Пламя-2. Фиолетовая Ночка

Высокий, крупного телосложения парень с густой серой шерстью и рваным правым ухом мчался к своему командиру, так как уже месяц являлся бойцом добровольческого отряда, который состоял из мышей, по тем или иным причинам (в силу возраста или ещё чего-то) не принявшим присягу, но всеми силами помогавших пограничникам. Парень ехал на мощном синем байке, колёса которого вспарывали бурое полотно грунтовой дороги, поднимая тучи красноватой пыли. Юный мышь был без шлема. Незадолго до этого он снял и бросил его, помятый, с разбитым стеклом и сломанной рацией, но всё же спасший голову Модо от незавидной участи быть проломленной в бою. Случилось это, когда парень пытался увернуться от пёсьих «ходячих» боевых машин, которые сейчас продвигались вглубь лесного массива, пока ещё не вырубленного, но уже трещащего под натиском враждебной боевой техники. Что это были за монстры такие, молодой боец не знал. Псы, несомненно, слишком глупы, чтобы изобрести что-либо, совершеннее дубинки. Возможно, тут не обошлось без помощи вонючих плутариков… Подскочив на ухабе, мотоцикл пролетел несколько метров и снова из-под колёс его взвились клубы жёлтого кремния пополам с оксидом железа, набиваясь ездоку в рот, в нос, попадая в глаза. Тот, как мог, отплёвывался, фыркал и старался, удерживая руль, протирать слезящиеся глаза. Остановиться бы, да нельзя – времени нет. Совсем. Добрые марсианские боги всегда были к нему благосклонны, хоть он, в общем-то, и не просил Их об этом. Вернее, в редкие теперь часы отдыха он обращался к Ним, но его неумелые немые мольбы ни с войной, ни с его собственной жизнью связаны не были… И ничего не оставалось, кроме как изо всех сил надеяться, что высшие силы слышат их. Сейчас же, точно узнав его мысли, дорога стала менее пыльной, и бешеная гонка на ревущей двухколёсной машине продолжилась, но теперь юноша мог уже хоть что-то видеть перед собой. Эх! Далеко ещё! Боец остался без рации, и передать весть о наступлении псов можно было лишь так: выжимая из верного байка всё, на что тот только способен. Большинство искусственных спутников Марса были ещё в самом начале войны выведены из строя плутаркийскими кораблями, с которыми отчаянно, да не слишком-то успешно вели ожесточённые бои космические войска мышей. Отсутствие нормальной связи, которую постоянно глушили захватчики, а также наземной, морской и воздушной навигации сильно усложняло борьбу марсиан за свободу родного мира. Вот и здесь, у восточной границы с землями псов, мыши вынуждены были, как в давние, докосмические времена, патрулировать свои территории без помощи хоть сколько-то надёжных технических средств. В тот злополучный день Модо, в составе своего добровольческого разведотряда, объезжал на мотоцикле заданный квадрат лесного массива. И, увидав непонятные боевые машины, двигавшиеся со стороны подконтрольных псам территорий, тут же ринулся в бой, хотя и по инструкции, и по логике вещей должен был просто помчаться с докладом к начальству гарнизона. Это дало бы мышам неоспоримое преимущество, связанное с внезапностью контратаки. А теперь же, мало того, что Модо едва не погиб, так и не сумев нанести противнику хоть какой-то вред, но и сорвал план наиболее эффективных действий, которые защитники гарнизона могли бы предпринять в сложившейся ситуации. «Это тебе наука, дурень, - на все лады костерил он сам себя, выжимая максимальную скорость и едва вписываясь на ней в повороты, - Впредь думать будешь головой, а не героическим задом, который так и ищет на себя неприятностей». Модо Флейм был достаточно отчаянным парнем, но и рассудительность ему тоже была совсем не чужда. Однако после того как в один день он потерял всякую связь с Терри и узнал о начале войны, разумное хладнокровие стало покидать его. Антенны его, хоть на заданиях, хоть в объятиях матери и неугомонной Праймер, непрестанно зудели, трепетали и то горели огнём, то холодели, казалось, до полного отмирания. Он догадывался о причинах сего беспокойства: это с Терри что-то было не в порядке, это она, где-то там, далеко-далеко от него, страдала. И от этого всё холодело внутри, от этого пробирало до костей от беспокойства и чувства собственной беспомощности. Его кулак мог нанести