Это была безумная ночь. Одна из самых необычных в жизни Вернона. Он, ещё несколько часов назад обвинённый в убийстве служанки, пытавшейся отравить самого короля, сидел в замковой тюрьме в допросной, стол которой ломился от принесённых яств и был устлан целой кипой бумаг. Напротив него находилась самая странная женщина из всех, что ему доводилось встречать во всей своей жизни. Эльфка, нильфгаардка-перебежчица, королевская любовница и по совместительству убийца, что сейчас пыталась на ломанной смеси всеобщего и эльфского объяснить, где Роше совершил очередную ошибку в собственном сочинении. Потому что к службе, может, он и вернётся через сутки, а сделанную работу должен будет показать профессору уже сегодня!
—
Mi-din… va-errrne, — произнесла Дрейка, настойчиво тыча в записи Вернона, который? хоть убей, не видел никакой ошибки и совершенно не мог понять, о чём именно говорит чёрная. А ошибку, которая была, потому что не смотря ни на что, женщина их буквально носом чуяла, следовало найти, потому что профессор Шейрин их терпеть не мог и выедал мозг не хуже гулей за каждую из них.
— Сука, да не понимаю я! — не выдержал Роше, когда его терпение окончательно лопнуло. — По человечески можешь сказать?!
Женщина скривила рот, словно оскалилась, после чего честно попыталась проговорить сказанное на всеобщем. Выходило какое сипение вместо слов. После нескольких неудачных попыток, в ходе которых, кажется, эльфка сама окончательно запуталась, она покачала головой и упрямо произнесла «
Midinvaerne». Только через некоторое время Роше понял, что это означает не одно, а два слова и скривился. «Зимнее солнцестояние». Не удивительно, что он написал это словосочетание с ошибкой, а Дрейка не смогла его выговорить.
— Почему эльфский даётся тебе легче, чем Всеобщий? — спросил Вернон, когда они закончили. Этот вопрос мучал его уже давно, а после произошедшего темерец чувствовал, что имеет полное право на некоторые ответы. — Только не пизди, потому что эльфка. Не поверю. Даже несмотря на острые уши!
Дрейка как-то странно посмотрела на темерца, а затем, резко дёрнувшись, налила себе вина из кувшинчика. Отхлебнув немного, надолго задумалась, явно собиралась с ответом. Несмотря на дикое любопытство, практически съедающее Роше изнутри, он не торопил. Привык дожидаться ответа вот с такими паузам. Знал, что сначала женщине нужно было перевести длинную фразу для себя, потом подобрать нужные слова, построить их в какое-никакое предложение. А уж если ответ будет длинным, то ожидать его приходилось почти вечность. Иногда это жутко бесило — и как только у Фольтеста хватало терпения разговаривать с Дрейкой часами?
— Ясссык сслошшное вашш гаворрить. Сстарршшая рреш прросста. Плиссшше… Рратной рреш. Я па-ни-мат вассс… Он… Ти-ба? Тибя. Уссшше. Гаворрит. Трррутна. Ш… Ши-тат. Писссат. Не тррутна.
— Так тебе сложно произносить наши слова? — ахнул Вернон. Дрейка утвердительно кивнула и с заметным облегчением выдохнула. Ответ действительно оказался длинным. А то, что в нём не было ни одного слова на эльфском поразило ещё больше. Неужели ради Роше расстаралась?
Это, на самом деле, многое объясняло. Ещё в первый день Вернон заметил, что рычать и шипеть для женщины куда проще и привычнее. Старшая речь была плавнее и мягче по звучанию, чем всеобщая, но, как уже выяснил темерец, не являлась родной для нильфгаардки, хотя и давалась ей куда как проще. Насколько отчаявшимся нужно быть, чтобы учить сразу два языка, просто чтобы иметь возможность говорить хоть что-то, чтобы тебя поняли?
И ведь писала Дрейка действительно не в пример лучше самого Роше! А вот читала…
Шейнрин едва не бился головой о стену, каждый раз сетуя на тупую деревенщину с её коверкающим речь произношением и акцентом из рычащих и шипящих звуков. А может читала эльфка как раз-таки правильно? Не даром же она так легко находила все ошибки у Вернона, в то время как он сам порой не замечал самого очевидного. При этом стоило ей пытаться сказать что-то на всеобщем, и темерец буквально видел, как женщине физически трудно это сделать. Язык заплетался, а в глазах стояла такая мука, что хотелось прирезать несчастную, чтобы не страдала.
