Пламя-2. Фиолетовая Ночка

Кто-то скажет, что самое главное в жизни – это построить дом, обзавестись сыном и посадить дерево. А может быть, изобрести гипердвигатель или победить всех врагов на свете. Однако иной раз чудится, что всё это не так уж и важно. А главное – это успеть. Успеть добежать до соседской квартиры этажом ниже и не споткнуться на лестнице. Да, если даже Модо упадёт, он продолжит движение ползком невзирая ни на какую боль. Но тогда потеряет время. А видеозвонок – он ведь может прерваться… Нет, нет, нет! Только не это! Нет ничего ценнее в жизни, чем этот звонок, возможность увидеть и услышать милую Терри, узнать, где она и всё ли с ней в порядке… «Терри на связи! Терри на связи!» - Терри! – он прокричал это, громыхнув на всю квартиру. Перед ним был довольно громоздкий проводной компьютер очень старого образца, какие сейчас только и спасали своими неожиданно надёжными оптоволоконными кабелями. У Флеймов такого давно уже не было, а в квартире у Марты был. И на его допотопном экране, плоском и с парой повреждённых пикселей, отображалось теперь всё счастье мира. Модо, упав за компьютерный стол и едва не доконав видавшее виды креслице, прижался лицом к экрану, а сам корпус монитора обнял и принялся гладить, будто под пальцами его теперь был не пыльный пластик, а волосы и плечики Терри. Он забыл, казалось, обо всём: о том, что находится в чужой квартире, что родные Марты могут увидеть и услышать все его тайны, что бессмысленно ласкать компьютер, который всё равно не сумеет передать тепло его рук девушке на том конце провода. Марта глядела на то, как прямо через экран начинают пульсировать в такт друг дружке антенны парня и девушки, разделённых сотнями километров, и понимала, что нет ничего важнее этого, а всё остальное – бред, пустяки, не стоящие внимания. - Модо, милый, с тобой всё в порядке? – пропищал жалобный голосок; Терри, очевидно, заметила побитость на лице Флейма. - Теперь, когда ты позвонила, всё хорошо… - отозвался от счастья совсем охрипший мужской полушёпот. - Терри, ты где, в каком городе? - В Арсии. - Ох, мама! Далеко… И там же самый фронт проходит! Модо чуть отстранился от экрана, продолжая держать монитор за боковины. Антенны его пылали и вибрировали, но теперь уже немного иначе, беспокойно. - У нас всё хорошо… - Хорошо было б, если б вы у границы остались, - не дал ей договорить парень, - у нас тут только псы, и мы с ними вполне справляемся. А у вас там… Понимаешь, я даже защитить тебя не в состоянии! - Модо, всё в порядке, не волнуйся так. Я вчера, мне кажется, Кэвина видела. Одна из инженерных групп над городом какие-то энергокупола новейшие разворачивает. Я разговоры слышала: говорят, что если плутаркийцы не разбомбят установки прежде, чем те заработают, то уже никакие авиаудары страшны не будут. - Ладно, - Модо, ни сколько не убеждённый её доводами, нервно почесал основания антенн и продолжил уже чуть более спокойно, - А сама ты как? Как у вас там с продовольствием? - Не очень сытно, но и не голодно, - слабо улыбнулась его заботе Терри, - хвала вашему брату, военным, то есть. Они всё делают для того, чтобы не было блокады. Модо… - мышка вдруг осеклась и вмиг вся как-то переменилась. - Что, Ночка? Что стряслось? Говори! - Модо… - не поднимая своих космических тёмно-фиолетовых глаз, начала лепетать она. - Моих родителей сейчас дома нет, поэтому я и звоню. Модо, прости меня, я так перед тобой виновата… - Ой, брось, Терри, Звёздочка моя, - младший Флейм вновь приблизил лицо к