Призрачное счастье

      Я был до того оскорблён и опьянён своей обидой (хотя, скорее всего, по большей части это всё-таки был кальянный дурман), что даже забыл о том, что Фиакр мне ни слова не рассказал об Аиме, которого Эркюль с утра выкупал у копов. Что-то в этом было нечистое и даже странное, потому что Аим всегда был одним из самых лучших наших сотрудников. И одним из самых прытких, между прочим. Порой мне даже казалось, что он умеет ходить сквозь стены, настолько внезапно и незаметно он иногда ретировался. Надо было срочно встретиться либо с ним, либо с Дебюсси, дабы выяснить все подробности этой ситуации.       Второй раз за день мне приходилось пользоваться телефоном и я удивлялся сам себе. После пары недолгих гудков мой собеседник ответил. – Вик? Как я рад тебя слышать, старина, как ты? – Нормально, - ответил я в какой-то растерянности. – Аим, у меня к тебе есть несколько вопросов. – Ты мне что, решил устроить допрос среди бела дня? С чего бы вдруг? – Нет, я просто узнал кое-что от Фиакра и... – А, - протянул он. – Так это из-за сегодняшнего утреннего переполоха с ментами? – Да. Что случилось, Аим, объясни мне? – Ну, брат, это долгая история. – Мне абсолютно некуда спешить. – Мне не хочется её пересказывать сейчас. – А когда, чёрт бы тебя побрал? – Может лучше, когда вокруг не будет столько свидетелей? А то как бы не подслушали наш разговор какие-нибудь любопытные бабулечки. – Как же ты не понимаешь, что это не терпит ни минуты? Сейчас у нас каждая секунда на счету. – Ооо, - Аим засмеялся. – Сразу видно, кому Фиакр только что изрядно промыл мозги. Не парься, Вик, я клянусь тебе, в этом не было замешано ничего фатального. – И всё же, несмотря на свои заверения, ты категорически отказываешься рассказывать об этом, пока я не приеду к тебе лично домой? Странно звучит, не находишь? – Перестань, маразматик чёртов. Если тебе прямо не сидится на месте, то приезжай сейчас ко мне, я тебе всё по-быстрому изложу и тогда, может, ты наконец-то успокоишься и отвалишь от меня. – Ну уж нет, «по-быстрому» ты от меня не отмажешься. Готовь сигареты и чай, я выезжаю. – А черта лысого тебе не приготовить?! - закричал он, явно злясь, но я завершил вызов раньше, чем волна его гнева, бурлящая, вздымающаяся, с обрывками рубиново-красной пены на хребте, успела затопить меня с головой. Можете осуждать меня, а можете понять и простить, но мне всегда доставляло удовольствие время от времени действовать на нервы других. Человек в гневе – это своего рода безумец, мечущийся на границе разума и сумасшествия. Достаточно ему сделать хоть один шаг влево – и вот он уже не контролирует приступ своей ярости, с грохотом швыряя в стену всё, что попадается под руку, а стоит ему шагнуть вправо – и вот он уже утихомирился, складывая руки на груди и говоря спокойным голосом: «Прошу меня простить, я вёл себя как осёл». И уж верьте или не верьте, но невероятно забавно наблюдать за человеком, который упорно старается уйти вправо, хотя его упорно тянет влево. Этот пример борьбы человеческих тёмной со светлой сторон несравним ни с чем. Вот почему иногда приятно посмотреть на чужой гнев.       Усмехнувшись своим мыслям, я поехал в сторону дома Аима. Он жил на углу бульвара Сан Мишель, там, где слияние дорог образовывает небольшой круг, напоминающий неаккуратную паутинку, быть может сплетённую пьяным пауком. Его дом, неприметный на фоне всех остальных домов, серый и высокий, я до сих пор не научился различать с первого взгляда. Зато дом Эркюля я распознавал ещё за несколько метров, ведь это было его собственное, крупное, двухэтажное имение, построенное за чертой города, среди сада из редких кедров, пиний и оливковых деревьев.       