***
Первый снег уже выпал, но зима ещё и не думала вступать в свои права, и на деревьях ещё сохранились остатки пожелтевшей листвы. Саовина уже наступила. Возможно, Вернон должен был предполагать, что всё не может идти столь хорошо в его жизни. Слишком уж хорошим выдался предыдущий день. Он справился с заданием от профессора без помощи Дрейки. Получил своё первое жалование, потрясающее тем количеством монет, что теперь лежало в кошельке у юноши. И пусть он всё ещё не знал цифр, но даже на глаз смог оценить, что их стало существенно больше, а в честности Маркуса, знающего о ситуации своего подопечного и потратившего своё время, чтобы объяснить ценовую политику столицы, сомневаться не приходилось. И даже свой законный отгул Вернон провёл куда цивилизованнее, чем предыдущий, обойдя корчму по широкой дуге, вместо этого забежав к примеченному ещё в прошлый раз торговцу табаком, подсказавшему с выбором и, что прямо-таки удивительно, не совравшем о качестве… А уже утром был найден мёртвым королевский повар. Человек настолько простой и миролюбивый, что Вернон даже не сразу смог вспомнить, о ком идёт речь, а когда увидел тело покойного, невольно потерял дар речи. По долгу службы Роше доводилось видеть всякое. Умерших от болезней или голода, погибших от ран или съеденных заживо, повешенных или сгоревших — всякое было, но вот отравленных людей темерец ещё не встречал. У Вернона ещё долго стояла перед глазами картина, которую он узрел, вбежав в погреб вместе со своим отрядом и Маркусом, услышавшим со двора вой перепуганных служанок, пришедших на работу. Этот человек сидел привязанным к стулу в довольно просторном и холодном помещении. И без того не маленький мужчина был взбухшим как утопленник, с бледной кожей, сквозь которую проступали почерневшие вены, и выпученными остекленевшими как у рыбы глазами, полными ужаса и боли. В зубах у него была зажата маленькая круглая скляночка. Зрелище было настолько отвратительным и противоестественным, что Вернон невольно засомневался в крепости своего желудка. Кого-то из ребят послабее нервишками нещадно вывернуло прямо на пороге, едва не пустив цепную реакцию. — Разойтись! — окрик сзади вернул в реальность и заставил Вернона посторониться. Как оказалось, очень вовремя. — Прибыли Его Величество король Фольтест и госпожа-чародейка Кейра Мец! К немалому удивлению темерца, рядом с Его Величеством шла невысокая и довольно худощавая девчушка с длинными волосами соломенного цвета, облачённая в не по погоде лёгкое платье. При виде мёртвого повара оба замерли, но, в отличие от слуг, застывших истуканами, королю хватило пары секунд, чтобы начать раздавать указания. — Запереть все двери и обыскать всех, кто сейчас находится в замке. Никого не впускать и не выпускать без моего на то указания. Кейра, — Фольтест повернулся к девчушке. — Осмотри его. Может, найдёшь, что-то необычное. — Кроме яда, который влили в беднягу в неимоверных количествах? — чуть язвительно поинтересовалась девчушка, но тут же без всякой брезгливости подошла к телу и, достав склянку изо рта покойника, поводила ею перед собственным носом, а потом, словно потеряв к ней какой-либо интерес, убрала за пояс и начала осматривать покойника. От этого зрелища по телу пробежал табун неприятных мурашек. В реальность Вернона смог вернуть командир, тронувший его за плечо и весьма мастерски развернувший отряд к выходу подальше от неприятного зрелища.***
— Что случилось потом? — Мы начали исполнять приказ. — Сразу? — Нет. Перед этим гвардейцы проверили наши вещи — на этом настоял Маркус. Ну, чтобы нас обыскали в первую очередь и мы могли помочь остальным. В гостевых комнатах мы обыскали трёх графов, посла и… — И? — строго спросил Король. Деваться было некуда. — И Дрейку, Ваше Величество, — Роше вжал голову в плечи. Глядя на него, Фольтест что-то прикинул в уме и вновь обратился к солдату: — Вернон, если ты думаешь, что я прикажу повесить тебя лишь потому, что ты рылся в нижнем белье моей любовницы по моему же приказу, то ты глубоко ошибаешься. Можешь свободно говорить о том, что вы обнаружили в её комнате. Всё, о чём умолчишь, ляжет тебе в вину, Вернон. Я пойму, когда ты слукавишь.***
Что ни говори, а десятник был хорошим командиром. Пока Роше и его товарищи приходили в себя, получали напутственные пинки под зад в сторону своей части казармы и делились впечатлениями от увиденного, Маркус успел поговорить с другими командирами и главой королевской стражи. По итогам беседы он коротко, но красноречиво цыкнул на вякнувших было что-то возмущённое парней, когда обыск решили начать именно с их отряда — чтобы потом можно было приступить к помощи в осмотре остальной части замка — и приказал наблюдать и мотать на ус, как правильно проводить обыск. Вернон с негодованием смотрел, как перерывают его немногочисленные вещи, пролистывают записи, лезут в кошелёк и даже вытряхивают и пронюхивают свеженький табак. Открывались сундуки, выворачивались вещи. Одеяла и подушки были тщательно ощупаны, а оружие и доспехи — осмотрены. Лишь после того, как стража удостоверилась в том, что ничего запрещенного у них в отряде нет, и удалилась, Маркус велел облачаться и следовать за ним, на ходу проясняя ситуацию и ставя боевую задачу. — Убийство королевского повара — серьёзное преступление, тянущее на государственную измену. Он готовил еду для Фольтеста и его дочери лично, а также для знатных особ, что пребывают в замке. Поэтому на нас, как на особом отряде, стоит задача обыска восточной части замка. Гостевые комнаты, внутренний двор и комнаты слуг, что прибыли вместе со своими господами. Ищем всё подозрительное, что может указывать на сговор, измену или незаконное хранение. Это может быть что угодно: вещи, записки, деньги, вещества. Также внимательно следим за тем, кто и как себя ведёт. — А если придётся обыскивать женщин? — осторожно спросил Роше, за что удостоился насмешливого фырканья откуда-то из-за спины. — Значит залезешь к ним под юбку и проверишь, нет ли чего в трусах! — беспринципно отрезал командир, пресекая все сальные шутки разом. — Убийцей может оказаться любовница или ревнивый муж. Слишком уж показательная расправа над бедолагой. — Показательная? — Вернон слабо представлял, как можно «показательно» отравить. Нет, в армии ему доводилось видеть показательные казни, но они обычно проводились перед всем строем. В крайнем случае их последствия ещё долгое время маячили перед глазами, поскрипывая на суку при каждом дуновении ветра. — Королевский повар — не тот человек, которому стоит переходить дорогу. Он кормит саму правящую семью. Готовит из лучших продуктов