экрану, только что прижиматься к нему не стал. - Я сейчас самый счастливый мышь на свете, а ты мне тут ерунду какую-то несёшь. Вот только в этом ты и виновата. - Нет, Модо, я во всём, во всём виновата… Я старше, на мне и ответственность. Видно было, как Терри в отчаянии закрывает лицо руками. - Терри, знаешь что, - молодой мышь напрягся, даже антенны побагровели на миг, - давай не будем о возрасте. Я – взрослый мужчина. Со всеми вытекающими. И точка! – но тут же смягчился, не в силах видеть то, как его любимая, так и не отрывая от лица ладоней, замерла в испуге от его нечаянно повышенного тона, - Не плачь, не надо. Но Терри вопреки его ожиданиям вдруг и вовсе разрыдалась. - Терри, ну, ты чего? – Флейм возобновил свои нелепые объятия с компьютером, лицо его, в противовес недавним словам, стало совсем мальчишечьим, трогательным даже под маской из гематом. - Ничего особенного, Модо, - простонала в маленьком «окошке» компьютерного экрана несчастная черноволосая мышка, - просто я беременна. *** Дана Флейм не была излишне тревожной натурой, но очень любила своих сыновей. Чувствовала их не только антеннами, но и всем своим нутром, всем обожающим сердцем. Особенно младшего. И теперь вот, не в силах противиться беспокойству, оставила свои заботы о внучке и пошла искать Модо. Собственно, разыскивать-то долго не пришлось. Перед этим его: «Мамуль, я к соседям ненадолго!» - Дана явственно слышала голос Марты, и теперь просто стояла в дверях квартиры этажом ниже и наблюдала, как младший сын, от счастья позабыв обо всём на свете, разговаривает по видеосвязи с Терри Митч и та сообщает ему, что беременна… Это слышали все соседи: мать, бабушка и старшая сестра Марты, а также обитатели всех смежных квартир на этаже, так как голос у Модо был громкий, и тонкие перегородки стен не могли стать преградой для звука его речей. Дана Флейм не обращала внимание на шушуканье за спиной. Она смотрела на сына. Несколько секунд тот сидел молча, по инерции, наверное, держа за боковины монитор компьютера. Казалось, он даже не раздумывает, как отреагировать. Он просто ещё не отреагировал. Не дошло. А девушка в объективе веб-камеры разревелась. Эта девочка… Она один раз была в доме Флеймов – на вечеринке по поводу дня рождения Модо, и больше Дана ничего о ней не слышала. «О, небо! Как же можно было так оплошать? – сама себе изумилась женщина, - Как можно было не заметить такое – любовь между сыном-старшеклассником и девушкой года на четыре старше?» Дана вздохнула и принялась наблюдать за происходящим дальше. - Ну, ты чего плачешь, мышка-глупышка? – улыбнувшись, наконец, во всё обезображенное лицо, которое Дана видела с боку, заговорил Модо, - Перестань. Дети не любят, когда их мамы плачут. Не расстраивай нашего первенца. Мать обомлела от таких слов. Как же далеко у них всё зашло! А никто и не заметил… И она, горе-мамаша, пребывала, казалось, до сих пор в самом глубоком неведении. Эта его давешняя ночёвка в пещере! Эти слова Соула о «свиданках»! Когда это было? Да, месяца два назад. Вполне подходящий срок, чтобы девчонке заметить у себя беременность… А разговор меж тем продолжался. - Модо, я боюсь отца… Что мне делать? – несмотря на полушутливый тон младшего Флейма черноволосая мышка продолжала реветь. - Что делать? – резко посерьёзнев, переспросил Модо, - Я знаю, что делать, Терри. Позови отца. Нам с ним нужно поговорить, как мужчине с мужчиной. Я давно должен был это сделать. Ну, что ж, полагаю, что и теперь не поздно. Басовитый, утробно-хрипловатый