал, но сейчас так похуй, что прям смешно. Реакция Чимина забавляет и все это не кажется чем-то мерзким. Гук просто хихикает и кладет голову на плечо Винсента. И тот довольный. Ему по любому поводу выбесить Чимина в радость.  — Скажешь, вы с Юнги только миссионерскую позу без добавок и приукрас исполняете? — ухмыляется Винс, обняв Гука за талию и глядя на его брата с провокацией.  — Вы еще не доросли до нашего с Юнги уровня, — парирует Чимин, решая принять правила игры. Да и он тоже, если бы бухим не был, давно бы пизданул Винсента за такие вещи, но сейчас у всех туман в голове, и хорошо. Очень хорошо.  — О, зая, слышал? — Тэхен посмеивается и смотрит на малого, тихонько хихикающего в его плечо, а сига летит с балкона вниз. — Твой брат походу хочет со мной членами померяться. Рассказать ему наши приключения? — спасибо хоть, что разрешение спрашивает. А вообще, он на грани, и совсем скоро его прорвет. Тягаться с Чимином абсолютно во всем, как смысл жизни.  — Не, никаких членомеров! — отыскавший частички здравомыслия Чонгук быстро осаждает. Он знает, что когда опьянение пройдет, брату в глаза посмотреть не сможет. У Тэхена чувство стыда априори отсутствует, он так может начать рассказывать, что даже порнуху включать нет необходимости. Однажды он описывал Гуку, как поимеет его, когда тот обижался и ломался, не склоняясь к ебле. Склонился, блять, после того, что услышал. Сам ему в руки прыгнул, как течная сучка. Не нужно повторений, особенно сейчас, когда Гук и так готов в любую секунду завестись. В штанах все наготове.  — Да бля, зая, — закатывает Винс глаза и слегка шлепает малого по бедру. Чимин злорадно посмеивается. Шум в квартире становится громче. Пацаны там уже разошлись на полную, стопудово. А тосты не кончаются. Чимин выбрасывает окурок, выпускает остатки дыма из легких и открывает дверь в комнату.  — Идем, ща без нас вылакают все оставшееся бухло.  — Да, щас, — отмахивается Винсент и, как только балконная дверь за Чимином закрывается, поворачивается к Чонгуку, берет его лицо в ладони и целует. Уже не так нежно и медленно. Требовательно и грубо, как будто урвать себе хочет побольше. От этого поцелуя у Гука голова кружится еще сильнее, чем просто от алкоголя. Он глухо стонет в губы Винсента и прижимается спиной к оградке, чтобы на ногах удержаться. Разорвать поцелуй кажется очень трудным действием. Винсент не может оторваться и, если бы мог, выебал бы зайчонка прямо на балконе. Конечно, после такого Хосок не пустил бы его уже в дом, но оно бы того стоило. Да и Чонгук весь такой готовый на все перед Винсентом, бери не хочу. Но ор братанов из квартиры не дает окончательно провалиться в этом сладком зайчонке. Винс хмыкает и, напоследок кусанув малого за нижнюю губу, отрывается. Поворачивается к двери и вытягивает руку назад, чтобы Гук за нее взялся.  — Тэ, слышишь, а в будущем есть вариант, что я смогу быть сверху? — вдруг спрашивает малой на серьезной волне, беря руку Винсента и переплетая с ним пальцы.  — Конечно, зая, — Винсент поворачивает к нему голову с явно притворно милой улыбкой. — Стопудово будешь сверху. В позе наездника. И ухмыляется гадко, издевательски. Чонгука прям передергивает. Он долбит Винсента меж лопаток и тянет возмущенно:  — Ну бля, Тэ! — и ножками топает, как тот самый Топотун из «Бэмби». Нет, ну зайчонок, что тут сказать.

🚬

Чонгук с облегчением выключает утюг и ставит его на пол. Устало вздохнув, он валится на матрас рядом со своим костюмом, который гладил не менее двух часов точно. Провозился знатно, да и то не сказать, что качественно погладил. Наверное, все-таки нужно было попросить об этом Давон, но ей и без того забот хватает. Она наверняка занимается костюмами Хосока и Джина. А может, и джихановским, кто ж их знает. В любом случае, Чонгук свое дело сделал, теперь остается привести себя в порядок и собраться на выпускной, на который нужно ехать уже через час. И все бы хорошо, только Винсента не видно, не слышно. Чонгук пока гладил, раз двадцать ему набрал и завалил сообщениями, но Тэхен их даже не просмотрел, а звонки так и остаются неотвеченными. Чонгук уже не знает: ему злиться или переживать? Как бы хорошо все сейчас ни было, опасность никуда не делась, потому что Диего так и не обнаружился. Вряд ли он решил смириться и бросить мысль о своей расплате. Такие, как он, не сдаются так просто. Чонгук его лично не знает, но приблизительный портрет типичного крутого босса составить нетрудно. Да и сколько фильмов об этом снято? Пока Чонгук лежит на спине в одних труханах и свободной футболке, тупо пялясь в потолок, нервы все туже натягиваются в струнку от тревожного ожидания. Ну и куда этот гребаный Винсент подевался, чтоб его?! Чонгук вздыхает, переворачивается на живот, слегка смяв своей тушкой рукав отглаженного пиджака, бросает тихое «блять» и снова набирает Тэхена, с замиранием сердца уставившись на экран телефона. От этих монотонных гудков уже блевать тянет. Гук грызет губу и сглатывает. Звонок сбрасывают.  — Да какого хера… — бормочет малой, хмурясь. В эту же секунду входная дверь хлопает, и Чонгук, мгновенно отбросив все свои волнения, переключается на боевой режим. Он бросает телефон на «кровать» и подскакивает, босыми ногами разъяренно шлепая в коридор.  — Ты затрахал названивать, зая! — вошедший Винсент сталкивается с Чонгуком в дверном проеме между спальней и коридором и грудью толкает его обратно. Чонгук слегка теряется и делает пару шагов назад, смотря на чехол для одежды, висящий на согнутом локте Винсента.  — Я чуть не ебнулся, пока ждал тебя! Соизволил бы хоть разок ответить и сказать, что ты не сдох! — ругается Чонгук, забывая о том, что там приволок с собой Тэхен.  — Да че сразу сдох-то? — усмехается Винсент и стягивает с головы черную короткую шапку, бросая ее на матрас. Выглядит он таким спокойным и расслабленным, что еще больше раздражает. Чонгук тут уже готов был забить на свой выпускной и пойти на поиски, а этот! — Не мог я ответить, занят был.  — Чем ты, скотина, занят был?! — рычит Чонгук, вперив злющий взгляд в Винсента. — Я губу сожрал от страха, пока тебя ждал!  — Ну, зая, — вздыхает Винсент, смотря виновато. Он берет свободной рукой подбородок Чонгука и подходит вплотную. — Дай поцелую, и больше не будет болеть, — хрипло шепчет, вызывая у мелкого мурашки. Ну блять, как так можно-то? Чонгук уже и не злится, а как завороженный тянется за поцелуем, которым его щедро одаривает старший. Винсент целует с осторожностью, облизывает изгрызанную губу и, оторвавшись, оставляет на кончике носика зайчонка короткий чмок.  — Ну Ви, — вздыхает Гук. — Что это у тебя? Все-таки решил надеть джентльменский прикид? — малой отстраняется и указывает подбородком на чехол для одежды, который продолжает держать Тэхен.  — Хуй там пел, — отмахивается Винсент и качает головой. — Это тебе новый костюм.  — Че? В смысле? — не понимает Гук и поворачивает голову, глядя на свой только выглаженный костюм, лежащий на матрасе. — У меня же есть вон…  — Ты че, дебил? Не нужно идти на выпускной в том, в чем был на похоронах. Я тебе крутой подобрал, — Винсент с гордой лыбой похлопывает ладонью по чехлу. — Ну, че встал? Давай, одевайся, нам еще пацанов ждать.  — Да бля, Тэ, а ты в чем в итоге пойти собираешься? — бурчит Гук, стягивая с себя футболку. Винсент уже расстегивает чехол и достает оттуда костюм для малого.  — Я двину в спортивках и адиках своих, — пожимает он плечами, как будто об этом даже говорить нет смысла.  — Не отнять у тебя этого, — закатывает глаза Чонгук и сразу же меняется в лице, когда видит свой новый костюм, который держит Тэхен. Малой не особо силен в таком стиле, поэтому особых различий не видит. Такой же практически. Разве что ткань отличается. Пиджак переливается на свету, это очень напоминает Гуку атлас. Выглядит, короче, довольно красиво. В остальном различий нет. Такая же белая рубашка, такие же брюки. Но, присмотревшись внимательнее, малой замечает еще одно различие — у нового костюма в комплекте идет бабочка вместо галстука. Гука прорывает на хихиканье.  — Я не буду выглядеть в нем, как первоклашка? Лучше бы галстук оставили…  — За, я лучше знаю, меня слушай. На тебе это будет смотреться лучше, — строго говорит Винсент. — Ты идешь в бабочке или пойдешь в одних труханах, понял?  — Да ну нахуй, — вздыхает Чонгук и поднимает глаза к потолку. — Я хочу напиться.  — На этот счет не переживай, ща в машине подготовимся, — подмигивает Тэхен. — А теперь подошел сюда. Одевать тебя будем. Чонгук надувает губы, но не сопротивляется и подходит к Винсенту. Что ж, вот и настал тот самый день, когда на школе будет поставлена огромная и жирная точка.