и пробует лучшие блюда. Он знает, кто из наших господ что и когда предпочитает. Если бы такому человеку угрожали или предлагали подкуп, ему достаточно было лишь намекнуть на это, и вся королевская стража стояла бы по стойке смирно, а городская — прошерстила весь город, пока не нашла бы обидчика. Поэтому, если бы хотели поквитаться, то сделали бы всё по-тихому. А здесь оставили труп у всех на виду, ещё и оставили орудие убийства зажатым между его зубов. Это намеренная угроза и предупреждение. С такой точки зрения это действительно имело смысл. Вернон задумался бы над этим, если бы ему на ходу не пришлось учиться проводить обыск. Совет Маркуса смотреть и мотать на ус оказался весьма дельным. И если бы не рыжий десятник, практически тараном пробивавший им ход в каждую из гостевых комнат, их отряд вряд ли бы продвинулся дальше коридоров. Самым неожиданным для Роше стал обыск комнаты, принадлежавшей Дрейке, открывшей дверь собственных покоев после непродолжительного стука в… Нагом виде. Ну, или почти нагом. На сочной и упругой груди покоился странный амулет, каких солдату не доводилось видеть ранее. Он невольно приковывал к себе взгляд, и не обратить на него внимание не представлялось возможным даже не смотря на полное отсутствие одежды у чёрной. Круглый и довольно крупный, сделанный из некоего тёмного металла, он завораживал тем, что по его ободу шли странные, но знакомые иероглифы, а на самом медальоне была искусстно изображена раскрытая ладонь… И не только. Роше пригляделся. Словно из чёрного омута, из-под ладони на Вернона смотрели пустыми глазницами черепа, вызывая невольный трепет и отвращение. Дрянная вещь! Кто вообще осмелится носить такое, да ещё и столь открыто? — Сиськи Мелитэле, — выдохнул тот парень, который утверждал, что перебежчица — из крестьянских. — К… Кажется, мы не вовремя, — брякнул Вернон, чувствуя, как заливается краской по самые уши, и невольно опустил взгляд. Ох и зря он это сделал! Дрейку же напротив словно ничего не смущало. Она обвела присутствующих сонным взглядом, зевнула, не прикрывая рта, и, тряхнув головой, словно собака, повернулась к десятнику, словно бы требуя ответа на немой вопрос «Чего надо?», пока все остальные пялились на обнажённое женское тело. — Милсдарыня Дрейка, — Маркус в очередной раз оправдал звание командира, почти не задержав взгляд на теле эльфки, пока склонял голову в надлежащем поклоне. — Просим прощения за беспокойство и требуем впустить в Ваши комнаты. Совершено убийство, и по приказу Его Величества короля Фольтеста мы обыскиваем замок и всех в нём присутствующих. Перебежчица не шелохнулась, продолжив стоять и пялиться на десятника немигающим взглядом, пока тот не нахмурился и уже куда строже не повторил: — Милсдарыня! Вернон так и не понял, почему раскрыл рот и кто его вообще за язык тянул, но в следующий момент уже сделал шаг вперёд и, окончательно потупив взгляд в пол, отрапортовал: — Она не игнорирует, командир. Милсдарыне нужно время, чтобы перевести сказанное. Придётся подождать, — на Роше уставились как на какого-то барана, что заставило тут же зло оскалиться. — Что? Если кто забыл, мы к одному профессору ходим. Наслушался, уж поверьте! Этот ответ вполне устроил Маркуса, потому что он кивнул, словно бы приняв слова Вернона к сведенью, и принялся ждать, пока эльфка в подтверждение слов темерца не отошла в сторону, пропуская отряд, а сама направилась в глубь комнаты. «А ведь у неё действительно странная вихляющая походка», — подумал Вернон переместив взгляд с пола на не менее аппетитную… — «Соберись, солдат! Что, голых баб никогда не видел?!» Стоило признать, что таких — не видел. Удивительно, как, обладая столь выражено эльфской внешностью, у чёрной под одеждой оказалась спрятана настолько приятная глазу фигура. Роше такую только в своих фантазиях представлял. Чтобы вот прям всё как надо. Теперь понятно, за какие Заслуги Фольтест решил сделать нильфгаардку своей любовницей. Впрочем, чести ради стоит сказать, что перебежчица, прошедшая к кровати, тут же начала собирать разбросанную одежду и как ни в чём не бывало одеваться, пока Роше с отрядом медленно и неуверенно растекались по покоям, с трудом отводя взгляды от притягательного тела. Маркусу пришлось демонстративно отвесить несколько подзатыльников и рыкнуть на самого Вернона, который наблюдал за тем, как женщина надевает уже знакомые странные кожаные сапоги, которые обычно не было видно из-под юбки. В принципе, в сапогах не было ничего необычного кроме того, что они были странные. «Ненашенские», — ещё успел подумать Роше, переводя взгляд на сами покои и неуверенно присоединяясь к обыску. Одно дело рыться в вещах незнакомых ему людей, а вот с Дрейкой ему ещё к профессору ходить. Комната была почти ничем не примечательна. Богато обставленная, с резной мебелью, коврами, устилающими полы, кроватью с массивным балдахином и десятком одеял на ней, глубокой деревянной бадьей у окна и… Какая-то не такая. Не то, чтобы Вернону доводилось бывать во многих спальнях высокородных особ, но что-то всё-таки цепляло глаз, и это было отнюдь не чувство дикой зависти, отнюдь. Роше прекрасно знал своё место и знал, что зависть всё равно не поможет добиться ему того положения, которым обладали те, кто родился по другую сторону жизни. Постель со множеством одеял и шкур, но без единой подушки на ней. Упали? Вернон даже под кровать заглянул, но ничего похожего даже на самую захудалую подушечку не нашёл. Зато удостоился пристального взгляда от Дрейки, на мгновение даже прекратившей одеваться и внимательно наблюдавшей за тем, что именно делает солдат. Пришлось, слегка виновато улыбаясь, отступать и делать вид, что осматривает остальную обстановку, которая с каждой секундой становилась всё непонятнее и страннее на взгляд юноши. На столе рядом с каким-то кинжалом в серых ножнах лежали карты. Даже издалека Вернон узнал Темерию и Содден до его разделения на Верхний и Нижний. Повсюду можно было найти какие-то незначительные мелочи по типу точила или пустой тарелки с чашкой, но взгляд ни разу не зацепился за чисто женские побрякушки. Ни тебе браслетиков, ни платочков, косметики, да даже банального гребешка для волос! И как бы Роше не нравилась внешне чёрная с её патлами, но сама-то она должна их расчёсывать. Женщины свои волосы любят, какими бы длинными или короткими они ни были. Его мать, к примеру, не смотря на их бедноту, любила заплетать в косу цветную ленточку и надевала мешочек с сушёными цветами, когда ждала гостей. У неё даже было маленькое, размером с ладошку мутное зеркальце, в которое она порой смотрелась. А тут королевская