"Как же хорошо, — проносится мысль, — как же приятно просыпаться в такой атмосфере."
Почистив зубы и искупавшись, мигом иду к одному из режиссёров и прошу вернуть мой телефон для звонка семье. По обыкновению получив его, я, ещё не дойдя до точки перекура и звонков, набираю номер не глядя, спускаясь по лестнице. Выученные цифры ложатся правильным порядком, заставляя меня в очередной раз за утро улыбнуться. — Привет, Янчи-и-ик, — чуть ли не кричу ей восторженно в трубку. — Привет, медвежонок, — слышу такую же, как и у меня, радость в голосе, от которой я сразу начинаю улыбаться, — как ты там? — Я хорошо, держусь. А ты как? — Тоже хорошо, родная. Только скучаю по тебе сильно. Линка вообще постоянно о тебе только и говорит. Её нескончаемые "когда" уже навевают на меня грусть. — А ты не поддавайся! Не смей грустить там, малыш! Ещё пару месяцев и приеду к вам. — Кстати, а тебе разве можно звонить? Ты так часто набираешь меня. Я думала мы вообще созваниваться не будем. — Тут не тюрьма, Кош. На звонки близким тут телефон с лёгкостью отдают. — О, это классно. А что там с заданиями? Сложно? — Да знаешь, не особо. Нас свозили в больничку, поискали глистов, вчера возили на поляну к психологу, а сейчас пока дома отдыхаем. Я слышу тишину в трубке, а после короткое: — Дома? — Ну, в школе, я имею ввиду. Так проще называть, Кош. Не обижайся. Мой дом всегда лишь рядом с тобой, родная. — Да всё хорошо, не переживай, — снова чувствую её улыбку, — ты сказала, искали глистов? Это шутка такая? — Да нет, всё на полном серьёзе. Нам обследовали. Анализы брали, процедуры разные делали. Мне вон, в лицо током били, — смеюсь. — Что? — слышу чуть ошарашенное. — Да там чуть-чуть. Это полезно, не переживай. — Смотри аккуратнее там будь, ладно? — Конечно, любимая. — Я люблю тебя, зай, — голос Яны такой родной и нежный. — И я тебя люблю. Очень сильно. — Звони, как сможешь, ладно? — Ну конечно-о-о, — тяну ей. — Скучаю. — Я тоже очень скучаю, Кош. Уже жду не дождусь, когда смогу уже увидеть тебя. Сбросив звонок, я ещё пару секунд сижу полностью растворённая в своих чувств к Яне. И моё спокойствие длится ровно до того момента, пока я не слышу деликатное покашливание позади себя. Оборачиваясь, вижу Аню. — Подслушиваешь? — Да, — нагло улыбается мне и подходит ближе. — И что ты успела услышать? — То, что ты кого-то очень любишь и по ком-то очень сильно скучаешь, — Михеева зажимает между пухлых губ фильтр сигареты, — и это очень интересно. — Так и есть, — киваю ей и подношу горящую зажигалку к ней. — Это парень? — А я разве похожа на человека, который будет встречаться с парнем? Она выдаёт характерный для себя манерный смешок и отходит к дереву, под которым мы обычно общаемся с Гороховой."Не иди туда, — хочу крикнуть ей, — там только наше с чертёнком место! Не смей даже останавливаться под этим деревом!"
Но она останавливается под ним и я ничего ей не говоря, иду следом."Главное, вида не подавать, что мне не нравится её местоположение."
— Вы бы как-нибудь скрывались что ли, — слащаво смотрит на меня. И мои виски пробивает током от её слов. — "Вы" это кто? — ватным языком спрашиваю у неё. — Это ты и Горохова. — И что мы с ней должны скрывать, милая моя? — наклоняюсь голову. — То, что вы вместе, Милас. Ты же понимаешь всё, не нужно придуряться. — Да знаешь, не особо, если честно, — усмехаюсь. Выходит ненарочито нервно. — Слушай, я знаю, что лезу не в своё дело, но если Гора хочет, чтобы всё было в тайне, то пускай. Но знай, что... Она делает паузу чтобы затянуться сигаретой. — Что мне нужно знать, Аня? — выгинаю бровь, — заканчивай, раз уж начала. — Что не все хотят, чтобы отношения были секретом. — Я знаю. — Знаешь? Но как? — удивление. — Все знают, что здоровые отношения не должны быть тайной, куколка."Только у нас с рыжей они явно не здоровые. Они вообще у нас не понятно какие. И вообще, нет у нас отношений, блять!"
— А-а-а, — тянет, отводя взгляд, — ты, кажется, не поняла."Всё я поняла, кукла, не переживай."