— Странно это всё-таки, — покачал головой Роше, сгребая исписанные листы на край стола, чтобы не мешались. — Говорят, нильфгаардский от Старшей речи пошёл. Может, тебе по этому она легче даётся?
— Пашшему… Пашшему ты
neen ссснаешш Сстарршшая рреш? Ты
sseidhe, — Дрейка указала куда-то за голову Роше. Рука рефлекторно дёрнулась и прошлась по уху, куда указала женщина. Именно сейчас он вспомнил, что головной убор, которым всегда покрывал голову, потерял ещё в городе.
— Я — ЧЕЛОВЕК! — рявкнул Вернон, вскакивая со своего места и грозно нависая над любовницей короля. — Ясно тебе?! Не эльф! И даже не полукровка! И только попробуй сказать что-нибудь по этому поводу, остроухая!
Она не испугалась. Хотя что может испугать эту женщину? Лишь по звериному склонила голову на бок. Как если бы не понимала, что его так разозлило. Не говорить же ей, что для Роше это больная тема? Хотя… Что он теряет?
— Моя бабка по материнской линии была полуэльфкой, — сказал Вернон уже более спокойным голосом, садясь обратно на табурет. — От неё матушке досталась долгая молодость. Даже в свои пятьдесят она выглядела на двадцать, что очень ценили мужики в нашем городке. Именно её внешность помогала нам прожить, когда отец пропал. Наверное, думал, что матушка трахалась с каким-то остроухим, раз сынок таким уродился. А может и нет. Не важно. Матушка прослыла шлюхой на всю округу. А потом… Чтобы выжить, никого уже и переубеждать не пришлось.
Уши Роше действительно были заостренными, но не как у эльфов — вытянутые и оттопыренные — а самой обычной человеческой формы, где заострялся лишь самый кончик. Это было почти незаметно, но кому надо — всегда видели и делали свои выводы. Внешностью Вернон пошел в отца, но даже годы спустя это не помогло ни ему, ни матери избавиться от унижений и оскорблений. Матушка так и осталась шлюхой, а он — ублюдком, не способным найти себе место ни среди людей, ни среди остроухих, с которыми его связывало очень уж дальнее родство.
— Ты же тоже не эльф? — спросил темерец, уже давно зная ответ. Дрейка кивнула, прикрыв глаза. От этого простого и привычного движения с души Роше словно камень свалился. Почему-то подтверждение такого простого факта сняло невидимый груз с плеч солдата. — Наверно, какая-то грёбаная магичка, а это всё страшная иллюзия. Ты как перевёртыш, меняющий облики.
—
Neen. Я
neen manass, — почему-то это предположение развеселило Дрейку. — Сснаешш
mean. Но оно…
neen рробот.
Athair-r… Атесс… сслитсса.
Mean neen выхот. Я
neen с-снаешш шем
fear-rg.
— Я опять нихера не понял, — спустя минуту размышлений честно признался Роше. — Тяжело, наверное, среди северных варваров. И поговорить-то не с кем.
—
Yea, — не стала отпираться женщина. — Я гаворрит Гасутаррр. Он гаворрит прроссшшэ. Сснат многа… мнока яс-сык! Я умет гаворррит сспассиба. Дрругой… Дрругие? Ссшшитат amadan.
— Спасибо — это убить несколько человек и поднять на уши всю Вызиму? — решил съязвить Вернон, но Дрейка с самым серьезным видом кивнула:
—
Yea.
— Ты, блять, шутишь?! — ахнул солдат. — Это ты называешь «уметь говорить спасибо»? Не знаю, что значит твоё «амадан», но оно точно тебе подходит. Ты та ещё манда, скажу я тебе!
Вот теперь уже Дрейка посмотрела на Роше с недоумением, услышав новое для себя слово.
— Ман… Манта? Ш-што такой «Манта»?