любовница. Да у неё, наверное, платьев должно быть больше, чем у него пальцев! Ещё и этот запах едва уловимый… Вернон даже не сразу обратил на него внимание, лишь когда подошёл к кровати, от которой аромат исходил особенно явственно. Очень специфический, отдаленно напоминающий нюхательную соль и выдолбленную кожу. — Командир! — окрик одного из парней, обыскивающих шкаф эльфки, заставил всех посмотреть в нужную сторону. Даже эльфку, что к этому времени закончила одеваться и теперь лениво подпирала спиной стену, скрестив руки на груди. В шкафу обнаружилась короткая чёрная роба с красными кожаными вставками и необычной ромбовидной накидкой, на которой была изображена ладонь. «Прямо как на медальоне», — подумал Роше и как-то отстранённо подметил, — «Не нашенская». Тем временем нашедший странную одежду солдат подошёл к столу и начал вытряхивать содержимое карманов робы. Пара золотых монет неизвестной чеканки покатилась по деревянным доскам, бряцнули друг о друга отмычки, какие-то ключи, кремень и кресало, мусор в виде засохших и рассыпавшихся в труху некогда цветов и небольшая книжечка в потёртом переплёте. Маркус обошёл стол, внимательно осматривая каждый предмет и ощупывая его. Когда командир взял в руки отмычки, одна бровь его удивленно приподнялась. Одну из монет он попробовал на зуб. А вот взяв в руки книгу и пролистав пару страниц, Маркус нахмурился. — Что это? — строго спросил командир, повернув раскрытую книгу страницами к Дрейке так, чтобы и другие увидели. Все страницы были исписаны точно такими же чёрточками и точками, которые Вернону уже доводилось видеть ранее, а вот реакция остальных была недоумённой. — Я нигде не встречал подобных символов. Что же здесь написано, милсдарыня? Вы передаете кому-то послания? Вернон настороженно глянул на Дрейку, не зная, чего и ожидать от такого заявления. Перебежчица всё так же молчала, застыв ледяным изваянием, разве что немигающий взгляд перестал быть сонным. — Что вы скрываете? Это какой-то шифр? — так и не получив ответа, повторил Маркус, явно теряя терпение. — Отвечайте! Этот рык мог заставить заговорить камень, но не Дрейку. Она даже не вздрогнула, всё так же молча взирая на десятника, впервые на памяти Роше если и не теряющего самообладание, то определённо готового исполнить свою службу в полной мере. — Это не шифр, — Роше шагнул вперёд, судорожно ища глазами нужный предмет. К счастью, заветная сумка оказалась прямо тут под боком. — Это её родной язык. Под недоумённым взглядом своего командира и остальных солдат, Вернон положил чужую сумку на стол и весьма уверенно начал рыться в её недрах, пока пред очи всех желающих не показалась уже порядком опухшая от записей тетрадь. — Я видел, как Дрейка использует подобные символы на уроках профессора Шейрина. Вот, можете убедиться. Да и посмотрите. В книге вон какие страницы жёлтые и чернила выцветшие. Не может она только написанной быть. Десятник хмуро посмотрел на тетрадь, потом на Роше, и снова перевёл взгляд на книгу. Пододвинул к словарику нильфгаардки. Пролистал несколько страниц, сравнивая и явно к чему-то приходя. После чего посмотрел на эльфку и, вновь склонив голову, произнёс прежним спокойным голосом: — Мы закончили. Просим прощения за беспокойство и причинённые неудобства, милсдарыня. Если Вас что-то не устроило — можете обратиться к Его Величеству королю Фольтесту. Женщина кивнула спустя некоторое время, прикрыв глаза, тем самым явно принимая извинения, и оторвалась от стены — по всей видимости намереваясь спровадить незваных гостей — когда внезапно метнулась к столу. Всё произошло настолько быстро, что Роше потребовалось несколько секунд, чтобы до конца увидеть и переварить картину перед собой. Дрейка стояла у стола, вонзив в него неизвестно откуда взявшийся длинный изогнутый кинжал, лезвие которого вспороло деревянную поверхность ровнёхонько между двумя пальцами их главного болтуна, стоявшего белее первого снега. В другой руке у эльфки были зажаты те самые серые ножны с другим кинжалом, до этого лежавшего на столе, ранее подмеченным Верноном. Огненно-карие очи женщины смотрели прямо в глаза юноши, а верхняя губа приподнялась, демонстрируя самый настоящий животный оскал, исказивший лицо остроухой до неузнаваемости. Как и короткое предостерегающее кошачье шипение, вырвавшееся изо рта вместо слов. Это было столь неожиданно и не типично для спокойной и безразличной ко всему чёрной, что никто не успел ничего сделать. А потом уже и не пришлось. Складка между бровей разгладилась, плечи опустились, а оскал исчез, возвращая лицу Дрейки привычную невозмутимость. В полнейшей тишине нильфгаардка с явственным усилием выдернула кинжал, оказавшийся куда длиннее, чем показалось Роше на первый взгляд, и, судя по всему, пропоровшим дубовые доски насквозь. Хищная и тонкая как коготь вогнутая сторона лезвия имела ряд металлических наслоений, переходящих в простой и незамысловатый рисунок у самой рукояти. Ограничитель и выступающий кончик изгибались и выступали острыми крюками, практически обхватывая ладонь. Перепуганный солдат отшатнулся от стола, прижимая к себе едва не пострадавшую руку, и медленно отступил как можно дальше. Что делать в такой ситуации, Вернон не понимал, да и остальные тоже. Поэтому недоуменно косились то на застывшего командира, то на Дрейку, так и продолжающую держать в обеих руках два непонятных кинжала и, судя по всему, дожидающейся, когда отряд покинет её комнаты. — До свидания, милсдарыня. Это не было бегством, но покидали гостевые покои они очень быстро, уже за дверью накинувшись на перепуганного болтуна, потерявшего дар речи и всё ещё держащегося за руку, как если бы боялся потерять её. — Д-да я п-просто посмотреть хотел, а она к-кинулась. С-сука бешеная, — заикаясь, произнёс бедолага. — О-откуда она эту х-хрень достала? Он же стол н-на сквозь пропорол. А т-там доски с-с кулак! — То есть то, что чёрная в миг полкомнаты преодолела, тебя не смутило? — фыркнул товарищ с боку, насмешливо пихнув болтуна под рёбра, явно пытаясь разрядить обстановку, что получилось довольно скверно. — Дурни, — покачал головой Маркус, подгоняя их всех к следующим покоям. — Не туда смотрите все и не о том думаете. — А на что надо, командир? Сиськи Дрейки мы оценить успели! А чего ещё в её комнате интересного нет — кроме тех шмоток и ножичков этих. — Серьёзно? — Вернон аж остановился. — Вас что, совсем ничего не смутило? — Например? — тут же заинтересованно уточнил рыжий десятник, посмотрев на Роше таким взглядом, что тот сразу прикусил язык. Подставлять Дрейку не хотелось, но и не отвечать на вопрос командира себе