Сам по себе дом был белый, весёлый, и двор перед ним украшали цветочные клумбы. Для того, чтобы подъехать к крыльцу, мне приходилось вначале обогнуть небольшой фонтан, бивший из бассейна, обложенный раковинами и камнями, – роскошь, которая наверняка возбуждала среди местных соседей немалую зависть и была причиной тому, что этот дом прозвали «Маленьким Версалем». Нечего добавлять, что в бассейне сновало множество красных и жёлтых рыбок, особенно при свете лучей слепящих своей янтарной или перламутровой чешуёй.       По бокам от входной двери стояли две колонны, имитирующие два женских стана, в волнах распущенных кос. Лица мраморных красавиц улыбались своими недвижными губами; их тонкие, изящные руки держали корзинки: та, что справа, словно предлагала отведать фруктов, а та, что слева, казалось, готовилась обсыпать входящего цветами. Они принимали позы, которые соблазняют богов, но перед которыми устаивают святые, они взирали тем неумолимым и пламенным взором, каким глядит на птицу змея, и даже я при их виде почти не имел сил противиться этим взорам, мучительным, как объятие, и сладостным, как лобзание. Их обнажённые красивые тела скрывались под лёгкими накидками, открывающими любопытному глазу при особенно тщательном рассмотре некоторые интимности. Вот уж поистине райские кущи! К Эркюлю я ездил в разы чаще, чем ко всем остальным, и не только потому что он был моим лучшим другом. В его хоромах на первом этаже располагалась столовая, вся обклеенная нежно-кремовыми обоями в охровую полоску, а посередине помещения валялся персидский ковёр, придавленный длиннющим прямоугольным столом, вокруг которого размещалось двенадцать стульев, обитых шёлком. Потом шла кухня, не очень большая, заметно уступающая в размерах столовой, но всё-равно очень уютная, с террасой. Гостиная всегда благоухала цветами, наполнявшими японскую вазу; в вольере весело щебетали птицы, две янтарные канарейки прыгали на жёрдочке и с любопытством рассматривали всех пришедших своими глазками-бусинками; с настенной картины Караваджо смотрел миловидный юноша, почти купидончик, облачённый в белую тогу с гроздью спелого винограда в руке; на холсте, подписанным рукой Боттичелли, кружили в танце золотоволосые нимфы вокруг святой Марии, вынашивающей в своём чреве маленького Иисуса Христа; очаровывала и пленяла своей спокойной грацией «Донна Велата» Рафаэля в резной позолоченной рамке; ветви ракитника и розовой акации с их цветущими гроздьями заглядывали в окна из-за синих бархатных драпировок, в этом очаровательном уголке всё дышало миром – от песни птиц до улыбки хозяина. И наконец всю эту прелесть замыкала бильярдная, в которой пахло различными индийскими благовониями, слегка дурманящими мозг, и дорогим виски. В то время как на втором находились спальни – cлева и справа от прохода тянулись ряды дверей, каждая из которых вела в отдельную комнату. Там простилась двухместные кровати и разного вида диковинная мебель, которой мог бы позавидовать любой охотник за антиквариатом, я знал это, но сам бывал лишь в одной из этих спален: там стояла кровать с балдахином из старинного трехцветного штофа, а пол был застелен прекрасным персидским ковром; видимо, желая смягчить строгость великолепной старины, к древностям была добавлена лёгкая изящная обстановка: этажерка, книжный шкаф, книги с золотыми обрезами, письменные принадлежности, бювар, рабочий столик, инкрустированный перламутром, несессер