V3001TH

Чонгук несется по коридору школы, едва не сбивая с ног радующихся концу учебного дня школьников и учителей. Только ему не до веселья: стопудово произошла какая-то хуйня. На последнем уроке малой получил сообщение от Винсента, которое гласит: «после уроков нигде не задерживайся, сразу выходи, это важно». В малом это смс посеяло столько страха, что под партой коленки затряслись, а пальцы чуть не разорвали тетрадь по геометрии, лежавшую перед носом. Одному Богу известно, как Чонгук сумел выдержать до конца урока и не сорваться раньше. Но Тэхен сказал «после уроков», и, наверное, все не так страшно, раз может подождать. И все равно малого не отпускает беспокойство, грызущее где-то в области живота. Но самое хуевое то, что на ответное чонгуковское смс: «что случилось?» Винсент ничего не ответил, только усилив волнение Чонгука. Ну и как тут быть спокойным? Бэм остался с разинутым ртом и поднял с пола выпавшую из рюкзака друга тетрадь, смотря тому вслед с вопросительным и нихрена не понимающим выражением лица. Действительно, что происходит? Чонгук вылетает из школы, быстренько сбегает вниз по ступенькам, чуть не навернувшись, но вовремя реагирует и бежит через двор к воротам, натягивая на плечо сползшую лямку рюкзака. Погодка сегодня хорошая. На небе ни облачка, солнце вовсю палит, выжигает глаза, и от этого Чонгук нервничает еще больше. Как только он выбегает на улицу, покинув территорию школы, то сразу же цепляет взглядом припаркованный у обочины дороги черный сто сороковой мерс. Малой чуть сбавляет скорость и заметно расслабляется. Ну раз Винсент здесь, сам приехал, то с ним все в порядке. Чонгук всегда сразу думает о худшем: попал в аварию, подрался (хотя это даже не удивляет), попал в больницу, умер… Но если он здесь сам, и машина, как всегда, в идеальном виде, то можно немного выдохнуть. Винсент жив и здоров. Малой подлетает к мерсу и распахивает дверцу с пассажирской стороны, сразу же округляя глаза. Из салона на него таращатся две пары глаз. Тэхен за рулем с самым серьезным лицом и Хосок, у которого как будто родственник помер, такое скорбное выражение. Чонгук бледнеет. Вдруг кто-то из пацанов… того. — А че… че произошло? — со страхом спрашивает Гук, так и зависнув у открытой двери. Хосок поднимает взгляд на мелкого и, тяжело вздохнув, говорит: — У Винсента, короче, это… импотенция… — Че… — Чонгук корчит ничего не понимающее лицо и смотрит то на первого, то на второго, который отвел задумчивый прищуренный взгляд в сторону, повесив руку на руле. — Тэ… — тихо зовет Гук, чуть нагнувшись и залезая головой в салон. — Это… правда? Тэхен поджимает губы и коротко кивает, отвернув голову в сторону. А малой вконец теряется, мнется у двери и начинает нервно кусать губу, не зная, как реагировать. Мозг сразу же начинает активно работать, так не бывает даже на уроках. Вроде бы и плохо, что у Тэхена… не встанет больше, но разве это так страшно? Для Тэхена, наверное, это конец света, но ведь и не опухоль, не что-то смертельное… Они же переживут это? Конечно, иначе быть не может. — Ну… это же не проблема, да? — говорит наконец Чонгук, смотря на печалью укрытый профиль Винсента. — Главное, что ты… в целом… ну, здоров… Никто ничего не отвечает ему. Хосок барабанит пальцами по своему колену и сидит, опустив взгляд в пол. Повисает тишина. Чонгук уже всерьез начинает переживать. Видимо, для Тэхена это важно намного больше, чем могло бы показаться. Малой судорожно думает, как утешить его, вот только рядом с Хосоком в полной мере не поутешаешь. Не все можно сказать при ком-то. Но тут плечи Тэхена начинают мелко подрагивать, а Хосок растягивает губы в лыбе до самых ушей. Чонгук хмурится и глядит на этих двоих, как потерянный щенок. Винсент поворачивает к нему голову и начинает ржать в голос с дружком на пару. — Че за наебы?! — едва не орет Чонгук, сразу же переходя в боевой режим. Брови сдвигает на переносице и сжигает двух клоунов пламенным взглядом черных опасных глазиков. — Зайчонок, ты че, испугался за меня? Или, может, за него… — смеясь, говорит Тэхен и бросает взгляд на свою промежность. — Да пошел ты, сучело, — хмыкает Чонгук, сложив руки на груди и отвернув голову в сторону. Хочется заорать на всю планету. Как же заебали эти вечные шутейки и подколы! Ну конечно, над кем еще стебаться, как не над самым мелким. Но эти мудилы и друг друга знатно стебут, у них в принципе нет границ. Хорошо, хоть Джина тут нет, а то бы опять хором ржали на весь мерс. Или на всю улицу. — Бля, ну и хули ты встал? Запрыгивай, отдыхать едем. Шорты твои я прихватил, — подмигивает Винсент, отсмеявшись и заводя тачку, нарочно громко раскручивая движок, чтобы поторопить затупившего Чонгука. — Мне уроки надо делать, — бурчит малой, садясь сзади с самым обиженным видом. Спереди трон занял Хосок. — О, действительно. Ну тогда мы подкинем тебя до дома, а сами двинем, ок? — спрашивает Винсент, бросив взгляд на зеркало заднего вида и выруливая на дорогу. — Нет! Я с вами, — закатывает глаза Чонгук, скинув рюкзак. — Отлично, тогда держим путь в магаз за хавкой и бухлом.