дороже. — Это не связано с убийством. Просто странная комната у милсдарыни. На кровати множество одеял, но ни одной подушки. Как милсдарыня вообще спит? Это же неудобно. Гребешков нет, ленточек, заколочек там. Бусин, колечек, браслетиков. Только медальон этот странный. — Мерзкая вещь! — тут же согласились с ним. — Такую только на юге носить и могут. — Это ещё почему? — удивился Роше. — Да потому что не бывало такого, чтобы у нас по улицам свободно куристы всякие со своими пауками и велисами ходили да народ совращали! А на юге какого только дерьма не водится! Там, поди, за место водки кровь пьют да покорённых людей в рабстве держат! И молятся авось не только солнцу своему, но и руке этой с черепушками! — А то, что это знак цеха какого-нибудь — не думал? — хмыкнул Маркус. — Ведьмаки со своим медальонами ходят да волкам и грифонам что-то не поклоняются. — Да какой цех у бабы? Они ить тока ноги раздвигать и умеют! Сами говорили, за то чёрную наш король и приголубил. — Такой, что позволил ей клинок длинной почти в аршин под юбкой спрятать, а вы и не заметили, балбесы! — рыкнул десятник, отвешивая знатного подзатыльника болтуну. — В Нильфгаарде приветствуется равенство в военном деле. И обычная крестьянка через Яругу бы не переправилась. Должно быть поступок Дрейки выбил из колеи и Маркуса, раз он решил сам поделиться с ними подобными мыслями. Обычно командир лишь отмахивался и советовал просто не лезть к перебежчице. А обыск тем временем продолжался, но, к сожалению, не дал ничего. Гостей в ту пору при дворе было не много. Так, пара послов и графов, и вот они вели себя куда как менее сдержано, чем эльфка. Столько проклятий, угроз и мата Вернон в жизни своей не слышал. Даром, что вырос в Майене среди солдатни да и после не в высшем обществе болтался. Но если графа, которого застукали в обнимку с какой-то смазливой девчушкой в самый ответственный момент, Вернон ещё мог чисто по-мужски понять, то чего все остальные раскукарекались — оставалось для темерца загадкой. Каждый обещал донести до короля такую вопиющую наглость, как обыск личных вещей, каждый обещал казнить их отряд самым изощрённым способом и абсолютно каждый в принципе не мог похвастаться чем-то примечательным или запоминающимся в собственных вещах.***
— Значит, Маркус был прав, — Фольтест скрестил руки на груди, а Вернон непонимающе уставился на своего Короля. — Ты действительно заметил куда больше своих товарищей. А что с остальными графами? — Никто из них не причастен к убийству. — Почему ты так решил? — Посол Реданский прибыл только вчера, не успел разобрать вещи. Да и в Вызиме он в первый раз. Не думаю, что повар успел бы чем-то насолить ему. К тому же это подорвало бы отношения между Темерией и Реданией. Граф Ольдер был настолько пьян, что не проснулся, даже когда мы вошли в его комнату, попытались его добудиться, а потом просто начали обыск. Чтобы так ужраться, нужно и время, и состояние, — Фольтест хмыкнул — говорил Вернон со знанием дела. — Граф Минер был сдёрнут нами с любовницы. Нашлась пара свидетелей, и они подтвердили, что слышали характерные звуки, доносившиеся из комнаты всю ночь. А граф Эчеверриа отбыл на охоту ещё три дня назад и пока не возвернулся. — Что случилось потом? — Мы управились только к полудню. В замке кроме королевской гвардии также присутствовала и городская стража. Естественно все решили поделиться новостями друг с другом…***
Уже в обед, сидя в столовой и обмениваясь слухами с другими стражниками, выяснилось, что кое у кого улов был куда богаче. У пары слуг обнаружился фисштех, а одна из служанок припрятала пару серебряных приборов под подолом. Несмотря на пропущенный завтрак, есть хотелось мало кому. Разнервничавшиеся кухарки явно не следили за тем, что и как готовят. Похлёбка была пресной, как рожи половины присутствующих. Каша — недоваренной, мясо наоборот, пережаренным, а о ломоть хлеба можно было сломать зубы, что явственно указывало на его «свежесть». Не сказать, чтобы Вернон брезговал, глядя на всё это. Прожив впроголодь всё детство и половину юношества, он научился не разбрасываться никакой едой, но перед глазами всё ещё стоял образ мёртвого повара, и от этого кусок в горло не лез. Отчётливо хотелось выпить чего-нибудь покрепче воды. Обычно это помогало избавиться от страшных образов. Роше честно пытался гасить в себе эти постыдные желания, хотя знал, что у кого-то из их отряда припрятана фляжка лимонной. — … Яд-то тот, слыхал, не из слабых. Капли хватило, шоб помереть. А повара так им накачали, что он внутри весь взбух аки утопленник. Ну и бранилась же госпожа чародейка, пока труп вскрывала. Вернон закашлялся, сдерживая неприятное ощущение от представления этой картины и мысленно мечтая свернуть шею той сволочи, что сейчас самозабвенно делилась подробностями на всю солдатскую столовую. Судя по реакции окружающих, они тоже были не в восторге от таких подробностей за столом. — Ох, Альф, заткни пасть, — попросил из-за соседнего стола один из городских стражников, морщась и всем своим видом показывая, как он пытается не дать той немногочисленной еде, что была у него в желудке, выбраться наружу. — Меня сейчас стошнит прямо на стол, а виноват будешь ты. И так запах в кухне стоит такой, что хоть режься. Обычно городская стража трапезничала в собственной казарме в Храмовом квартале, но сегодня по всей видимости день был такой, что всё и у всех шло на перекосяк. — Гля, какие мы нежные, Винсент! — хохотнул кто-то из соседей, пихнув стражника в бок. — С твоим обонянием нужно было на таможню идти, а не по улицам носиться. Лучше скажи, выяснили шо? — Нет, — названный Винсентом вздохнул. — Ворота с прошлого дня закрыты. Купцы и горожане вой подняли из-за этого знатный, а жрецы пронюхали откуда-то о том, что повара отравили, и развопились на весь город о Гнилом Монархе и проклятье, нависшем над родом темерских владык. Тьфу! Аж слушать тошно. — Хех. Да наверняка нашего поваришку кто-то из графьёв угробил. Дичь подал так себе, вот и схлопотал! — Глупости, графья чистые. Да и не стали бы они о повара руки марать. Скорее уж любовница какая приревновала. — Любовница яд бы попроще выбрала — крысиный или вон, белладонну какую по лету собрала бы. Тут же что-то благородное. — Думаю, это кто-то из прислуги, — а вот командиру, похоже, всё было ни по чём. Он ел свою похлёбку и при этом умудрялся ещё и слушать застольный разговор. — Надо бы поспрашивать знающих людей. Кто сейчас главный по слухам? — Знамо кто, — отозвался всё тот же гвардеец из личной охраны Короля — Цирюльник новый, Талером которого кличут. Токма не знает он или делает вид, что