смертельный удар, его смелость позволяла глядеть смерти прямо в глаза – Модо открыл в себе это качество ещё в детстве, во время своего первого полёта на мотоцикле. Но что делать, если не знаешь даже, где тот враг, который ждёт встречи со стальными мускулами молодого воина? Что делать, когда отчаянная храбрость ищет себе цель, но, увы, безрезультатно? Если понятия не имеешь, где же тот нежно-фиолетовый ночной цветок, что ждёт твоих рук, их силы и ласки, их защиты от всего на свете… Что-то ослепительно яркое вспороло дорогу прямо перед колёсами взвизгнувшего мотоцикла. По байкеру стреляли плазмой, которой у туповатых псов отродясь не было. Флейм обернулся – прямо за ним, возвышаясь над деревьями, скрипя деталями сервоприводов и треща предсмертными стонами деревьев, шагал уродливый боевой робот. В лес! Под его защитой появится хоть какой-то шанс уцелеть. И молодой мышь свернул с дороги. Лес, прости… Лес, Ты слышал, как юный Флейм признаётся в любви. Узнай же теперь, как дорого продаёт он свою жизнь. Деревья, отважно вставшие стеной на защиту Модо, тут же затрещал под зубьями циркулярок, встроенных в бронированный корпус «ходока». Немое, неподвижное воинство было беззащитно перед слепой жестокостью технического прогресса. Но Модо, беспредельно злой и жаждущий мести, успел придумать план атаки. Он понял уже, что плазма бластера не причиняет броне «ходоков» ровным счётом никакого вреда, не оставляет даже царапины и малейшей оплавленности на стальном корпусе. Это не имело хоть сколько-то разумного объяснения, но факт оставался фактом – стоило проявить хитрость, тем более что оружие своё он всё равно так же, как и шлем, позорно потерял на предыдущем поле боя. Пользуясь тем, что за рёвом сервоприводов, визгом пил и скрипом древесины не слышно никаких других звуков, парень на ходу, лавируя меж оставшихся деревьев, подобрал с земли тяжёлый толстый сук. Дерево, за чьим прочнейшим нутром много лет охотились жадные псы и которое столь упорно охраняли мыши, ни за что ни про что погибло, но ещё могло послужить орудием мести. Да-да, именно так: против страшной машины, сеющей смерть, с оружием далёких пещерных предков. Заревев диким зверем, точно в него и впрямь вселился дух безымянного праотца, Модо Флейм промчался под самыми ногами «ходока» и воткнул сук в сочленение между частями одной из стальных лап. Машина споткнулась и завалилась, круша то, что ещё могло остаться в живых после пиршества циркулярных пил. Всё вокруг сотряслось от падения стальной громадины, и один из древесных стволов едва не придавил Модо вместе с байком. Оба, к счастью, остались целы. Переполняемый негодованием и рвущейся изнутри ненавистью, молодой боец слез с мотоцикла и стал карабкаться в кабину поверженного монстра. Кровь стучала в висках, точно желала разорвать вены, дыхание было сбито и от этого перед глазами всё кружилось, сердце ухало, готовое вот-вот разбиться о ходуном ходящие рёбра, антенны пылали, переполненные горящей кровью и почти осязаемыми биотоками. А руки шарили по стальному корпусу, ища створку люка. Та вдруг резко открылась, и из неё, словно песчаный чёрт из норы, выскочила лохматая пёсья фигура. Удар! В нём жила вся сила и злость, на какую только был способен зверь, пробудившийся в парне. Его большие сильные руки могли ласкать, даря тепло и заботу, а могли и убить с одного замаха. В кои-то веки Модо Флейм не пытался сдержать себя. Х-ха! И дух вон. Пёс повалился навзничь, так и не успев до конца вылезти из раскрытого люка. Вдруг что-то вытолкнуло бездыханное тело наружу. Довольно грузное и нелепое, оно полетело вниз с почти шестиметровой высоты, а из отверстия, ведущего внутрь кабины, показалась оскаленная клыкастой пастью голова ещё одного противника. Тот, в отличие от первого, оказался поджарым и вид имел куда как более внушительный и опасный. Модо занёс кулак для ещё одного удара, но пёс молниеносным и точным движением перехватил его и, вывернув серую мышиную руку, впился зубами в запястье. Неожиданная боль пронзила юношу и заставила вскрикнуть, а враг, не выпуская его руки из хватки своих мощных пальцев, ударил того крутым, сильно выдающимся пегим лбом в нос и верхнюю челюсть. Парень закричал, утопая в боли. Кровь тут же залила