🚬

Пока Хосок торчал в магазине, загружая тележку ящиками пива и едой, Тэхен извинялся за свою шуточку, чтобы стереть с лица Чонгука оскорбленную мину. Перетащил тельце зайчонка на свои колени, как обычно любит делать, и стал целовать, покусывать чувствительные ушки и твердить, что с таким, как он, стать импотентом будет считаться смертным грехом. А Чонгуку много не надо. Он разомлел от ласк и нашептываний разных пошлостей и нежностей одновременно, даже заводиться начал, не имея ни малейшего контроля над своим сраным пубертатом. Тэхен уже собирался сунуть руку ему в штаны, но заметил Хосока, катящего к мерсу тележку, набитую всем и сразу, и быстро швырнул малого обратно на заднее сиденье, матеря ничего не подозревающего братана. Ну, а хули? Обычно этот человек торчит в магазинах дольше всех, и пока его нет, можно несколько раз потрахаться, мир, блять, обойти, а тут даже начать не дал. Удивительно ебучий закон подлости. А дальше как по маслу. Они доезжают до окраины города, где расположен пруд размером с футбольное поле стадиона Камп Ноу. Вокруг зелень, деревья, скошенная травка. Это место общественное, тут рядом и кафешки всякие, магазинчики. Дети, пожилые, молодые парочки. Все гуляют вокруг пруда, некоторые купаются или сидят на бережке. Обстановка, впрочем, приятная. Они оставляют мерс на парковке, расположенной неподалеку, точно рядом с огромной тойотой тундрой Намджуна, который уже ждет их с Джином в найденном заранее местечке на менее людной стороне пруда. Приехали эти двое раньше остальных, чтобы подготовить барбекюшницу для мяса, купленного Винсентом еще вчера вечером (мариновка, все дела). Все не так просто, у каждого свои обязанности. Помимо этого, Намджун и Джин тоже подогнали пару ящиков пива, потому что его много не бывает. Начинается суета с готовкой мяса. Чонгуку там, конечно же, делать нечего, да ему и самому не особо интересно наблюдать за процессом приготовления. Он выпрыгивает из своей школьной одежды, натягивает прихваченные Винсентом шорты и счастливый бежит к воде. Тэхен наблюдает за малым через темные очки. Пацаны встали вокруг, нависнув над барбекюшницей. Со стороны выглядят, как сектанты со своими ебанутыми темами. Особенно, когда дымок валить начинает. Но потом уже и аромат мяса разлетается по периметру, вызывая у всех слюнки. Винсент одним глазком на Чонгука, а другим на мясо, чтобы вовремя переворачивать, чтобы не подгорело. Джин нарезает овощи, а Хосок и Намджун возятся с выпивкой. — Ща к нам еще кое-кто подкатит, — говорит Винс, поправив очки на переносице. — Че? Кто? — отзывается Хосок, обнимая ящик с пивом. — Брат малого с друганом, — Тэхен щурится и отворачивает голову к барбекюшнице. Приглашение Чимина на совместную тусовку с братанами было, наверное, самым странным решением в жизни Тэхена. Он долго колебался, но потом все-таки решил, что надо. Ради Чонгука, конечно же. Обещали же дружбу вести, вот и первые шажочки. Приглашение звучало так тяжко, будто Винсента кто-то крепко держит за яйца. И удивительно, что это был не Чонгук, а сам же Тэхен. Надо наступать себе же на горло, а все ради одного малолетнего соблазнителя. Чимин, к счастью, не стал язвить, ответил, что с удовольствием пригонит, и тоже отметил, что Чонгук этому будет рад. Оба с этим согласились. Не будь Чонгука, не было бы и этих попыток задружиться. И у одного, и у другого братанов хватает, только тут главное, чтобы не быть во врагах, а то Чонгуку это не понравится. Его расстраивать никто не хочет. В общем, с Пака тоже выпивка и закуска. На новость пацаны отреагировали нормально, обрадовались даже, круто же с новыми рожами побухать. Новые интересные истории и правила пьянки. Чем больше народу, тем веселее, как никак. Намджун, отчего-то затихший, молча подходит, чтобы сменить Винсента, всем видом показывающего, что заебался так стоять и коптиться. Тот прикуривает себе и садится на расстеленное на бережке на десять человек полотенце, скинув футболку и оставшись в одних шортах и тапках. Подложив под голову руки, Тэхен прикрывает глаза и наслаждается приятным отдыхом. Прохлада, идущая от воды, не дает солнцу выжечь землю и кожу парня. Неподалеку слышны всплески и хихиканье зайчонка. Хосок, закончив со своей частью нарезки овощей, тоже не сдерживается и несется к воде, на ходу раскидывая шмотки в стороны. Теперь эти двое плескаются, как дети малые. И почему-то Винсента это заставляет совсем легонько улыбнуться. — Уже обкуриться успел, бро? — усмехается Джин, мимо которого ничто не проскользнет, оставшись незамеченным. — Делись