голос семнадцатилетнего мужчины был непоколебимо твёрд и более чем уверен, но мышка лишь отчаянно замотала головой. На её милом личике, в широко раскрытых чёрно-фиолетовых глазах, переполненных слезами, отражался неподдельный ужас. Она вдруг резко оглянулась куда-то в сторону и отпрянула, точно от чего-то смертельно опасного, чего явно не ожидала увидеть. А в квадрате компьютерного экрана вдруг появился бурый мышь, чем-то отдалённо похожий на Соула, только с густой чёрной шевелюрой, и злой, как тысяча песчаных чертей. - Ну, крысёныш, говори. Я весь внимание, - процедил Митч. Модо, подобравшись, скрипнул зубами. Страшные кулаки его сжались. Были на Марсе времена, когда за такое оскорбительное обращение, как «крысёныш», мышиные воины не прощали – убивали на месте. Теперь уж и времена не те, и разговор шёл через электронные средства связи, да и обидчик был не просто посторонним грубияном, а, быть может, будущим тестем. Но вид у Модо в тот миг был просто жуткий, убийственный. Дана Флейм, являясь не только женой, но и дочерью военного (многих поколений военных!), возможно, и встряла бы меж ними, да не была приучена к такому – мешать разговору двух мужчин. Никто никогда не вдалбливал ей это неписаное правило – все нужные знания были у неё в крови, в генах дочери боевого сословия. И потому женщина, ощутив, как начинает ломить в некогда повреждённом бедре, осталась стоять, как и прежде, в дверном проёме чужой квартиры. - Господин Митч, - точно так же, как и собеседник, сквозь зубы, медленно, почти по слогам, начал Модо, встав при этом с кресла, упёршись кулаками в столешницу и нависнув над экраном компьютера, - я бы хотел говорить с Вами предельно серьёзно и желательно без обмена любезностями. Митч молчал, злобно сверкая тёмно-фиолетовыми глазами. Можно было побиться об заклад, что яростных искр этих сильно поубавилось бы, исчезни то расстояние, что отделяло отца Терри от её возлюбленного. - Господин Митч, - вновь обратился к нему Модо с таким видом, будто ещё немного, и из него повалит пар, точно из котла древней машины, - я, Модо Флейм, люблю вашу дочь и прошу у вас её руки. Я давно уже сделал ей предложение, и она согласилась. Я подарил ей медальон. Терри, покажи. Девочка, которую частично всё ещё было видно на экране, принялась нервно копаться у себя под кофточкой и, наконец, извлекла оттуда нечто серебристое с фиолетовым отблеском, под цвет её перепуганных глаз. Митч, всё ещё не разжимая стиснутых зубов, бросил на украшение презрительный взгляд и вновь обратил его к Модо. - Моя дочь достойна гораздо большего, нежели эта дешёвка. Ты говоришь, что любишь. Допустим. А что ты можешь предложить ей, кроме этой своей… хм… любви и безделушки, которым грош цена в базарный день. Что предложишь ей прямо сейчас, когда она в этом нуждается, а? Модо задышал быстро и шумно, Дана Флейм тоже – ей всё-всё передавалось, всё она ловила и антеннами, и чутким материнским сердцем. - Через месяц я официально поступлю на службу в регулярные войска. После войны у меня и звание будет, и жалование. - После войны? – презрительно скривился Митч.