Пламя-2. Фиолетовая Ночка

Модо гнал на мотоцикле в полной темноте, гнал на яркий свет, в котором утопал маленький тёмный женский силуэт. - Тееееррииии! – кричал он что было сил. Она будто откликалась на его зов, но отчего-то не становилась ближе, точно Модо полз со скоростью улитки, а не мчал на своём резвом байке. И он всё прибавлял и прибавлял ходу. Стремительность движения уже перешагнула все мыслимые пороги, казалось, она вот-вот догонит и перегонит свет. И… Вот оно! Расстояние начало сокращаться. Терри, держа что-то в руках, почему-то мотала головой, но Модо, не обращая на это никакого внимания, продолжал свою странную гонку. Вот сейчас, наконец-то, они будут вместе! Он обнимет её крепко-крепко и закружит, и зацелует, и не отпустит уже никогда. Никогда и никуда, пусть даже против будут все ничтожные папаши, все псы и крысы, все вонючие караси во вселенной… А он, Модо Флейм, больше не отдаст её никому: ни времени, ни расстояниям, ни страхам, ни сомнениям. НИ-КО-МУ! НИ-ЧЕ-МУ! Модо улыбнулся собственным мыслям и тому невероятному счастью, что вот-вот с ним случится… И вдруг, уже почти начав различать нечто живое в том, что держала на руках любимая мышка, Модо услышал голоса позади себя. - Сынок! – звал его знакомый с рождения голос. - Дядя Модо! – колокольчиком звенело над самым его правым ухом. Он на миг оглянулся и увидел, что за спиной его, обнимая, сидит мать, а прямо на загривке (он чувствовал это) повисла неугомонная Праймер. Повисла, треплет рваное ухо и кричит в него: «Дядя Модо, дядя Модо!» Что они делают здесь? На такой скорости! Праймер! Она же слетит сейчас! Модо стал замедлять движение мотоцикла, а милая Терри с кем-то живым на руках вновь начала удаляться. Только теперь она кивала, будто одобряя их расставание. - Нет, Терри, нет! Тееееррииии!.. *** - Терри… Модо открыл глаза. Он лежал на чём-то жёстком, может быть, на полу. И ни мотоцикла, ни тьмы, ни яркого света не было и в помине. Вверху был потолок – тот самый потолок, к которому он так привык в родной квартире. И на фоне его – четыре взволнованных склонившихся женских лица. - Сыноооок… - мама, заплаканная, но совершенно счастливая, прильнула губами к кончику его носа, потёрлась щекой о его щёку. - Дядя Модо! – пропищал голосок Праймер, и Модо, закатив глаза, увидел её забавную мордашку. Она, судя по всему, была увлечена своим любимым делом: мучила антенны терпеливого дядюшки. Странно только, что Модо совсем ничего не чувствовал. Будто антенн и не было вовсе. Словно кто-то отрезал кожные выросты и вместо них присобачил резиновые муляжи. - Модо, мальчик, что ж ты так пугаешь? – Руна Соул погладила его по руке, которую зачем-то держала. «Хорошая женщина, - подумал молодой мышь, - Как увижу Кэвина, непременно скажу ему об этом». - Да уж, деверь мой милый… - покачала головой Лика, забирая от него Праймер и тяжело поднимаясь с пола вместе с нею и с тем малышом, что пока ещё не родился. - Ффух! – выдохнула Марта. До Флейма наконец дошло, что он, придя домой от Марты, скорее всего, упал без сознания. Неловко. А что случилось-то? - Терри… - он вспомнил свой сон (или не сон?), и ощутил, как холодеет всё внутри, камнем застывает, перетягивает, словно цепями. - Она жива сынок, вот увидишь, - мама, обнимая и гладя, заставила Модо сесть, - То, что дом разрушило, это ещё ничего не значит. Вот как на духу говорю, чувствую: живы они. И девочка твоя, и ваш ребёночек. Живы. Верь, родной, верь! Модо закивал, точно за спасительный волосок, ухватившись за слова матери. *** Серый парень ехал вдоль мёртвого леса. Ему вновь разрешили патрулировать, но не преминули напомнить о соблюдении инструкций. Впрочем, он и так прекрасно понимал теперь, что нарушение их чревато многими неприятными