травкой, тоже так хочу. — У Намджуна нашего дохуя всякого должно быть в бардачке, — лениво отвечает плавящийся на солнце Винсент. — Кстати, чуть позже надо будет этим воспользоваться, а то хули. — Это товар, халявщики, — отзывается Намджун, стоящий неподалеку. Он поправляет кепку на голове и хмурится, сосредоточенный на готовке мяса. — Да ты че, братанам немножко не пожертвуешь? — с шутливой обидой спрашивает Тэхен, приподнявшись на локтях и из-под очков глядя на друга. — Бизнес дороже друзей, — хмыкает Джин, разложив нарезанные и готовые к употреблению овощи на тарелке. — Давить на жалость у вас выходит не очень, но хрен с вами, — отмахивается Намджун. — А можешь еще кепку мне подкинуть, бро? — растягивает губы в улыбке Тэхен. — Ты все равно под деревом стоишь. Намджун снимает кепку с головы и швыряет в Винсента, возвращает внимание барбекюшнице и переворачивает мясо. — Я дольше под водой! — победно выкрикивает Чонгук, смотря на Хосока, плавающего вокруг малого, как акула вокруг своей добычи. Мелкий только и успевает поворачиваться за ним. — Минута семнадцать. — Мои поздравления, — усмехается Хосок, вынырнув и откинув челку со лба. — Зато я плаваю быстрее. — Проверим! — малой охотно принимает вызов и уже собирается отплыть ближе к берегу, чтобы оттуда начать. Он замечает две знакомые фигурки, идущие к их пикничку, и начинает сиять, как маленькое солнышко, растянув кроличью улыбку до ушей. — Чимин и Юнги! — забыв о соревновании, которое сам и затеял, он быстро плывет к берегу. Брат его замечает и улыбается, помахав свободной от пакета рукой. Хосок тоже решает вернуться на берег и немного обсохнуть. Чимин и Юнги со всеми здороваются классическим братским рукопожатием, при котором вторая рука приобнимает и хлопает по плечу. Но к Намджуну, возящемуся с мясом, так и не подходят. Окидывают друг друга взаимно ничего не выражающим взглядом, обмениваются короткими кивками, на этом и все. У них там свои тяги прошлого. Юнги в сторону Кима вообще не смотрит, сразу вливается в разговор с вышедшим из воды Хосоком, пожимая мокрую ладонь. Чонгук счастлив, как никогда. Два его любимых мира соприкоснулись. Объединились, что еще больше шокирует. Он с откровенной радостью и лыбой до ушей глядит на пацанов, не веря тому, что это вообще реально. Но нет, они тут все вместе. Самые близкие. Люди, ставшие ему семьей. Кроме Чимина и Тэхена. Эти априори в семье. — Ну че, когда мясо, шеф? — спрашивает Хосок, сидя возле Винсента с накинутым на плечи полотенцем. — Жрать хотим, как черти, — подхватывает Джин, согласно кивая и с ухмылкой наблюдая за Намджуном. — Уже готово, налетайте, — радует тот, и все, как по команде, налетают на него с бумажными тарелками. — Вот чайки сраные! — охуевает с внезапной массовой атаки Намджун, подкидывая каждому по куску мяса, как мама-птица своим птенцам. — Эй, мне оставьте! Дальше лучше. Нет, действительно лучше. Все рассаживаются кружочком вокруг накрытой Джином поляны и за разговорами и шутками едят и пьют. Грех к мясу пиво не приложить. Джин, Юнги и Хосок подкидывают своих шутеек, заставляя остальных ржать в голос, как диких коней. Некоторые отдыхающие у пруда таращатся на них, как на ебанутых. Наверняка уже побаиваются, что эти дебоширить начнут в общественном месте, угрозу представляют. Некоторые родители уводят своих детишек подальше от сомнительной компании бухих мужиков, а старушки гонят на всех скоростях, яростно вдавливая палочку в землю. Но этим все равно. Им окружающие нахуй не сдались. У самих все чудесно, ни к кому приебываться не станут. Слишком хорошо, чтобы отвлекаться на других. Чонгук по классике зажат между братом и Винсентом. Сидит, прижав голые коленки, украшенные синяками, к груди, и с наслаждением жует вкуснейшее мясо. Эти парни готовят его круче, чем в самом лучшем ресторане. Может, поэтому Винсент не спешит малого туда вести… Под шумок громких разговоров Гук, оглянувшись по сторонам и проглотив мяско, тянет лапку к стоящей прямо перед ним бутылке с холодным пивом, что манит уже минут двадцать. И вот момент настал. Малой хватается за бутылку пальцами и резко тянет к себе, но не успевает, черт возьми. Не успевает! На него пристально смотрит Винсент, нахмурив брови. Всевидящее, блять, око. Ничто от него не ускользнет. — Хочу пиво… — жалобно шепчет Чонгук, надув губы и выпучив на своего пахана щенячьи глазки. Тэхен отрицательно мотает головой и мягко отнимает у мелкого бутылку, ставя ее на место, затем наклоняется к Гуку и шепчет на ухо (хотя нихрена это не похоже на шепот, все услышали): — Ты сегодня за рулем, зайчонок. Мелкий поджимает губы и злобно берет свою банку с колой, злобно зырит на Тэхена и злобно делает несколько больших глотков. Вот так всегда. Когда они массово бухают, то в рядах трезвых оставляют только Чонгука. Исключительно