Усмехаясь про себя, я делано серьёзно спрашиваю у неё: — Всмысле? — Мм, а ничего, знаешь, забудь — она накидывает на себя почти искреннее веселье и откидывает одну из длинных кос себе за спину, — ты просто большего заслуживаешь, чем полуночные встречи во время её ломок. Снова острая боль в висках. Пульсация в груди и голове усиливается, ударяя кровью в мозг. А по спине лежит дорожка холода. — Только ты об этом знаешь или кто-то ещё? Михеева тупит свой взгляд, пару раз моргает и поднимает на меня огромные глаза. — Почти все. Только никто не может понять, что вас связывает. Вы грызёте глотки друг другу, а ночью в одной комнате спокойно находитесь. И Егорова, сучка, молчит, ни слова говорить про вас не хочет. — Потому что Дине похуй, что и у кого может происходить. — Видимо, она единственный такой человек в нашей школе, — усмехается. Слыша шорох за углом здания, я резко поворачиваюсь и вижу кончики чёрных волос."Тупая Саша-Настя."
— Дай угадаю, Ань, — щурюсь поворачиваясь, — все, наверное, сидят и ждут, когда ты им доложешь о нашем разговоре, да? — Не знаю, Ксюш. Но, я уверена, что как только я зайду, всё сразу ко мне поломятся, как голодные шавки. — Ты ведь знаешь, что им отвечать? — То же, что и раньше, — она заговорчески улыбается. — А поподробнее? — Что это ваше дело и мы не в праве лезть. Даже если между вами ничего и нет, — поднимает подбородок вверх, гордясь своими словами. И я одобрительно улыбаюсь ей. — Спасибо тебе, — киваю, — а ты мне ещё казалась глупой."Но оказалась, на удивление мудрой девочкой."
Барби на это заливисто смеётся и я подхватываю её громкий и немного странный смех. — Там Горохова уже молнии в нас кидает из окна. Поворачиваясь, я действительно вижу в окне Аню, что стояла чуть ли не вжавшись лицом в стекло. Помахав ей рукой и позвав к нам, я получила злой взгляд и резко задёрнутую штору. — Ты ничего не видела, — указываю ей пальцем, чуть улыбаясь. — А что-то было? — склоняет голову. — Умничка девочка. — И всё же, Ксюш. Будьте аккуратнее, ладно? Не особо хочется, чтобы не вы принимали участие в шоу, а шоу в вас. На это я задумчиво киваю, думая о том, что её слова как никогда правильны и ухожу от неё. И встречаюсь с Сашей на пороге дома. — Ну чё, ты теперь с Барби? — громко и ужасно отвратительно смеётся. От её смеха мне хочется ударить её, разбив к чёрту её тонкие губы. — Я верна своей девушке, Саша, — хватаю её за запястье, — так что, заткнись. Из её пальцев падает сигарета, не удержавшись из-за неожиданной встряски и девушка, испуганно на меня смотря, кидает мне: — Да отпусти, бля! Больно! — Если я услышу от тебя ещё что-нибудь в таком духе, — сжимаю крепче её руку, — то тебе будет хуёво. — Да Милас, не гони! — орет, выдёргивая руку из моей хватки. Лёгкий ветер, что подул мне в лицо, принес запах затхлаго перегара и алкоголя. Закатив глаза, я тихо спрашиваю: — Ты пила что ли? — А тебя ебёт? — так же громко, словно пытаясь привлечь внимание операторов. — Свинота, — с отвращением бросаю ей и поднимаюсь по ступенькам."А если честно, то я тоже бы сейчас выпила. Пару тройку стаканов рома. Ради отдыха и души. А потом бы напилась до беспамятства. Чтобы ничего не чувствовать и ни о чём, сука, не думать."
Думаю об алкоголе, но, подходя к кухне, делаю выбор в сторону обычного сока. Открывая дверь, надеюсь, что там будет мой любимый. И едва я вошла в комнату, как встречаюсь с насупленным взглядом Гороховой. Почти не реагируя на её реплики, я тихо стою, попивая время от времени сладкую жидкость из стакана."Не распыляйся на меня, рыжая. Это бесполезно."