Роше захлопнул рот, не найдясь, что на такое ответить. Как отреагирует королевская любовница на то, что её по сути только что оскорбили? Причём не кто-нибудь, а простой выродок.
— А правда, что ты и наш Король… Ну… Любовники? А то, честно говоря, со стороны не очень похоже, — попытался перевести тему Роше. К его глубочайшему удивлению, Дрейка от души расхохоталась. Вернон ещё ни разу не видел, чтобы она смеялась. Смех её, шипящий и режущий слух, был столь искренним и заразительным, что Вернон сам хмыкнул от глупости собственного вопроса. Ну да, конечно. Дрейка и любовница, как же. Он уже сам сильно сомневался в этой сплетне.
— Я сслышшат, Гассутаррр любит… — она странно пощёлкала языком, пытаясь вспомнить нужное слово. Роше даже не знал, что люди могут издавать такие звуки! —
Or-rifanna юбки.
Neen! Гасссударрр
neen мой фкусс. Но сслушшат дрругие ссабавна! Усснат мнока ссслов! Гассутарр перревфотит и ррешшит, эта ссапавфна тоссшше!
В многострадальную за сегодняшнюю ночь голову Роше пришла мысль, что значение слова «манда» Дрейка прекрасно знает. Отсмеявшись, женщина облегчённо выдохнула и как-то странно посмотрела на темерца. И вновь его голову посетила мысль, что если Король не в её вкусе, то… Кажется, взгляд его был слишком красноречивым, потому что Дрейка вновь расхохоталась, да так, что уткнулась носом в стол. Лицо полностью скрыл широкий капюшон её доспеха.
Простонав что-то шипящее, не похожее ни на одно из ранее слышанных Роше слов, Дрейка, с трудом подбирая слова, подняла руку и затрясла ею, словно отмахиваясь от чего-то.
—
D'hoine не мой вкус-с!
— Так ты любительница нелюдей? — Вернон невольно хмыкнул. — Ты ещё более странная, чем я думал.
Теперь он удостоился почти осуждающего взгляда.
— Я витет вассшши не-лю-тей, — по слогам произнесла женщина и в очередной раз повторила уже начинающую бесить фразу с самой ехидной улыбкой на свете. — Не мой вкусс.
Кажется, они зашли в тупик. Роше так точно. Потому что замер с пустым взглядом, пытаясь переварить услышанное и сложить это как-то в своей голове.
— Чёрт! — он схватился за голову и сам нервно хохотнул. — Я сейчас, блять, фантазировать начну. И будет только хуже!
Совершенно неожиданно выяснилось, что Дрейка прекрасно знает о том, кто именно рассказал всем желающим, что значит ласковое
Wyvern, которым Фольтест награждает свою нынешнюю «любовницу». И что именно означает «Выворотка».
После этого темерцу стало стыдно. Он вспомнил, как он сам обсуждал со своим отрядом чёрную и её похождения с Королём буквально под носом нильфгаардки-перебежчицы. И, видимо, его смущение также заметила и сама Дрейка, потому что беззлобно сообщила, что ей было занятно услышать их представления о ней. В конце добавив, что Фольтест долго хохотал над тем, как их отряд представляет себе чёрную. От подобного ответа у Роше волосы дыбом встали.
— Ты… Рассказала Фольтесту о…
—
Yea. Я ррешшит, эта… Ссабавна. Гассударр тоссшше.
Вернон поклялся себе впредь следить за языком. А то мало ли… Если Дрейка докладывает Фольтесту обо всём, что слышит, то можно же и головы лишиться. Впрочем, странно, что никто её ещё не лишился с такими-то разговорчиками.
А ещё стало понятно, что «Дрейка» — не что иное, как прозвище.
—
Blas… Bla-ec carred, — Роше скривился, снова не понимая, о чём говорит женщина. Та, видя его лицо, предприняла ещё одну попытку, ткнув в сторону небольшой чернильницы. —
Вlaec d'hoine? Ссват
Dr-reika. Гассударр дат имя
Dr-reika.
Blaec — это, похоже, чёрный. А что такое
d'hoine знал любой, кто хоть сколько-то общался с эльфами. Получается, так её называл какой-то чёрный человек?
— Как же тебя зовут на самом деле?
