V3001TH

Торчать в толпе потных и бухих людей вообще не круто. Чонгук за время, что они с Винсентом находятся в хрен знает, чьей квартире, где и устроили так себе тусовку, забыл, что такое свежий воздух. Но радует одна вещь, которая, главное, спасает малого в этом душном и вонючем помещении, — Тэхен позволил выпить. Еще бы он не позволил! В таком случае, для Гука нахождение здесь было бы гребаным адом. Алкашка, проникающая в кровь, смягчает острые углы и помогает забить на все окружающее большой хрен. И на запахи, и на тесноту довольно маленькой квартирки, и на то, что жарко, блять, как в адском котле. Чонгуку становится поебать с каждым новым глотком пива. Он старается влиться в общий кайф и не портить себе вечер. Конечно, могло быть и лучше. Они с Тэхеном могли бы кататься по ночному городу и жрать бургеры с фришкой и колой, купленными в кфс, но многоуважаемого Винсента пригласили на тусовку, а отказаться было бы некрасиво. А еще Чонгук спокойно мог остаться дома или как обычно зависнуть с Хосоком, но фиг там. Хрен он отпустит Тэхена одного на подобное мероприятие. Тут дело даже не в ревности или недоверии. Нифига. Чонгук Тэхену доверяет больше, чем самому себе. Дело в том, что Винсент границ в бухле не ведает и легко может натворить дел, о которых потом… нихрена не будет жалеть. Просто этого допускать нельзя. Все равно потом малому разгребать последствия. Ну почти все. А еще пластыри дома кончились. Чонгука приятно кружит, а случайный тактильный контакт с неизвестными людьми не дает ногам подкоситься и свалиться на грязный пол. Гука несет, как на волнах, и хочется только одного — найти в этой толпе Тэхена, залезть на него и уснуть, наслаждаясь самыми приятными в мире поглаживаниями. Большие ладони Винсента как будто для того и были созданы, чтобы зайчонка гладить. Только ни ладоней, ни Винсента поблизости не видать. Чонгук в этом водовороте запахов даже не пытается искать тэхеновский парфюм с ароматом свежести (почти как у стирального порошка). Зато на горизонте появляется старый потрепанный диванчик, который, на удивление, никто пока не оккупировал. Народ еще умудряется стоять на ногах, но это ненадолго. Малой сразу же берет курс на диван, протискиваясь через курящих, бухающих и танцующих одновременно людей. Он ощущает себя, как во сне. Картинка перед глазами смазанная, нечеткая, боковое зрение вообще отказало. Все плывет и качается, но на лице широченная и довольная лыба. Это значит, что Гук своей цели добился, и теперь он такой же бухой, как и все здесь. Он себя физически не контролирует, зато сознание, хоть и навеселе, но все еще на своем месте. Так и не дотащившись до заветного дивана-сборщика-всякого-дерьма, случайно наступает кому-то на ногу.  — Вот блять, простите, — быстро бормочет Гук, подняв глаза и пытаясь разглядеть, на кого наступил. В приглушенном свете он натыкается на сердитый взгляд какого-то мужика со стремными усиками. Мужик выглядит почти на тридцатник, на башке у него уже виднеются первые проявления будущей лысины, имеется небольшое торчащее пузо, явно созданное годами и литрами пива. Чонгук таращится на мелкие и злющие глазенки мужика виновато и может только надеяться, что его выражение лица реально изображает сожаление, потому что даже бухому Гуку не похуй на то, что он кому-то чем-то помешал и принес неудобства.  — Слышь, щенок, — скрипит мужик, слишком резко хватая Чонгука за толстовку. Малой буквально начинает трезветь от зловония перед своим лицом. Когда эти стремные усишки вообще в последний раз чистили зубы? Но малой стойко держится, стараясь не поморщиться, потому что ну реально отвратительно. И как их вообще с Тэхеном занесло на такое подобие тусовки? — Глаза разуй, не то на жопу натяну, — усишка продолжает вонять во всех смыслах, сжимая кулак другой руки для удара. Его бесит растерянное выражение поддатого малолетки, который совершенно точно не хотел проблем этим вечером. Наоборот, он должен был кое-кого от них уберечь! Но не тут-то было…  — Я ж извинился, — бурчит Чонгук, как-то не особо испытывая страх того, что какой-то взрослый мужик собирается начистить ему хлебало. Себе бы, блять, начистил. Чонгук от этой мысли внезапно прыскает, выводя усишку из себя еще больше. Мужик вытаращивает глаза в ярости. Еще чуток, и капилляры полопаются.  — Ты откуда ваще вылез, молокосос? Я тебе щас ноги пообломаю, чтоб не топтал больше никого, — брызжа слюной (к счастью, не так сильно, чтобы до Чонгука долетало), рычит мужик и резко бьет. Притупленные реакции малого не позволяют вовремя увернуться, хотя в трезвом состоянии вполне мог бы. Этот говнюк усатый не так уж и охуенно бьет, зато больно, блять! Чонгук даже сквозь алкогольную пелену чувствует мерзкую боль, пронзившую челюсть. Он на секунду жмурится, потому что перед глазами от удара почему-то внезапно возникло море (эх, сейчас бы туда). Нетрезвость казалась спасением, но сейчас это дерьмо только в минус работает. Чонгук не ловит кайф. Он ловит по ебалу. Он открывает глаза и сразу же чувствует, как хватка на груди ослабевает, как будто его резко выпустили. Причина сразу же становится ясна. Чонгук медленно моргает, слегка пошатнувшись из-за потери опоры, и расплывается в довольной улыбке (не без прострелившей челюсть боли), завидев самую любимую на свете белобрысую макушку. Винсент уже вовсю разносит усача, ритмично вбивая ему в рожу свой кулак, пока другой рукой держит за грудки, чтоб не свалился, терпел каждый новый смачный удар в свое охуевшее ебало. У Тэхена радар на опасность, которая грозит его зайчонку. И то он на себя злится, что ворвался с запозданием и позволил этому уебку ударить Чонгука. Винсент звереет за полсекунды, как только видит эту картину, а кровь в венах превращается в лаву. И хоть мужик выглядит крупнее него самого, хорошенько уебать ему это не мешает.  — Ты, хуесос ебаный, если хоть на километр приблизишься к моему зайчонку, я тебе не то что ноги пообломаю, я тебе каждую кость в теле раскрошу, а кишками шарф сделаю, — рычит Винсент, после каждого слова нанося новый удар то в лицо, то в живот. Мужик уже ничего не осознает и держится только благодаря Тэхену и Божьей помощи. Стопудово миллион раз пожалеть успел, что просто не принял извинения мальца. — Тебе ясно? — шипит Винсент, сжав пальцами блестящие от крови щеки мужика. Винс бросает взгляд на его усы и хмыкает. Хуевый стиль. Напоминает мексиканского педофила. И, блять, от этой мысли Тэхен еще больше бесится. Вдруг эта мразь собиралась его зайчонка…  — Тебе, сука, ясно?! — орет Винсент, влепив усишке жесткую пощечину, когда не слышит ответа. Тот закатывает глаза, явно теряя сознание, и булькает что-то похожее на «да», но Винсенту мало. Он снова дает мужику леща, не позволяя отрубиться. — Повтори, уебище.  — Д-да… — еле слышно, но вполне разборчиво хрипит мужик. Тэхен удовлетворенно мычит, но ни на секунду не выглядит более расслабленным. Он прожигает усатого предупреждающим взглядом и напоследок, перед тем, как выпустить, бьет коленом в живот. Мужик валится на пол и заходится кашлем. Все вокруг замолкают и смотрят на Тэхена в легком ахуе, что того бесит еще больше. Винс тяжело дышит, слегка пошатываясь, поворачивается, каждого взглядом коснувшись, и лижет нижнюю губу, нервно сжимая и разжимая онемевший от серии жестких ударов кулак. По длинным пальцам потекла теплая кровь, капая на пол. Тэхен, нахуярившийся до пиздеца, балансирующий между реальностью и своим внутренним миром, в котором огромные вселенные рассредоточены и к которым он подпускает только одного маленького зайчонка. Под высоким градусом он становится еще опаснее. На каждый уровень его опьянения бывают свои последствия, и сейчас Чонгук понимает, что все совсем хуево, потому что Винс едва не пришил мужика. В менее бухом состоянии отпиздил бы не так жестко.  — Че, кому еще ебало набить? — злым зверем рычит Тэхен, смотря на охуевшие тупые рожи, находящиеся под кайфом. Все в тумане, как потерянные бараны. — Тебе? Ты хочешь получить пизды? — он указывает пальцем на какого-то пацана из толпы и, не разбираясь в деталях, своей походкой «иду бить ебала» (очень в тему) идет в его сторону.  — Ви! — на локте повисает Чонгук, почувствовавший, что пора вмешаться. Если Тэхена сейчас не тормознуть, он тут всех разнесет. — Тихо! Успокойся! — Чонгук тянет его за рукав куртки в сторону коридора, но получается хреново. Это как гору на буксире пытаться тащить. А еще пацан, которого Тэхен из толпы выбрал (по принципу «раздражающее ебало»), оказывается не из робких и уже разминает шею, мнет пальцы, готовясь к драке. Этого никак нельзя допустить!  — Давай, блять, иди сюда, падла, — Тэхен не обращает внимание на Гука, пытающегося его оттащить, и идет прямиком к парню из толпы.  — Винсент! — перед лицом внезапно появляется Чонгук, и остальное вмиг пропадает из поля зрения. Тэхен переводит взгляд на малого. — Пойдем! — Чонгук хватает его за руку и, пользуясь секундным замешательством старшего, тянет его к коридору. Кое-как, но получается. Тэхен, путаясь в своих же ногах, тащится за Чонгуком, но внутри все еще горит, как черт. Так быстро не остынет, пока на руках чужую кровь чувствует.  — Зая… — хрипит Тэхен, когда они выходят в подъезд. Здесь намного тише, все звуки продолжающейся тусовки остаются за захлопнутой Гуком дверью. Здесь воздух почище и света нет, все лампочки разбила местная шпана. Они с Чонгуком слышат тяжелое дыхание друг друга и видят лишь очертания. Малой скользит ладонями по тяжело вздымающейся груди Тэхена вверх, мягко касается горячей и влажной шеи (он и сам вспотел в этой духоте), поднимается к лицу и накрывает щеки старшего, поглаживая пальцами. Успокаивает.  — Все нормально, Тэ, — шепчет Гук, подойдя вплотную и ища губы все еще раскаленного Винсента. Тот внезапно хватает малого за талию и вжимает в себя, вгрызаясь в горькие от пива губы. Чонгук тоже отвечает с жадностью, ведь весь вечер об этом только мечтал, чтобы с Тэхеном наедине остаться. Они в губах друг друга находят успокоение и кайф получше алкогольного в разы.  — Валим отсюда, — щекоча дыханием влажные губы Чонгука, говорит Винсент. — Или ты туда вернуться хочешь?  — Не, — быстро отвечает Чонгук. Туда, в это омерзительное местечко — ни за что. — Уйдем отсюда, — соглашается малой. Тэхен довольно хмыкает и берет Гука за руку, переплетая их пальцы, и тянет за собой к лестнице, ведущей на первый этаж. Ночные огни и прохладный чистый воздух тоже в каком-то роде пьянят Чонгука, но этим бухать он готов всю жизнь. Плевать, что в говно пьяный Тэхен ведет мерс на скорости сто двадцать в час и их вполне могут тормознуть легавые. Сознание мягко растекается лужицей у обоих и совершенно не хочет этой ночью собираться в кучу. На последствия плевать. Они сейчас как будто в своем последнем дне существования. Главное, что вместе. Чонгук не знает, сколько они катаются, не замечает и парочку остановок, которые Тэхен делает сначала чтобы отлить, а второй раз, чтобы купить им поесть. Опьянение дичайший голод вызывает. В желудке кроме спирта ничего и нет. На перекус тоже не останавливаются. Чонгук сам жует и Винсента, пока тот машину ведет, подкармливает фришкой и сочным бургером. Каким-то чудом им удается не запачкать салон. Из динамиков льется какая-то приятная музыка, увеличивающая кайф в дополнение к синему свечению магнитолы в полумраке черного кожаного салона, которое создает космическую атмосферу. И все-таки вечер вышел таким, как малой того и хотел. Им никто другой не нужен. В их вселенной место только им двоим. Чонгук понятия не имеет, сколько там, на часах. Его не ебет, что завтра рано утром в школу. Он вряд ли пойдет. Они с Тэхеном вряд ли до утра уснут. На небольшом холме в центре города виды кажутся нереальными, настолько они ночью поразительны. Но Чонгук, привалившись к мерсу, смотрит на курящего Тэхена, присевшего на корточки ближе к краю, где спуск начинается. Малой залипает какое-то время, слушая музыку, доносящуюся из мерса, дверца которого слегка приоткрыта, а потом не выдерживает и с широченной счастливой улыбкой подходит к Винсенту сзади, залезая на его спину и по-детски хихикая, как будто тот его не с тусовки с сомнительной компанией забрал, а из детсада. Перед глазами, внизу, бездна, но она не пугает. Гук не боится, что если Тэхен вдруг не устоит и покачнется вперед, они вместе полетят вниз.  — Позвоночник мне сломаешь, ты пиздец тяжелый, — хрипит Винс, но улыбается, глядя на город, расстелившийся внизу, что отражается в его медовых глазах звездным небом.  — Не ври, я легче тебя на пять килограммов, — Чонгук кусает Тэхена за мочку уха и прижимается щекой к его виску. — Вот ты реально тяжелый кабан.  — Ну не я же на тебя навалился, зайчонок, — усмехается Тэхен, с кайфом делая затяжку. Он врет, конечно же, врет. Вес Чонгука никак ему не мешает, он бы хоть целыми днями его так на себе таскал, как своего детеныша.  — Ты больше не злишься? — спрашивает Гук, положив подбородок на плечо Тэхена.  — Не, больше нет. Если ты, конечно, не взбесишь меня снова, — Винс стряхивает пепел на землю и поворачивает голову к Чонгуку. Тот мило улыбается, обнажив зубки, и целует Тэхена в скулу.  — Да ни за что, ты бешеный, — малой мотает головой и утыкается носом в затылок Винса. Вот он, любимый запах, по которому так скучал в чужой душной квартирке.  — Он сильно тебя ударил? — спрашивает Тэхен, стараясь не возвращаться в момент, когда увидел, как какой-то мудак посмел поднять руку на того, кто ему принадлежит.  — Ты сильнее бил, — хмыкает Чонгук, подняв голову. Тэхен изгибает бровь. — Но его удар неприятный был. А твой… ну, он же твой, — малой смущенно хихикает и прикусывает губу.  — Слышал бы это твой брат, — усмехается Тэхен, щелчком отправив окурок в полет. — Он бы мне въебал и тебе нотации почитал. Ты тоже ебанутый теперь, зайчонок.  — Ты меня укусил и таким сделал, — Гук жмурится с довольной улыбкой на губах и сцепляет руки на груди Тэхена, крепко прижимаясь к нему маленькой мягкой коалой.  — И я ни о чем не жалею, — улыбается Винсент, не без труда поднявшись на ноги. Все еще охваченный опьянением и с тяжелой тушкой на спине. Это очень даже достижение. — Ну че, едем домой?  — Не хочу, — бурчит Чонгук, обнимая Тэхена за шею, чтобы не сползти на землю.  — А что хочешь?  — Тебя, — шепчет Гук на ухо Винса с улыбкой и сам же от своих слов мурашки по коже чувствует. Обычно так смело и открыто он никогда о своем желании не заявляет. У них с Тэхеном это происходит внезапно, как будто оба мысленно чувствуют возбуждение друг друга, ну или малой молча начинает ластиться, как котенок, и шепчет тихо-тихо «хочу», а дальше объяснения не нужны бывают. Ну, а тут то ли алкоголь голос подарил в комплекте со смелостью, то ли Чонгук слишком сильно хочет, что не сказать об этом уже не может. Но Тэхену это в кайф. Он как-то плотоядно улыбается, будто только этих слов и ждал, как будто только что своей цели добился и заранее знал, что так будет. Тэхен большими шагами идет к мерсу, таща на себе Гука, и распахивает заднюю дверь.  — Заползай в норку, зайчонок, — ухмыляется он, похлопав малого по попке. А дальше занавес. Возбуждение застилает глаза обоим, как волной накрывая с головой. Чонгук лежит на заднем сиденьи мерса и подставляется под поцелуи-укусы Тэхена, нависшего сверху, пока оба параллельно друг друга от одежды избавляют, не тратя время попусту. Гук приподнимает бедра и позволяет Винсу снять с себя спортивки, а следом и трусы, которые летят на переднюю часть салона, повисая на руле. Окно спереди хоть и приспущено, а обогреватель включить в порыве и думать не стали, Чонгуку все равно жарко до пиздеца. Он жадно ловит ртом воздух, но в моментах, когда руки и губы Тэхена забредают в чувствительные места его тела, дыхание к хуям сбивается, а из горла вырывается стон, ласкающий слух старшего. В задней части салона довольно просторно, поэтому двигаться и удобно улечься не оказывается чем-то невозможным. Чонгук чуть подтягивается на локтях и раздвигает ноги, помогая Тэхену. Успевшее вспотеть тело неприятно липнет к черной коже, которой покрыто сиденье, и скрипит от каждого движения, но, если честно, даже возбуждает обоих. И это тоже как-то… особенно, хоть и довольно пошло выглядит. Но не так пошло, как сам секс на заднем сиденьи машины. Хуже быть не может. Чонгук притягивает к себе Тэхена и жадно целует, разделяя с ним кислород. Они целуются жарко и жадно, потому что и секс у них сегодня как в последний раз. Окна начинают запотевать, искажая пейзажи снаружи, и это тоже красиво. Но им совсем не до этого. Они друг в друга ныряют, не боясь задохнуться. Тэхен отчего-то вдруг рычит, как будто сердится, определенно точно вспоминая случившееся сегодня, потому что его губы, несмотря на бурлящую внутри злость, неожиданно нежно касаются линии челюсти Чонгука, ровно там, куда ему удар пришелся. По телу Гука патокой растекается тепло, потому что тут слова не нужны, Тэхен одним мягким поцелуем говорит «я люблю тебя», а Чонгук, по груди его погладив, прямо сердце, бешено стучащее, отвечает «я тоже». Их тела сразу общий язык нашли и научились друг с другом общаться, понимать. Абсолютно во всем. И в боли, и в радости. И в головокружительном кайфе, в вихре, смешавшимся с желанием друг друга истерзать наслаждением. Они друг друга знают хорошо. В момент, когда Тэхен входит в Чонгука, Вселенная останавливает свой ход и движется в обратном направлении, потому что Гук только за счет ощущений живет в эту минуту, и Тэхен его живым делает каждым прикосновением. Тэхен редко, когда бывает нежным, но он никогда не забывает делать приятно и Чонгуку, это наоборот кажется более важным, чем самому получить удовлетворение. Прежде, не с Гуком Тэхен о таком не задумывался ни с кем. Любовь, наверное, влияет на людей по-другому, она свои правила и законы всучивает человеку, стоит тому в ее владения шагнуть. На ее территории только так, и каждый с этим соглашается, каждый это принимает, потому что хочет, потому что любит. Сопливо, чертовски сопливо, но так и есть. Любовь редко когда делает сильным человека. Она ослабляет, создавая брешь. Маленькую, но важную, как целый мир, уязвимость, но когда ты рядом с ней, когда знаешь, что можешь ее укрыть от боли, то сильнее тебя нет никого на свете.  — Тэ, блять, — со стоном выдыхает Чонгук, жмуря глаза и руками слепо ища опору, потому что от кайфа сейчас в невесомости будто оказался. Подушечки пальцев со скрипом скользят по запотевшему окну над головой, оставляя влажный след, но так и не находят, за что зацепиться, поэтому цепляются за Винсента. За свои развратные стоны не стыдно, за шлепки влажных тел друг о друга не стыдно, за следы зубов на коже не стыдно, как и за с жаром вылетающее из припухших губ ненасытное «еще». Пока снаружи ночной холодный ветер гонит облака, а огни города медленно затухают с приближением раннего утра, Чонгук всего себя отдает Тэхену. Кончают почти одновременно, укачиваемые двойным кайфом, и прижимаются друг к другу, плавясь от жара. Меняются местами, снова создавая скрип кожи о кожу. Чонгук сверху ложится, укрыв себя и Тэхена своей толстовкой. Лежат, рассвет встречают через опущенное окно, из которого вытянутые на всю длину ноги Винсента торчат. Ветер приятно лижет голые ступни и проползает в раскаленный после секса салон, позволяя свободно вздохнуть и выйти сигаретному дыму наружу. Тэхен лежит, уперев голову в дверцу, и медленно выкуривает сигарету, свободной рукой путаясь в темной копне пригревшегося на груди зайчонка, который уже дремлет, утомленный вечером и горячей ночью. Ему только хочется спать под звук любимого сердцебиения, и больше ничего. Но идиллия заканчивается с первыми огненными лучами солнца, появившимися на горизонте. Тэхен слегка тормошит Чонгука и сам начинает ерзать, собираясь встать.  — Я не дам тебе опять заболеть, Гук. Одевайся, домой пора, — хриплым, будто ото сна, голосом говорит Тэхен, похлопав малого по заднице, укрытой тэхеновской курткой. Чонгук недовольно бурчит и утыкается лицом в плечо Винсента, категорически отказываясь двигаться. Слишком хорошо лежится. — Чонгук, — строго зовет Тэхен, подняв голову и сверля макушку малого серьезным взглядом. Тот не реагирует, надеясь, что Тэхен сжалится и перестанет обрывать его сладкий сон. Но хуй там. Наступило утро, и волшебство рассеялось. Тэхен трезвый, как стеклышко, и нихрена не добрый. Больше церемониться не собирается.  — Я тебя вышвырну из машины с голой жопой и уеду с твоими шмотками, если через секунду не встанешь, — вполне серьезно угрожает Винсент. — Отсчет пошел. Один. Время вышло. Чонгук мученически стонет и поднимает заспанное лицо, болезненно морщась и сползая с Тэхена.  — Ну ты и мудак, Тэ, — он сжимает ослабшие ото сна пальцы в кулак и бьет Винса, сам не видя, куда. — Я глаза открыть не могу!  — Ща сможешь, — ухмыляется Тэхен. Он успевает натянуть белье и джинсы, пока Чонгук пытается пробудиться, и перелезает на переднее сиденье, включая магнитолу на всю мощь.  — Да блять! — кричит Чонгук, затыкая уши и жмурясь. Хочется сбежать от громкого звука, резанувшего по слуху, но голышом из машины не выйти. Поэтому малой привстает и тянется вперед, атакуя злорадно смеющегося Винсента руками и шлепая его по голой коже спины и плеч. — Хорош! Вырубай! Одеваюсь я! — орет Гук, потянувшись к магнитоле, но его быстро возвращают на место, не оставив без звонкого шлепка по обнаженной ягодице, сохранившей алые следы грубых прикосновений. Чувствительная кожа тут же вспыхивает жаром.  — Знай место, сучка, — усмехается Тэхен, вернув Гука на заднее сиденье и делая музыку совсем тихо, чтобы уши малого расслабились. Чонгук дует губы и глядит на довольного Винсента через зеркало заднего вида, закрепленное на лобовухе. Тот заводит машину и трогается с места, пока все еще очень сонный и очень сильно хотящий спать Гук ползает по сиденью в поисках разбросанных в порыве страсти вещей. Винсент мычит под музыку и, впрочем, выглядит, как свежий огурчик. Черт возьми, как у него так получается? Для Чонгука это всегда будет загадкой человечества. Так Тэхен еще и выглядит горячо (за исключением костяшек, на которых кровь засохла, малому на это больно смотреть): со взлохмаченными из-за чонгуковых пальцев волосами, с засосами и царапинами на груди, без футболки… Чонгук мысленно дает себе леща, ругая за ненасытность. А Тэхен спокойно ведет машину по пробуждающемуся городу, пока малой так и сидит сзади, в чем мать родила.  — Кинь мои трусы, — бурчит Чонгук спустя какое-то время.  — Че найдешь, то и надевай, — подмигивает ему Винсент, снова получая удар в плечо.  — Только толстовку и твою куртку?! — возмущается Гук, вытаращив глаза. — Нихуя! Кинь трусы, Тэ! Вон они! — Гук указывает пальцем на пол у пассажирского сиденья.  — Да ладно, в нашем дворе никто ниче не скажет, — посмеивается Тэхен.  — А если я заболею? Застужу там все?! — охуевает Чонгук, уставившись на старшего.  — Не дави на жалость, зайчонок, — закатывает глаза Винс. — Я же сказал, надень, че найдешь.  — Блять, ты серьезно? — малой остается с раскрытым от ахуя ртом. Чертов Винсент реально не шутит.  — Стопудово, Гук-и, — кивает Тэхен, потянувшись за пачкой сигарет.  — Отлично, тогда я потрусь членом и яйцами о твою куртку, — злобно ухмыляется Чонгук, схватив рядом лежащую кожанку Винса.  — Ты знал, что вообще не умеешь угрожать? — со скукой в голосе спрашивает Тэхен, спокойно смотря на дорогу и мягко поворачивая руль. В уголке губ зажата незажженная сигарета, а свободная рука пытается нашарить зажигалку.  — Че-то потерял? — расплывается в злорадном оскале малой и достает из накинутой на плечи кожанки Тэхена зажигалку, покрутив в пальцах. Винсент бросает сухой смешок и закатывает глаза.  — Ой блять. Дай сюда, — требует он, потянув руку назад.  — Трусы гони, — придав голосу твердости и копируя тон Винсента, требует в ответ зайчонок. Тэхен высовывает сигарету и кидает на панель над рулем.  — Значит, обойдусь, — усмехается он, не без удовольствия слушая стон разочарования и безысходности за своей спиной.  — Как можно быть таким говнюком после того, что между нами было?! — не поскупившись на драму, вздыхает Чонгук, строя трагичное лицо и шлепая Тэхена по плечу. — Сегодня пятница? Тебе, вроде, в школу надо. Давай довезу, зайчонок, — Винсент мило улыбается и поворачивает голову к испуганно-растерянному Чонгуку. — Мне вообще не трудно. Как раз по пути.  — Да какая школа! — Чонгук валится на сиденье и прижимает колени к груди, закутываясь в большую кожанку Тэхена. — Тэ, хорош издеваться! — жалобно просит малой, уткнувшись лицом в свои колени.  — Угадай, что ты должен сделать, чтобы я перестал, — продолжая получать удовольствие от страданий Гука, говорит Винсент.  — Отсосать тебе? — малой поднимает голову и шмыгает носом.  — Тачку мне помыть, — усмехается Тэхен. — Хотя, отсосать ты тоже можешь.  — Не прям щас же? — тонким голосочком спрашивает Чонгук, как будто вот-вот расплачется.  — О Боже, зайчонок, ты такой нетерпеливый, — притворно удивляется Тэхен, не переставая улыбаться гиеной. — Ну раз прям щас, то прям щас.  — Если мы разобьемся, я тебе хуй откушу, — хмыкает Чонгук, перелезая на переднее сиденье. — Но трусы я надену, — бурчит он, потянувшись за своим бельем и облегченно выдыхая.  — Так уж и быть, авансом за отсос будут, — закатывает глаза Тэхен. — Приступай, пушистик.