в такие моменты Гуку позволено накрывать руками священный руль сто сорокового. Обидно, блять. И несправедливо. В поисках защиты и поддержки малой поворачивает голову к рядом сидящему и ржущему над каким-то рассказом Джина (пытаясь стащить пиво, малой не успел послушать, о чем речь) Чимину, который уже явно не в адеквате. От него пользы нет. Рассчитывать больше не на кого. Они все уже… того. Смирившись с обстоятельствами, Чонгук продолжает уплетать мясо с овощами, попивая свою колу и смеясь вместе с остальными. Ладно уж. Когда все вокруг бухие, а ты нет, тоже неплохо. В такой среде кажется, что ты такой же. Будто заражаешься. Одно веселье наблюдать за пьяными. Хотя они себя еще контролируют, зато шутки и истории стали в разы смешнее. У малого от смеха аж живот болеть начинает. А потом, наевшись и напившись, они решают искупаться в манящем холодном пруду. Но не все. Винсент разваливается в своем прежнем положении, вытянув свои бесконечные смуглые и крепкие ноги, не скрытые вечно широкими штанами и джинсами; футболку подкладывает под голову, ловя кайф от свежего воздуха. Еще и градус внутри приятно кружит голову. Облака над головой кажутся такими мягкими, что хотелось бы на них полежать, уплыть куда-нибудь… Намджун и Джин решают понырять, а Хосоку в голову взбрело покататься на лодке, которую можно арендовать здесь же. Чимин и Юнги идею поддерживают, и вот они уже рассекают по пруду, гребя по очереди. Все-таки нелегкое это дело, тем более, когда в первый раз. Только бы не выпали за борт. Вот Чимин вполне мог бы в своем шатком бухом состоянии. А зайчонок… Как самый трезвый и самый дурной, решает сжечь сожранное мясо, наворачивая уже третий круг вокруг немаленького пруда. Футболку завязал на голову, чтобы солнечный удар не схватить, и весь такой, как в каком-нибудь фильме, пафосно уставившись перед собой чуть нахмуренным взглядом, бежит, как настоящий бегун на дорожке. Мышцы под кожей лоснятся, подпрыгивают, а вспотевшая кожа красиво поблескивает на солнце. Когда он пробегает мимо валяющегося Винсента в четвертый раз, тот приподнимается на локтях и бросает вслед мелкому: — Сбегай за чипсами, бегун, — и злорадно ухмыляется. Малой тяжело дышит, истекает потом, наверняка пить хочет и мечтает сигануть в холодный пруд, но кто ему виноват? Он сам выбрал этот путь, сам себя решил извести. Чонгук на его издевку закатывает глаза и продолжает свой бег. Пробежав еще два круга, он, наконец, плюхается возле Тэхена и тяжело дышит. Винсент поворачивает к нему голову, приспускает очки с глаз и говорит: — А чипсы где? — Ты… — еще не восстановив дыхание, выдает охуевший Чонгук, вытаращив на Винса глаза. — Ты че, серьезно? — Ебать, разве я когда-нибудь шучу с такими вещами? — с возмущением спрашивает Тэхен, шлепнув мелкому на голый живот купюру. — Давай, гони резко. С беконом. — Тебе мяса мало было? — хмыкает Чонгук, поднимаясь, как восставший из мертвых зомбяка с мучительной гримасой на лице и сжимая в ладони сраные деньги. — Пиздуй, сказал, — говорит Винсент с самым непринужденным лицом, вновь прикрыв глаза и наслаждаясь отдыхом. Чонгук с недовольной рожей покупает пачку чипсов и огромную бутылку колы для себя. И хрен он поделится, если Тэхен попросит. Пусть сам сгоняет. Чонгук решает, что так и скажет ему. О, какое коварство. Малой чуть ли не полбутылки выпивает на обратном пути, уже идя обычным шагом. Торопиться некуда. Пусть ждет царь. Но когда Гук до него доходит, по Тэхену не сказать, что он был недоволен ожиданием. Тот лишь поднимает руку вверх, готовый принять свою пачку чипсов. — Долго, — не оставляет без критики, присаживаясь и открывая пачку. — Сам бы, блять, пошел быстро, — хмыкает Гук, садясь рядом. Они соприкасаются друг с другом голыми плечами и ногами. Тэхен такой теплый, подогретый солнечными лучами, а Гук немного прохладный из-за пота. Один хрустит, другой пьет. Сидят, смотрят на своих друзей, развлекающихся в пруду. Чимин, как и ожидалось, чуть не вываливается из лодки, но Хосок и Юнги вовремя его хватают и возвращают на место. При этом все трое громко ржут. А Намджун и Джин, как Хосок и Гук до этого, соревнуются в задержке дыхания под водой. — Спасибо, что позвал Чимина и Юнги, — вдруг выдает Гук, глядя на парней в лодке, затем переводя взгляд на Тэхена. — Ты умеешь делать сюрпризы, Тэ. — Пф, ну, а хули нет? — гордый собой, ухмыляется Тэхен, отправляя в рот большую чипсину. Главное, что ты сейчас счастлив. — Всегда бы вместе так тусили. Охуенно же, — улыбается малой, убрав бутылку в сторону и поднимаясь. Он нависает над Тэхеном, загораживая собой солнце. — Пошли в воде поебемся? — пиздец, как внезапно спрашивает Винсент, оглядев мелкого с ног до головы. Его влажное и разгоряченное тело так и манит изголодавшуюся похоть старшего. Но Чонгук на это лишь закатывает