На этот вопрос чёрная так и не ответила. Она не перевела тему, просто не сказала ничего, продолжив смотреть на Роше так, словно у неё не было ответа.
— Не хочешь — не говори.
— Ты сскассат: пака
neen дакассан — ты
neen веррра, — Дрейка подалась чуть вперед. — Ты сснат, кто убитсс.
Anoiss?
Laedde?
— Я жалею лишь о том, что не смог спасти Зоську. Она глупышка, но я видел, насколько ей больно от смерти дяди. Возможно, Король и приговорил бы её к публичной казни — Повешение или отрубание головы — но это было бы лучше, чем вот так. Как животное, — он замолчал. Что он чувствовал — не имело значения, как и не важно было, что убийцей в конечном итоге оказалась именно Дрейка. Он всё равно ничего не сможет сделать с этим знанием. — Мне показалось, Государь был не слишком доволен.
— Он сснат, кто я. Гассударр
neen быт давффолен ашшипка, — перебежчица скрестила руки на груди и задумчиво уставилась на медальон с солнцем, что всё ещё лежал на краю стола.
— Ошибка? — не понял Вернон, как вдруг до него дошло. — Ты ведь думала, что повар — любовник, а не дядя, и потому убила, решив, что он часть заговора.
—
Yea.
— Но ты не сожалеешь о том, что сделала?
—
Neen. Он бы morr, но я быт gar'ean.
— Для человека ты слишком принципиальна, — скривился Роше и тут же умолк, когда Дрейка резко перевела на него взгляд.
— Кто сскассат, шшто я
d'hoine?
Ехидное «а кто тогда?» умерло, так и не сорвавшись с губ. Он посмотрел на абсолютно расслабленную женщину перед собой, внимательно наблюдающую за каждым его движением, и всё же ответил.
— В таком случае я рад, что
d'hoine — не твой вкус.
Она фыркнула, явно принимая шутку, и Вернон внутренне расслабился.
Это была странная ночь и странный разговор. Если под дверями стояли стражники, то они, должно быть, сильно недоумевали, почему из места, откуда должны доноситься крики и вой, то и дело слышится смех в два голоса.
Вернон даже рассказал о своём детстве. О том, что он родом из деревушки, стоящей под стенами крепости Майена на юге Темерии, а четыре года назад загремел в армию, куда его сплавил местный комендант. Что Роше — отнюдь не фамилия, а имя его отца, которого юноша особо и не помнит. Он редко кому об этом говорил. Но решил, что в этот раз можно поступиться правилами.
И Дрейка слушала. Внимательно, не перебивая, лишь иногда задавая уточняющие вопросы, не отмахиваясь — словно ей действительно было интересно, что рассказывает какой-то солдат.
Решение пришло внезапно, когда ночь уже подходила к концу, а последняя свеча сиротливо догорала в углу стола. Собирая бумаги в компактную стопку и размышляя, куда бы деть чернильницу, Роше посмотрел на поскучневшую женщину и произнёс:
— А я ведь тоже умею говорить спасибо, — перья легли поверх стопки. — Если Вам вдруг станет скучно и одиноко, Вы можете поговорить не только с Королём, милсдарыня Дрейка.
Сначала ему показалось, что чёрная даже не услышала его слов, но потом она выскользнула из-за стола и подошла к темерцу почти в плотную, заглядывая тому в лицо, что-то высматривая. Может думала, что он издевается или решил так пошутить напоследок? Неожиданно Роше обратил внимание, что они одного роста. Дрейка даже немного выше, из-за чего её пристальный взгляд не карих, нет, огненных глаз становился ещё более жутким. На мгновение ему даже померещилось, что зрачки были вертикальными. Лицо обжигало чужое дыхание, как если бы Дрейка находилась куда ближе, чем была на самом деле. Он почти не мог разглядеть её лица за широким капюшоном, но Роше показалось, что оно изменилось. Немного. Совсем незначительно. Исчезли острые эльфские черты. Она будто бы стала выглядеть более человечной?
— Я ссапомнит, — Дрейка отстранилась, сделав несколько шагов назад, и благодарно кивнула, прежде чем направиться к выходу.