🚬

Уличная мудрость гласит: для братана своего ничего не жалей и денег с него не бери за добро. Никогда! Винсент в маленькой, красивой и уютной кофейне резко выделяется, ни в какую не вписываясь в общую атмосферу. Посетители не оставляют его без критичных взглядов, и наверняка у них в башке мелькает при виде него что-то типа: «такой молодой, а уже жизнь просрал», «алкаш», «что бомжара забыл здесь?», «только бы не подошел милостыню просить». А все потому что, Тэхен прямиком с подработки неподалеку решил на перерыв вырваться, кофейку хлебнуть у Хосока на работе. И не в нем самом даже дело, а в том, как он выглядит. Ноги его обуты в потрепанные временем, бывшие когда-то белыми, адидасовские кроссы с наспех завязанными абы как шнурками; черные спортивки того же бренда, с фирменными белыми полосками по бокам, белая футболка и черная кепка. Но и это не смертельно. А то, что Тэхен весь заляпанный где краской, где цементом и песком, что и придает его внешнему виду хреновости. А люди ведь по обложке сразу судят, что тут поделать. Но разве Винсента это когда-то ебало? С сунутыми в карманы спортивок руками он своей привычной уверенной походкой идет к стойке, где орудует братан, кому-то делающий кофе. Хосок замечает Тэхена, на секунду подняв голову, и сразу же опускает, никак не изменившись в лице. Он привык порой такого друга видеть и ничего дикого в этом не находит. Это означает, что Винс снова где-то за копейки попахать решил, только Хосоку непонятно, почему он именно тут оказался в таком виде. Тэхен прислоняется боком к стойке, сложив руки на груди, и ждет, когда Хосок обслужит посетителя и уделит внимание ему. Пока стоит, продолжает ловить на себе оценивающие не в лучшую сторону взгляды. Как бы Винсу не было поебать, потихоньку это начинает накалять, потому что люди в этом ебаном благополучном районе как будто простого рабочего никогда не видели. Мудилы, родившиеся с серебряной ложкой во рту. Но Тэхен не терпит это дерьмо, поэтому в ответ глядит на них, как на пустое место, потому что такие они и есть, несмотря на свой дохуя опрятный и идеальный внешний вид. И, кажется, кое-кого это начинает задевать, из-за чего они перестают глазеть на Винса, как на ошибку системы. Тэхен тоже отворачивается, наблюдая за тем, как ловко Хосок готовит горячий напиток, и думает о том, что у них район хоть и считается самым хуевым в городе, зато люди там не ведут себя, как куски самодовольного дерьма. Все уважают простоту и любой труд (ну ладно, иногда даже проституцию, ну, а че делать), на то он и труд. Бомжи и те трудятся, хоть и лишь себе во благо. Но ведь и каждый человек так. Все хотят жить, и жить как можно лучше. А здешним повезло, потому что в нормальных семьях посчастливилось родиться.  — До свидания, приходите к нам еще, — мило улыбнувшись, Хосок прощается с посетителем, отдав ему большой стакан с кофе, и переключается на Тэхена. Тот встает на место ушедшего покупателя и ставит локти на стойку. — Ты че тут? — Хосок сразу же обратно в «своего» превращается. И слава Богу. Не идет ему любезничать и фальшиво лыбиться, потому что его тоже здешние не меньше Винсента раздражают. Работа, чтоб ее, обязывает.  — За углом в многоэтажке одной работаю, — Тэхен тычет большим пальцем влево. — Сделай мне американо со льдом, Хо. Хосок молча кивает и начинает соображать другу его заказ.  — Ща Джин должен подойти, — говорит он, сосредоточившись на работе.  — Он не с Намджуном? — Винс поднимает бровь, подперев подбородок ладонью.  — Намджун свалил в Тэгу.  — А мне нихуя не сказал, — хмыкает Тэхен. — Зачем?  — Хуй знает, он только щас туда двинул, наверное, не успел тебя предупредить. Мне тоже Джин сказал, — пожимает плечами Хосок.  — Надо набрать ему, — Тэхен хмурится и сует руки в карманы в поисках мобилы. — Бля, забыл в машине. О, кошелек я тоже забыл, — виновато улыбнувшись (так широко, что зубы обнажились, а губы приобрели форму прямоугольника), говорит он. — Давай в долг, бро. Потом занесу.  — Серьезно, у тебя кошелек есть? — Хосок скептично глядит на него, изогнув бровь.  — Ага, маленький такой, кругленький и розовый, со стразиками, — ухмыляется Винс.  — Пидорский? — издает смешок Чон.  — Да, я тебе его подарю, хочешь? Только сделай мне кофе в долг, — строя на лице милую улыбку, просит Тэхен. Хосок вздыхает и закатывает глаза.  — За мой счет, окей. Только в этот раз, — Хосок ставит готовый напиток на стойку. — И нет у тебя никакого кошелька, вечно мелочью в кармане звенишь.  — Так же круче, бумажные не шуршат, а с мелочью у тебя типа всегда бабло есть, и все это знают. Я богат и успешен, — Винс улыбается и обхватывает губами кончик трубочки, всасывая холодный американо. Прикрыв глаза, он издает мычание от наслаждения, снова привлекая к себе внимание. — Прости, Хо, я подпортил имидж этого местечка.  — Похуй, приходи так почаще, мне нравятся их охуевшие рожи, — тише говорит Хосок, нагнувшись к Винсенту.  — Я могу тут даже дебош устроить, если ты мне латте заебашишь, — шепчет Тэхен, подмигнув другу.  — Не, хуй тебе с маслом, — Чон показывает Винсу средний палец, натянуто мило улыбнувшись.  — Тогда я бесплатно это организую, — Тэхен отлипает от стойки и демонстративно разворачивается к посетителям, сидящим за круглыми столиками. Чтобы привлечь внимание, он еще и громко прочищает горло, а Хосок смотрит на него в панике.  — Да хорошо! — шипит он, схватив Винсента за рукав футболки и дернув на себя, чтобы тот прекратил. — Сделаю я тебе латте, вымогатель ебаный, — бормочет Хосок обреченно. Тэхен довольно ухмыляется и одобрительно кивает. Когда его перерыв подходит к концу, как и болтовня с Хосоком под латте, приходит Джин. Еще одну стакашку кофе они успевают выпить вдвоем, тоже спихнув оплату на Хосока, а потом Тэхен уходит, узнав у Джина, что Намджун уехал из-за какого-то дела, касающегося Диего, но это не опасно, потому Ким никому ничего не сказал. Это мало успокаивает, но другу Тэхен безоговорочно верит, поэтому надеется, что все будет нормально. А позвонить все-таки надо.