глаза. — А просто поплескаться, не? — бурчит он, изогнув бровь. — Не, зайчонок, я не полезу туда просто так, — мотает головой Винс, хрустя чипсами. — Тут наши братаны, ты ебанутый, что ли? — Да в воде никто ниче не спалит. — А то, что мы прижатые друг к другу будем — ниче? — возмущается Чонгук, хотя внутри все приятно сжимается от одной мысли, что они с Тэхеном могут сделать это в воде. Господи, да Гук бы сам к нему в руки бросился, не будь тут людей. — Ты главное не кричи и не стони, — подмигивает Винс и не удерживается, закрадывается малому пальцами под шорты и крепко, чуть даже больно хватает за бедро. — Да Тэхен! — малой стряхивает с себя его руку, как будто какое-то насекомое, и отшатывается назад. С такими поползновениями он долго не выдержит. — Нельзя. — Можно все. Главное не загонять себя в рамки, — пожимает плечами чем-то довольный Винсент. — Когда вокруг столько людей, то приходится. Ты просто бухой, — мелкий разворачивается, собираясь идти к воде, но Тэхен резко ухватывает его за шорты, отчего те приспускаются, являя приятные глазу виды, и тянет на себя. — Ты че делаешь?! — в полном ахуе выдыхает Гук, не удержав равновесия и плюхнувшись на землю. Как идеально он оказывается меж разведенных ног Тэхена, аж чувствует его член своей поясницей. Блять, только о нем сейчас думать совсем не время. — Тихо, блять, не брыкайся, сучка, — шипит Винсент, уже отбросив к херам пачку чипсов и вцепляясь пальцами в бока мелкого. — Тэхен, у тебя че, недотрах? — пищит мелкий, в страхе таращась на друзей и на других людей, но, к счастью, пока что никому нет дела до того, что происходит между этими двумя. — Ты ж, блять, утром меня оттрахал, я на первом уроке потом сидеть не мог! — тихо кричит Чонгук. — Да не собираюсь я тебя ебать, заебал, — закатывает глаза Тэхен. — А нахуя это все? — Гук поворачивает к нему голову, таращась возмущенно-охуевшими глазами. — За сигами мне сгоняй. Забыл сказать, — и короткий смешок, после которого притворная невинная улыбочка. Ебучий Сатана, вот он кто. Чонгук психует, слегка бьет его локтем в ребра, вылезает из его плена и твердым шагом идет к пруду, больше не оборачиваясь к Винсенту. Оказавшись в воде по колени, он расслабляет тело и плюхается лицом вниз. Тэхен смеется и тянется к отброшенной пачке чипсов. Нравится малого из себя выводить. Он в такие моменты похож на бешеного кролика. Дохуя опасный, но ничего серьезного тебе сделать не сможет. Намджун и Джин, накупавшись, выходят на сушу и снова садятся пить и есть. Купание пробуждает сильный голод, нагоняет аппетит. Тэхен тоже к ним присоединяется, чувствуя, что не допил, недостаточно подбухнул. Три моряка продолжают кататься на своей арендованной лодке, но больше не ржут, а о чем-то разговаривают. Кажись, серьезную волну словили. Даже Чимин чем-то загруженный, весь такой сосредоточенный, больше не грозится накрениться и полететь в холодную водичку. Теперь веселее всех мелкому, который сигает в пруд с небольшой возвышенности. — Винсент! — зовет он, готовясь к новому прыжку. Сияет весь от радости, улыбается. Хочет, чтобы Тэхен посмотрел, как он умеет. Но Тэхен увлечен разговором с друзьями, даже не смотрит в сторону мелкого. Чонгук не сдается. — Винсент! Ви! Смотри, как я могу! — в ответ все тот же полный игнор. Чонгук злорадно хмыкает и орет, как заевшая пластинка, громко и быстро: — Винсент-Винсент-Винсент-Винсент-Винсент-Винсент-Винсент… — Да че, блять?! — неохотно оглядывается Тэхен, вскинув брови. Добившийся своего малой широко улыбается. — Смотри! — и с разбегу летит вниз, эффектно исчезая в воде, как настоящий пловец. — Браво, зайчонок! — громко хлопает Винсент, ухмыльнувшись и сразу же возвращаясь к разговору с Намджуном и Джином. — Не знай я вас, решил бы, что ты его пахан, — смеется Джин, отправляя в рот кусок мяса, завернутого в лист. Тэхен смотрит на друга странно, даже очки приспускает и бровь вскидывает. — Перед тобой сидит именно, что пахан зайчонка, Сокджин, — выдает он с гордостью, блеснувшей в карих глазах, и грудак вытаращивает, как павлин. — Запомни разницу: отца не выбирают, а вот пахана… Короче, вкус у малого отличный, — ухмыляется Тэхен, присасываясь к горлышку пива. Все ржут, но не возражают. Уж пахану и зайчонку лучше знать, что там да как. И, вообще-то, у друзей нет особого желания углубляться в их личную жизнь. Там сплошные дебри голубые, в них запутаться проще простого. Все удивляются, когда из лодки вываливается не Чимин, как ожидалось, а Хосок. Слишком много смеялся. Но это не мешает всем и из воды, и с берега громко ржать над друганом. Даже Хосок, не переставая, ржет, плывя по-собачьи. На борт его больше не пускают. Юнги хватает весла и гребет подальше, а потом замедляется и толкает в воду угорающего над Хосоком Чимина. Неожиданная подстава, и вот на вершине остается