не знает, шельмец. Но к нему лучше не ходить сёдня — злой аки чёрт. Видать, достали его одними и теми же вопросами про повара. А кроме него кто ж знать может? Если энтот не ведает чего-то, то никто не ведает. — Ну, почему же? Вот, господин Феркарт сразу на Выворотку накинулся. Мол, кроме неё некому! И Велерад с советниками его поддержали. — Эта бы шею свернула, а не ядом траванула. Она же бешеная, даром, что юродивая! — Мы проверили — в покоях госпожи Дрейки нет ничего, что могло бы намекать на яд, его изготовление или получение. — Плохо искали значит! И вообще, может у новенького своего спросите? Он с «милсдарыней чёрной» на короткой ноге. — Ты на что намекаешь? — тут же оскалился Вернон, поняв о ком идёт речь. Стражник ухмыльнулся в ответ. — Что мозгов у него нет такое говорить во всеуслышание, — покачал головой Маркус, положив руку на плечо Вернона. — Нечего мне парней под плаху подставлять, если языком почесать охота. Милсдарыня Дрейка хоть и нильфа, да во всех Темерских грехах её винить негоже. — А что, не правда что ли? — Ага. И яйца вчера Аглая именно из-за неё разбила, и пажа споили тоже из-за неё, а не после встречи с Морденом. Так? Как по волшебству всё резко стихло. Разговоры, стук деревянных ложек, даже звон доспехов. О начальнике личной охраны короля не принято было болтать вот так открыто, и позволить себе подобное могли не многие. Маркус был в их числе.***
— Сколько раз говорил Маркусу не лезть в это дело… Морден полезен лишь до тех пор, пока о его пороках знает как можно меньше людей. Что ж, после этого ты должен был пойти на урок к Шейрину, — Вернон почувствовал как начал краснеть и бледнеть одновременно. — Как же так получилось, что он пришёл ко мне и в течении часа расписывал, насколько ты неблагодарный ученик, не ценящий ни его время, ни моё золото?***
Вернон постарался удрать как можно скорее, уж слишком неприятно жгли спину чужие взгляды. Во внутреннем дворе было полно народу, что тут же начали посматривать на выскочившего из казарм парня, и Вернон, недолго думая, рванул прямо на стены. В детстве, в Майене, он любил проводить время на крепостной стене в маленьких закутках, где щуплого мальчишку не могли прогнать дозорные. И здесь, к счастью, никого не было. Опершись о каменную ограду, Роше смог выдохнуть, чувствуя, как отступает рвотный позыв. Голова раскалывалась, желудок сворачивался в тугой ком, а ему самому до чертиков хотелось выпить. Но холодный осенний ветер помогал привести мысли в порядок. Собрав с верхушки одного из венцов первый снег, темерец даже растер им лицо, и, как ни странно, это помогло успокоиться окончательно и задумчиво уставиться вдаль. Сколько он так простоял на замковой стене, положа руки на каменную ограду, Вернон не знал, но в какой-то момент понял, что незнакомый запах чего-то крепкого и травянистого, а так же сладкого и медового просто не может долетать до него с улиц, расположенных внизу. Начав удивленно вертеть головой, Роше тут же дёрнулся, обнаружив рядом с собой невозмутимую Дрейку. — Да хватит так делать! Эльфка… Ухмыльнулась? Нет, показалось в наступающих сумерках. Как и то, что глаза вновь сверкнули пламенным цветом. — Чего вам? — Вернон попытался сделать вид, что ничего не произошло, но сам почувствовал, что выходит это плохо. Укутанная в меховой плащ по самую шею, из-под которого выглядывали неизменные знакомые сапожки, с накинутым на голову капюшоном, женщина держала в свободной руке надкушенный кусок коврижки, а в другой — деревянную кружку, от которой и исходил столь соблазнительный запах. Выпить захотелось куда сильнее. — Шшшайрррин ссслитссса, — Дрейка улыбнулась столь многозначительно, что Роше внутренне похолодел, на краткий миг забыв обо всём. Включая мёртвого повара, алкогольную ломку и, кажется, начинающий пожирать сам себя желудок. — Курва, — простонал человек, что смог пережить голодное детство, Майену, битву под Содденном, но явно не переживет пропущенный урок грамотея из Оксенфурта. — Профессор меня убьет! — Yea, — согласилась Дрейка, скалясь столь же многозначительно. — Труп повара меня не спасёт. Это для Шейнрина не аргумент. — Yea-a-a, — эльфка буквально сияла от самодовольства. — Нужно чудо, не иначе, чтобы спасти меня. — Yea! — Да хватит издеваться! — не выдержал Роше, готовый собственноручно прибить эту гадюку, и плевать он хотел на её статус. Вот же ж изъёбистая баба! Раз"да"калась тут! Эльфка ускользнула от его рук столь же молниеносно, как и в покоях. Вернон даже удивиться не успел, когда она на ходу откусила кусок от коврижки и призывно заурчала на каком-то не человеческом языке, явно пародируя кого-то из зверей. Вторя ей, громко заурчал живот самого темерца. Эльфка склонила голову набок и посмотрела своим невозможным замершим взглядом. По спине пробежали мурашки не то от холода, не то от этого взгляда, не свойственного людям, что заставило Вернона скрестить руки на груди и отвести взгляд, чтобы наткнуться на маленькую деревянную миску с той самой коврижкой, стоящую между бойницами и до этого скрытую от его взора. — Я умет гаворррит сспассиба, — Дрейка кивнула на миску и опёрлась об ограду, вновь замирая и превращаясь в скупую на движения статую, пока Роше неуверенно оглядывался, проверяя, не видят ли их со двора. Не слишком-то хотелось подтверждать в умах замковых слуг и стражников ту дурость, что сказал гвардеец. — Я просто сказал правду. Это не стоило ни благодарностей, ни подачек! — ощерился Вернон, но эльфка проигнорировала его выпад. А желудок напомнил, что пахнет принесенная женщиной еда достаточно аппетитно и выглядит куда лучше сегодняшнего обеда. Коврижка была хороша. Свежеиспечённая, ещё немного тёплая, медовая, с ягодной начинкой и орехами, посыпанная сверху чем-то белым, как мука, но куда более сладким. Приторная до невозможности, но Роше съел её, не чувствуя насыщения, лишь притупляя одолевшее чувство голода. Дрейка не торопила его, ни о чём не спрашивала и даже не издевалась. Просто стояла, придерживая обеими ладонями дымящуюся кружку и точно так же, как до этого Вернон, осматривала внутренний двор. — Хорошо живут любовницы Короля, как я погляжу, — попытался хоть как-то прервать тишину Вернон. Но, поймав взгляд эльфки, попытался исправиться. — В смысле… Я хотел сказать… Простите, милсдарыня! — Она… Neen мой, — женщина вновь обратила свой взор на суетящихся с другой стороны замковой стены жителей. Кто-то бежал по своим делам, продавал или покупал что в лавках, а кто-то слушал жреца, стоявшего на самодельном помосте и громогласно вещавшего что-то о пророчестве и вере. — В смысле «не Ваш»? Вы его украли что