🚬

 — Блять, Гук, ты реально собираешься это сделать? Ты не прикалываешься? — шокировано выдыхает Бэм, уставившись на друга в неверии. Очередной день в школе подходит к концу, и вот они наконец выходят из ада, спускаясь по лестницам.  — Нет, отвечаю, — серьезно говорит Чонгук, помотав головой. За воротами школы он уже замечает знакомый мерс и прислонившегося к нему Тэхена, курящего сигарету. — Завтра, Бэм.  — Ух, хорош! Скорее бы это увидеть, — Бэм весь взбудораженный и едва не подпрыгивает на месте от предвкушения, зато Гук немного взволнованный, но старается этого не показывать. В принципе, в том, что он собирается сделать, он уверен на все сто и вряд ли даст заднюю, но это все равно немного волнующе. Они покидают пределы школы и прощаются в паре метров от мерса. Тэхен слегка щурится и смотрит на мелких пацанов, выпуская струю дыма. Бэм машет ему рукой, на что тот коротко кивает.  — Короче, договорились, да? — говорит Гук, почесав затылок. Бэм широченно лыбится и быстро кивает головой.  — Да, брат, только ты без меня не иди! — тише говорит Бэм, чтобы Винсент не пальнул их намечающееся дело. Чонгук кивает, и они прощаются, схватившись за руки друг друга и слегка стукнувшись плечами.  — Че задумали? — спрашивает Тэхен, когда Гук подходит к мерсу.  — Тебе скажи, тоже захочешь, — малой счастливо улыбается, только сердечек в глазах не хватает, и подходит к Винсенту вплотную, обвив руками его торс и прижавшись к его испачканной рабочей футболке. Тэхен хмурится и выкидывает сигарету, обнимая малого в ответ. Гук оставляет на его смуглой шее короткий поцелуй и утыкается носом в его грудь, плюнув на то, что кто-то на них сейчас может смотреть. Впереди несколько дней выходных, большая часть школы решила уже сейчас забить на уроки хрен, поэтому поблизости почти никого.  — Ты че, двойку получил? — спрашивает Тэхен, слегка не догоняя, че происходит, потому что обычно Гук вот так вот открыто перед школой никогда не ластится.  — Че сразу двойку? — оскорбленно бурчит Гук, прижимаясь к Винсенту крепче. — Я соскучился, и все.  — Я тоже, — Тэхен расслабляется и целует малого в макушку. — Поехали домой, я хавку приготовлю.  — Не, опять в ней пепел будет, — подняв голову, Чонгук морщит нос. — Давай лучше закажем че-нибудь.  — Бля, ладно, потом не говори, что я нихуя не пытаюсь готовить тебе, — хмыкает Тэхен и выпускает малого из объятий. Чонгук хихикает и пожимает плечами, обойдя мерс и сев с пассажирской стороны.  — Как работа? — спрашивает он, когда они уже выезжают на дорогу. — Ты рано освободился.  — Мы уже сделали все, мало работы было, — отвечает Винс, крутя баранку одной рукой, а другую высунув в окно.  — Почему ты мне не разрешаешь на подработку пойти? — вновь заводит старую песню Гук, все еще злясь и на Тэхена, и на брата, что не позволяют ему делать собственные деньги.  — Потому что наслаждайся свободой, будь обычным школьником. Пахать и жопу рвать еще успеешь, — вздыхает Тэхен. Гук хмурится и прикусывает губу. В принципе, дальше развивать этот разговор не стоит, а то опять до ссоры дойдет. Тэхен, наверное, прав. Жизнь и его еще успеет поиметь. Винс достает телефон и снимает блокировку, периодически поглядывая на дорогу. Экран его мобилы весь в говно. Одна сплошная трещина, через которую хрен, что можно разглядеть. Он разбился после стычки с Диего. На него кто-то наступил, когда он выпал у Тэхена из кармана во время драки.  — Говори, че заказать, — Тэхен на что-то тычет большим пальцем на экране, а Гук щурится, пытаясь что-либо там разглядеть.  — Блять, как ты там что-то видишь? Он даже удара о мягкую поверхность уже не выдержит, рассыплется, — морщится малой. — Тебе нужен новый, Тэ. Твой еще и тормозит жестко.  — Да мне норм видно, — пожимает плечами Винсент. — Ну так че тебе брать?  — А если я захочу свои горячие фотки тебе отправить, когда меня не будет рядом? Как ты на них смотреть будешь через это? — ухмыляется Чонгук, указав подбородком на телефон в руках Винсента. — Ты нихрена не разглядишь, Тэ. Тэхен с заинтересованным выражением лица переводит на него взгляд и поднимает бровь.  — Собрался мне горячие фотки присылать? — спрашивает он. Уголок его губ дергается в подобии улыбки.  — Да, чтоб у тебя вставал в самый неподходящий момент, — довольно улыбается Чонгук, облизнув нижнюю губу.  — А ты сможешь так сфоткаться, чтоб у меня встал? — с сомнением спрашивает Тэхен. Чонгук сразу мрачнеет и замахивается ему кулаком в плечо.  — Сомневаешься во мне?!  — Ну, не то чтоб…  — Я хочу пиццу с ветчиной и сыром, — обиженно бросает Чонгук, отвернувшись к окну.  — Зайчонок… — Тэхен давно про заказ забыл, а телефон валяется где-то меж ног на сиденьи. Он теперь смотрит то на Гука, то на дорогу, по которой они тащатся со скоростью шестьдесят в час. Но не это важно. Чонгук реально обидку кинул?  — Не зайчонкай тут, — хмыкает малой, зло зыркнув на Винсента. Он еще вспоминает, как на днях ему без штанов (ну хоть в толстовке, куртке и трусах, полученных за отсос) пришлось в подъезд ебашить по двору. Стопудово соседи из окон пялились и ржали. Может, засняли даже. А все этот мудак белобрысый! И хоть Тэхен потом грел ему задницу, боясь, что малой снова может заболеть, злость все равно не утихла. Тэхен пиздецки жестокий!  — Ветчина и сыр, — холодно уточняет малой, не взглянув на Винсента.  — У меня от мысли о тебе может встать, Чонгук. Сам подумай, что будет, даже если ты мне свое самое тупое селфи пришлешь, — улыбается Тэхен, накрыв коленку Гука ладонью. Он слегка сжимает на ней пальцы и водит рукой то вверх, то вниз.  — Не въезжаю, это любовь такая, или ты конченый извращенец? — бурчит Чонгук, но заметно оттаивает от слов и поглаживаний. Тэхен одним предложением может все сознание малого перевернуть. И не только предложением. Словом, звуком. Чертовым взглядом.  — Я за первое, но в сочетании с ним второе нельзя исключать, — ухмыляется Винсент.  — Фришку тоже закажи, — Гук не сдерживает улыбку и быстро прикусывает губу. — И газу прибавь, едешь, как старикан, — говорит он, тыча пальцем на спидометр, где стрелка еле ползет вверх, не превышая двухзначные числа.  — Ты нарываешься, да? — Винсент вскидывает бровь и резко давит на педаль газа. — Пристегнись, ща в космос рванем, зайчонок. Чонгук смеется и активно кивает, накрыв ладонь Тэхена своей. Хоть в космос, хоть куда с ним.

🚬

То, как это выглядит со стороны, напоминает какое-то дело вселенской важности. Ну или крупную криминальщину. Чонгук и Бэм стоят суетливые, прижавшись к кирпичной стене спинами. Первый аккуратно выглядывает из-за угла и быстрым взглядом сканирует местность.  — Можно идти, учителей нет, — тихо говорит малой, повернувшись к другу. Тот молча кивает и поправляет лямки рюкзака на плечах. — Идем. Оставаясь незамеченными, как ниндзя, два школьника проскальзывают мимо школы, напялив на головы капюшоны и низко опустив головы. Конспирация на высшем уровне. И деревья, посаженные вдоль тротуара на другой стороне улицы, в помощь. В общем, операция пока идет гладко.  — Бабло не забыл? — спрашивает Бэм, поправляя козырек кепки под капюшоном и оглядываясь, будто кто-то за ними может следить.  — Конечно нет, ты че, — кивает Гук. Совсем скоро они покидают опасную зону, где могут быть обнаруженными кем-то из школы, и выруливают на более оживленную улицу. Солнце приятно пригревает, отчего хочется скинуть с себя рюкзаки и завалиться на зеленую траву, но вокруг только засохшие травинки, смешавшиеся с грязью. Такое себе. Мечты жестко разбиваются. Чонгук всю дорогу нервно жует губу, пытается расслабиться под болтовню друга, но мысли не дают покоя. В деле, которое он замыслил, действительно нет ничего страшного, но это все равно пиздецки волнует. Подумаешь… Всего лишь тату набить.  — Я тоже себе набью когда-нибудь пантеру на спине, — мечтательно говорит Бэм, лыбясь от собственных мыслей. — Только это, наверное, дохуя дорого будет. Кстати, ты даже не сказал, что хочешь набить. Придумал?  — Да, я сразу придумал, — улыбается Чонгук. И все-таки он счастлив, что решился сделать это. От предвкушения внутри все сжимается в узел, но от этих ощущений вполне приятно. Малой прям ускоряет шаг, в одну секунду отбросив все преследовавшие волнения.  — Скажешь?  — Не, увидишь! — Гук мотает головой и вешает руку на плечо друга.