золоченого серебра, туалетный прибор из японского фарфора. На окна были повешены длинные, подбитые красным узорчатым шёлком занавеси того же трёхцветного штофа, что и на постели. В уголке ютился камин. Не знаю, зачем Эркюлю нужен был весь этот ширпотреб и это бесполезное кидание денег на ветер, но он был человек со стабильным заработком и мне даже в голову не приходило лезть в его личную жизнь со всякими советами. А ещё мой приятель часто собирал гаремы из весьма симпатичных девушек, которых подбирал по дороге из бара. У него бывали в основном брюнетистые дамы, но оставаться вместе с ним на «час веселья» я никогда не рисковал. Но я отвлёкся от главного.       Когда я добрался до своего пункта назначения (к слову говоря, с горем пополам, так как снова встал в пробке и пришлось пробираться по тротуару), я нацепил на свой мотоцикл антиугонку и в парадной сразу же позвонил в нужную квартиру. – Вик? - раздался голос в домофоне. – Что-то ты быстро. – Не настолько уж быстро, раз ты успел остыть, - насмешливо заметил я. Аим раздражённо выдохнул и послышалось длительное пиликанье, означающее открывшуюся дверь. Я вошёл в подъезд, намного более чистый, светлый и симпатичный, нежели тот, в доме Фиакра. Окна тут не были заклеены, а на подоконниках даже стояли цветы в горшках; из одного из них вьюнок, этот мерзкий паразит растительного мира, уверенно карабкался вверх по стене к форточке, словно намереваясь вылезти через неё наружу. На стенах красовалось немалое количество граффити и различных надписей, перетекающих одна в другую, сталкивающихся, переплетающихся и исчезающих где-то под потолком. Даже лампы тут светили не обычным холодным светом, а таким, странно-розоватым или нежно-синеватым, за счёт абажуров, взрывающихся всеми цветами радуги. Нужная мне дверь уже была приоткрыта и я мигом заскочил в квартиру, где в коридоре меня уже ждал Аим. – Ну наконец-то, - проворчал он, закрывая за мной дверь на щеколду и даже не обратив внимания на мои увечья на лице. – Я уж думал, ты где-то на ступенях заснул. – Я был близок к тому, - честно признался я. – Право, слишком уж у вас пахнет цветами на лестнице. – Это всё соседи сверху. Садовники чёртовы. Ехали бы лучше загород свою растительность сеять, чем вот так над жителями издеваться. Пользы, в любом случае, было бы больше. – А что? У тебя аллергия? – Нет, да и при чём тут аллергия? Просто я априори не очень то люблю цветы. – Понятно, - я сбросил куртку и повесил её на вешалку. – А теперь будь добр рассказать мне то, что обещал. В максимально точных подробностях. – Ладно, чёрт с тобой, - он выдохнул и кивнул на гостиную, приглашая меня войти. – Пошли. Я тебе сделаю твой запрошенный чай, а потом уже расскажу. Я прошёл за ним и сел на диван, закинув ноги на ногу. Вскоре Аим вернулся с кухни с чашкой ароматного бергамота и передал её мне, после чего уселся рядом и в задумчивости потёр свои колени. – Хм... Даже не знаю, с чего бы лучше начать. – Начинай с самого начала. Как я уже говорил, мне некуда спешить. – Что же, тогда я скажу так, - он выпрямился и почесал подбородок. – Я побил одного из нашей же банды. Побил в порыве гнева. Не до смерти, разумеется, он отделался лишь парой синяков, но полиция подоспела раньше, чем я успел ретироваться. Вот и забрала в участок для выяснения некоторых отношений. – Как-то очень сжато, - я нахмурился и глотнул чая. – Ты его что же, просто так побил? Из «захотелось»? Или ты был пьяным в стельку? – В том то и дело, что нет. Признаю, это случилось в баре, но я ни граммом не был пьян. Просто он выбесил