***
Случившаяся драка между Анжелой и Михеевой немного позабавила меня, подняв более менее вверх моё плохое настроение. Зная то, что никто не пойдет успокаивать белобрысую, иду за ней по звукам плача и частым всхлипам. — Ань, — подхожу к Михеевой, — ты как тут? — Я уже почти успокоилась, — дует губы и снова всхлипывает. — Давай, приходи в себя, я поговорить с тобой хочу. — О чём? — поднимает на меня огромные глаза. — О твоём поведении в школе. А именно о том, почему ты к Гороховой лезешь. — Я же с ней всего лишь один раз повздорила. — Да ладно? Я вижу, как ты смотришь на неё и слышу, что говоришь ей. Она даже сейчас не заступилась за тебя, хотя за каждого впрягается обычно. — Ничего такого нет, — она отводит глаза и я понимаю, что всё мои подозрения оказались правдой. Спрашиваю напрямую: — Я нравлюсь тебе? На это Аня поворачивается ко мне всем телом, улыбка трогает её губы, а на глазах снова появляются слёзы. — Ты такой вопрос задаёшь странный, — наклоняет голову, смотря мне в глаза и вставляет между зубов сигарету, — словно не знаешь ответа на него. Я на это хмурюсь, кусаю изнутри щёку и тоже тянусь за пачкой сигарет. И обнаруживая то, что забыла их в комнате, смотрю на Барби. — Одолжи сигарету, я свои забыла. На это она вынимает из губ свою, с испачканным фильтром в красную помаду и протягивает мне. Благодарно кивая ей, делаю тягу. — Это почти поцелуй, — улыбается. — Всмысле? — не понимаю её слов. — Мои губы касались фильтра. Теперь его касаются твои. Ты будто целуешь меня. Условный поцелуй, знаешь. Думая о том, что она несёт какой-то бред, я делаю ещё пару тяг от данной мне сигареты и туша её ухожу.***
Михеева после короткого диалога липла ко мне как банный лист к мокрой заднице. Я то и дело видела возле себя её крутящийся зад, слышала рядом с собой каждый раз тихое "Милас" и звонкий смех после какой-то очередной херни из её губ. И я позволяла находится ей вблизи с собой. И она находилась. Критично близко. Опасно близко. До гневного карего взгляда в свою сторону. И от чувствуемой злости я сама звала в свою одиночную команду белокосую Барби. — Заходи, Ань, — впускаю её к себе в комнату, — Дины нет. — Ой, это хорошо, — улыбается, — так мы можем расслабиться, — улыбка становится шире, — вдвоём расслабиться. — В плане? — В плане, что можем сделать план, — она тянется к карману и достаёт прозрачный пакетик набитый до отказа травой. Я, чувствуя, что мои глаза округлились вырываю из её пальцев вытащенную только что дрянь, боясь того, что в любую секунду к нам могут зайди операторы. — Ты чё? Я не по этой херне, малышка. — Уверена? — Более чем. Я считаю что того эффекта, что даёт травка, вполне можно добиться своими силами. — Надеюсь, ты как-нибудь научишь меня этому. А то я заебалась шмалить, — смешок на последнем слове. — Если будет такой случай, угу, — нехотя отвечаю и возвращаю взятое, — иди с кем-нибудь другим попробуй. Она растерянно на меня смотрит, опустив брови к глазам. — Тогда я Ане предложу, — пожимает плечами. — Какой? — Ну не Конору же, — качает головой, — Горе, конечно же. От её слов мой подбородок дёргается и я чувствую как у меня начинает пульсировать в висках. Я говорю очень твёрдое: — Нет. И вижу округлённые глаза Михеевой в ответ. — Почему? Делаю шаг к ней и, желая не быть услышанной кем-то, приближаюсь к её уху, попутно крепко беря её за плечи, чтобы не ушла раньше времени. — Потому что мне не нравится, когда людей провоцируют на что-либо. Так что, пожалуйста, — говорит чуть ли не по слогам, — не смей. Даже. К ней. Подходить. С этой. Дрянью. Ты поняла меня? Длинноволосая кивает и прикрывает ресницы. — Хорошо, Ксюш, — покорно соглашается но после резко поднимает на меня свои огромные глаза, — но при одном условии. — Это каком же? — выгинаю левую бровь. — Ты мне будешь должна поцелуй. — Поцелуй? — повторяю спокойно. И на моём вопросе дверь в мою комнату открывается и я вижу Горохову, смотрящую на нас сначала недоуменно, потом смущённо а потом и вовсе возмущённо. — Бля-я-я, — смеясь произносит, — ты поцелуй у неё просишь, Ксюх? Да вы го-о-оните... Представляя то, как сейчас выгляжу в её глазах, я тупо открываю рот и не знаю что ответить. Потом дверь тихо закрывается под картавое "продолжайте, ребятки". Барби тупит глаза, чуть шевелит плечом и морщится. Я, поняв, что переборщила с силой, отпускаю её и кивком указываю на выход. Та понимает мою просьбу и потирая больное место, немедля выходит.***
Более менее хорошая неделя превращалась в действительно отвратительный день, внося в себя сплетни, ссоры, гнев и отвращение к Гороховой, которая не могла понять того, что я своим очевидным поведением хочу до неё донести, что не хочу иметь с ней ничего общего. Но как на зло, то ли по воле рыжей, то ли по абсолютной случайности, мы всегда были максимум в нескольких метрах друг от друга. И мне приходилось это расстояние посредством ссор всё время увеличивать."Как же я жалею, что провела день отдыха, который сама и выпросила у режиссёров, почти наедине с Горой. Теперь от неё ещё сложнее будет избавиться."