- Давай, загадывай, вояка. Авось, не достанет тебя вражеская плазма. Авось не убьёт, не покалечит. Авось дочь моя с прицепом твоим не сгинет в этом кошмаре. Авось кто-нибудь да сжалится над бедняжкой и возьмёт в жёны. Нееет, братец, так не пойдёт! - Чего вы от меня хотите? Каких заверений? Каких действий? – Модо потихоньку остывал, Дана всё явственнее ощущала, как с каждым словом отца Терри тает его уверенность в собственных возможностях, в своей правоте. «Нет-нет, сынок, не теряйся! Не к лицу тебе это…». Дана чуть подалась вперёд. Ещё немного – и она не выдержит, вмешается. - От тебя я ничего не хочу, - чуть ли не плюнув в экран, огрызнулся Митч. - И о Терри, и о ребёнке своём можешь забыть. Война – не война, закон – не закон, а я найду ей врача, чтобы сделал аборт. - ТОЛЬКО ТРОНЬ МОЕГО РЕБЁНКА! УБЬЮ! РАЗЫЩУ И УБЬЮ, ТВАРЬ! Дана вздрогнула всем телом, когда голос сына прогремел, наверное, на весь дом, а огромный серый кулак опустился на столешницу, от чего та едва не проломилась, жалобно отозвавшись на страшный рык Модо. - Давай, разыскивай! Дезертируй и иди меня искать, сопляк. - ЭТО ТВОЙ ВНУК, ИДИОТ! ТВОЯ ДОЧЬ НОСИТ ТВОЕГО ВНУКА! ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ ТРОНУТЬ ИХ! Теперь уже Дана Флейм по-настоящему испугалась. Она прекрасно знала свою породу – военное сословие, которое веками оттачивало не только физические данные прирождённых бойцов, но и особый характер. Мужчины в их роду убивали легко, без каких-либо сомнений и последующих сожалений. Её младший сын уже успел попробовать на вкус вражьей крови, и, чего и следовало ожидать, нисколько не испугался этого и не раскаялся. Ему ничего не стоило отправить на тот свет любого, кто вызовет в нём праведный гнев. Тех двух псов, с которыми он сцепился две недели назад, нашли потом возле поваленной боевой машины: один умер на месте от сильнейшего, несовместимого с жизнью удара в висок, а второй, точно насекомое, был пригвождён к земле колом из сломанного сука… А что если Модо и впрямь отправится мстить несговорчивому самодуру? Да и судьба ещё одного внука или внучки Дане отнюдь не была безразлична. И она вмешалась. - Господин Митч, - пытаясь вклиниться между дрожащим от ярости сыном и экраном компьютера, заговорила она, - я Дана Флейм, мать Модо. Я заверяю вас, что и мой сын, и вся наша семья готовы принять вашу дочь и их с Модо ребёнка. Девочка может рассчитывать на всякое наше содействие. Прошу, давайте успокоимся и обсудим всё… - Я не буду ничего обсуждать! – только и рявкнул упрямец, развернулся к Терри, тихонько сжавшейся в уголке и, не обращая внимания на то, что причиняет ей боль, грубо сорвал с её шеи заветный медальон. - Вот вам ваши заверения! Он с силой швырнул украшение прямо в экран. Тот, конечно, выдержал, но Дана инстинктивно отпрянула, а Модо вновь невольно проверил на прочность несчастный соседский стол. - Нет! – закричала Терри и попыталась подобрать символ своих отношений с Модо. Но взбешённый отец опередил её и, схватив сильной рукой за хрупкое плечико, отшвырнул куда-то, очевидно, в сторону выхода из комнаты. - Пошла прочь, дура… Я тебя учил думать головой, а не тем местом, откуда хвост растёт! А нет своих мозгов, так у меня спрашивать! Но вы, бабы, тупы, как пробки – вам даже такая малость не под силу! - прошипел Митч и протянул руку к компьютеру, очевидно, чтобы прервать связь. - НЕ СМЕЙ ТАК ОБРАЩАТЬСЯ С НЕЙ! – рёвом дикого зверя разносилось по всему оглохшему уже, наверное, общежитию, - УБЕРИ ГРАБЛИ И ПРИКУСИ ЯЗЫК, КРЫСИНОЕ ОТРОДЬЕ! ОНА ЖЕНЩИНА, ОНА ТВОЯ ДОЧЬ, СОЖРИ ТЕБЯ ПЕСЧАНЫЕ ЧЕРТИ! - Модо! – раздалось вдруг откуда-то из слепой зоны веб-камеры, - Я не позволю ему, слышишь, любимый, не позволю убить нашего малыша! – голос, резкий, громкий, решительный, такой непохожий на прежнее перепуганное лопотание, стал удаляться, как будто Терри, произнося всё это, выбегала из квартиры. - ТЕРРИ! – едва ли