меня. Он что-то всё болтал и болтал, молол какую-то ересь беспросветную, вот я и не сдержался под конец. – А кого побил то? – Хамнета. В моей голове воскрес образ тощего, с нездорово-желтоватой кожей и выпирающими костями парнишки. Хамнет выглядел жалко и болезненно на вид, хотя на самом деле был здоров, как бык. Вот уж поистине подходящая личность под термин «Немощное тело с твёрдым духом». Он всегда нам помогал именно в тех делах, где нужно было правдоподобно сыграть роль потерпевшей жертвы. Благодаря ему мы, хоть и не без усилий, упекли около четырех нежеланных людей за решётку. Его деятельность хоть и не пригождалась нам двадцать четыре на семь, но сам по себе он был достаточно умным человеком и потому нередко помогал Фиакру в составлении каких-то планов и кампаний. И, раз уж разговор зашёл об этом, не утаю, что именно его услугам мы обязаны нашей повышенной продаваемостью марихуаны в Руане и Шартре – двух провинциях близ Парижа. – Бедный мальчик, - сказал я после секундной паузы. – Вымещаешь свою злость на невинных, ирод? – Не делай из него мученика в кандалах, прошу тебя. Он тоже не ангел. Нимба над головой у него нет, да и люди к нему руки в молитве не протягивают. Просто он умеет иногда выбесить, веришь? – Верю. Тебя даже листок, упавший с дерева, выбесить может. Честное слово, ты как Ноэль. Вам только вместе и работать. – Я Ноэля терпеть не могу, и ты это знаешь. Так же, как и он меня. Поэтому нам с ним не сотрудничать и во век. – Кстати, - я выпил ещё немного чая, поболтав его в чашке. – А что Хамнет тебе такого бесячего сказал? – Ничего особенного. Какую-то чепуху нёс, как будто литр граппы{итальянский виноградный алкогольный напиток крепостью от 36% до 55%} выхлестал. – Ну а что именно? – Это не важно. – Важно, говори. – Вик, отстань, я не хочу об этом говорить. – Говори, - с каждым новым словом я всё суровее смотрел на него, и наконец он, не выдержав такого прессинга, опустил глаза. – Не хочу. – Говори. Ты ведь знаешь, что я не отстану. Аим вздохнул и снова потёр колени. – Он затронул ту тему, которую я так ненавижу затрагивать. Он начал утверждать, что Жиль следит за нами, стал рассказывать о своей уверенности в этом и о факторах, которые его натолкнули на эту мысль. Я его вежливо попросил замолчать, но он не замолчал, а лишь заявил, что мы все до одного подохнем так же, как Джори, ничком в луже крови, если не начнём к нему прислушиваться. Ну, тут мои нервы и не выдержали. – Когда это было? - спросил я дрожащим голосом, ставя чашку на столик, чтобы не дай бог не выронить её. – Когда, чёрт бы тебя побрал, это было?! – Что было? – В смысле, когда вы об этом разговаривали? – Вчера за пару часов до собрания. Вот почему ни я, ни он не пришли. А что ты так завёлся? Я же тебе говорю, ничего фатального не произошло. Просто он снова разорвал швы на старой ране. Ты же знаешь, Джори мне был почти как брат. Я сидел, оглушённый, вжимаясь в диванные подушки. В голове никак не укладывалось, действительно ли Хамнет о чём-то подозревал или же это была чистая случайность, ляпнутая с «не подумав», ибо он молодой человек со странностями? Чем больше я об этом думал, тем сильнее путался. Аим продолжал что-то говорить, но я его уже не слушал, его речь мне представлялась лишь бессвязным гудением в ушах, похожим на пчелиное. Ситуация начинала набирать непредсказуемый оборот, и какие-то мерзкие подозрения о том, что Хамнет теперь работает на Жиля для слежки за нами и нашими действиями зашевелились в моей голове. Это казалось полной несуразностью, но только до тех пор, пока не