ли? — Гассударрр, — как ни в чём не бывало проурчала женщина, не глядя протягивая кружку Роше, которому злосчастный коржик пошёл не в то горло. — Вы… Ты что? Спёрла пирог у самого Фольтеста?! — с трудом отдышавшись, прохрипел темерец, даже не обратив внимание, что напиток в кружке всё ещё был довольно горячим и в самом деле отличался своей крепостью. — Yea. Теперь точно не показалось! Он уловил явственную и беззлобную ухмылку на лице чёрной. Странная она всё же — эта Дрейка. Эта мысль порой не давала Вернону покоя. Не то, чтобы ему было дело до этих самых странностей. Просто так сложилось, что Роше терпеть не мог, когда чего-то не понимал. Его незнание часто играло с ним злую шутку, и поэтому Вернон с самого детства уяснил одну простую истину: незнание не спасает от неприятностей. А так как что-то объяснять ему было особенно некому, до простых, казалось бы, истин часто приходилось доходить своим умом. Роше рос въедливым ребенком, старающимся либо разобраться в том, чего он не понимал, либо, если разобраться не получалось, убраться куда подальше, пока не огрёб. Огребал мальчик достаточно часто, поэтому уроки усваивались очень хорошо. По этой же причине он держался как можно дальше от всяких монахов, друидов и прочих религиозных личностей, да и сам в богов не верил. Дрейка же была соткана из странностей. Её появление при дворе. Туманное прошлое. Путаница с внешностью, странные повадки, незнание речи и порой элементарных правил, непонятные вещи и даже отношение с окружающими — как с теми же клинками, один из которых вообще похож больше на жертвенное оружие каково-нибудь культиста-шмальтиста. Да порой и сама чёрная вела себя так, словно не могла определиться со своим поведением. Скупые и дёрганые движения могли ни с того ни с сего смениться стремительными и точными, как тогда в покоях. Прав командир — крестьянки так не двигаются. — Я слышал… Вас обвинили в убийстве не смотря на отсутствие улик, — говорить с собеседником, который даже голову в твою сторону не поворачивает, было трудно. Казалось, что Дрейка темерца просто игнорирует. — Некто Феркарт. Кто он? — Airrri mannasss. — Кто? — она поиграла пальцами, словно пыталась сотворить какое-то заклинание. Чародей значит? Тогда не удивительно. — И вас это не беспокоит? Что Вас пытаются выжить, повесив любое преступление? — Ты веррриат? — она всё-таки повернула к нему голову, словно бы её действительно интересовал ответ на вопрос, верит ли Роше, что она могла совершить убийство повара. Странно, с чего вдруг чёрную заинтересовало его мнение, если не волнует мнение чародея? — Пока не доказано — я ни во что не верю. — Вфот ка-ак… — эльфка, казалось, тут же потеряла всякий интерес к Роше, вновь разглядывая суетящихся внизу слуг. Но это оказалось не так. — Шшто такасссана? — Вам действительно интересно это знать? Тогда боюсь разочаровать. Я лишь знаю, что это был сильный яд и смерть была показательной. Но кто и за что убил неизвестно. Командир упоминал, что в этом может быть замешана любовница. Но была ли она? — Пыла. — Да? — Вернон искренне удивился. Если это так, то о подобном стоило немедленно доложить Маркусу. — Вы знаете кто это мог быть? — Ссосска. — Кто? — Роше показалось, или она издевалась над ним? Какая еще Соска? — Si, — все так же спокойно ответила эльфка, указывая кружкой на пухленькую девушку, выходящую во внутренний двор замка. Вытирая слёзы краешком платка, накинутого на голову, она направилась к воротам. — Зоська? — искренне удивился Вернон. Зоську он знал пусть и не лично, но довольно неплохо. Да её все в замке знали, раз на то пошло, и ценили за добродушный характер и отзывчивость. — Так она не любовница! — Qued? — теперь пришла очередь Дрейки удивлённо хмуриться. — Племянница, — женщина посмотрела на него тем самым внимательным взглядом, требующим объяснения, который использовала каждый раз, когда спрашивала значение неизвестного слова. — Ох, как бы объяснить-то? У повара был брат. У брата есть дочь — Зоська. Дочь повару племянница. Она кивнула, принимая объяснения нового для себя слова, а Вернон мысленно поздравил себя с тем, что не верит на слово. Помчался бы сейчас с обвинениями несчастной девушки, которой и без того сейчас тяжело. — Тошш Пррррата. Интерресссна. В это время Зоська уже прошла к воротам замка. Вернон честно думал, что её кто-нибудь проводит, но нет, девушка выскользнула и направилась прямо к проповеднику, всё ещё вещавшему о чём-то своём, великом и непостижимом. Сказать, что бедняжка была подавлена — это не сказать ничего. Даже с их места было видно, что глаза у Зоськи находятся на мокром месте. В таком состоянии её и обидеть кто может запросто. Особенно сейчас, ещё и когда темнеет непозволительно рано. — Ладно, всё равно уже просрал сегодня всё, что только можно, — Дрейка склонила голову на бок, явно не понимая о чём речь. — Извините. Я, пожалуй, пойду провожу Зоську до дома. А то мало ли. Поклонившись так и не сдвинувшейся с места нильфгаардке на прощание, Роше поспешил вслед за удаляющейся служанкой. А то если с ней что по дороге случится, он же сожрёт себя с потрохами…***
— Зоська. Я знал её, — Фольтест нахмурился. — Она была хорошей и доброй девушкой. Любила пряники и яркие платки, и была той ещё хохотушкой, — взгляд Венценосца стал тяжелым до невозможности. — Что было дальше? Ты проследил за Зоськой и отцом Дониусом до её дома? — Сначала нет, я просто стоял и ждал чуть позади, пока она не закончит слушать проповеди…***
Ждать пришлось прилично. В какой-то момент Вернон даже испугался, что не успеет вернуться в казармы до закрытия замковых ворот. Но потом сам себя одёрнул и устыдил, из-за чего чуть не пропустил тот момент, когда жрец закончил орать проповедь на всю улицу, явно собираясь отправиться почивать. Роше, стоявший всё это время чуть поодаль, оторвался от стены, растирая окоченевшие руки, когда заметил, что старый хрыч резко схватил Зоську за локоть и, притянув к себе, что-то шепнул ей на ухо. Если бы Вернон не находился так далеко, то тут же бы полез бить святоше морду, но остановился. Пухленькая служанка не только не подняла крик, но ещё и покорно закивала, а когда её довольно грубо отпустили, не проронив ни слова пошла прочь. Это было подозрительно до крайности, и Роше тут же забыл о том, что собирался ТОЛЬКО проводить девушку до дома. И, как оказалось, совсем не зря. Жила Зоська почти на отшибе купеческого квартала, впритык к стене, разделяющий её с храмовым. Её довольно небольшой домик был буквально втиснут между домами побольше и побогаче. Почти сразу же Вернон заметил узкий проулочек между домами, разделяющий две