Мин Юнги — та еще хитрожопая сволочь. Он отплывает на достаточно большое расстояние от двух акул и, растянувшись в лодке, закуривает. Кайф он тоже любит ловить. В этом Тэхен, с прищуром глядящий на парня с берега, согласен с ним. Может, тоже надо было арендовать лодку и съебаться? Поверженные воины Чимин и Хосок наперегонки плывут к берегу, бросив попытки добраться до Юнги. Чонгук смеется над ними, стоя на своем трамплине и глядя оттуда на всех, как зоркий глаз. Эти оба в стельку, как бы не утонули. Не перестают смеяться, как будто не пиво пили, а траву курили. А Чонгуку, если вдруг чего, придется поиграть в спасателя. Спустя некоторое время рыцари круглого стола снова собираются вокруг хавчика, восполняют утраченные в воде силы с помощью еды и пива. Винсент, правда, не в их числе. Он на корточках присел у самой кромки воды с банкой крепкого пива и глядит на воду с глубочайшей задумчивостью, ловит какие-то флешбэки, наверное, ностальгирует хрен знает, о чем. Чонгук, хрустя остатками его чипсов и облокотившись спиной на плечо брата, наблюдает за ним. Он бы все отдал, чтобы знать, о чем сейчас думает Винсент. Чонгуку кажется, что он знает его на все сто, но в такие моменты сомневается. Как бы раскрепощен ни был Тэхен, как бы ни был открыт миру, многое все еще остается в тени. Его слова и действия непредсказуемы. Не знаешь, в какой момент он разгневается, а в какой приласкает и зацелует от макушки до пят, проявляя всю свою любовь и неисчерпаемую нежность. С грубостью то же самое. Может и врезать, потом гадай, че не так было. И вот сейчас так же. Минут десять назад он сидел со всеми и смеялся, сам шутил, а потом встал с банкой пива и отошел к воде, как будто вдруг о чем-то загрустил, затосковал, а может, заскучал. Гуку хочется подойти к нему сейчас, обнять, спросить, как он, но решение не кажется на сто процентов верным. Может быть, трогать его сейчас вообще не стоит. Зато Винсент трогает сам. Он вдруг встает, высосав со дна банки остатки пива, подходит к Чонгуку и хватает за руку, рывком поднимает на ноги и закидывает растерянную тушку себе на плечо. Все пацаны смеются, а Чонгук пищит, приказывая отпустить. Но разве Тэхена это остановит? Он идет в воду прямо с малым, а когда заходит достаточно глубоко, то скидывает его с плеча. — Эй! Ты же не задумал это самое? — с опаской спрашивает Чонгук, откинув мокрую челку назад. — Утопить тебя? — усмехается Тэхен. — Не… Стой, че? Утопить? — малой резко дает деру, отчаянно уплывая прочь от подводного хищника, который очень даже быстро (охуеть не встать) плывет следом, не уступая в скорости и силе. А весь день притворялся ленивым моржом, выбросившим свою тушу на берег. Силы берег? Вот же чертяга! Но когда он нагоняет Гука, то не топит, а сцепляет руки на его груди и раскачивает на создаваемых волнах, пока никто не видит, кусает за мочку уха. Чонгук расслабляется в руках того, с кем весь день мечтал оказаться в воде, и блаженно прикрывает глаза, откинув голову на плечо Тэхена. Теперь похуй, пусть смотрят все. Друзья голубую тайну знают, а на остальных плевать. Они находятся в воде около получаса. У Тэхена даже получается урвать поцелуй, который очень хотелось бы превратить в нечто большее, но не здесь и не сейчас. Когда его покидают силы, они выбираются на берег и обсыхают. Намджун, Хосок и Джин решают искупнуться еще разок перед отъездом, а Юнги и Чимин зачем-то идут в магазинчик. Время уже к вечеру близится. Солнце раскидывает по небесному полотну свои огненные языки и медленно уплывает за горизонт. Становится прохладнее. На берегу снова остаются только Тэхен и Чонгук. Решают подождать друзей, чтобы потом вместе убрать поляну и начать собираться домой. Тэхен снова разваливается на полотенце, подложив руки под голову и давая последним лучикам солнца огладить свою голую кожу, а Чонгук, сидящий рядом, не может найти себе покоя. Не может перестать таращиться на охуенное тело Винсента, точнее. Возбуждение дало о себе знать еще в воде и с тех пор нарастает. Малой по-мазохистски смотрит на Тэхена и делает только хуже. Жмется к его бедру своим, с ума сходит от того, как хочет тронуть его, собрать подушечками пальцев оставшиеся капли воды на его широкой груди, обвести твердые бусинки его сосков языком, всего целиком расцеловать и… Боже, хочется просто обкончаться. — Тэхен… — не выдержав, заговаривает мелкий. По одному его голосу Винсент понимает все. Он у зайчонка стал ниже, глубже, с хрипотцой. Тэхен в ответ мычит, не открывая глаз, но и без этого чувствует, как Гук яростно хочет тронуть его, только пальцы ломает, потому что вокруг все еще находятся дурацкие люди. Малой хрустит пальцами, когда чего-то хочет, но не может получить. Это он так себя сдерживает. — Когда мы уже… — шепчет он жалобно, шумно вздыхает и утыкается лбом в грудь