всю нижнюю часть лица, а пёс, воспользовавшись этим, вылез из створа люка и со всей силы пнул Модо ногою в грудь. Задохнувшись от болезненного удара, молодой мышь полетел на землю, прямо на завал из только что спиленных деревьев. Он наверняка сильно бы покалечился, если б не отточенное за годы тренировок умение группироваться при падении. Огромный пёс, ростом и весом ничуть не уступавший Модо, спрыгнул с корпуса своей ходячей машины прямо на парня, не дав ему опомниться. - Аааагхрррр! – брызгая слюной с окровавленных зубов, вечно обнажённых из-за неправильного прикуса, вражий боец навалился на Флейма всей своей массой, ломая рёбра и вышибая из перебитых лёгких остатки воздуха. - Аааааа! – Модо, едва живой от злобы и силы противника, ощутил, как глотка и рот наполняется солоноватым привкусом крови. Однако жалкий стон был не долог, вдруг перейдя в отчаянный, полный решимости рык. Парень собрал все, какие остались, силы, жившие в мускулистом теле, богатырском от природы и развитом в упорных тренировках, и, вложив в бросок всю свою ярость, налетел на громилу-пса. Тонкий длинный хвост со свистом плети рассёк воздух и, скрутив колени врага, заставил его потерять равновесие. Острый локоть, круша кости, проломил псу грудную клетку и тот, захрипев, повалился на беспорядочный валежник. Модо упал сверху – теперь противники поменялись ролями – и, не дожидаясь, пока пёс очнётся, серый мышь схватил кстати попавшуюся под руку зазубренную палку и с размаху вонзил её остриё во вражье горло. Фонтан крови обдал его горячей липкой волной, смешиваясь с его собственной кровью, всё это время изливавшейся из разбитого носа, челюсти, шедшей горлом из перебитых лёгких. Еле дыша и боясь, что голова вот-вот взорвётся от нехватки воздуха, молодой боец, всё ещё придавливая собой побеждённого врага, попытался найти глазами свой верный мотоцикл. Но перед взором стояла кровавая пелена, голоса, как и дыхания, не было, и оставалось надеяться лишь на рукотворный разум двухколёсного друга. Тот не заставил себя долго ждать и спустя несколько секунд уже взрыкивал мотором возле своего обессиленного ездока. Модо не помнил, как удалось ему подняться и взгромоздить израненное тело на байк. Как до штаба доехал, также ведал один лишь синий чоппер, которому хозяин, перед тем, как впасть в полуобморочное состояние, простонал короткое и еле уловимое: «В гарнизон…». Однако в лазарете уже, сутки спустя, Модо услыхал о том, что, едва ворочая распухшим языком, всё же успел тогда доложить своим о непробиваемости вражьей брони и о том, что слабое место у ходячих монстров – сочленения подвижных частей в стальных лапах. *** После своего первого боя, за который одновременно получил и похвалу, и большой нагоняй, Модо Флейм не мог встать с больничной койки около двух недель. Помимо трёх сломанных рёбер и лёгких, повреждённых их острыми концами, у него был ещё и несильный перелом ноги, которого парень в ярости боя, за всплесками адреналина умудрился даже не заметить. Распухшее, кроваво-синюшное даже из-под шерсти лицо с обломанным левым резцом могло напугать кого угодно, а уж про маму, чьи муж и старший сын воевали по другую сторону Лабиринта Ночи* и не всегда могли выйти на связь, и говорить нечего. Лишь заглянув в её несчастные глаза, большие и насквозь пронзающие болезненными иглами сострадания, молодой боец зарёкся впредь столь бестолково рисковать здоровьем и жизнью. Да, война есть война, и если надо, любой настоящий мужчина – и уж тем более Флейм! – не побоится отдать ни то, ни другое. Но, как любил говорить начальник гарнизона, много лет назад сменивший продажного полковника Лота: «Война – она не для того, чтобы погибать, а для того, чтобы побеждать». И никто с ним не спорил. Не только потому, что не позволяла субординация, но и оттого что в этой фразе была истина. Истина, которую все не только понимали, но и желали всем сердцем. Умирать не хотелось никому – хотелось побеждать. А для этого нужно было иметь трезвую голову на плечах. Решения командиров должны быть максимально взвешенными, а действия их подчинённых – как можно более точными. Иначе – каюк! И сам погибнешь, и родину не спасёшь. К тому же, прибавлять матери седых волос в её русые волосы и горьких слёз