улицы, куда и нырнул, тут же прильнув к закрытой ставне и чуть приподняв её. Слишком маленькая, чтобы можно было просунуть что-то больше ведра для помоев, но достаточная, чтобы заглянуть внутрь дома и увидеть сидящую на лавке и рыдающую в полный голос Зоську. Может зря он всё это затеял? Подсматривать за горюющей не было никакого удовольствия. Решив, что всё же немного подождёт, просто чтобы убедиться, Роше принялся ждать. Не успел он даже особо заскучать, когда в дверь дома забарабанили с такой силой, что даже Зоська испугалась. Но в следующий миг девушка вскочила и, вытирая слёзы, бросилась открывать. На пороге стоял всё тот же жрец, что довольно грубо втолкнул служанку и прикрыл за собой дверь. После чего резко отвесил Зоське звонкой пощечины. — Прекращай реветь, дитя моё, — изумленная девушка схватилась за лицо, но рыдать перестала. — Я желаю услышать, по какой причине в городе царит суматоха, стражники ищут непонятного убийцу, а Фольтест всё ещё здравствует? — Я пыталась уговорить его, отец Дониус, — всё ещё держась за щеку, всхлипнула служанка. — Я сделала всё, что вы велели! Но дядя… Он отнял у меня флакон и велел идти домой. Обещал, что обо всём позаботится. — Я не велел посвящать твоего единственного родственника в наш план. Ты хоть понимаешь, какой опасности подвергла всех нас?! Если бы он сдал тебя и братство страже, мы бы уже оказались в пыточной! — Дядя бы никому ничего не рассказал, клянусь! Я думала, он поможет. Он обещал обо всём позаботиться! — И что же в таком случае произошло? — спросил старик. — Его убили! Кто-то привязал его к стулу и заставил выпить весь яд! Боги милостивые… За что мне всё это? — Зоська опять разрыдалась. — И ты не знаешь, кто это был? — Никто не знает! — сквозь всхлипы провыла девушка. — Никто не знает, за что дядю убили. Обыскивали всех в замке! Всех, вплоть до рыцарей и графов. — Значит, никто и не знает о твоем участии? — Нет, — ноги, по всей видимости, начали подводить Зоську, потому что она начала пошатываться, переступая с ноги на ногу. — Я всего лишь хотела, чтобы король заплатил за смерть моей семьи, я не хотела потерять ещё и дядю! Он был тут абсолютно ни при чём! Что же теперь будет? — Мы придумаем, дитя моё, — жрец приобнял рыдающую девушку. — Мы что-нибудь обязательно придумаем. — Как мне теперь жить, отец Дониус? — Зоська вцепилась в жреческую рясу. — Как служить правому делу? Как отомстить? — Тебе не придётся мстить, дитя моё. А пока надо позаботиться о том, чтобы облегчить твои страдания. В этот момент Вернон увидел, как свободной рукой монах потянулся к чему-то, спрятанному под рясой, и в свете свечей сверкнул нож. Убитая горем девушка даже не заметила этого, а вот Роше было более чем достаточно, чтобы тут же рвануть к парадному входу, проклиная долбанное оконце за его крохотный размер. Каждая секунда была на счету. — Стоять! — Роше ворвался в дом, выбивая плечом хлипкий засов и на ходу вытаскивая меч. — Убери от неё свои руки, мразь! Две пары изумлённых глаз уставились на него. Зоська испуганно вскрикнула, а первым пришедший в себя жрец резко схватил девушку и, прижав к себе, провёл ножом по её горлу. — Нет! — Вернон бросился вперёд, замахиваясь, но тут же уронил меч, когда ублюдок швырнул в него обмякающее тело перепуганной девушки, которую темерец ещё успел аккуратно подхватить и аккуратно положить на пол, помогая зажать хлещущую из горла фонтан крови. Пытающаяся сделать вдох Зоська смотрела на него ничего не понимающим, но молящим о помощи взглядом. — Всё будет хорошо! Всё хорошо! Хорошо! Ладони скользили по шее и ране, перепачканные в чужой крови, не желающей никак останавливаться, а Зоська всё смотрела и хваталась за него своими пухленькими ручками. В уголках губ уже собралась алая пена, а из огромных карих глаз текли слёзы. — УБИЙСТВО!!! НА ПОМОЩЬ, ЛЮДИ ДОБРЫЕ! ОН УБИЛ ЕЁ! УБИЛ!!! СТРАЖА!!! СТРАЖА!!! КТО-НИБУДЬ! ПОМОГИТЕ!***
Голос всё-таки дрогнул, и Вернон умолк. Но уже не от страха перед Государем, а от воспоминания. Слишком свежего, слишком неправильного. — Я… — убить в бою, убить врага, быстро лишить жизни, спасая собственную — это правильно. Наблюдать, как умирает обычная девушка, почти его ровесница — страшно. Да, она оступилась, но подобной смерти не заслуживала даже Зоська. — Я ничего не успел сделать. Фольтест молчал и не торопил пленника, давая возможность юноше тряхнуть головой, прогоняя лишние ведения, и притупить чувство вины перед служанкой за то, что не спас, и за то, что так глупо упустил её убийцу. — Что было дальше? — Ничего, Ваше Величество. В дом ворвалась городская стража и скрутила меня. Я пытался сказать, что не убивал Зоську, но меня и слушать не стали. — Что ж. Это всё, что ты можешь мне рассказать, Роше? Вернон задумался стоило ли ему продолжать? — Мне нечего добавить, Ваше Величество, — покачал головой солдат. — Я рассказал всё как есть. Король сложил пальцы вместе, глядя куда-то за спину Вернона. — Хочешь знать, почему Зоська так поступила? — Роше вскинул голову, не ожидая подобного вопроса. — Её родня погибла на войне. Братья дезертировали ещё в самом начале. Их поймали и казнили как предателей. Отец, стараясь вернуть честь семьи, пал под Содденом. — И она возненавидела Вас за это? — Я надеялся, что это пройдёт со временем. Оркус был хорошим человеком и прекрасным дядей. Он бы не дал единственной племяннице, в которой души не чаял, пропасть. Но мне и в голову не могло прийти, что всё зайдёт так далеко. И вновь наступила гнетущая тишина. Вернон не знал, что ещё можно добавить, а Фольтест, по всей видимости, задумался о чём-то своём. — Ваше… Ваше Величество. Могу я… Посметь задать Вам вопрос? — Можешь, — милостиво разрешил мужчина. — Зачем всё это? Весь этот допрос, если Вы всё знали с самого начала? На миг ему показалось, что взгляд Государя стал каким-то озорным. Он оставался всё таким же тяжёлым, но уже не недовольным. — С чего ты взял, Вернон? — Вы упомянули монаха до того, как я о нём рассказал. Я не сразу заметил. Но потом… Никто из моих конвоиров не мог упомянуть отца Дониуса. Его просто никто не видел. И тут Фольтест улыбнулся. Роше вздрогнул. Он никогда не видел, чтобы ему так улыбались. Не высокомерно или ехидно, а без злобы, без презрения. В любом случае так не улыбаются любимым девушкам или старым знакомым. Темерец не мог понять, что это за улыбка, и от этого ему становилось не по себе. — А ты продолжаешь не разочаровывать, Вернон. Твоя внимательность действительно поражает, — голос Фольтеста потеплел. — Я рад, что ты заметил мою уловку. — Вы проверяли меня? — наконец-то понял Вернон, чувствуя, как начинают