Тэхена. Тому не легче, он прикладывает нечеловеческие усилия, чтобы не разложить зайчонка прямо тут. — Хочу… — Попридержи свой стояк, за, я его ногой чувствую, — непоколебимо отвечает Тэхен, хотя его голос тоже выдает. И дыхание тяжелеет. Чонгук вздыхает, чуть ли не всхлипывает и отлипает от своего любимого, дабы до греха не доводить. Взлохмаченный, надувшийся, с жалобным взглядом черных глазенок. Милейший воробушек. Кто-то мог бы подумать, что ребенок просто утомился после насыщенного дня и хочет баиньки, но правда известна только Винсенту. К счастью, все братаны снова собираются вместе. Совместными силами убирают после себя, загружают барбекюшницу обратно в тундру Намджуна, а пакеты с мусором относят к большим контейнерам. Потом все по одному переодеваются в маленькой тесной раздевалке. Тэхен и Чонгук остаются последними. Другие уже идут к машинам, ждущим у входа, а Винсент, не раздумывая, хватает мелкого за руку и утягивает за собой в раздевалку. Запирает их изнутри и буквально срывает с малого шорты, подхватывает и припечатывает к стене. Гук мгновенно вспыхивает и обнимает Винсента за шею, задыхаясь от пьянящего возбуждения. Тэхен наскоро разрабатывает задний проход Чонгука двумя пальцами, не особо усердствуя (при регулярном сексе это особо не требуется), и сразу же вставляет ему по самые яйца, крепко зажимая розовые губки ладонью. Гук мычит и скулит от удовольствия, зарывая пальцы в блондинистых волосах Тэхена и позволяя ему вытрахать из себя душу. Что Винсент и делает. Времени у них в обрез, и братаны, ждущие в машине, стопудово понимают, в чем причина задержки, но похуй. До дома дотерпеть просто было невозможно. Оба до предела возбужденные и изголодавшиеся друг по другу. Тэхен быстро и рвано трахает малого, пока тот помогает сам себе рукой. Кто-то уже ломится в раздевалку, но они ничего не слышат, не хотят слышать. Тэхен превращается в дикого неконтролируемого зверя. Ему мало, катастрофически мало. Они по-любому дома продолжат это дело в полной мере, всю ночь будут трахаться, как больные и помешанные на сексе ублюдки, а пока нужна хотя бы небольшая разрядка, которая, к счастью, скоро приходит. Они кончают практически одновременно, стирают следы преступления, быстро одеваются и выходят, как ни в чем не бывало. Зато волосы у обоих растрепанные, а глаза с неестественным блеском, как будто дозу приняли. Люди, столпившиеся у раздевалки, смотрят на них недоуменно, осуждающе, а этим двоим только рассмеяться хочется. Винсент вешает руку на плечо Чонгука, и они, как герои дня, идут к машине, протискиваясь через офигевших зрителей. Больше всего людей рассаживается в мерсе, потому что и Джину, и Хосоку по пути. Точнее, они ж, блять, соседи все. Намджун на своей огромной зверюге едет один (в компании все той же барбекюшницы). Чимин и Юнги, соответственно, на бэхе. Разъезжаются. Чонгук по привычке хочет сесть с пассажирской стороны, забыв, что он тут единственная трезвая голова, но Тэхен направляет его на путь истинный, садясь рядом и мысленно извиняясь перед своей деткой, что не может сам ее вести. Зато Чонгук вдруг становится дохуя гордый тем, что взял бразды правления на себя. С наслаждением поворачивает ключ зажигания, пробуждая весь день дремавший движок, и плавно выезжает последним. Тундра и бэха уже укатили давным-давно, пока эти разбирались. Хосок и Джин тихонько молятся, чтобы доехали целыми и невредимыми. И Тэхен, вообще-то, тоже молится, сосредоточенно следя за каждым действием Чонгука, периодически негромко подсказывая, как и что. От одного только вида малого за рулем мерса приходит трезвость, и Винсент уже готов пересесть, но все-таки рисковать не стоит. У Чонгука мозги на месте сейчас, а сознание не норовит ускользнуть. Он тоже сосредоточенный и крайне серьезный, знает, какая на нем ответственность. Бояться, впрочем, нечего, просто малой за рулем крайне редко бывает, а опыт ведь только так и приобретается. Одно только наличие прав не делает тебя стопроцентным водилой. Рука Винсента тянется к магнитоле, но он себя останавливает. Вдруг музыка тоже будет отвлекать Чонгука. В общем, поехали, оставляя позади пруд, а с собой забирая светлые воспоминания, созданные там. Уже стемнело, от солнца и намека не осталось. Хорошо, у мерса фары яркие, все вокруг видно, да и фонари уличные кое-где на районе еще сохранились. В родных краях они оказываются уже спустя двадцать пять минут. Пассажиры, наконец, облегченно выдыхают: живы, целы. Их маленький Шумахер справился. Тэхен тоже больше не бдит за вождением Чонгука, потому что тот довез в целости, даже правила не нарушил (не без подсказок Винсента). На губы прямо-таки просится гордая лыба. Тэхен откидывает голову на спинку сиденья и расслабленно глядит на дорогу за окном. Впереди родной двор и стоянка чуть ли не под самым