не в один голос прокричали оба мужчины, но ответ пришёл лишь одному из них, тому, кого мышке, очевидно, было слышнее. - ИЗВЕРГ! - Терри, стой! – и Митч, бросив компьютерный манипулятор, помчался за дочерью. - ТЕРРИ! – Модо дёрнулся к экрану, точно можно было прямо через него, как через портал из фантастического фильма, попасть в жилище Митчей. Но в видимости электронного устройства вдруг появилось женское лицо, полное растерянности и ужаса. Тёмно-серая мышь средних лет смотрела на парня широко раскрытыми глазами. - Госпожа Митч, - обратился он к ней, всё ещё грубовато, но куда мягче и чуточку тише, - прошу вас, сделайте в своей жизни хоть что-нибудь, чтобы помочь дочери. Родной вашей дочери, внуку вашему! Осмельтесь вы, наконец! Женщина закивала и уже хотела было побежать следом за дочкой и мужем, но вдруг замерла, услыхав наводящий ужас, пронзительный визг сирены. Сирены воздушной тревоги… - Терри! Алан! – в каком-то подобии безумия заметалась она по комнате, а потом исчезла из поля видимости веб-камеры. Сквозь завывание сирены слышны были только два имени, которые она выкрикивала снова и снова. И тут, в клочья разорвав все прочие звуки, что-то громыхнуло, точно в грозу сразу несколько раскатов сошлись над крышей несчастного дома. И связь оборвалась, навсегда отрезая друг от друга две жизни. Не две теперь даже, три уже… *** - ТЕРРИ, ТЕРРИ, ТЕРРИ! – кричал Модо в экран без картинки, безучастно взиравший своими квадратным оком на то, как сотрясается от переизбытка эмоций его огромное мускулистое тело, как яростно, но в то же время отчаянно и жалко пронзают взглядом его большие, налитые кровью глаза со страшноватыми алыми радужками, как полыхают антенны – еще чуть-чуть, и займутся открытым пламенем. Впрочем, пустому экрану не было всё равно, однако никто никогда не узнает об этом. О том, что искусственный разум компьютера тоже умел сострадать. В конце концов, он прекрасно понимал, каково это – потерять связь с тем, к кому привык. Ведь тот, другой компьютер только что был уничтожен, от него, с долей вероятности в девяносто девять и девять десятых процента не осталось ни одной целой микросхемки… И это было очень, очень печально! Пожалеть-то он умел, да не мог помочь столь внезапно накрывшему горю. Да лучше б серый парень расколотил его прямо сейчас, чем вот так вот пялиться несчастным, убитым, взором, полуслепым от неверия в случившееся и всё ещё живым лишь от глупой, ни на чём не основанной надежды, что всё могло обойтись. - Модо, сынок, пойдём. Связи нет, нам здесь нечего больше делать, - плача, умоляла его мать, едва ли не повиснув на руке, пару недель назад прокушенной пёсьими зубами. Марта, вцепившись в другую его руку, сведённую сильной судорогой, тоже потянула его прочь от умолкнувшего компьютера. Родные Марты и соседки, сбежавшиеся отовсюду на шум, молча расступились – ни у кого, даже у самых заядлых сплетниц, не хватило духу на привычные шепотки. От этой молчаливой мышиной массы отделилась ещё одна женщина – Руна Соул, мачеха Кевина, и, поддерживая сильно захромавшую Дану, поспешила вверх по лестнице вместе с Флеймами и Мартой. Уже в квартире, где их встретила встревоженная Лика с Праймер на руках, Модо вдруг то ли захрипел, то ли всхлипнул и как подкошенный повалился на пол. Женщины, которых он едва не придавил недюжинным весом своего тела, сумели разве что замедлить его падение, чтобы парень сильно не ударился. Мать, прильнув к широкой груди сына, вдруг завыла. Сын не дышал. И сердце его не билось.