🚬

Чонгук, наверное, никогда себя не чувствовал таким неуместным, как сейчас. Он стоит возле мерса, припаркованного прям перед подъездом, и хочет испепелиться от взглядов проходящих мимо местных. Люди смотрят на него, как на какое-то чудо света. В выпускном прикиде Чонгук выглядит, как сынок какого-нибудь богача, который хрен знает, что забыл в этом сраном районе. Не вписывается он от слова «совсем», короче. Да малой бы и залез в мерс и там подождал Винсента, только вот тот резко одел Гука и выдворил со словами: «ща я резко, жди снаружи и не садись в машину, помнешь пиджак». Вот и стоит малой, как дебилоид, привлекая всеобщее внимание. Даже бомжи челюсти пороняли. А вообще, Тэхен оказался прав. Костюм, который он подогнал малому в самый последний момент, сидит очень хорошо, а бабочка на шее не выглядит смешно. Винсент как только надел ее на малого, сразу же захотел сорвать. Чонгук этот пожирающий взгляд никогда ни с чем не спутает, да и напряженное молчание в тот момент все сказало за Тэхена. А Чонгук с этого кайф словил, а теперь подумывает: не начать ли ему носить костюмы почаще, чтобы Винсент не расслаблялся и смотрел так всегда, взрывая внутри Чонгука фейерверки. Малой уже даже о выпускном не думает. Он яростно думает о его завершении, в котором они с Винсентом останутся одни и к чертям разорвут этот чертов костюм. От этих мыслей кончики пальцев приятно покалывают, а на месте не стоится. Поэтому Гук, сунув руки в карманы брюк, начинает нервно расхаживать из стороны в сторону перед мерсом.  — Нихуя себе, босс Чон! — сопровождается скрипом двери падика звонко. Чонгук тормозит и поворачивает голову к вышедшему на улицу Хосоку. Тот тоже вкинут нетипично для их района: белая рубашка с двумя верхними расстегнутыми пуговицами, классический черный пиджак, брюки, туфли и серебряные часы на запястье. Гук был уверен, что пацаны не сломаются и не изменят своим спортивкам, но то, что он уже успевает увидеть перед собой, пиздецки удивляет.  — Да ты сам босс Чон! — восклицает Гук, разглядывая братана. — Нихуя себе, а где твой макларен? — с самым искренне удивленным лицом спрашивает он, как будто резко вошел в роль, из которой никогда и не выходил. Он-то знает, как братан грезит об этой тачке. Чутка на больное, ну, а че делать? Хочется поиграть.  — Пока отдал его своему помощнику, поедем на моем гелендвагене, я сам поведу, — с самым пафосным выражением лица и голосом говорит Хосок, сунув руки в карман брюк и эффектной походкой подходя к очарованному Чонгуку. Но образ сразу же трещит. Хосок начинает хихикать и крутиться вокруг малого, разглядывая его со всех сторон. — Бля, Гук-и, че ты за крутой, я в ахуе! Лакированные туфли! — тычет Хосок пальцем на обувь Гука. Тот тоже опускает голову, чтобы посмотреть, и хихикает. — А волосы твои! Всегда открывай лобешник, так бодрее выглядит. Ты как будто старше стал, — Хосок слегка касается пальцами волос малого и широко улыбается. Он искренне восхищен мелким. Такое чувство, как будто бы тот вмиг вырос, и вот он уже не тот малой пацаненок, которого они все помнили.  — Эй, макаки! — окликает двух не перестающих хихикать идиотов внезапно появившийся на горизонте Джин. Хосок и Чонгук резко затыкаются и синхронно поворачивают к нему головы, роняя челюсти. Джин тоже решил повыебываться (у местных пацанов выебоны в ДНК заложены) и вошел в роль. Идет к ним, как в каком-нибудь оскороносном фильме. Одна рука в кармане, весь в черном (даже рубашка), волосы назад, а на красивых пухлых губах обворожительная улыбка. Видели бы его сейчас девушки, попадали бы, честное слово. Чонгук и Хосок и сами еле удерживаются на ногах. Хорош, пиздецки хорош. Хосок присвистывает, а малой таращится на Джина с разинутым ртом.  — Господин Ким! — выдыхает Чонгук. Джин улыбается уголком губ и подходит к братанам. — Дай автограф, по-братски!  — Долбоеб, так не говорят крутые, — хихикает Хосок, стукнув малого по плечу.  — Да и че? — отмахивается Гук. — Я только вхожу в это крутое общество. Мне так по кайфу.  — Район из вас не выкурить, пацаны, — смеется Джин, качая головой. — Охуенно выглядите, я сначала даже не узнал. Думал: че это за петушары нафуфыренные?  — А сам-то! — Хосок тычет локтем в ребра Джина и не перестает лыбиться во все тридцать два. — Никто бы не подумал, что ты здешний.  — На меня тоже зырят все, своего уже не признали, — с шутливой обидой говорит Гук, прислонившись к мерсу боком.  — А Ван Гог где? — спрашивает Джин, подняв взгляд на окна третьего этажа. — Не навел еще марафет?  — Ага, стопудово свои кроссы зубной пастой драит, — закатывает глаза Чонгук.  — Че, не сломался он? — ухмыляется Хосок. — Реально в адиках попиздует?  — Он так сказал, — пожимает плечами малой. — Джихан с Давон поедет?  — Да, она ему костюм даже выбрать помогла, — хмыкает Хосок. — Да похуй, — отмахивается, не желая думать о сладкой парочке, и снова улыбается, с неугасаемым восторгом глядя на пацанов. — Вот мы дикие просто. Как мафия какая-нибудь.  — Да, на какой-то крутой прием едем, — подхватывает новый сюжет Чонгук. — Будем там дорогое шампанское пить и пиздеть со всякими важными дядями о делах.  — А кто главарь? — спрашивает Джин, нахмурив брови.  — Я…  — Я, хули. Синхронно отвечают Чонгук и вдруг появившийся за спинами братанов Тэхен. Дернувшись от неожиданности, те резко оборачиваются и издают синхронное и очень (очень) громкое «о-о-о», на которое Винсент лишь утомленно закатывает глаза. Все трое теряют дар речи. Чонгук и вовсе язык проглатывает. Его душа в спешке покидает тело, а глаза стекленеют. Они остаются смотреть на Тэхена и больше не собираются сдвигаться, потому что на кого-то или что-то другое смотреть уже не станут. Чонгук никогда не заводился так быстро. Тэхен его раздавил, просто раздавил своим взглядом и своим образом. И малому на все плевать вдруг, и он согласен тысячу раз, чтобы именно Винсент был их придуманным главарем. Пусть вообще будет Богом этого мира, потому что на меньшее он не претендует. У малого ком в горле от того, как он хочет кричать. На Винсенте чертов костюм, который тот клялся никогда не надевать. Он резко выделяется от остальных пацанов не только тем, что на нем брюки и пиджак серые, а всем своим видом, который так и приказывает подчиниться и опуститься на колени. В его глазах застыло спокойствие, но при этом они серьезные, без всяких там шуток, которые не потерпят. Его густые брови совсем немного сведены, блондинистые волосы уложены, а губы приоткрыты. Контрольный удар по Чонгуку — расстегнутые сверху пуговицы на белой рубашке Винсента. Если бы малой мог, он бы прямо тут, на асфальте растекся лужицей и обнимал длинные ноги, которые впервые скрыты не тканью спортивок, а брюк.  — Харе таращиться. Залезайте, опаздываем, — Винсент резко спускает троих с небес на землю и кивает на мерс.  — Тэ… — тихо, чтобы не запищать, выдыхает Гук. Хосок и Джин уже садятся в машину, а Чонгук даже с места сдвинуться не может. Тэхен поворачивает к нему голову и по блестящим чернющим глазам все понимает. Уголок его губ дергается в легкой улыбке. Он понимает, что зайчонок сейчас находится на грани. Да и самому Винсенту не лучше. Забить бы на все хрен и вернуться в квартиру, запереться на несколько дней и непрерывно еба…  — Алло, поехали! — врывается в уплывающее в дальние дали сознание голос Хосока.  — Погнали на твой выпускной, зайчонок, — с улыбкой говорит Винсент и открывает Чонгуку дверь с пассажирской стороны. Тот, с трудом передвигая ногами, подходит к машине и, как только собирается сесть, тормозит, остановленный Тэхеном, схватившим его за локоть. — А потом я зубами сорву с тебя эту бабочку, — шепчет Винс на покрасневшее ушко. Чонгук сглатывает и не находит сил что-то ответить. Ему и не надо, бегающие глаза и напрягшееся тело сами за него говорят. Вся жара впереди.