окном. Чонгук замедляется, снова весь во внимании и сосредоточении, потому что вокруг немало машин припарковано, и надо аккуратно въехать, правильно поставить мерс на его законное место. Ситуация довольно сложная для неопытного водилы. — А Давон где? — пока малой пытается парковаться, спрашивает Джин Хосока, сидящего в обнимку с пакетом, где осталась кое-какая еда. Он заметил, что в окнах шестого этажа не горит свет. — В России, — сонно отвечает Чон. — Что? Реально? Ниче себе, как ее туда занесло? — усмехается Джин. — Да по работе… — Россия — неплохое место, я б туда тоже съездил, — подает хриплый ленивый голос Винсент и вдруг орет на весь салон, когда совсем рядом слышится звук битого стекла и легкий толчок. — Еб твою мать! Все в машине замирают в страхе. Чонгук бьет по тормозам и до побеления костяшек впивается пальцами в руль, остекленевшими глазами глядя перед собой. Бледнеет, синеет. Сереет! От бешеного крика Тэхена вздрагивает не только он, но и Джин с Хосоком, который резко взбодрился. Винсент вылетает из машины и обходит ее, в полнейшем ахуе глядя на разбитое и валяющееся под ногами боковое зеркало. Чонгук припарковался, молодец, блять, умничка. Настолько хорошо припарковался, что зацепился зеркалом о столб. Гневный ор Винсента теперь слышит весь район, а Гук в ступоре. От парализовавшего его страха он даже не знает, что сделать. Сидит, не двигается, на Винсента, мелькающего за окном, смотреть не решается, а пальцы уже чуть ли не выламывают руль, так крепко вцепились. Этого еще не хватало! — Чонгук, еб твою, сука, мать! — кричит Тэхен снаружи. Давно он в таком бешенстве не был. Никогда так быстро не трезвел. — Сколько глаз тебе нужно для того, чтобы увидеть этот огромный ебаный столб?! Ты нахуя так прилип к бордюру?! Ебучий нахуй свет! У малого дрожит нижняя губа, а в глазах начинает пощипывать. Тэхен снаружи продолжает орать, как сумасшедший, вгоняя Чонгука в еще больший страх. И тут зайчонок не выдерживает. Распахивает дверь, пулей вылетает из мерса, проносится мимо Тэхена и залетает в подъезд, тишину которого нарушают всхлипы и громкий звук бега, отражающегося от стен эхом. Чонгук несется к квартире, перепрыгивая через две или три ступеньки, едва не поскальзывается, готовый зарыдать в голос. Минуя лестничные пролеты и достигая квартиры, дрожащей рукой достает из кармана ключи, отпирает входную дверь и влетает внутрь, даже не разуваясь, уже весь в слезах и соплях забегает в комнату и падает на «кровать», утыкается в подушку лицом, сжимая ее по бокам пальцами так сильно, что вот-вот разорвет, и начинает в нее орать, как раненный дикий зверь. Орет, надрывно орет, отдышится, и снова орет, смачивая бедную подушку и слезами, и слюнями. — Блять, зайчонок… — на пороге комнаты с бутылочкой корвалола и стаканом стоит Винсент, в волнении (в страхе) смотрящий на орущего в подушку малого. — Чонгук-и, тише, тише, — охрипшим после криков на улице голосом говорит запаниковавший Винсент, заходя в комнату и подходя к Чонгуку, который не прекращает приглушенно орать. Бахнув корвалола, Винсент опускается возле него и судорожно гладит по волосам. — Не плачь, Чонгук-и, машина… это… это ерунда… Это фигня, починим, только не кричи, зая, — и наваливается сверху, пытается отодрать чонгуково лицо от подушки, целует в висок, на котором вены вздулись, в горячий влажный лобик. А Чонгука лихорадит во всю. Трясется, перестает кричать, но от подушки не отлипает. — Да блять, задохнешься, Чонгук, — чуть грубее говорит Тэхен, слезает с Гука, на котором навис, и силой разворачивает его. У малого лицо все красное, как будто пересидел в солярии, и мокрое от слез и слюней одновременно. Винсент берет его в ладони и начинает покрывать поцелуями, успокаивая всхлипывающего и мелко дрожащего малыша. — Прости пахана, зайчонок, — вздыхает Тэхен, добравшись до раскрасневшихся губ и утягивая в короткий мягкий поцелуй. — Т-ты п-прости… — заикаясь, шепчет малой, прижимаясь к Тэхену и зарываясь лицом в его грудь. У того сердце так бешено стучится, будто вот-вот разорвется. Не из-за машины, конечно. Из-за зайчонка. — Все, не рыдай, — мягко говорит Винсент, целуя мелкого в макушку. — Пошли в ванную, а потом пиццу и бургеры с фришкой закажем, хочешь? — малой, не отлипая от груди старшего, кивает, на что Тэхен слегка вымученно, с долей облегчения улыбается. Он тоже встряску испытал из-за всего сразу. Но машина, и правда, ерунда. Главное, чтобы мелкий был в порядке. Тэхену хочется въебать себе за то, что довел его своим ором. Маленький страшно расстроился, истерику испытал. Винсент готов вечность просить у него прощение. Больше никогда не будет орать, как ебанутый психопат и даже разрешит Чонгуку пиздить его, если Винсент посмеет надрываться так. Молодую психику надо беречь, черт возьми. Бешеное завершение дня однако.