на тёмные ресницы сыну совсем не хотелось. Не смотря на то, что по всем мышиным землям разворачивались теперь ожесточённые боевые действия и постоянно возникали затруднения в поставках медикаментов, Модо удалось довольно быстро встать на ноги. Современные технологии, которыми местный госпиталь ещё до войны был оснащён вполне сносно, позволяли многократно ускорять процесс срастания костей и восстановления тканей. Поэтому через две недели его, всё ещё сильно хромавшего и ощущавшего боль в грудине, отпустили долечиваться домой – мест в госпитале не хватало, так как нападения псов, иногда сопровождаемых вооружёнными силами Плутарка, продолжались. Трудно было понять логику соседей по планете, которые, похоже, не разумели того, что сами себе копают яму с кольями на дне. Неужто псы надеялись, что «добрые дяди» с далёкой планеты просто так возьмут и по широте душевной помогут им захватить власть над небольшим сине-зелёным шариком по имени Марс? В самом ли деле не осознавали, что зловонные плутаркийцы не оставят им ничего, кроме гор мусора и опустошённых недр? Так ли трудно было понять это псам, как и крысиному народу, замкнуто обитавшему на небольшом острове посреди Северного океана? Увы, но вместо того, чтобы объединиться против врага, угрожавшего всем марсианам без разбору, давние соперники мышей, напротив, открыли против тех второй и третий фронты, прилагая все усилия, чтобы либо навредить, либо оттяпать кусок территории пожирнее. С такими вот невесёлыми мыслями и вернулся домой Модо Флейм. Как ни рвался он снова в бой, но недавняя оплошность требовала отбыть наказание до конца. От здорового бойца толку по любому больше, чем от хромого и задыхавшегося даже от долгой ходьбы. К тому же, гарнизон пока держался, крепко стоя на неплохих щитовых установках и лазерных излучателях средней дальности. Впрочем, как оказалось, для ходячих боевых машин плазма – что комариные укусы. И воевать против них приходилось поистине допотопными методами, проявляя недюжинную смекалку и ловкость. *** Малютка Праймер, хоть и поглядывала сперва с опаской на огромного серого мыша, в чьей побитой физиономии трудно было узнать лицо любимого дяди Модо, спустя несколько часов всё же потянулась за его большим рваным ухом. Мама всё ещё качала иногда головой, но по возвращении сына домой стала делать это куда реже и не столь сокрушённо. Лика, не изменяя себе даже в своём нелёгком положении, продолжала беззлобно подшучивать: «Мой деверь – герой!». Животик её, в котором поселился месяцев пять назад ещё один маленький Флейм, продолжал округляться… *** В тот день Модо решил пособить женщинам на кухне, так как тех сильно выматывали заботы о неугомонной, вездесущей Праймер. К тому же, так удавалось хоть ненадолго забыть о собственных душевных муках. Парень понимал даже, отчего так тянуло в бой. В пылу битвы, какой бы она ни была страшной, сражаешься и ни о чём не думаешь. Там тебе кажется, что ты способен если не на всё, то, по крайней мере, на многое. А здесь… Здесь ты никчёмная, беспомощная лодчонка, не способная справиться с течением реки под названием Судьба. «Терри… Где же ты, Терри? Отзовись…» Вздохнув, Модо отправил глиняный горшочек с крупой в печь – прекрасную разработку института бытового приборостроения, которая каким-то чудом совмещала в себе все преимущества современных технологий и старинных печей, которыми с давних времён пользовались предки. - Модо! – тишину пока ещё не потревоженного войной домашнего уюта взорвал знакомый девичий голос. Молодой мышь обернулся. В общежитии двери от соседей запирались редко даже в мирное время, а уж теперь, когда женщины то и дело ходили друг к дружке изливать накопившиеся тревоги, и подавно. Поэтому сейчас мышка по имени Марта стояла в проходе на кухню Флеймов и глядела на парня огромными изумлённо-радостными глазами. - Модо, Терри на связи! Модо застыл. Сердечная мышца у него в груди прекратила сокращаться, дыхание прервалось на начальной стадии вдоха. И лишь когда в висках отчаянно запульсировало, а в антеннах едва ли не загудело, он, напрочь позабыв, что у него что-то там не зажило и всё ещё болит, сорвался с места, крикнул: «Мамуль, я к соседям ненадолго!» - и бросился вслед за Мартой в её квартиру.