начать копаться в этой грязи глубже. – А какие факторы он перечислил, которые, по его словам, натолкнули его на эту мысль? - вдруг спросил я, перебивая какую-то очередную речь Аима, которой я, опять же, не слышал. – Я всех не вспомню, их было около семи штук и больше. – Назови хотя бы одну. – И сдался тебе этот дохляк, - Аим нахмурился. – Почему бы тебе не расспросить его самого? Почему ты пристаёшь именно ко мне? – Если ответишь мне на мой вопрос, я тебе всё расскажу. Аим явно заинтересовался, ибо человек он любопытный по натуре, однако виду не подал. – Хорошо, вот тебя парочка: Во-первых, он вернулся в Париж, но в прошествии нескольких дней так и не попытался отыскать нас, чтобы всыпать по самые помидоры. Во вторых, если бы он, тем не менее, не хотел бы больше иметь с нами дела, он бы не поселился на углу улицы Отфёй и бульваром Сен-Жермен, практически бок о бок с нашей главной базой. – Так-так, минутку. А откуда он узнал, где живёт Жиль? - удивился я. – Без понятия, - Аим пожал плечами. – Может, Фиакр ему рассказал. – Но Фиакр этого тоже не знал, - я нервно стал дёргать свои завязки на капюшоне кофты. – Понимаешь как было дело, Доминик по приезде мадам Дайон в Париж нанял детектива следить за ней, а последний отчёт по её местонахождению и прочему мы все впервые прочитали вчера на собрании. – На котором нас не было. – Вот именно! - я чуть ли не подскочил на диване. – Тебе не кажется это весьма подозрительным? – Опять ты муху превращаешь слона? Маразматик, ты так говоришь, как будто Хамнет не мог поговорить с Домиником на эту тему. – Ага, значит, теперь ты его выгораживаешь? – Я его не выгораживаю, я говорю то, что думаю. Ну сам посуди, как будто ты единственный, с кем общается Доминик. – Это верно, - я смутился и стал усиленно чесать затылок. – Надо будет спросить у него, рассказывал ли он кому-нибудь это информацию кроме меня. Аим закатил глаза. – Спрашивай что хочешь и у кого хочешь, а меня оставь в покое. Надеюсь, ты получил всё возможное от нашего с тобой разговора? – Не совсем. Можешь назвать ещё какой-нибудь фактор? – Больше не помню ни одного, увы. – Жаль, - я вздохнул и поднялся с дивана. – Тогда мне действительно тут больше нечего ловить. – И слава богу. Ты меня и без того выжал до последней капли, как лимон. Я усмехнулся. – Тогда проводишь меня к выходу? Как я посмотрю, ситуация выходит из под контроля. Фиакр меня не послушает, поэтому я попробую сам докопаться до истины. – Ага, - Аим с саркастичным кивком тоже встал с дивана и повёл меня из гостиной обратно в коридор. – А потом нам придётся докапываться до твоего трупа где-нибудь в подворотне? – Ты меня недооцениваешь. Вот увидишь, если Хамнет окажется шпионом, я соберу этому доказательства и заставлю Фиакра публично признать, что он никчёмный, жалкий осёл, который даже не в силах следить за тем, что происходит среди его людей. – Хамнет? Шпионом? - Аим вдруг засмеялся, схватившись рукой за дверной косяк и едва ли устаивая на ногах. – Так вот к чему ты вёл, ну и дела! – Какой ты, однако, непонятливый, - я фыркнул, слегка задетый его приступом хохота. – А давай поспорим? Если это окажется правдой, с тебя бутылка «L’eau-de-vie»{О-де-ви – французское название бренди}. – А если нет? – А если нет, придумай сам, чем мне нужно будет расплатиться. – Договорились. Тогда можешь идти и уже начинать готовить свои маленькие денежки для покупки чего-то грандиозного. – Взаимно, - я посмотрел ему прямо в глаза с вызовом и, довольно усмехнувшись, вышел на лестницу. Мой непростой день уверенно продолжался и набирал оборот.