последствиями. Не оплошай он тогда, когда впервые встретился с ходячими машинами, то не потерял бы столько времени даром, провалявшись две недели в госпитале и просидев ещё дней десять дома. Глядишь, и сумел бы гораздо больше полезного сделать, чем просто повалить один «ходок» и прикончить двух безымянных псов. И за лес, потравленный с плутаркийского атмосферного корабля, тоже успел бы хоть как-то отомстить. Они убили его! Проклятые смердящие рыбы! До того густая, только вошедшая в пору вегетации листва, скукожилась и опала – неизвестный науке грибок сожрал её в течение каких-то суток. Сотрудники ближайшего научного института биологии лишь разводили руками: на то, чтобы определить возбудителя, выявить все его скрытые вредоносные свойства и создать хоть какую-то защиту от его распространения могли уйти месяцы. А ненасытная дрянь продолжала и продолжала своё пиршество, оставляя одни лишь голые стволы и ветви, среди которых плутарики могли теперь без какого-либо труда отслеживать все мышиные передвижения в этом районе прямо с орбиты, откуда их уже почти два месяца безуспешно пытались выдавить марсианские военно-космические силы. Потом им, тухлым упырям, останется лишь увезти на свой Плутарк ценную древесину и выпотрошить богатые рудами недра здешних предгорий. Ну, нет! Дудки! Модо Флейм ещё повыдирает вам гнилые жабры! Модо стиснул зубы. Несмотря на весь гнев, что охватывал его при мысли о врагах и о том, что творят они с Марсом, его антенны по-прежнему были как будто мертвыми. Они не отзывались ни на что: ни на злость, ни на ликование, ни на свои, ни на чужие. Причина тому могла быть только одна, но думать о ней было страшнее всего на свете. До разрыва сердца. Нет-нет, это переживания всё, слишком много всего свалилось за короткий промежуток времени, вот психика и подводит. Вскоре всё устаканится, и Модо вновь ощутит свою далёкую милую девочку, свою мышку-малышку, черноволосую Фиолетовую Ночку. Её и их крохотного мышонка… Он не видел их мёртвыми, а значит, они живы! «Первый, это Третий. Как слышите меня? Приём» - раздалось в рации. «Это Первый. Третий, доложи обстановку. Приём», - отозвался командир их небольшого байк-подразделения, которое сформировалось буквально на днях, когда в расположение гарнизона с великими трудами и большими потерями доставили шесть прекрасных мотоциклов с множеством встроенных боевых орудий. Довезти удалось лишь треть машин, так как тягач, транспортировавший их, подорвался на мине, заложенной под дорожным полотном. Диверсанты остались неизвестными. Впрочем, почерк более всего походил на крысиный… Что ж, в любом случае, байки обещали очень даже пригодиться, ведь огромным пёсьим «ходокам», сработанным из какого-то непонятного, немарсианского, судя по всему, сплава, можно было противопоставить лишь маневренность вёртких и быстрых мотоциклов. Синему чопперу тоже досталась пара ракетниц, которые конвойные, сопровождавшие груз, сумели вытащить из горящего прицепа подорванного тягача. «Первый, это Третий. Всё чисто. Приём». «Третий, принял тебя. Всем «Двухколёсным» - на базу. Конец связи». Ещё раз оглядев унылый пейзаж загубленной природы, ощутив боль от того, что обломанный резец своим острым краем вонзился в нижнюю губу, Модо развернул байк и поехал в расположение гарнизона. *** Рэй с неописуемым наслаждением набрал полные лёгкие воздуха, который наполнял стены родного дома, и тихонько постучал в дверь. Он так редко бывал здесь, и так скучал! А теперь, на войне, когда не знаешь, удастся ли ещё хоть раз переступить милый сердцу порог, такие моменты стали поистине бесценными. Старший лейтенант Флейм от всей души благодарил судьбу за столь щедрый подарок, за то, что перегруппировка войск так неожиданно позволила ему наведаться