***
До казарм Роше добрался, когда рассвело и там никого не было. Плюхнулся на свою койку прямо так, не раздеваясь и даже не снимая сапог, и тут же провалился в мутную трясину сна. Вязкую, горячую и неторопливую.
Ему снилась Зоська. Пухлощёкая служанка с глупыми, но добрыми глазами. Она умирала у него на руках — захлёбывалась собственной кровью, с бульканьем и хрипом вырывавшейся у неё изо рта и горла. Маленькие ручки с коротенькими пальчиками цеплялись за его плечи, соскальзывали и снова цеплялись, пока Роше только и мог, что смотреть на умирающую у него на руках девушку, пытаясь придерживать голову Зоськи и хоть немного зажать ужасную рану на горле.
В следующий миг её и без того бледная от быстрой потери крови кожа стала синеть и разбухать, словно у утопленника. Выпученными мутными глазами на Вернона смотрел повар. Он уже хотел было отшвырнуть от себя мерзкого покойника, но тот вцепился в него мёртвой хваткой и с силой притянул к себе. Распухшие почерневшие губы коснулись уха Роше, заставив того вздрогнуть от отвращения. Оттолкнуть повара никак не получалось. Руки словно в трясине вязли в мягком, словно тесто, теле. Ему даже показалось, что он нащупал какие-то органы. А потом повар закричал, что было сил:
— TUVEAN Y GLOIR!
Роше проснулся и ушёл в перекат с койки. Рефлекторно потянулся к тому месту, где обычно оставлял на ночь короткий солдатский меч, а из горла вырвался предупреждающий крик «ЧЁРНЫЕ!». Рука схватила пустоту, и Вернон ещё успел подумать, что его меч, как и всё остальное, отобрали вчерашние стражники, а в следующий миг он наткнулся на соседнюю койку и, перелетев через неё, повалился на пол. Казалось, голова взорвалась не хуже краснолюдской бомбы, перед глазами расцвёл целый фейерверк, а в ушах зазвенело колокольным набатом. Когда добрую минуту спустя Вернон смог хоть немного прийти в себя, он понял, что неутихающий шум в ушах есть ни что иное, как смех его сослуживцев.
— Какие же вы суки, — только и смог простонать он, за что удостоился ещё одного взрыва хохота, едва не добившего солдата окончательно. Держась за ушибленную голову и с трудом поднявшись, он посмотрел, кто же такой умный решил пошутить над ним. С противоположной стороны кровати стоял ухмыляющийся в бороду Маркус. Старый десятник протянул солдату руку, помогая подняться на ноги.
— Молодец, Вернон. Хорошая реакция, — после чего отвесил Роше знатную затрещину. — Ещё раз поперек командира полезешь — заступаться не стану!
Держась за голову, Роше подумал, что таких оплеух не получал с самого детства. А командир уже начал читать морали перед всеми подчиненными о важности послушания старшего по званию и наказания за подобное самоуправство.
— … Ох, и показал ты себя, Роше, лучше б не показывал! — десятник покачал головой. — Сегодня ты у нас, как герой, отдыхаешь. А завтра тебя пристроят к делу.
— В каком смысле, командир? — не понял Вернон, внутренне напрягаясь.
— Я же говорю. Показал ты себя так показал! Король считает, что в тебе пропадает талант разведчика и шпика, а потому стоит тебе уже делом заняться, а не просиживать штаны в казармах. Готов орёл полететь навстречу ветру!
— Скорее уж петух ощипанный, — послышалось со стороны. — Роше, ты вообще в курсе, что вчера сюда спустилась Выворотка и, не обращая ни на кого внимания, забрала твои бумажки?! Ты что, с ней шашни водишь за спиной у Фольтеста?
Ну вот нахуя? А главное — зачем это было делать при всех? Но ладно, сделанного, как говорится, не воротишь. Придётся выкручиваться так.
— Щас я тебя ощипаю так, что мать родная не узнает!
— Цыц! Давно дежурства на кухне не было? Так я устрою обоим запросто. Бабы нынче особенно зверствуют, хуже вурдалаков. И тебя лично, Роше, будут рады видеть за милую душу, — данное заявление мгновенно остудило пыл темерца. Только со стороны сослуживцев послышались смешки, как старый воин тут же зыркнул на них. — Орёл он, может быть, ещё никакой, но уже дважды был замечен лично Фольтестом. Что удрал без спросу — глупость, да, но пока вы тут сплетнями обменивались, как бабы базарные, успел найти убийцу. А теперь разошлись все быстро!