🚬

Толпа из восьми человек, стоящая за спиной Чонгука, мгновенно привлекает взгляды каждого на выпускном. Чонгук смущенно улыбается одноклассникам, разинувшим рты от удивления, но когда в бок прилетает тычок от Винсента, сразу же стирает эту улыбку с лица и превращается в самого настоящего альфа-самца, скопировавшего выражение лица старшего. Так-то лучше. Школьный зал выглядит круто. Как настоящий ресторан. С одной стороны разбросаны круглые столы, а с другой — танцплощадка и сцена. Музыка грохочет и, к счастью, соответствует вкусам пацанов (Бэм подсуетился). Установленные прожекторы мигают и тут, и там, создавая атмосферу реальной тусовки. И не скажешь, что какой-то школьный выпускной, хорошо постарались. Суть вечеринки выдают некоторые прыщавые рожи, застрявшие в пубертатном возрасте.  — До своего выпускного я не добрался, хоть тут зажгу, — улыбается Чимин, разглядывая людей и эффектно отбросив назад полы своего бордового пиджака, под которым вместо ожидаемой рубашки — простая черная футболка, заправленная в черные облегающие джинсы. Он готов зажечь.  — Ты на десять лет старше этих сосунков, — усмехается Юнги, помотав головой.  — Зачем мне они? У меня есть ты, — Пак подмигивает своему парню и, схватив за локоть, тащит к танцполу.  — Стоямба, я трезвым не танцую! — сопротивляется Юнги, утягиваемый в самую гущу событий. Чимин его уже не слышит. Он в себя уже успел влить пару рюмок, ему все ни по чем. Предвкушение крутого вечера будоражит его и пьянит еще больше. Это не просто очередная тусовка, но с отличием в виде малолетних тусовщиков вокруг. Это праздник жизни, праздник хорошего будущего, которое обязательно будет у его младшего братишки. От радости Чимина буквально распирает, и он уже не в силах устоять на месте. Приятные душе эмоции уже вовсю плещут из него.  — Я не виноват, что тебя долго не берет, — смеется Чимин и утаскивает Юнги танцевать. Заранее подготовиться к выпускному успел не только Чимин. Все братаны по дороге в школу успели устроить в машинах мини-тусовку и приглушить парочку рюмок, зато приехали готовенькие, горяченькие. За здоровье малого выпили, за его светлое будущее и успех, который ему стопудово обеспечен. Чонгук не может долго держать маску крутого холодного парня и снова начинает улыбаться, обнажая свои заячьи зубки. Он не нарадуется тому, что происходит вокруг. Да пофиг на выпускной. Вся важность и ценность момента в том, что самые близкие и лучшие рядом с ним. И все они такие красивые, такие непохожие на себя обычных, что нетрудно спутать с элитами из высшего общества. Так на них все и смотрят, бесстыдно пуская слюни. А Чонгук горд до глубины души, не может сдержать эмоций оттого, что имеет такую чудесную семью.  — Йоу, Гук, выглядишь бомбезно! — когда братаны расходятся кто к столикам, кто танцевать, к малому подходит Бэм Бэм. Он весь сияет в буквальном смысле. Его пиджак весь в мелких серебристых звездочках, красиво переливающихся на свету, а на шее вместо неизменной золотой цепи блестящий черный бант, схожий с рубашкой под пиджаком.  — На себя посмотри, Маклемор! — смеется Чонгук, тыча пальцем на уложенную обилием лака шевелюру Бэма.  — Я им и вдохновился, — гордо отвечает Бэм, сложив руки на груди и строя самое пафосное лицо с полуприкрытыми глазами. — Ну че, веришь, что мы отмучились?  — Ну, теперь уже да, — соглашается Гук, окинув взглядом большой зал. — Собираюсь нахуяриться в честь освобождения, как в последний раз.  — Отличный настрой, дружище, — смеется Бэм, повесив руку на плечо Чонгука. — У меня такие же цели на сегодняшний вечер.  — У пацанов в багажниках запасы бухла такие, что на целую армию хватит. Че насчет водки с колой? — предлагает Гук, вскинув бровь.  — Начинаем сразу с жесткого? Спрашиваешь! Я «за»! — радостно выкрикивает Бэм, широко улыбаясь.  — Все, нахуй, бухаем! — не контролируя громкости, кричит Чонгук, вскинув руку вверх. К счастью, музыка грохочет достаточно, чтобы его не услышали рыскающие рядышком учителя. Уже, конечно, похуй, что бухло может подпортить репутацию примерного ученика, но пока малой не до конца потерял голову, совесть тоже остается на месте.  — За, — внезапно появившийся за спиной малого Винсент кладет ладонь на талию Чонгука, а другую, сжатую в кулак, сует ему в карман брюк.  — Че? Че это? — дергается от неожиданности Чонгук, повернув голову к Тэхену. И залипает опять. Находящийся на подходе к абсолютному опьянению Винсент со своим мутнеющим взглядом, в котором отражаются все цвета прожектора, кажется чем-то нереальным.  — Ключи от мерса, — объясняет Винс, обжигая дыханием ушко зайчонка. — У себя подержи. Когда я нахуярюсь, я забуду, что решил отдать их тебе, — он усмехается и несильно получает по ребрам от оскорбившегося Чонгука. — Стопудово буду искать и подумаю, что потерял. Короче, за руль мне нельзя.  — Новость, блять. С такой херни и началось наше знакомство, — усмехается Чонгук. — Контролируй себя немного, тут мои учителя…  — Ты себя контролируй, — вдруг раздраженно хмыкает Винсент, устремив взгляд куда-то в сторону. — Твои одноклассницы уже текут, смотря на тебя.  — Так это им себя контролировать надо, — хихикает Гук. — Они и на тебя смотрят, вообще-то.  — Тяжелый случай, правда? — ухмыляется Винсент. Он уже себя не контролирует, потому что не замечает, как обвивает руки вокруг талии малого и слегка покачивается с ним под музыку. Бэм так и продолжает топтаться рядом и не может сдержать лыбу, глядя на эту сладкую парочку.  — Может, уйдем тогда, чтобы никто ни на тебя, ни на меня не смотрел? — говорит Гук на ухо Тэхену, нарочно касаясь кожи губами. Выпитое в машине уже потихоньку дает результат.  — Честно, я бы даже не приходил сюда. Еще дома бы тебя разложил, но выпускной раз в жизни бывает, так что, будет не круто, если ты проебешь этот момент, — Тэхен наклоняет голову и быстро, незаметно целует Гука в шею, затем отстраняется, сунув руки в карманы брюк и глядя так, что ноги подкашиваются. А его сводящая с ума полуулыбка творит с малым что-то ненормальное.  — Тогда я иду за водкой с колой, — улыбается Чонгук и вешает руку на плечо Бэма.  — Бухай, школота, — ухмыляется Винсент и, хлопнув Бэма по груди, обходит двух малых, идя к пацанам.  — Пиздец, как он крут, — очарованно выдыхает Бэм ему вслед, чуть не свернув шею.  — Знаю, не глазей, — хмыкает Гук и, схватив друга за запястье, тащит за бухлом. Тусовка мирно движется к ночи. Алкоголь в крови достигает высоких уровней, и уже становится плевать, что вокруг трутся нафуфыренные выпускники. Как-то все в одно сливается, а школота не кажется скучной и занудной. Не остается сомнений, что каждый тут под градусом. Ну, а хули хотели? Школа в таком районе, где никому закон не писан. Малые сами тут правила пишут и устраивают такой выпускной, какой хотят. Да и если совсем честно, учителя и сами хряпают по-тихому, чтобы не терять нить. Всем под градусом повеселее, все бухие в ноль. Уровень хорошего настроения и кайфа достигает высочайшей отметки.  — А знаешь, Нам, им бы можно было и чего повеселее толкнуть, — говорит Хосок, отплясывая перед сидящим за столом Намджуном. Тот поднимает на друга серьезный и явно неодобрительный взгляд.  — Ты че, ебанулся, Хо? — закатывает глаза Намджун, отпивая принесенный с собой вискарь со стакашки.  — Да шучу, — отмахивается Чон, смеясь. — Но ты представь, сколько можно поднять бабла за одну такую тусовку. Мелкие на все легко ведутся, они бы как саранча все выжрали. Вот в мой выпускной я принял лсд и…  — И Давон чуть не словила инфаркт, потому что не могла найти тебя! — тоном строгого папашки выдает поддатый Джин, подливая себе в стакан водки уже в цвет. Всем тут похуй. Алкоголь официально разрешен, хули.  — Я, блять, думал, что спал дома! — возмущенно орет Хосок, перекрикивая музыку.  — Индюк тоже думал, — смеется Намджун.  — Долбоеб ты, Хо, — хряпнув еще одну и стукнув по столу ладонью, выдает Джин.  — О чем базарим? — спрашивает подошедшая Давон, вешаясь на брата. На ее щеках румянец. Она вся разгорелась от алкоголя и количества танцев и решила передохнуть, чтобы с новыми силами вернуться и зажечь танцпол.  — Об его выпускном, — кивает Намджун на Хосока. Выражение лица Давон сразу же меняется. Она хмурится и слегка бьет брата по груди.  — Не вспоминайте, а то я сразу же его хочу прибить. Выпускной удался, что называется, — хмыкает Давон, отстранившись от брата и усаживаясь за стол. — Резко подлил, — приказывает она Джину, подсовывая под нос свою пустую рюмку.  — Со мной че только не происходило, — усмехается Хосок, подойдя к столу и пустив руки в стороны волной. — Я живучий, поняли? Мой ангел меня бережет, — растягивает он губы в улыбке и тычет указательным пальцем вверх в такт музыке.  — Давон, твой ангел тоже с тебя глаз не сводит, — прыскает Джин, кивнув подбородком в сторону танцующего Джихана, то и дело бросающего на Давон взгляды.  — Ой, отстань, — девушка шлепает Джина по плечу и закатывает глаза, а сама еще краснее становится. Хорошо, что волосами это можно скрыть.  — А че, реально же, — Намджун глядит на Давон с прищуром и хитро улыбается. — Ты весь вечер под прицелом. Потанцуй с ним.  — Не хочу я ни с кем танцевать, мне и одной по кайфу, — бурчит Давон, залпом залив в себя рюмашку и закусив долькой яблока.  — Ща взорвешься от смущения, расслабься, сестриш, — смеется Хосок. Давон его сразу же взглядом режет. — Слабо тебе с ним потанцевать, я знаю, — он тоже ее в ответ провоцирующим взглядом сверлит и дерзко ухмыляется. Они с Давон с самого детства играют в эту игру в «слабо». Счет уже дошел до цифр, которые не запомнить, но это вряд ли закончится до самой старости.  — Гляди в оба, не то щас тебя взорву, — угрожает Давон и резко поднимается со стула, двинувшись к танцполу.  — О-о-о, — синхронно выдают Джин и Нам, проводив твердо настроенную Давон удивленными взглядами, затем переводят их на довольного Хосока.  — Так дела делаются, — пожимает тот плечами и резко хватает проходящего мимо школьника за плечо. — Слышь, ты с кого такие мощные кроссы стащил? Это где такие мажоры ходят? — удивляется он, тыча на обувь паренька. Тот растерянно смотрит на Хосока, но когда до него доходит суть вопроса, гордо улыбается и говорит:  — Я. Я мажор. Это мои родные кроссы.  — Ну и пиздуй, пиздюк! — морщится Хосок, отпихнув пацана в сторону и продолжая свои танцули. — Бесят меня ебучие мажоры.  — Я тебе подарю такие на день рождения, Хо, — смеется Намджун.  — Не нужны мне твои подачки, — закатывает глаза Чон, а потом резко вперивается в Намджуна пристальным взглядом. — Честно? Отвечаешь за базар?  — Отвечаю, — кивает Джун. — Если выпьешь со мной за счастье своей сестры с Джиханом.  — Ну ты и сучара, Нам, — оскорбленно глядя, Хосок мотает головой, тяжело вздыхает, но все равно подходит к другу. — Но кроссы важнее.  — Вот так дела делаются, — подмигивает Намджун и дает рядом ржущему Джину пятюню. Так и проходит выпускной, перетекая из одного настроения в другое. Перепалки становятся предметом для смеха и завершаются очередным тостом. Рюмка за рюмкой, дикие танцы на танцполе, хоть и не мастерские, но все равно привлекающие всеобщее внимание. Но и это не самое интересное. Они все на выпускном каким-то единым целым становятся и с выпускниками, и их друзьями и близкими, и даже с учителями. Такое сейчас наблюдает Чонгук, который едва не давится своей выпивкой. Он стоит с несколькими одноклассниками и базарит о будущем. Спрашивают друг друга, куда поступят, куда дорога поведет, и все такое. О пройденных экзаменах говорят, о девчонках. Тут Чонгук просто отмалчивается и пожимает плечами. И вот стоило ему на секунду повернуться к столику, где сидят его учителя… Какого-то хрена там забыл Винсент. Он вовсю базарит с физруком, с мужиком под сорокет. И если бы только базарил. Он с ним уже конкретно бухает и ржет. Чонгук выпучивает глаза в откровенном ахуе. Нет, ну этот с кем только не найдет общий язык! Чонгук усмехается и, помотав головой, отворачивается к одноклассникам. Ему остается только молиться, что Винсент не вытворит какую-нибудь дичь. Не хотелось бы в конечном итоге видеть, как он пиздится с физруком. Радует, что у них, вроде как, сложились неплохие отношения, хоть и бухие. Да и вряд ли Винсент вспомнит этого мужика, когда протрезвеет. А потом происходит закон жанра, когда включается сопливая песня (спасибо, что Эминем) и некоторые танцующие разбиваются на пары. В это время утомленный зажиганием на танцполе Чимин уже сидит за столом и подкатывает к Юнги. Это его особый уровень опьянения, когда мозги реально плавятся. Он вроде как понимает, что Юнги давно ему принадлежит, но с пьяной улыбкой продолжает ему нашептывать всякое разное, отчего Мин становится пунцовым и хлопает Чимина по колену, чтобы привести в чувства. Этим двоим становится не до танцев. Зато Намджун не остается в стороне. Почти все время пребывания на выпускном он торчит за столом и накидывается без остановки, но как только музыка меняется, он встает, завидев одиноко стоящую в сторонке девчушку, и идет прямиком к ней. Та теряет дар речи, когда видит перед собой высокого взрослого мужчину с красивой улыбкой и охотно соглашается на приглашение потанцевать, едва не тая в крепких руках. А Намджуну смешно. Девочка сразу же осмелела и наверняка ощутила, как повысилось чувство собственного достоинства, потому что остальные девчонки смотрят на нее с долей зависти. Вот и отлично, одна одинокая душонка на сегодня спасена, только бы не влюбилась. Джихан мысленно говорит «мой час настал», когда меняется музыка. Он вообще в ахерах был, как Давон решила с ним потанцевать, а сейчас, когда он подал ей руку, чтобы пригласить на медленный танец, она с робкой улыбкой согласилась, он вообще мысленно кричит на всю Вселенную. Он до сих пор не верит в то, что между ними происходит, потому что первые моменты, когда она его жестко отвергала, до сих пор отчетливы в памяти. Сейчас все иначе, и Джихан безумно надеется, что все взаимно, а не просто по приколу или из жалости к какому-то влюбленному придурку с района. И похуй, что этот придурок всеми уважаем. Любовь, она такая. Такими вот она смешными и глупыми делает людей. Джин решает отсидеться, но его планам приходит конец сразу же. Он не успевает припухнуть на стуле, как одна очень дерзкая и смелая школьница подходит и требует:  — Пригласи меня на танец. Ты охуенный. Особых вариантов тут нет, поэтому Джину ничего не остается, как пригласить. Девочка сразу же тает в его руках и больше не кажется такой смелой и уверенной в себе. Ощущение, что всю свою смелость она потратила на то, чтобы заговорить с Джином, и это кажется чертовски милым. А Хосок… Хосок теряет голову. Он пребывает в той стадии опьянения, когда на все похуй, а чувства смущения и стыда просто-напросто отсутствуют. А танцевать-то хочется. Хосок без движения не может, усидеть не получается. Поэтому он поднимает голову, щурится, пытаясь сквозь алкогольную пелену рассмотреть хоть что-то, и натыкается на уже знакомые кроссы. Жопа отлипает от стула, не просидев там и полминуты.  — Слышь, мажорик, — зовет Хосок, подходя к пацану и хватая за руку. — Потанцуй со мной, — и, не особо нуждаясь в согласии, хватает и другую руку мелкого. Забив на медленный ритм песни, Чон снова начинает беспорядочно двигаться, как будто у него в башке какая-то своя музыка. Пацан с крутыми кроссами смотрит на него в шоке, но руки не вырывает. Ему остается только выдержать этот дикий момент. Чонгук сидит за столом с оставшимися одноклассниками, отпивает свою водку с колой и пьяно, подперев подбородок ладонью, следит за тем, как Бэм встает и уходит, чтобы пригласить девчонку с параллельного класса на танец. От бездействия начинает клонить в сон, а голову приятно кружит. Чонгука как будто убаюкивающие волны несут под ночным звездным небом, и музыка ласкает слух. Она красивая, вообще-то…  — Чонгук, — слышится над головой голос одноклассницы по имени Юми. Она хорошая девчонка. В младших классах, когда Гук еще не взялся за ум как следует, она помогала ему с заданиями и никогда ничего не просила взамен, как обычно делают. Добрая девочка. Да и симпатичная, но малого никогда не привлекала, а сейчас подавно. Сейчас никто не привлекает. Только один охеревший блондин на сто сороковом. Чонгук поднимает на Юми взгляд и коротко улыбается.  — Пригласишь меня? — спрашивает она, смущенно улыбнувшись в ответ. Гук открывает рот, чтобы ответить, что не особо настроен на танцы, но заговорить ему не дают.  — Пардон и все дела, но это — частная собственность, — голос за спиной Юми рождает у Чонгука колючие мурашки. Он выпрямляется и замечает Тэхена, который, оказывается, уже давно не бухает на пару с физруком. Юми вздрагивает и оборачивается, натыкаясь на ледяной, хоть и пьяный взгляд Винсента. Глядит на него непонимающе и хлопает ресницами, как глупенькая.  — Хули смотришь? Не претендуешь, говорю, — хмыкает Винс и, обойдя ее, хватает Чонгука за локоть, рывком оторвав его задницу от стула и потащив за собой на танцпол. Опешивший Гук, виновато улыбнувшись, успевает бросить растерянной Юми короткое: «прости».  — Бля, Тэ, ты пиздец грубый, — ворчит малой на Тэхена, бесцеремонно потащившего его танцевать. Когда они оказываются среди остальных танцующих парочек, Винс резко разворачивает Чонгука к себе и прижимает, обняв одной рукой за талию, а другой обхватив ладошку малого. Мимо них танцуют Джихан и Давон. Первый, поняв, че перед его глазами происходит, раскрывает рот и поднимает брови, пребывая в немом шоке и непонимании, но Винсент не обращает внимания и утаскивает малого дальше. — Вокруг люди, ты че творишь? — в шоке спрашивает Гук, но не вырывается и сразу же подхватывает неторопливый ритм.  — А мне похуй, — холодно отвечает Винсент и ведет малого в медленном танце, дыша ему тяжелым горячим дыханием в губы. Блять, как же их хочется поцеловать. Винсент непроизвольно сжимает Чонгука в руках сильнее. Его клинит. Ему не хочется, чтобы кто-то смотрел на его зайчонка, чтобы кто-то с ним разговаривал и уж тем более пытался коснуться. Нихуя, блять.  — Придурок, — вздыхает Чонгук и позволяет себе расслабиться. Его и самого-то не долго волнует присутствие народа вокруг. Он слишком пьян, чтобы загоняться, а Винсент слишком охуенен, чтобы пытаться от него отстраниться. Чонгук прижимается к нему плотнее и прячет лицо в его шее. В полумраке никто и не поймет ничего, а потрогать хочется. Он ведет носом по смуглой и вкусно пахнущей до боли родной свежестью шее, опускается к ложбинке между ключицами и касается теплой кожи губами.  — Тэ? — зовет Гук, подняв голову.  — М?  — Знаешь, как я тебя сильно люблю?  — А знаешь, как я тебя люблю?  — Не знаю, — хихикает Чонгук, помотав головой.  — Это ни с чем не сравнить, но у нас впереди целая жизнь, и я еще успею показать, как сильно люблю тебя. Вот увидишь. Чонгук сглатывает ком в горле и зарывается носом в грудь Винсента, чтобы не расплакаться. Алкоголь в крови делает его эмоциональнее, но будь он даже трезвым в этот момент, словил бы сердечный приступ от этих слов. Его разрывает от любви, но это так приятно, что хочется вечность ощущать. Когда Тэхен так говорит, в эти редкие, но меткие моменты, ни одно священное слово не имеет такой же силы. И как тут слезы сдержать? Не получается. Минуты романтики проходят, и парочки расходятся, снова готовясь отрываться. Только Чонгук от Тэхена не хочет отходить. Почему нельзя продолжить этот чудесный момент? Чонгук с неохотой отлипает от Винсента и чувствует, как глаза все-таки повлажнели от выступивших слез.  — Я сейчас, Тэ, — быстро бросает он и, развернувшись, идет к выходу из зала. Холодная вода немного приводит в чувства. Голова все еще кружится, но комок в горле больше не мучает. Снова хочется веселиться и отрываться по полной. Чонгук вытирает лицо бумажным полотенцем, поправляет пальцами свою челку, намокшую от воды на кончиках, и шмыгает носом. Все еще крут. Поправив бабочку на шее, Чонгук выходит в коридор. Пустынный и тихий, такой непривычный для вечно шумной школы, в которой обычно стоит непрерывный гул голосов школьников. Чонгук, наверное, немножко будет скучать по этим стенам, но в целом возвращаться бы сюда не захотел. Он уже собирается зайти в зал, но останавливается, почувствовав вибрацию телефона в кармане. Чонгук разворачивается и подходит к окну, за которым давно уже темная ночь, и достает мобильный, не понимая, кто может ему сейчас звонить. Все, кто обычно это делает, сейчас находятся в зале. На дисплее высвечивается незнакомый номер. Чонгук хмурится, но принимает звонок и прикладывает телефон к уху.  — Алло? — заговаривает он первым, закусывая губу.  — О, Чонгук-и. Поздравляю тебя с выпуском, — отвечает незнакомый голос. Низкий, грубый и не очень-то искренне звучащий. Мгновенно настораживает.  — Это кто? — спрашивает Чонгук.  — Диего Санчес, Чонгук. Я думаю, ты слыхал обо мне от своих братков, — усмешка. Чонгук мгновенно трезвеет, а кончики пальцев леденеют. Он резко оборачивается на дверь, ведущую в зал, и поджимает губы. Его охватывает страх и шок. В глазах полная растерянность. Почему именно сейчас? Почему именно ему?  — Че тебе надо? — быстро спрашивает Чонгук, отвернувшись к окну и нервно грызя губу. Он изо всех сил заставляет себя звучать так, как будто он нихрена не испугался.  — Сможешь встретиться со мной сейчас? Если тебе, конечно, не трудно, — спрашивает Диего. — Я понимаю, у тебя выпускной и все такое, но мне немного похуй. Это важно.  — А если скажу: «пошел-ка ты нахуй»? — цедит сквозь стиснутые зубы Чонгук, самому себе удивляясь. Внутри вдруг злость забурлила. Диего коротко смеется, и это еще больше выбешивает. Чонгук стискивает зубы.  — Если хочешь, чтобы в школе началась кровавая тусовка, то ради Бога, — спокойно отвечает Санчес. — Но, я думаю, у тебя башка нормально варит, и ты понимаешь, что лучше не отказывать мне. Ты можешь побежать сейчас к своим ебарю и брату, рассказать об этом звонке, и сделаешь только хуже. Советую вообще никому ничего не говорить и делать то, что я сказал.  — Ты, сука… — рычит Чонгук, багровея от ярости. Пальцы крепче сжимают телефон, а дыхание становится тяжелее. Гук прикрывает глаза и тяжело сглатывает.  — Вся твоя любимая братва в здании, да? Рыпнешься, и я сразу же разрешу своим людям зайти туда без приглашения, — уже без всяких усмешек говорит Диего, звуча до мурашек холодно. У Чонгука сердце готово отказать. Он молчит, не в силах что-то ответить. Диего это правильно понимает и холодно усмехается. — Ссыкуешь, я знаю, но по-другому я не могу, Чонгук. Мне нужно взять Намджуна и его людей за яйца. Тобой они все дорожат, я это выяснил, и за твою драгоценную жизнь сделают все, что я захочу. Так что, приезжай в старый бойцовский клуб, и без глупостей. Твоя семья у меня на прицеле.  — Старый бойцовский клуб? — переспрашивает Гук, хмурясь и пытаясь вспомнить местоположение.  — Да, я скину точный адрес, если не знаешь.  — Хорошо, я приеду, — соглашается Чонгук без колебаний, устремив тяжелый взгляд на дверь зала, из-за которой приглушенно доносится музыка.  — Красавчик, — с искренним восхищением говорит Диего. — Такой же бесстрашный, как и пацаны с вашего района. Мое уважение этим поступком ты уже заслужил. Давай, не заставляй меня долго ждать, — и скидывает звонок. Чонгук жмурится и сжимает волосы на затылке. Страшно, чего тут таить. Чонгуку пиздецки страшно. И не за себя. Ни разу. Страшно, что Диего собирается воздействовать на пацанов через Гука. Вдруг малой начинает мечтать о том, чтобы он никому не был так важен, чтобы ради него родные рисковали жизнями. Диего и правда умно поступил. Нашел отличный механизм давления, чтобы отомстить и получить желаемое. Чонгуку хочется заорать от злости и страха, но обратной дороги нет. Диего ждет, и если хоть кто-то встанет на пути Чонгука, все пойдет крахом. Никому ничего нельзя знать. Чонгук роняет тяжелый вздох, открывает глаза и медленно идет по коридору к выходу из школы. Больше не оборачивается назад, не смотрит на дверь зала. За его спиной никого нет, он сейчас в этом дерьме совершенно один и ни в коем случае не позволит кому-либо встревать. Никто не должен рисковать из-за него. Чонгук не знает, сможет ли выжить и открыть глаза завтра, но ставит себе цель сделать все, что в его силах, чтобы помешать планам Диего. Для начала нужно поехать к нему и понять, как он собирается действовать. Чонгук всеми силами оттесняет страх назад. Пусть им движет злость, так легче. Страх подкашивает и лишает уверенности, которой и так едва хватает. Но Гук не собирается предаваться отчаянию. Он сует мобильный в карман и слышит донесшийся оттуда перезвон. На секунду останавливается и нашаривает в кармане брюк ключи от мерса, которые оставил Винсент. Глаза малого расширяются. Он вытаскивает ключ и ускоряет свой ход, выбегая из школы. На парковке Чонгук быстро находит сто сороковой и снимает блокировку с тяжестью на сердце. Что с Винсентом будет, малой даже думать боится, но иначе он не может. Его снова накрывает страх, с которым он непрерывно борется с самого звонка Диего.  — Блять, прости, Тэ, — шепчет Гук и, больно прикусив губу, открывает дверь с водительской стороны, садится в машину и поворачивает ключ зажигания, пробуждая рык мерса. Хорошо, что в школе музыка орет, и звука двигателя никто не услышит. Чонгук закрывает дверь и аккуратно выруливает. Эту крошку нужно сберечь, и она не должна рисковать из-за Гука. Пусть просто поможет ему добраться до места назначения (только бы не смерти), и останется целой и невредимой. Чонгук выезжает за пределы школы и давит на газ.

🚬

Он без происшествий доезжает до бойцовского клуба через пятнадцать минут. Это место оказывается на другой стороне района. Не так уж и далеко, но и пешком было бы неблизко. Все время, пока Гук ехал, ему названивал Винсент, обнаруживший слишком долгое отсутствие малого. Чонгук с болью в сердце смотрел на лежащий на сиденьи рядом телефон и молился, чтобы Тэхен прекратил звонить. Можно написать, можно позвонить и все рассказать, но это будет огромной ошибкой. Винсент и все остальные как можно дольше должны оставаться в неведении. Чонгук постарается разобраться сам. Звучит слишком самоуверенно, но он действительно сделает все, чтобы повлиять на планы Диего. Он попытается внести поправки, чтобы его родные не пострадали. Между звонками Винсента прилетают сообщения не совсем грамотного содержания (из-за пьяни, конечно же), но в которых безошибочно можно понять одно важное: «Где ты, зайчонок?» Чонгук на телефон больше не смотрит. Он тихо тормозит неподалеку от бойцовского клуба, припарковав мерс у обочины, и собирается с мыслями и силами. Снова напоминает себе быть сильным и ничего не бояться, помнить, ради чего собирается бороться. Нет тут места страху. Но кое-что с собой прихватить все-таки надо. Чонгук выходит из машины и чувствует, что дышать от накатывающего волнения становится тяжело. Он снимает бабочку, сует в карман и расстегивает верхние пуговицы рубашки. Особо не помогло. Время все тянется, но не прошло и получаса. Испытывать терпение Диего не хочется, поэтому Гук решает действовать быстрее. Он начинает шарить в мерсе в поисках хоть какого-нибудь оружия и первым делом проверяет багажник, надеясь найти там тот самый калаш, который действительно имеется у Винсента. Вместо него там оказывается пара ящиков с водкой, до которой еще не успели добраться. Нервно захлопнув крышку багажника, Чонгук возвращается в машину и проверяет второе популярное место содержания оружия — бардачок. Тщетно. Винсент слишком небанальный, чтобы хранить оружие в таком месте. Чонгук шумно вздыхает и начинает рыть весь салон. Не может быть, чтобы в мерсе не оказалось хоть какого-нибудь оружия. У каждого пацана с района в машине стопудово найдется огнестрельное или холодное оружие. Винсент тоже никогда себя безоружным не оставит. Выдохшись, Чонгук залезает на пассажирское сиденье и наклоняется, водя рукой по низу водительского. Как только пальцы касаются холодного металла, глаза малого вспыхивают огоньком короткой радости. Он находит пистолет наполовину засунутым под сиденье и быстро вытаскивает, облегченно выдыхая. Теперь не так страшно идти в логово врага. Чонгук не особо хорошо знаком с огнестрельным, но самые базовые вещи делать умеет: проверить магазин и снять с предохранителя. Удостоверившись, что пистолет заряжен, Чонгук наконец выходит из машины, не забывая ее закрыть, и, сунув пистолет за пояс под пиджаком, идет в сторону бойцовского клуба. На пустынных улицах тихо и не очень светло. Местные недалекие гопники вечно фонари ломают. Темнота — друг молодежи, понимаете ли. Приближаясь к клубу, Чонгук осматривается в надежде увидеть хоть кого-нибудь в округе, но никого не обнаруживает. Зато его обнаруживают люди Диего. Естественно, они следили из окон и знают, что Чонгук пришел. Поэтому малому даже стучаться в проржавевшую металлическую дверь не приходится, ему сразу ее открывают. Внутри тусклый свет, из-за которого хочется себе глаза вырвать. Неприятный до пиздеца. Чонгук входит внутрь и сразу же оказывается во внимании около двадцати человек. Двое стоят со стволами у двери, остальные рассыпаны по просторному залу с тремя рингами на одной стороне. На другой, вероятно, раньше стояли тренажеры. Старое строение держится на толстых бетонных колоннах. Резкий запах сырости оседает на слизистой и вызывает легкую тошноту, а на стенах местами остались висеть потускневшие плакаты всяких известных боксеров. Чонгук узнает из них только Майка Тайсона. Эх, уметь бы сейчас драться, как он. Диего сразу можно узнать. Возомнил себя каким-то крутым боссом и сидит на стуле возле центрального ринга. На его губах появляется ухмылка, как только он видит вошедшего внутрь Чонгука. Малой в ответ его сверлит откровенно ненавистным взглядом. Он не успевает даже понять что-либо, как один из людей Санчеса хватает его за руку и волочет к боссу.  — Ты, сука! Резко, блять, отпусти! — рычит Чонгук, пытаясь вырваться. Мужик оказывается крепче и особо не реагирует на сопротивление.  — Не дергайся, Чонгук-и, — улыбается Диего, закуривая сигарету. Но Чонгук не слушается. Осыпая матами и угрозами, он продолжает рыпаться до тех пор, пока его не ставят перед Диего.  — И че ты собрался делать, уебок? — спрашивает Чонгук, тяжело дыша. — Ты меня достал, а дальше че?  — Ужасно разговариваешь со старшими, — недовольно цокает Диего. — Тебя не должно волновать, что я собираюсь делать. Это моя забота. Ты просто приманка.  — Приманка? Фильмов насмотрелся? — сухо усмехается Гук. От страха вдруг и следа не осталось. Стоило увидеть этого ублюдка, как осталась одна лишь ярость.  — Это просто, но зато всегда действенно, знаешь. В фильмах или в жизни, люди за своих родных на все готовы пойти, поэтому ими так легко манипулировать. А твоим братанам я самый жесткий пиздец устрою, вот увидишь, — снова улыбается Диего, подмигнув. У него на роже написано, какой кайф ему приносит исходящая от Чонгука агрессия. Он ею как будто питается.  — Они бы тебя как нехуй делать разъебали, но я сделаю это раньше, — рычит Чонгук, дернувшись в сторону Санчеса. Ебаная шестерка продолжает держать его, не позволяя двинуться. — Точно так же, как твоих шавок в том клубе.  — Я знаю, как ты одного моего парня отделал, — Диего выпячивает нижнюю губу и хмурится, мотая головой. — Ты очень дикий, Чонгук. Так сразу и не скажешь. Пидор малолетний, а на такие вещи способен, охуеть можно. Знаешь, как мы поступаем с такими, как ты? — Санчес нагло ухмыляется, а Чонгук мгновенно напрягается, ничего хорошего не предчувствуя. — На ринг, — кивает Диего своей шестерке. Тот сразу же следует приказу и волочет Чонгука к центральному рингу.  — Я сам могу идти, ублюдок, — шипит Чонгук, снова вырываясь из хватки мужика. Тот ожидаемо не реагирует, только грубее хватает и, утащив за собой через канаты, которыми огражден ринг, швыряет на пол, впитавший в себя немалое количество крови и пота когда-то тут дерущихся. Чонгук резко встает, не позволяя этим ушлепкам наслаждаться его уязвимостью, и, не раздумывая, достает пистолет, направляя его в сторону Диего. Тот вскидывает в шоке брови и поднимает руки в сдающемся жесте.  — Охуеть, так ты даже не с пустыми руками к нам пришел? — сухо смеется Санчес. — А выстрелить сможешь? Умеешь хоть? Чонгук до скрипа сжимает зубы и давит на курок. Он выстреливает прямо у него над головой и мысленно кричит на себя за промах. Сразу же после выстрела у него из рук выбивают пистолет и жестко бьют тяжелым кулаком в живот, а потом еще раз. Чонгук не может удержаться на дрогнувших ногах и падает на колени, закашлявшись. Сбоку слышится раздражающий смех Диего.  — Я надеюсь, ты просто косой, поэтому не попал, — он подходит к ограде ринга и вешает руки на канатах, с веселой улыбкой глядя на Чонгука, сгибающегося пополам. — Тебе было бы хуже, если бы ты меня грохнул, идиот. Мои пацаны бы тебя по кругу пустили, как конченую блядь, а потом ебнули и закопали на свалке. Так что, пока я дышу, у тебя больше шансов меньше получить.  — Да иди ты нахуй, мразь, — цедит Чонгук, плюнув в сторону Диего. Не доплюнул. Поднять голову не получается, потому что в лицо сразу же прилетает жесткий кулак.  — Ну, Чонгук, харе брыкаться, ты не в том положении, — вздыхает Санчес с самым утомленным видом и зачесывает челку назад. — Ладно, слушай план: сейчас я позволю своим парням сделать из тебя отбивную, а потом, когда ты не сможешь соображать, мы закинем тебя в машину и поедем ко мне домой. Я тебя там пока подержу, встречусь с Намджуном. Наверняка они все с ума сходить будут. А мне это и надо. Потомлю их пока в неведении и начну диктовать свои условия.  — Хуевый план, — хрипит Гук, сплюнув кровавую слюну на пол.  — Ты знаешь, что у меня все получится при таком раскладе, — ухмыляется Диего и отходит от ринга, снова усаживается на свой стул и закидывает ногу на ногу, а руки скрещивает на груди, удобно откинувшись на спинку. — Короче, доставь мне удовольствие. Проси пощады, проси остановиться, заплачь. Я же знаю, ты еще совсем маленький и хрупкий мальчик, не такой крепыш, как твоя братва. Не прыгай выше головы, чтобы мне что-то доказать. Я буду рад, если ты мне свою слабость покажешь.  — Тебе это… нравится? — спрашивает Гук, повернув голову к Диего и глядя с чистейшим отвращением.  — Ага, очень. Давай, Чонгук-и, плачь, когда будет очень больно, — улыбается Диего, кивая.  — Ебучий псих, — рычит Чонгук, поднимаясь на ноги. Хуй он доставит Диего такое удовольствие. Чонгук привык боль сдерживать, привык ее глотать и в себе держать. Наверное, сейчас тот самый неожиданный момент, когда отцу за всю приносимую боль нужно сказать спасибо. Спасибо, что научил ее сносить. Чонгук ко всему готов. Пусть пиздят, сколько им хочется.  — Ну, вперед, — нетерпеливо хлопает в ладоши Диего. На ринг выходят еще двое, а тот, что уже бил до этого, хватает Чонгука за волосы и рычит на ухо:  — Твоего дружка избивать было веселее. Чонгук теряет последние тормоза.

🚬

Винсент неотрывно смотрит на дисплей и теряет остатки терпения. Еще один звонок остается неотвеченным. Прошло больше десяти минут, как Чонгука нет. Тэхен точно знает, что телефон у малого был при себе, но какого хуя он не отвечает, непонятно. Он даже уже выходил из зала, чуть ли не всю школу обошел, вернулся и повторно осмотрел толпу. Зайчонок как сквозь землю провалился, и это уже нихуя не смешно. Винсент возвращается к пацанам, сидящим за столом, и говорит:  — Чонгук куда-то делся. Говорит, потому что уровень тревоги в голове уже молотом ебашит, и терпеть это невыносимо. Нехорошее предчувствие тоже начинает сжирать мозги. И страх. Этот гребаный страх вдруг взялся из ниоткуда. Пацаны мгновенно серьезнеют, а приятное опьянение куда-то испаряется. Не до шуточек, потому что на Тэхене лица нет. Для пьяного он слишком напряжен, без причины такое лицо состроить не смог бы.  — Я звоню ему уже в тысячный раз, всю ебаную школу обошел. Думал, может, хуево ему стало и он решил отлежаться где-нибудь… — продолжает Винсент.  — Может, на улицу вышел? — Чимин поднимается с места. Сразу же тревогой Винсента заражается.  — Хуй его, я выглядывал, там вроде никого, — мотает головой Винс, поджимая губы.  — Пиздец, куда он мог деться… — говорит Хосок задумчиво, напрягая мозг. Все в замешательстве. Непонятно, куда испарился малой и где его искать, если он не отвечает на звонки? В голову ничего хорошего не приходит, а общее веселье отошло на десятый план.  — Давайте все поищем и будем звонить. Может, кому-нибудь да ответит, — предлагает Намджун. Тэхен коротко кивает. Как только они все поднимаются, собираясь броситься на поиски, к столику подбегает запыхавшийся Бэм.  — Чонгук… Чонгук у-ушел! — выпаливает он внезапно, огромными глазами смотря на пацанов и Давон.  — Куда он ушел? Когда? — спрашивает Винс, еле сдерживая себя, чтобы не схватить пацана и не встряхнуть, чтобы скорее все выложил.  — Недавно! Минут двадцать назад я еще в коридоре его заметил, когда отлить ходил. Он говорил что-то о старом бойцовском клубе. Я подумал, что нехорошо это… — хмурится Бэм, почесав затылок.  — Двадцать минут назад? А ты раньше, блять, сказать не мог? — раздраженно хмыкает Чимин.  — Моя мать выхватила меня и устроила семейную фотосессию, я не мог вырваться! — оправдывается Бэм, готовый расплакаться от устремленных на него тяжелых взглядов. Дело явно плохо, и это пиздецки пугает его. Если с Чонгуком из-за его промедления что-то случится, он себе не простит.  — Это Диего, — цедит Намджун. — Я уверен, это он. Стопудово. Сука ебаная… — он вздыхает и сжимает кулаки. Хочется ебануть по чему-нибудь.  — Поехали, — все, на что хватает Винсента. Он не ждет пацанов и быстро идет к выходу. Остальные, не мешкая, тянутся за ним. Дело очень плохо. В тишине ночи они выходят во двор школы и спешно идут к парковке, где стоят машины. Винсент начинает хлопать себя по карманам в поисках ключей.  — Ебаный свет, — рычит он, вспомнив, что отдал ключи Чонгуку.  — Ты не только ключи потерял, Тэхен, — Чимин, уже стоящий перед своей бэхой, указывает на пустое место рядом, где был припаркован мерс.  — Сука! Блять, нахуй! Ебаный в рот! — орет Винсент и бьет ногой колесо чьей-то тачки, попавшей под горячую ногу. На улице сразу поднимается раздражающий звук сигнализации. Тэхен задыхается от бешенства. Чонгук поехал на стрелу с Диего, ничего не сказав. Похуй на машину. Лучше бы у него не было ключей, чтобы отправиться туда было труднее. Но Винсент ему будто бы добро на это дал, когда ключи в карман сунул. Внутри снова начинает расти то самое давно не испытываемое чувство ненависти к себе.  — Тэхен, держись, не взрывайся, подожди пока. Надо Гука забрать, — Чимин хватает разъяренного Тэхена за плечи и крепко сжимает, приводя в чувства настолько, насколько это возможно. Ему и самому не легче, ярость постепенно застилает разум, но он каким-то чудом еще понимает, что если сейчас поддаться этому состоянию, то Чонгуку нельзя будет помочь. — Садись, едем в тот клуб.  — Сначала на хату по-быстрому, — Тэхен поджимает губы и смотрит на Чимина.  — Нахуя? — не понимает тот.  — Калаш забрать. Я, сука, пулями их всех накормлю, если с Чонгуком что-то сделают, — рычит Винсент, садясь в бмв Чимина. Он никогда не был так легко готов отобрать чью-то жизнь. Сейчас даже не раздумывает. Убьет всех, кто его зайчонку больно сделает.

🚬

Винсент с Чимином быстро заезжают на квартиру и забирают калаш. У Чимина в багажнике имеется свое оружие, поэтому он молча ждет, пока Винс забьет магазин патронами и захватит с собой еще коробочку на запас. Без лишнего промедления они сразу же едут к бойцовскому клубу. В это время Намджун и остальные пацаны, включая Давон, настоявшую на своем присутствии, едут в бар. У Кима там имеется секретный арсенал, полный всякого оружия. Нет сомнений, что придется палить. В дороге Винсент молчит и варится в собственных думах, как в котле с разъедающей кожу и кости кислотой. Его с ума сводит то, что сбылось его главное опасение. Казалось, ничего уже не произойдет, да и Диего долгое время себя не объявлял. Думали, он свалил в другую страну, но тот, оказывается, всего лишь ждал момента. Винсент зол на всех них, на себя в первую очередь. Как они могли расслабиться, не зная, что собирается делать их гребаный враг? Решили, что опасность миновала, и зажили, как ни в чем не бывало. Тэхен забыл как будто, почему Чонгука тогда отправил в лес с классом и каковы были последствия. А теперь… Теперь Чонгук, сам того не осознавая, отомстил. Винсент никогда ему не говорил, что собирается на серьезную и опасную стрелу, вот и Чонгук не сказал, оставил в неведении сходить с ума. Зубы от напряжения готовы стереться в порошок, а вены — лопнуть. Винсент обнимает автомат, словно ища в нем силы и поддержку, и стискивает челюсти, не моргая смотря вперед, на дорогу. В его глазах отражается предвкушение еще не пролитой крови, чей запах он уже ярко чувствует. Неизвестно, чем все закончится, Тэхен и не думает о последствиях. Ему одно только важно — Чонгук должен жить. У Чимина, в напряженном молчании ведущего машину, точно такие же мысли. Ничто так не важно сейчас, как жизнь маленького братишки, которого так жестоко втянули в то, что его не касалось и не должно было коснуться.