домой. Сейчас вечер уже, почти семь. А в четыре утра он должен быть в своей транспортной колонне. Что ж… это по любому в тысячу раз лучше, чем ничего. Рэй, прислушавшись, различил неровные торопливые шаги за дверью. Мама. Но что-то сильно она хромает… - Сынок, ты? Или кто там? Не заперто ведь, входите. Рэй улыбнулся. Мама думает, что это Модо вернулся. Вот удивится-то! И молодой офицер осторожно толкнул дверь. - Рэй! Мальчик мой родной! – прошептала мать, от удивления и радости приложив руку к сердцу. - Привет, мам… Женщина упала в объятия старшего сына, о котором волновалась днём и ночью вот уже более двух месяцев. Антенны их переплелись, сообщая друг другу всю силу общего ликования. - Рэй! – раздалось из другого конца прихожей, упиравшегося в кухню. - Ааай, моя хорошая! – Рэй, осторожно отлепившись от матери, поспешил навстречу жене, - Моя пузатенькая! Поцеловав зардевшуюся антеннами Лику, он опустился перед ней на колени и приложил ухо к плотному, округлому животу. - Привеееет, сынуля! – протянул он, ещё шире расплываясь в улыбке, и тут же со смехом отпрянул, получив прямо в ухо то ли ручкой, то ли ножкой, - Ох, ну надо же, какой удар! Боевой мышь растёт. Настоящий Флейм! Смотри мне только мамку не бей! И Рэй шутливо погрозил пальцем невидимому пока, но уже весьма ощутимому сыну (ещё до войны медицинское обследование показало пол будущего ребёнка). Хорошее настроение Рэя заразило всех: Лика прыснула в кулак, мама тоже улыбалась. Когда у них в доме в последний раз было так весело? Уж и забыли, поди. - Папа! – запищала на весь дом звонкоголосая Праймер, выбежавшая из детской, из той самой комнаты, чьи стены много лет укрывали от непогоды и всех неприятностей внешнего мира двух братьев-мышат, теперь уже повзрослевших. - Ай ты, доча моя! – объятия, объятия, вновь объятия, вернее сказать, обнимашки, - Хулиганка моя… Ох, и достаётся ж, наверно, маме с бабушкой! Про дядю Модо вообще и спросить-то боюсь. Он жив хоть после всех твоих экзекуций? А то что-то не видно его. Улыбающийся Рэй обернулся к матери и тут же поймал её вмиг погрустневший взгляд. - Что такое, мам? Что-то с Модо? – не на шутку встревожился он. - Пойдём, милый, мы тебя накормим сперва, ты нам про свои дела расскажешь, а уж потом мы тебе – про свои, - чуть расслабившись, Дана Флейм взяла Рэя под руку и, ковыляя, повлекла его в кухню. *** - Эххх, мам! Чего рассказывать-то? Лика ушла присматривать за Праймер, которой не терпелось побывать везде и сразу, в том числе, и в соседних квартирах. Рэй, минут пять назад едва не порвавший рот улыбками до ушей, теперь сидел понурый, будто придавленный каким-то непомерно тяжёлым грузом. - Теснят они нас. По всем фронтам… Да ещё глупцы эти – псы и крысы. Как не поймут, что губят не только нас, но и самих себя, свою же планету? Мне Кэвин рассказывал, ему – отец, а тому – его друг-разведчик: из пленных плутаркийцев удалось многое вытянуть. Будет ли хоть какая-то польза от всей этой информации, не знаю, но это уже не моя забота. Я офицер-артиллерист всего лишь. Но вот, какое там дело. Кэвин присылал фотографии, те, что не являются секретными… Там были изображения Плутарка. Давнишние. Знаешь, мам, какая это была, оказывается, красивая планета! Не менее прекрасная, чем Марс и Земля. Сплошь океан, а суша в виде рифов причудливых, всё как в кружевах, в узорах. Там чего только не водилось! И не вообразить даже. Но вот однажды эти воды породили одну форму жизни… Как бы это сказать? Разумную и безумную одновременно. Модо, помню, их когда-то ихтионоидами назвал. Пожалуй, что так. Они сперва под водою жили, цивилизацию построили, и уже тогда паразитировать начали: истощили, изуродовали морское дно, загрязнили воды, уничтожили половину флоры и фауны. Сами