— Спасибо, — тихо произнёс Вернон, когда остался один на один с десятником. — За то, что просили за меня.
Старый воин смерил Роше пристальным взглядом и покачал головой.
— Дурной ты ещё, Вернон. Даром, что уж третий десяток скоро за вторую половину перейдёт, а словно пацан сопливый лезешь на рожон, как новобранец какой. Скольких я обучал таких, как ты, Его Величеством примеченных. Наш Король не глупый человек и сразу видит, кому шанс дать нужно. Да вот не все своим шансом воспользоваться толком могут. Твои товарищи этого пока понять не в состоянии, хотя и постарше будут. А вот ты свой смотри, не просри ненароком.
Эти слова Роше запомнил на всю оставшуюся жизнь. И поклялся сам себе сделать всё, чтобы оправдать доверие не только Короля, но и старого десятника.
На следующий же день, к большому удивлению самого Роше, его с утра пораньше послали проведать замкового цирюльника, обитавшего рядом с прачечными и за монетку-другую помогавшего местным обитателям замкового подворья привести себя в порядок.
Был он лысым и неприятным человеком очень специфической наружности, на десяток лет старше самого Роше, да и характер имел паскудный, вроде как.
Когда темерец подошёл к прачечным, этот самый цирюльник уже во всю таскал тёплую воду и готовился к началу нового дня.
— Ох, сука, кого в такую срань принесло? — цирюльник придирчиво осмотрел подошедшего.
— Я — Вернон Роше.
— Да мне ссать с колокольни, кто ты там. Ты чё пришёл? Стоять или бриться? Если второе, то устраивай жопу поудобнее и наслаждайся, пока я, как курица, вокруг тебя скакать буду.
Вообще-то Вернон предпочитал бриться и стричься сам. Не доверял он людям, которые держали что-то острое близ его шеи, но приказ командира был чётким и ясным. Потому, скрипя зубами, пришлось устраиваться в довольно просторное и, на удивление, удобное кресло, смастерённое, похоже, местными плотниками. Койф тут же полетел в сторону на соседний столик. Напрягшийся и ожидающий комментария Вернон сжал кулаки, но цирюльник не обратил на чужие уши совершенно никакого внимания. Или просто оставил без комментария.
Повертев голову темерца и так, и этак, Милош Грош по прозвищу Талер, как вспомнил Роше, хмыкнул каким-то своим мыслям и буркнул:
— Выбор, конечно, они охуенный сделали — ещё более заметной приметы во всей сраной Вызиме не найдёшь. С другой стороны рожа подходящая и на примете сыграть можно будет. Ох, любит же Наше Величество мозги поебать своими задачками.
От подобного обращения к Фольтесту Роше даже завис на некоторое время, но ответить достойно не успел, потому что его резко схватили за подбородок и, наклонив голову назад, начали наносить на лицо пену для бритья. Дальше стало уже не до разговоров.
Через пару минут, когда острая бритва коснулась кожи, Талер решил заговорить:
— Слушай внимательно, Роше, и запоминай. Раз уж влез в дерьмо по уши, то будешь помогать его расхлёбывать. Покушение, которое сорвала одна пизда с зубочистками, куда более щекотливое и тонкое, как неожиданно накрывшая диарея, дело, и наверняка имеет куда больше заговорщиков, нежели один свежий утопец, тупая курица и старый хуй в рясе. Твоё участие без внимания не осталось, а потому велено официально пристроить тебя к делам, для которых ты был рождён и вот уже несколько месяцев проедаешь рыжую плешь своему командиру, но на деле из тебя сыщик, как из меня — мазель бордельная. Поэтому работаешь чётко по команде и слушая приказы, — опасную бритву отвели в сторону. — Кивни, если понял.
Кивок получился неуверенным и осторожным.
— Заебись! — бритва вернулась на прежнее место, сбривая трёхдневную щетину. Этот день можно было официально считать первым днём Роше в качестве шпиона.