🚬

 — Я насмотрелся, — хмыкает Диего, поднимаясь со стула и отряхивая черные джинсы на коленях. — Поехали. Чонгук слышит его как через вакуум. Мощный удар в ухо оглушил, вызвав разрывающий мозги звон. К счастью, он постепенно затихает, а слух начинает возвращаться. Чонгуку кажется, что его колошматили долгие часы напролет. Давать сопротивление оказалось тяжело, когда с обеих сторон держат, пока третий щедро рассыпает по телу удары: то в живот, то в грудь, то едва ребра не ломает. Про лицо и говорить не стоит. Оно превратилось в фарш. Малой удары эти стойко выдерживает, ни разу не морщится от боли, не стонет. Но больно. Пиздец, как больно. Он внутренне кричит, молясь, чтобы им его упрямое молчание надоело и его просто швырнули на пол. Так и поступают в один момент, отходят непонятно, зачем, на пару минут его наедине с собой оставляя. Он слышит голоса, но не разбирает, о чем базар. Да и похуй как-то. Его расфокусированное внимание привлекает блеснувшее в тусклом свете стеклышко, лежащее прямо в углу ринга, возле которого Чонгука оставили задыхаться собственной болью. Этот маленький кусок стекла сразу же в чувства приводит. Малой совсем немного приподнимает голову, проверяет, не палят ли его, и потихоньку протягивает к осколку руку. Цепляет кончиками пальцев краешек и резко к себе, в карман брюк. Почему-то кажется, что оттуда в случае чего легче всего будет достать. Только бы руки не связали за спиной, а то сложнее будет. Маленькое стеклышко дарит Чонгуку крупицы надежды. Хоть какая-то защита. Встать самостоятельно Чонгук не пытается, чтобы не провоцировать новые порции щедрых ударов. Не надо терять сознание, ничего нельзя упускать из виду. Главное, чтобы мешок на башку не надели. Еще через пару минут шестерки Диего возвращаются на ринг и подхватывают его, ставя на ноги. Хоть тело и гудит от боли, а ноги слегка подводят, самостоятельно стоять получается. И это тоже хорошо. На самом деле, отпиздили знатно, но не настолько, чтобы было невыносимо это сдерживать. В таком состоянии Чонгук думает, что даже подраться сможет, если ему шанс подарят. Все не так плохо, главное им не давать этого знать, не то подбавят пиздюлей. Чонгук медленно моргает, разглядывая давным-давно въевшиеся в бывший белым пол пятна крови. Его вроде бы собирались вывести из ринга, но почему-то всего пару шагов прошли и остановились у самой ограды. Чонгук с невольно уплывающим сознанием, в котором еще присутствуют признаки опьянения, не сразу понимает, что к чему. Снаружи какая-то суета и, судя по тому, как шестерки Диего бросились к главной двери, что-то пошло не по плану. Чонгук дергается и резко поднимает голову, слыша выстрелы, доносящиеся с улицы. Мужики, которые держали его, уже несутся к двери, доставая пистолеты. Чонгук теряется и уже нихрена не понимает. Трудно это, когда находишься на грани отключения. Он так и стоит, как во сне наблюдая за парнями Санчеса. Какие-то крики, ругань и снова стрельба. А затем кто-то хватает Чонгука за локоть и выдергивает из ринга.  — Твои ебаные дружки заявились, — рычит разъяренный Диего, прижав к себе спиной Чонгука и давя на окровавленный висок дулом пистолета. — Я так и знал, что ты, ссыкло, притащишь их за собой. Но ниче, я все еще могу взять свое, — нервно смеется, идя с Чонгуком на прицеле к центру зала. Малой сам не осознает, как его губы растягиваются в улыбке. Разбитая губа начинает неприятно зудеть, но это не имеет значения. В груди становится тепло. Он не хотел, ни в коем случае не хотел, чтобы братаны вмешивались, хотел разобраться самостоятельно, и даже в таком хуевом состоянии не собирался сдаваться. Только одно непонятно: как они узнали о том, что случилось? Как узнали, куда Чонгук уехал? Малой вроде все соображает, но тело не слушается и хочет рухнуть без сознания. Борьба с самим собой самая сложная. Даже холодный металл, к виску прижатый, не приводит в чувства. Запах пороха не бодрит, стрельба не пробуждает. Силы стремительно иссякают, а глаза закрываются. Спасибо Диего, что помогает на ногах держаться. Все это до той самой секунды, пока старая металлическая дверь не распахивается. Чонгуку много не надо. Силы в обратку пошли, снова тело наполняют, а внутри что-то забурлило, кровь разжигает. Сердце забилось быстро, живее живого, а глаза широко распахнулись. Он видит Тэхена. Он видит Чимина. Видит свою семью, которая пришла за ним. В уголках глаза скапливаются жгучие слезы боли, облегчения, страха и злости одновременно. Чонгук дергается в сторону своих, но не может вырваться, крепко удерживаемый Диего. Давление на висок становится сильнее.  — Не рыпайся, рано твои мозги в кашу превращать, — шипит возле уха Санчес. Не дает забыть.  — Тебе пизда, ты же понимаешь это? — хрипит Чонгук, облизнув окровавленную губу. Тэхену похуй. Он идет вперед и палит во всех, кто на него направляет оружие. Его прикрывают пацаны, расчищающие дорогу. Но убивают не всех. Не каждый здесь готов положить за Диего жизнь. Они бросают оружие на землю и, подняв руки в сдающемся жесте, получая пощаду, убегают прочь. С ними никаких дел. Как только Винсент замечает малого в руках Диего, его переклинивает. Он неосознанно направляет в их сторону автомат и поджимает губы, щурясь в прицел. Палец на курке готов надавить, жаждет убить главную тварь, посмевшую жизнь его зайчонка на мушке держать. И только это останавливает. Диего скалится и демонстративно водит пальцем вокруг спускового крючка своего пистолета, играет бровями и омерзительно улыбается. Пока Чонгук в его руках, он властен над всеми. Как-то внезапно тихо становится в зале. На стороне Диего еще остается несколько человек, готовых за него сражаться. Перестрелку как будто на паузу ставят. Причина тому Винсент, резко опустивший автомат. Диего довольно улыбается, но Тэхен не на него смотрит, а на Чонгука в его руках. С болью в груди оценивает, как много боли они ему причинили, и уже представляет, что в двойном размере будет за каждую рану на теле Чонгука возвращать Диего. Только бы дорваться до него и голыми руками разорвать. Все пацаны озлобленные, как дикие звери. Если бы могли, уже бы одним взглядом Диего в прах превратили. Чимин мелко дрожит от ярости, задыхается от переполняющей его агрессии и крепко сжимает в руке пистолет. А Диего наслаждается властью, которую над ними всеми обрел. Как и говорил, взял за яйца и владеет ситуацией на все сто. Никто ничего не сможет сделать, пока Чонгук в его руках находится.  — Оружие на землю, ублюдки! — кричит Диего, обезумевшими глазами смотря на пацанов. — И без лишних движений! Винсент без раздумий бросает калаш на землю и поднимает руки. За ним следуют и остальные. Им даже думать не надо. Каждое их действие против может отразиться на Чонгуке.  — Все пиздецки просто вышло, мне даже голову ломать не пришлось, — смеется Санчес. Чонгук в его руках стоит неподвижно и видит только Винсента. Никогда он не видел, чтобы на его лице такой страх был. Страх вперемешку с дикой яростью, которая способна по щелчку расщепить планету. Если Диего проиграет, Чонгуку представить страшно, как тому достанется от Винсента. Не на тех напал, не на тех…  — Чего ты хочешь? — спрашивает Намджун, стоящий рядом с Винсентом. Они все руки подняли, зависнув на своих местах, рассыпавшись по всему залу. Все пацаны здесь. А Давон ловко заперли в машине, вот только неизвестно, как долго ее это сможет сдерживать.  — Все, чего вы меня лишили. Людей, товара и бабла. А еще, хочу эту территорию. Мое желание не изменилось с той встречи, — хмыкает Диего. — Я думаю, учитывая обстоятельства, мы быстро договоримся, — он кивает на Чонгука и бросает смешок. — Правда же? Договоримся?  — Да, конечно, — без колебаний отвечает Намджун, посмотрев на Чонгука с болью и безграничной виной в глазах. Этот ребенок ни в коем случае не должен страдать из-за дел, которые его даже не касаются. Намджун не вынесет такой потери. Никто из них не вынесет. А все, что Диего перечислил, даже не стоит ничего рядом с этой бесценной жизнью. Намджун ни о чем не жалеет и ничего не теряет. У него за спиной его семья. Остальное не имеет никакой ценности.  — Отпусти его. Отпусти, сука, — рычит Винсент, готовый в любую секунду сорваться.  — Не думал, что все так быстро решится. Даже хорошо, что вы приперлись сейчас, — усмехается Диего, игнорируя Винсента. — Вообще, у меня куча желаний. Я хочу их перечислить, окей? Постойте, послушайте, у нас дофига времени впереди. Чонгук понимает, что должен действовать. Его не устраивают условия. Никто здесь не должен терять то, на что жизнь положил. Намджун сам своими руками создал успех, и плевать, что тот на наркотиках основан. Это огромный труд. Чонгук не позволит тому, что строилось годами, по одному щелчку рассыпаться. Он не хочет жертв. Только одну. Время маленького стеклышка приходит. Руки Чонгука все это время просто болтаются по бокам, его даже связать не успели, когда братаны ворвались. Пока Диего выводит их из себя, зачем-то продолжая накалять обстановку, Чонгук решает нанести свой удар. Медленно, чертовски незаметно и аккуратно, как никогда, он просовывает два пальца в карман брюк и обхватывает стекло. На секунду замирает, чтобы не выдать себя, и потихоньку вытаскивает осколок. Даже пацаны этого не заметили. Никто не заметил. Чонгук выдыхает с облегчением. Но самое сложное впереди. На висок все еще давит дуло пистолета, и Диего вполне может рефлекторно пальнуть, если Чонгук дернется. Малой выжидает момента, затаив дыхание. И смотрит на Тэхена, молит мысленно посмотреть в ответ, проверяет, настолько ли сильна их ментальная связь, как они думают. Если Тэхен сейчас взглянет, теплом в глазах успокоит, Чонгук сможет. Мысленно зовет его, кричит даже, а в опущенной руке крепко-крепко сжимает стеклышко, отчего края его начинают впиваться в мягкую кожу и резать ее. Диего продолжает о чем-то говорить с Намджуном, выводит еще больше, выставляя новые абсурдные