🚬

Гук нервно грызет губу и царапает ногтем лямку рюкзака, идя к ждущему его мерсу. Было странно вновь бежать в сторону школы, в которую сегодня даже шагу не сделал, чтобы Винсент не спалил прогула. К счастью, операция прошла успешно. Они с Бэмом после тату-салона даже в кфс заскочили, перекусив бургерами с колой, а после разошлись, стоило Тэхену написать «скоро приеду за тобой». Гук никогда, наверное, так быстро не бегал, как после этого смс. Малой запрыгивает в машину и складывает руки на груди, сдержав болезненное шипение. Свежее тату причиняет боль, но Чонгук до дрожи счастлив, что сделал это. Идея давно зародилась в голове, поэтому в последние недели пришлось слегка экономить на обедах в школе. Теперь мечта осуществилась. Но волнение все равно накрывает по новой, потому что это тату еще Тэхену нужно будет показать. Гук очень надеется, что тот оценит. Точнее, на это и расчет. Винс поворачивает к нему голову, резко хватает за ворот куртки и тянет к себе, накрывая покусанные губы зайчонка своими. Тот сразу отвечает и цепляется пальцами за предплечье старшего, пока перед глазами от поцелуя взрываются фейерверки. Сколько раз бы они ни целовались, эмоции всегда будут сильными и заставляющими Гука дрожать.  — Как в школе было? — спрашивает Тэхен, неохотно отрываясь от сладких губ малого и заводя машину.  — Да как обычно, — быстро бормочет Чонгук, облизывая губы и усаживаясь удобнее. — А ты че делал?  — Да по делам всяким мотался весь день, — усталость, как подтверждение, звучит в тихом голосе Винса. Гук мычит, кивнув, и сует руки в карманы куртки. Когда есть, что скрывать, как-то трудно непринужденно болтать, хотя у малого и получается обычно приврать или притвориться ничего не понимающим и ничего не скрывающим. Но эта тайна слишком большая, не время ее еще раскрывать. Гук решает дождаться подходящего момента, чтобы показать свое тату. У Винсента вдруг в кармане вибрирует телефон, оповещая о пришедшем сообщении. Гук рефлекторно поворачивает голову, и его глаза расширяются, когда он видит мобилу в руках Тэхена. Экран без единого изъяна, четкий и красивый. Малой растягивает губы в улыбке и поднимает взгляд на Винса.  — Ты все-таки купил, — довольным голосом тянет он.  — Горячие фотки заинтересовали, — непринужденно отвечает Винсент, отдавая телефон Чонгуку, протянувшему руку, чтобы заценить обнову, а сам отворачивается к дороге. У малого сраные бабочки в животе распускают крылья, приятно щекоча внутренности взмахами. Тэхен хочет его горячие фотки. Гук сразу невольно представляет, как Винс на них будет смотреть, и по коже пробегает табун мурах. Блять.  — Я сделаю тебе парочку, когда мы приедем, ты ведь еще не фоткался на этот телефон? — спрашивает Гук, уже вовсю копаясь в мобильном. Тэхен мотает головой. — О, хорош, мои фотки будут первыми.  — Осторожнее, не переборщи, а то я обожгусь, — ухмыляется Винсент, подмигнув Чонгуку.  — Не издевайся! — закатывает малой глаза. — Снова это делаешь?  — Не, правда, зайчонок, — Тэхен улыбается уголком губ и на удивление искренним выглядит. Это, блять, даже вдруг смущает. Чонгук вновь утыкается в телефон, закусывая губу. Вообще-то, он в душе не ебет, какими должны выглядеть горячие фото, тем более такие, которые Тэхена стопроцентно смогут возбудить, и это большая проблема. Поэтому Гук сползает вниз по сиденью и подносит телефон близко к лицу, чтобы Винсент не увидел ничего, быстро гугля «как сфоткаться, чтобы соблазнить парня».

🚬

Когда они приезжают домой, Тэхен сразу же, раздеваясь на ходу, уходит в ванную, что очень хорошо для Гука. Малой пулей летит в комнату, едва не споткнувшись о собственные, быстро сброшенные с ног кроссы, и спешно переодевается, натянув просторную черную кофту с длинными рукавами, чтобы случайно не пальнуть тату раньше времени, и свободные домашние спортивки. Пару уроков по соблазнительным фоткам он-таки нашел по пути домой, но это нихрена не помогло. Слишком уж неестественные и вызывающие позы были показаны в статье, это больше похоже на жалкую пародию на соблазнение, а еще выглядит очень пошло. Поэтому Гук решает, что сам сфоткается так, как считает нужным. Все-таки к каждому свой подход. Тэхена вряд ли вставили бы фотографии того формата, который Чонгук видел в интернете. Малой залезает на кровать, облокачивается на спинку кровати и открывает камеру на телефоне Тэхена, который так у Гука в руках и остался. Сначала он неуверенно разглядывает себя на экране, в один момент просто желая забить хрен, пожалев о том, что вообще спизданул про горячие фотки, но потом все же что-то да фоткает. Обратного пути нет. Он дует щеки, тыча в одну из них указательным пальцем, выпучивает глаза, склоняет голову к плечу, потом пробует сделать серьезное лицо, хмурит брови и чуть запрокидывает голову, просто дурачась. И так делает несколько снимков, и похуй, что это нихрена не горячо. Из ванной доносится шум воды, значит, Винсент еще не собирается выходить. А Чонгук, увлекшись фотографированием, скачивает приложение с милыми фильтрами и пробует новый уровень. Спустя десять минут Тэхен выходит с влажными волосами, немного подсушенными полотенцем, в одних только белых шортах, и замечает малого, лежащего поперек кровати со свисающей головой, отчего его волосы будто дыбом встали. Заметив старшего, Чонгук резко подскакивает, из-за чего перед глазами на секунду все темнеет.  — Тэ, сфоткайся! — просит он, подойдя к Тэхену и протянув ему телефон. Тот хмурится и берет мобилу, наводя на себя экран.  — Ебать, че это? — его глаза резко расширяются, когда он видит на своей голове в отражении розовые бантики, а на щеках анимешный румянец. Так еще и кожа отбелена до пиздеца! Чонгук повисает на его локте и хихикает. Уже тянет палец, чтобы щелкнуть фотку, но Тэхен резко поднимает руку с телефоном вверх. — Э, нихуя! — громко тянет он, смеясь.  — Ну Тэ, пожалуйста! — просит Гук, вставая на носочки, чтобы дотянуться до телефона. — Одну фотку!  — Да я дебил, что ли, так фоткаться? — возмущается Тэхен, слегка отталкивая Гука, чтобы тот не выхватил телефон. У них начинается странная борьба. Оба тянутся вверх. Малой жмется к нему, как будто уже собирается взобраться на его плечи, а Тэхен пытается его убрать к херам подальше, при этом оба кряхтят, стонут и смеются.  — Значит, я дебил? — ворчит Чонгук, недовольно уставившись на Винсента, у которого на лице расцветает ликование. Малой нихрена достать не может, как ни пытается.  — А ты не знал? — притворно удивляется Тэхен, выпучив глаза, и крепче сжимает телефон, когда лапке Чонгука все-таки удается коснуться его немного. — Все, пиздуй, я нормальную фотку заделаю!  — Ну Тэхен, прошу, я хочу твою милую фоточку! — ноет Гук, сползая по Винсенту и хныча с мученическим выражением лица. Тэхен берет телефон удобнее, открыв обычную камеру, совершенно игнорирует обвившего его ногу малого, усевшегося жопой на пол и продолжающего хныкать, и делает фотку, чуть вскинув брови, скрытые упавшей на лоб челкой, даже не пытаясь как-то позировать.  — Все, никаких фоток больше, — усмехается Винсент, опустив голову и протянув Чонгуку, обвившему руками его ногу, как панда, телефон. Чонгук выхватывает мобильный и смотрит на фотку, которую сделал Тэхен, на момент залипнув не на шутку, что аж во рту пересохло, а внизу живота потяжелело. Так и выглядят горячие фотки?  — Это че такое? — грозой над головой раздается внезапно изменившийся голос Тэхена, как неожиданный дождь, сменивший солнце, отчего Гук дергается, моментально возвращаясь в реальность. Он поднимает голову и потерянным, ничего не понимающим зайчонком глядит на Винса, а тот на… — Че на руке, Чонгук? — спрашивает он вовсе не радостным голосом, а таким, как будто щас пизды даст. У малого сердце в пятки проваливается. Он опускает взгляд и понимает, что проебался, не заметив, как левый рукав кофты задрался до самого локтя, пока он боролся с Тэхеном за право обладать телефоном. Пиздец грядет. Чонгук на ослабших ногах быстро поднимается и резко натягивает рукав до пальцев.  — Тэ… — мямлит он, не решаясь заглянуть Тэхену в глаза. Не так. Не так это должно было быть. Винсент поджимает губы и хватает малого за руку, грубо задрав рукав его кофты до локтя. Гук тихонько айкает от жесткого трения ткани о свежее тату, но замирает, не имея смысла пытаться спрятать его. А че теперь еще… Тэхен хмурится и смотрит на небольшое тату, набитое поперек предплечья чуть ниже изгиба локтя. Взгляд его ничего не выражает. Чонгук перестает дышать и моргать, даже шевелиться, пока Тэхен смотрит на татуировку и крепко держит его за запястье. Непонятно, что на его лице написано, и это пиздец, как беспокоит. Чонгук тяжело сглатывает, не представляя, что будет дальше. Тэхен смотрит, кажется, вечность, тоже замер в легком неверии и шоке, в возмущении и во многом еще. Нежная кожа вокруг татуировки малого покрасневшая. Не верится, что на его чистом невинном теле, которое обычно только следы зубов и микрокосмосы-синяки украшали, теперь есть что-то еще. Небольшие чернильные буквы и цифры, не имевшие доселе никакого значения, вдруг стали всем. У Чонгука на руке набито «V3001TH» — номер тэхенова мерса. Винсент наконец поднимает взгляд, вдруг выпускает запястье малого и дает ему ладонью по башке, отчего волосы на макушке Гука на миг взлетают вверх.  — Ты ебу дал, зая? — рычит Тэхен, пожирая сжавшегося Чонгука опасно пылающим взглядом. — Ты че себе наделал? Может, всю тачку бы нарисовал? На ебале своем! На лбу! — Винс хмыкает и грубо двумя пальцами тычет Чонгуку в лоб. — Или на жопе! Мой портрет!  — Мое тело! Че хочу, то и делаю с ним! — злится малой, отшатнувшись, чтобы Тэхен не долбанул снова. Что бы он ни говорил, как бы ни реагировал, Чонгук ни на секунду не жалеет о том, что сделал. — Я думал, тебе понравится! Тэхен плотно сжимает губы и сверлит Чонгука сердитым, очень, очень опасным взглядом, но тот не прогибается, не ломается под ним, держится молодцом, потому что на тысячу процентов уверен в себе и в своем поступке.  — Это значит, я тебе принадлежу, мудак, — злится Чонгук. — А ты опять, как всегда. Винсент вздыхает, на секунду устало прикрыв глаза, и коротко мотает головой.  — Ты прошел тест, — вдруг спокойно говорит он, смягчившись в голосе и во взгляде. — Если ты не жалеешь о том, что набил себе на всю жизнь то, что со мной связано, значит, это для тебя было действительно правильным решением. Я просто не хочу, чтобы в один прекрасный день ты все-таки пожалел. «Пожалел, что выбрал меня», — неозвученным остается. Чонгук чувствует, как глаза наполняются слезами, а в горле образуется комок. Почему эти слова заставляют хотеть плакать? Они не режут, не причиняют боль, но хватаются за сердце и крепко сжимают его со всех сторон. Тэхен боится, что малой пожалеет, и почему-то от этого выть хочется. Неужели он сомневается? Неужели не верит, что Чонгук искренен, и думает, что он просто совершает глупости на эмоциях? Чонгук тихо всхлипывает и качает головой.  — Я никогда не пожалею, Тэ. Это то, в чем я абсолютно уверен. В том, что люблю тебя. Тэхен молча делает шаг к Чонгуку, теперь уже мягко беря за запястье, и поднимает его руку, вновь разглядывая номер сто сорокового. В этих цифрах не просто номер машины заложен, а частичка их самих. Только сейчас взглянув на него под другим углом, Винсент это понимает. Там есть что-то, что их с Чонгуком отражает и связывает. Это не видно невооруженным взглядом, но определенно есть. Долгие поездки по ночным улицам, встречи и расставания, пикники прямо на капоте, секс, боль, злость и радость, фейерверки счастья и любовь, любовь, любовь. Все это у них. Все это видел один старый, собственными руками собранный мерс, в котором Чонгук и Тэхен первую же ночь после знакомства вместе провели. Чонгук знал, что делает. Чонгук понимал это изначально и он определенно точно не станет жалеть. Никогда. Винсент опускает голову и невесомо касается губами чернильных символов, запечатлевая поцелуй, как знак согласия и подтверждения. Этот милый маленький зайчонок ему принадлежит и сердцем его владеет. Тэхен поднимает голову, заглянув в блестящие черные глаза напротив, и улыбается уголком губ.  — Сюда иди, — мягко говорит он, притянув к себе Чонгука и крепко обняв. Малой прижимается к Тэхену и тычется носом в теплую шею, жмурясь, чтобы слезы не растеклись по голой коже старшего.  — Я тоже тебя люблю, зайчонок, — хрипло шепчет Винсент, поглаживая Чонгука по спине и целуя в висок. — Пиздец как. До самой бесконечности.