краснеть уши. — Но зачем?! — Несколько причин, — Король как-то вальяжно скрестил руки на груди, теперь уже глядя на молодого воина с добродушной усмешкой. — Неужели ты думаешь, я стал бы тратить своё время, если бы действительно считал, что Зоське перерезал горло именно ты? Не слукавлю, если скажу, что вот уже как несколько часов этот жрец радует жителей Вызимы точно такой же улыбкой, которую он оставил на горле бедной девушки. После этих слов Вернон почувствовал, как внутри что-то надломилось и он уткнулся лбом в дубовый стол, облегчённо выдыхая. Не ушёл, паскуда. Получил-таки своё! Вот и хорошо. Значит, после этого можно и умирать спокойно. — К тому же за тебя просили. А мне было интересно, действительно ли все те хвалы, что я услышал в твой адрес, правдивы. И я не разочарован. — Просили? — темерец даже оторвал голову от стола, во все глаза глядя на своего Короля. — Кто? — Твой командир — Маркус. Тот самый городской стражник, что привёл тебя сюда — Винсент Мейс. И Дрейка. Лично наведалась ко мне не далее как пару часов назад. — Но почему? — он действительно удивился этим именам. Маркус был хорошим командиром. Намного лучше Лихара. Но они даже в бой ни разу не ходили! С чего вдруг такая забота? С Винсентом Роше вообще познакомился только сегодня за обедом. А с Дрейкой кроме уроков профессора их с Верноном ничего не связывало. — Маркус считает, что ты талантлив не по годам, хоть активно и отрицаешь это. А если вынешь голову из задницы и прекратишь скалиться на всех подряд, то вообще далеко пойдёшь. Винсент прекрасно знал о том, что Зоську ты не убивал — у него природный дар искать и находить, поэтому он потратил полночи на то, чтобы выследить того жреца и оправдать тебя, а потом пробиться сквозь королевскую гвардию и своё начальство, лишь бы я узнал правду. Так что если в следующий раз решишь в одиночку раскрыть заговор подобно этому, Вернон, обратись к Мейсу сразу. С твоей внимательностью и его находчивостью вы прекрасно сработаетесь. Дрейка же оказалась должна тебе кое-что и решила выплатить долг подобным образом. — Милсдарыня Дрейка уже пожертвовала мне часть своего пирога. Не стоило утруждаться больше, — Вернон задумался и внезапно осёкся. — Подождите, Ваше Величество! Что-то не сходилось во всей этой истории. Какая-то маленькая ниточка ускользала, из-за чего никак не получалось собрать целостную картину из этой запутанной истории. Но что, если посмотреть на всё с самого начала? Отец Дониус — жрец, что кричал на весь город о проклятье королевской семьи и своей вере едва ли не под самыми воротами замка. Стоило повару умереть, как Дониус и ему подобные тут же разорались по всему городу — Винсент упомянул это за обедом. Но ведь они кричали и до этого. Роше сам был свидетелем того, как проповедники стращали народ на улице. Не удивительно, что их горячие слова проникли в самое сердце бедной Зоськи, оставшейся после войны почти круглой сироткой. Если бы она не служила в замке или её дядя не был самим королевским поваром, ещё неизвестно, как могла бы сложиться судьба молодой девушки. Однако именно это и послужило причиной того, что отец Дониус приметил девушку. Племянница того, кто самолично готовит для высшего света Вызимы и легко мог подлить яд в королевскую еду. Если бы план удался, то Темерия имела все шансы лишиться законного правителя сразу после окончания войны. Сейчас, когда границы слабы, а земли разорены, это было бы… Однако повар оказался куда преданнее своей племянницы и, по всей видимости, решил избавиться от яда, но не успел. Его самого отравили, что помогло выйти на заговорщиков. Единственное, что так и оставалось непонятным, это… — Кто убил повара? — Не догадался ещё? — Фольтест как-то хитро прищурился, после чего посмотрел за спину солдату и негромко, но властно позвал: — Wyvern. Короткий ёжик волос на загривке зашевелился и встал дыбом, когда из-за спины Роше необычно скользящей, а самое главное, абсолютно бесшумной походкой вышла Дрейка. Дверь за его спиной не отворялась, а как допросную покидал Винсент, Роше видел лично. Так что же это получается? Эльфка была здесь с самого начала и слышала весь разговор?! А потом до юноши наконец-то дошёл смысл сказанных слов, и он оглядел нильфгаардку с ног до головы, подмечая тот самый доспех, что был найден прошлым утром в шкафу. «Комплект», — отстранённо заметил солдат, подмечая всё те же сапоги. Единственное, что выбивалось — это уже знакомые кинжалы, висевшие по обеим сторонам на поясе, и сумка, перекинутая через плечо. Женщина мягко обогнула стол и встала рядом с Королем. В её движениях отсутствовала привычная глазу скупость. Поза была открытой и даже расслабленной, а вот взгляд оставался всё тем же. — Так значит его всё-таки убила ты? — Убила, причём с особой жестокостью, — Фольтест одарил женщину каким-то странным, нечитаемым взглядом. — Ей показалось забавным напоить моего же отравителя ядом, предназначенным мне самому. А после наблюдать за тем, как все суетятся, подозревая всех вокруг и её в том числе, но не имеют доказательств, чтобы наконец-то отправить на плаху. Вечером она пришла ко мне и рассказала о причинах своего поступка, а так же продемонстрировала вот это. На стол лёг восьмиконечный медальон из самого обычного, простенького металла. Середина у него была круглой, выпуклой и шершавой. Лучи наоборот были вогнутыми и соединялись между собой такими же выпуклыми, как середина, паутинчатыми волнами. Солнце? Только какое-то очень странное. Это что получается? В этом деле замешан Нильфгаард? — Видишь ли, Вернон. Когда я сказал, что Дрейка задолжала тебе кое-что, я не имел ввиду твоё заступничество перед своим отрядом, а то, из-за кого ты попал в неприятности, был избит стражниками и сел в тюрьму. Пусть тобой двигали благородные порывы, но втравлен во всё ты оказался именно из-за сей прекрасной особы. И Дрейка это знает, потому что сама меня просила. С этими словами Фольтест поднялся и пошёл к выходу из допросной, напоследок бросив: — Сегодня ночью вас никто не побеспокоит. Я распорядился, чтобы твоему командиру передали, что ты вернёшься в его распоряжение с завтрашнего утра, но к службе сможешь приступить только через сутки. — Почему через сутки? — не понял Роше, удивлённо посмотрев на своего Государя, когда за его спиной раздался глухой стук и шелест бумаги. Обернувшись, Вернон увидел как странная женщина, занявшая освободившееся место, достает из своей сумки ЕГО книги, чернила, перья и пергамент! Он возмущённо глянул на Дрейку, уже собираясь спросить, откуда она всё это взяла, когда удостоился почти елейного урчания: — Шшшайнрррин ссслитссса.