Неделя, если говорить на чистоту, длилась адом для меня, ибо невозможность нахождения в нелепом коллективе раздражала до чёртиков, давая мне множество поводов на день беситься. Я ходила словно пёс на цепи, желавший свободы но окованный поперек шеи сдавливающим дыхание ошейником. Каждый раз, когда кто-либо подходил ко мне, желая завязать разговор или просто перекинуться парой фраз, я не могла сдержать в себе пренебрежения и отвращения к ним. Все они слабые, грубые, аморальные и попросту неправильные люди, не заслужившие чего-то хорошего."Да даже если и заслужившие, то явно не сейчас, когда они ни на грамм не изменились."
И тех, кто хоть как-то мне импонировал, можно было пересчитать по пальцам одной руки."С которого я ночью случайно стянула кольцо. И забыла надеть. "
Этими людьми были Дина Егорова, Диана Субботина, Михеева Аня и, конечно, же, куда же без неё, Аня Горохова. Горохова. Отдельная тема для рассуждения, гнева и бесконечных проклятий."Своими рыжими волосами и холодным телом она вводит меня в такой ступор, от которого в жизни невозможно избавиться. Даже если сильно этого захотеть."
Не зная как, но, с каждым днём я начинала испытывать к ней всё больше и больше никак неположенных мне чувств. Это была какая-то дикая смесь: отвращение, злость, интерес и страсть, приправленное желанием просто, блять, касаться её чёртовых рыжих волос."Ёбаная Горохова. Ты мне не нужна, но так, сука, манишь к себе."
И сейчас, одетая в голубое платье, рыжая девушка, что совсем недавно выглядела и, по сути была, дворовым пацаном, стояла в группке парней и пары одноклассниц, и чём-то тихо непринуждённо беседуя. Мой взгляд метался между ею и Михеевой. Скромность против развязности. Трезвый рассудок против его помутнения. Пламя против тающего льда."Анна против Анны."
Желая остудиться, я поднимаюсь наверх, быстро переодеваюсь и спускаюсь обратно во двор. С разбега погружаясь в воду, я всё равно продолжаю слышать сквозь толщу воды лишь её картавый и чуть грубоватый голос. Она что-то говорит, смеётся, тянет привычно гласные. Выныривая и держа голову на плаву, я, косясь на неё, отмечаю то, что ей сейчас очень даже комфортно."Неужели тебя так легко перевоплотить в светского львёнка?" — заинтересованно думаю про неё.
Но, не прошло и пяти минут, как я, заметила то, что когда щёки рыжей начинают бледнеть и взгляд становиться стеклянным, её "кавалер" начинает незаметно лапать её. Мигом вылезая из бассейна, в который только что прыгнула, иду за тем, чтобы прогнать этого разукрашенного ублюдка."И отвлечь её от наступающей ночной ломки."
Пару слов, приправленные усмешкой и саркатично приподнятой бровью и вот уже недавно бледное лицо девушки разгорается алой краской и она еле сдерживает себя чтобы не ударить меня, позабыв о том, что ей плохо.Хотя, она настолько привыкла к тому, что её ломает, что врядли заметила ухудшение своего состояния."
***
Забытая мною сигарета тлела, крошась серым пеплом на моё колено. Сдув пыль и затушив остаток табака, я достала из пачки новую и, одновременно, последнюю сигарету. Подкурив её, тут же слышу шорох позади себя и знакомый негромкий голос: — Чего полуночничаешь?"Ты не даёшь — ответ в мыслях предназначенный лишь себе самой. — всё крутишься и крутишься в моей голове."
— Не спится мне, — отвечаю ей сухо. — Мне тоже, — чувствую улыбку."Нежную улыбку."
На это я ничего не отвечаю и лишь сижу не двигаясь и почти не дыша."То ли боясь того, что она может подойти ко мне, то ли того, что не выдержу и подойду к ней сама."