жили в подводных городах, под куполами, с фильтрами и прочими техническими прибамбасами. Но однажды им там стало тесно, водная среда обитания ограничивала их паразитизм. Тогда их учёные придумали, как изменить тела ихтионоидов, чтобы они могли выйти на сушу. Они научились дышать атмосферным воздухом и передвигаться по поверхности своих рифов. От того, что вне водной среды их тела пересыхали, особые железы вынуждены были постоянно выделять увлажняющий секрет. Это и есть источник их тухлого запаха. Они гниют заживо, но в воду уже никогда не вернутся. И не только потому, что загрязнили её. В конце концов, океанские массы можно со временем очистить при помощи бактерий или чего-то там ещё. Или же возвратиться под купола. Но нет, психология паразитов – вот то, что погнало их в космос, к новым планетам, к новым источникам сырья для их вонючей цивилизации. Они уже столько народов уничтожили! Они уже столько миров опустошили! Но им всё мало. Им не хватит никогда. Мам, они пришли сделать с нами то же самое… Они не воины, конечно. Они во сто раз трусливее наших псов, но при этом во столько же раз хитрее и вероломнее крыс, и к их услугам всё, что они награбили в покорённых мирах. Они страшные существа… - Но мы же победим, сынок. - Да, мам, разумеется. Флейм не мог ответить иначе. Но он ещё не всё сказал. - Мамуль, ты помнишь Терри Митч? – Рэй осёкся, заметив, как Дана вздрогнула, услыхав это имя, и как резко побледнели её антенны, - Мам, прошу, только не говори мне, что Кэвин не ошибся. Не говори, что наш Модо встречался с ней… Дана Флейм, не найдя в глазах старшего сына ничего, что могло бы хоть как-то обнадёжить, закрыла лицо руками и заплакала. Рэй зажмурился. Как же всё это было страшно. - Расскажи, - простонала мать, так и не отрывая промокших пальцев от лица. - Ох, мам, чего рассказывать-то, - повторил Рэй то, с чего и начал этот тяжёлый разговор, - Разорвало её. В клочья. Кэвин видел. Они в Арсии работали над установкой защитного купола. Новейшая какая-то разработка, но сложная очень. Много генераторов требуется установить, много источников питания подключить. Инженеры только со второй попытки смогли укрыть город, но перед этим плутарики половину жилых кварталов разбомбить успели. Основное расположение инженерной группы, к которой Кэвин относится, тоже разнесло. Он в другой части города был в тот момент и выжил. А когда к расположению вернулся, то там неподалёку и нашёл Митча, рыдавшего над… Ууу, мам, не буду говорить… Тот не в себе был, плакал, говорил ерунду какую-то почти несвязную. Но из всего этого Кэвин понял, что у Терри был жених, что она была от него беременна, что Митч был против, что это он во всём виноват… Я не знаю, в чём он виноват был. Вот только Кэв мне потом признался… Словом, он, оказывается, давно заметил, что Модо к Терри неравнодушен. Модо же, помнишь, разгружал где-то что-то, хотел Кэва за байк отблагодарить. А тот ему, видишь ты, посоветовал лучше для девчонки купить что-нибудь… - Медальон он ей купил, - мать ещё пуще залилась слезами, и сын, придвинувшись поближе, обнял её и припал антеннами к антеннам, понимая, конечно же, что до отцовских им далеко. - Дядя Модо! – разрывая тягостную атмосферу, разнеслось вдруг по прихожей. Рэй и Дана оглянулись. Посреди длинного коридора стоял младший Флейм, и от вида его старший брат, уже успевший повидать ох как много, ощутил внутри убийственную стужу. К его ноге, к пыльной, защитного цвета штанине, прилипла радостная Праймер, но дядя в кои-то веки не обратил на неё внимания. «Он всё слышал!» - с ужасом догадался Рэй, но пока обдумывал, что же сказать несчастному брату, тот, осторожно отцепив от себя негодующую племянницу и передав её невестке, развернулся и молча ушёл прочь.