требования. Кажется, в полной мере хочет насладиться моментом, когда имеет над пацанами власть. И ради Бога, Чонгук ему только благодарен за подаренные секунды драгоценного времени. Винсент смотрит. Как только он снова переводит взгляд на Чонгука, его застеленные чистой злобой глаза оттаивают совсем незаметно, только для малого. Это происходит. Он ему будто шепчет, что бояться ничего не стоит, что он спасет Чонгука, ни за что не позволит причинить ему боль. Чонгук верит. Он закрывает глаза, поудобнее перехватывает стеклышко острым концом назад и делает рывок. Со всей силы, на которую только способен, он вонзает кусок стекла в бедро Диего и в эту же секунду молниеносно опускается вниз, чтобы не словить пулю. Шум выстрела буквально в паре сантиметров от макушки отрезвляет окончательно. Чонгук буквально чувствует, как кровь загорелась от вылившегося адреналина. Он открывает глаза и понимает, что перестрелка возобновилась. Пацаны похватали свои стволы и продолжили борьбу. Все как в замедленной съемке. Чонгук даже не представлял, что так бывает. Наверное, у него мозги в ускоренном темпе заработали. Он видит, как Тэхен, находящийся слишком далеко, кричит, указывая автоматом в сторону ближайшей к Чонгуку колонне. Укрыться, пока есть шанс. У Чонгука нет оружия, ему необходимо укрыться. Винсент срывается и бежит в сторону малого, зависшего на одном месте. От напряжения у него глазные яблоки готовы взорваться. Чонгук за короткий миг приходит в себя и, наконец, поняв, что делать, со всех ног несется к колонне, на которую показывал Винсент. Диего за его спиной с рыком дикого зверя вытаскивает кусок стекла (Чонгук глубоко его вогнал) и выпрямляется, поднимает пистолет, бешеным взглядом рыскает по помещению и когда находит малого, направляет ему в спину ствол. Пока Чонгук бежит к колонне, он не слышит ничего, кроме собственного тяжелого дыхания. Он хочет обернуться, но вовремя себя останавливает. Нельзя, это замедлит. Винсент сказал бежать. Где-то там слышны непрекращающиеся выстрелы, и единственное, о чем успевает подумать Чонгук: только бы никого из братанов не ранили. В один миг перед глазами мелькает вся жизнь. Унылая, мрачная, далекая. Не та, что сейчас. Чонгук не понимает, почему видит это. Неужели умирает? Но происходит другое. Он слышит громкий выстрел за спиной, а сам летит на пол. Кто-то грубо оттолкнул Чонгука в сторону, сбивая с ног. Винсент не бегал так быстро, кажется, с тех пор, как в приюте удирал по старым коридорам от рассерженных воспитателей, которые вслед крича, обещали самое страшное наказание — уборку туалетов в течение месяца (все это сопровождалось жестокими избиениями). Но даже тогда сердце так не билось, будто вот-вот разорвется или выпрыгнет из груди, хоть и было страшно. Сейчас страшно так, что не описать. Тело напряжено до предела и едва слушается, в то же время внутри все бурлит, как лава в жерле вулкана, а в висках пульсация до невыносимой боли. Хватило одного кадра: Диего, готовый стрелять в спину зайчонка. Сначала Тэхену кажется, что он не успеет. Он ближе всего к Чонгуку, но даже этого расстояния недостаточно, чтобы наверняка успеть. Чимину, находящемуся на другом конце зала, отвлечь Санчеса на себя удается лишь раз. Он стреляет в его сторону, но громко матерится, когда не попадает, вдобавок в него самого начинают палить с другой стороны. Диего, так и не словивший пулю, отходит и налитые кровью глаза устремляет на Чонгука, который все планы ему порушил. Сейчас уже не до сделок и трофеев. Сейчас главное выжить. Диего целится, а между бегущим к укрытию Чонгуком и Винсентом остается пара ничтожных метров. Впереди, если подумать о будущем, —непроглядный густой туман. Впервые, кажется. В этом тумане Чонгук. Живой Чонгук. Но одинокий. Это все, что Винсент видит. Он готов рассмеяться от счастья, когда касается рукой плеча Чонгука и с небывалой силой отталкивает его в сторону. Сквозь крепко стиснутые зубы вырывается сдавленный рык. Тело насквозь пронзило. Винсент представляет, что в него вонзили меч во время жестокого сражения. Так можно сравнить пулю, что за секунду расплавила внутренности. Только эта боль мгновенно пропадает, как будто не было. Тело словно онемело, а может, это все алкоголь в крови вперемешку с адреналином? Подстреленный Винсент оборачивается, поднимает калаш и давит пальцем на курок. Отдача бьет в плечо, а шум выстрелов кажется в десять раз громче. Перед глазами картинка начинает смазываться, но упавший на пол силуэт Диего Тэхен видит отчетливо. Подбил. У него и у самого ноги подкашиваются. С последней вылетевшей в пустоту пулей Винсент падает на землю и чувствует, что дышать становится тяжелее с каждой секундой. Чонгук поднимается на ноги и, сразу же заметив лежащего неподалеку Винсента, быстро подбегает, снова падая перед ним на колени и неслушающимися руками притягивая к себе.  — Ви, Ви… — дрожащим голосом шепчет малой, с ужасом глядя, как в области грудной клетки у Тэхена стремительно расплывается алое пятно. На рубашке отчетливо видна дыра от пули, что пролетела насквозь. — Тэ… Тэхен! Тэхен… — Чонгук начинает и сам задыхаться, позволяя панике захватить с головой. Откуда-то появившаяся Давон быстро подбегает к Чонгуку и Тэхену и, словно голос разума, начинает кричать, не давая малому поддаться панике:  — Нужно посадить его! Помоги, Чонгук! — она кричит очень громко и звонко. Это как пощечина испуганному сознанию. Чонгук шмыгает носом и на автомате слушается, поднимается на дрожащие ноги, берет Винсента за подмышки и подтягивает к колонне. От нежелательных движений из-за входного в груди и выходного отверстия в спине кровь начинает сочиться еще больше. — Прижми раны, Чонгук! Крепко! — сразу же приказывает Давон, заметив, что дело плохо. Чонгук всхлипывает и сразу же прижимает к груди Винсента дрожащую руку, вмиг ставшую ледяной. Страх накрыл и ослепил. Из-за него едва не теряется сознание, а в животе скручивается болезненный узелок.  — Сука, легкое ему задел, — у Давон у самой голос дрожит, она блестящими от подступающих слез глазами смотрит на экран телефона и быстро набирает скорую. Нельзя медлить ни секунды. Ей не хочется вслух это произносить, чтобы не заставлять Чонгука паниковать еще больше, он и так еле соображает. Если Винсент не задохнется, то умрет от кровотечения.  — Т-тэхен-и, п-пожалуйста, — плачет Чонгук, прижимая раны Винсента и роняя на его окровавленную рубашку горячие слезы. — Тэ, не спи, прошу, не спи! Нельзя! — молит он, смотря на побледневшее лицо Винсента сквозь пелену слез. Тот, как будто бы услышав своего зайчонка, приоткрывает потускневшие глаза и смотрит на него сквозь мутную пелену. Он размыкает губы, из которых сразу же выпадает пугающий хрип, и говорит еле слышно:  — Это здание… заминировано…  — Что? — не понимает Чонгук, растерянно уставившись на Тэхена. Он уже не соображает, мозг к чертям атрофировался. Тэхен с ним, он говорит. Только это Чонгуку важно. Суть сказанного туго доходит.  — Здесь… бомба, — Винсенту не без труда удается говорить. Он дышит с трудом и продолжает хрипеть с каждым вздохом и выдохом.  — Что?! — Чонгук вскрикивает и начинает еще больше лить слезы. Если это так, то пусть они вдвоем тут умрут.  — Твоя попка, зая… — уголки губ Винсента немного приподнимаются, а в глазах мелькает живой блеск. — Вот это бомба.  — Тэхен! — кричит Чонгук сквозь плач. Ему вдруг хочется долбануть этого придурка, но он вовремя вспоминает, что его руки, умытые кровью Винсента, все еще крепко прижаты к ранам. — Ты все еще пьяный… — всхлипывает малой, с болью смотря на слабую улыбку старшего.  — Не разговаривай и дыши медленно! — приказывает Давон, накрывшая ладонь Чонгука, чтобы тот не убрал ее ненароком. Пацаны уже стоят рядом, не знают, как помочь, молчат в напряжении. Такой рисковой пули никто из них еще не схватывал. А Хосок с болью смотрит на сестру, которая уже в который раз испытывает эти ужасные эмоции, когда близкий человек может на ее руках жизнь отдать. Им всем так страшно, что сил что-либо сказать совсем нет. — Скорая через пару минут приедет, держись, Тэхен. Это не смертельно, только оставь свои шутейки на потом. Все будет хорошо. Все будет хорошо, я говорю. Чонгук прикусывает губу до боли, продолжая молча лить слезы. У него дикий страх, он ничего с этим поделать не может. Если он потеряет Тэхена, то потеряет и себя. Душу свою вместе с его душой отправит. Как ни пытается не думать о страшном, не может. Слишком ярок вкус крови любимого, заменивший кислород. Гук сам дышит тихо-тихо, как будто и не дышит вовсе. Если Винсент не может, то и он не будет. Скажите только, как с ним воздухом поделиться? Винсент правда пытается держаться. Образ Чонгука его удерживает в сознании всеми силами. И хоть больно видеть его заплаканным, избитым и испуганным, все равно сильнее этого нет ничего. Но Винсент честно старается. Ему нельзя говорить, да и сил уже нет. Непонятно, что с легкими происходит. Внутри все горит, кровоточит, а воздуха не хватает даже на коротенький вздох. Если бы он мог, он бы говорил, он бы кричал, но он лишь мысленно, как они часто с Чонгуком делают, повторяет ему, как сильно любит и как не хочет оставлять его одного в этом отвратном мире, где таких, как Диего, к сожалению, слишком много. Винсент, отчаянно борясь с подступающей тьмой, мысленно кричит, что хочет защищать, что хочет укрыть собой Чонгука еще бесконечное количество раз, чтобы вся боль этого мира его не касалась, чтобы только самое лучшее ему доставалось. Винсент кричит, что не хочет. Когда-то было похуй, когда-то ни жизнь, ни смерть, не имели значения, и было без разницы, в какой момент одно оборвется и другое начнется. Только теперь он не хочет. Винсент не хочет умирать. Последними крупицами сознания он цепляется за личико зайчонка перед глазами, но как только закрывает их, бессильно отдаваясь победившей тьме, слышит крик, разрывающий душу. Чонгук его не отпустит.