Но мы обе не шевелимся. Она так же стоит позади меня, а я так же сижу не поворачиваясь к ней. Картавая не нарушает тишину ещё несколько минут а потом заходится кашлем и я машинально встаю и оборачиваюсь к ней."Снова это уродское желание спросить всё ли с ней в порядке. Ну почему мне настолько не похуй на неё?"
— Потише, — вместо этого чуть грубое, — разбудишь так всех. — Я не могу кашель сде'живать вообще-то, — смеётся, — Ксюш, а ты не замёрзнешь? Я тут... — Значит, не начинай болеть, раз не умеешь, — резко прерываю её, не желая слушать. — Нихуя у тебя логика, — усмехается. — Тебе подстать, — вырывается очень грубым комментарием сквозь мои зубы. Аня резко замолкает, улыбка с её губ сходит, а лицо напрягается. — Я тебя не понимаю, — смотрит прямо мне в глаза, не смотря на то, что я стою в тени и меня попросту не может быть видно."Ты чуешь меня, что ли, а, мелкая?"
— Тебе это и не нужно, Гора. — Ты лициме'ишь пе'ед самой собой. Оп'еделись уже, что ты хочешь, Милас. Не нужно сначала п'и'учать меня, а потом от себя отталкивать. Я тебе не собака, понятно? — после своего риторического вопроса по её глазам вижу, что она жалеет о том, что начала эту тему и потому заканчивает уже тише, — не собака я, чтобы д'есси'овкам твоим поддаваться."Да ты мне нахуй не нужна, слышишь? Чтобы тебя дрессировать. Ты недостаточна хороша, чтобы быть моей сучкой."
— Тебя не нужно приручать, — говорю как можно холоднее и после резко заканчиваю, — ты сама к моим рукам ластишься."Греешься об меня, словно я батарея в холодном задроченом падике."
— Потому что вижу, что ты хочешь этого. — Тебе это всё кажется, Ань. Если ты видишь, что я с тобой хорошо общаюсь, то это не значит, что я хочу с тобой каких-то отношений. У меня девушка за проектом есть, понимаешь? Я её и только её люблю. И не могу любить кого-то ещё. Даже если и захочу, то не смогу."Чёрт, я по-прежнему надеюсь и пытаюсь верить своим словам."
— Тогда зачем ты гово'ишь мне это сейчас? Если ничего не чувствуешь? Зачем ведёшь себя как сука только лишь со мной?"Ну почему ты не можешь оставить меня в покое, мелкая? Я же столько говна тебе сделала. Разве тебя ни капли не задевает это?"
— Потому что ты больше всех раздражаешь меня. Всё у тебя получается, со всем ты справляешься, со всеми ты дружишь, — выдаю ей хорошую версию лжи с высоко поднятой головой и до ужаса ядовитым тоном, — а я не могу так. Это просто зависть, понимаешь? Причём не прикрытая. Я не понимаю, почему такая как ты, — чуть ли не с плевком в неё говорю, — может хоть что-то делать хорошо. Ты же наркоманка, Ань. Наркоманка, оборванка и просто пацанчик с района. А я из хорошей, благополучной и интеллигентной семьи. Спортсменка, лидер, интеллектуал. И не смотря на это, ты всегда выше меня. Всегда впереди на шаг. И у меня, блять, не получается догнать тебя. И это так выводит из себя, — делаю паузу и снова тянусь за сигаретой, хотя уже и чувствую тошноту от никотина, — знаешь, это так забавно, что ты мою ненависть к себе принимаешь за симпатию. Вдумайся вообще в это. Это полнейший бред, Ань. За тон своего голоса и сказанные слова мне хочется влепить себе пощёчину. Да такую, чтобы голова вбок ушла и лицо потом дня три жгло. Но вместо этого я говорила и говорила, роняя "не нужна", "не чувствую к тебе ничего", "ты никто", "не лезь ко мне". И она молчала, тихо кивая с каждым моим словом. И лишь под конец своего монолога, когда я уже отвернулась, я услышала шорох обуви о землю, который говорил о том, что она тушит бычок сигареты носком кроссовка. — Не замё'зни, Милас, — неожиданное с ухмылкой, — во льду своём, блять."Мне в нём более чем комфортно." — отвечаю ей про себя, — наверное." — уже менее уверенно.
И я выдохнула, когда через пару секунд услышала как недалеко от меня входная дверь привычно тихо скрипнула, закрываясь за ней."Без неё мне даже дышать легче. Нет этого жгучего кома в груди, влаги на ладонях и жара в животе."
И только после часа нахождения под идиотским огромным деревом, когда солнце начало вставать, я увидела подвешенную на ветке за капюшон свою ветровку.Которая, оказалось, имела стойкий аромат заботы и нежности Анны Гороховой.