***
Аллен смотрит на задачу перед собой, со слишком уже знакомым почерком, и щурится, никак не в силах понять, что тут не так. Откуда тут могла взяться ошибка. Откуда, чёрт возьми, у Мариана Кросса могла взяться проклятая ошибка?! Да, тема была новая, достаточно сложная для студентов, но казалось, что этот наглец просто не умеет делать ошибок, и вот… – Мистер Кросс, – он поднимает глаза в аудиторию, глядя на собирающихся студентов. Тот поворачивается мгновенно, отвлекаясь от разговора с Неа, который тут же начинает усмехаться. – Задержитесь на минутку. Мариан поднимает брови и удивлённо глядит на профессора, обыкновенно стремящегося избавиться от него как можно скорее, а затем улыбается и послушно кивает. – Как скажете, профессор. И улыбка его вдруг становится настолько сияющей, что Аллену делается не по себе. Когда все студенты покидают аудиторию, Аллен кладёт перед собой листок, который решил прочесть сразу же, первым делом, и который так его поразил. – Что это такое? Мариан с недоумением глядит на собственную контрольную и чуть наклоняет голову, так что вьющиеся волосы, забранные сегодня в низкий хвост, едва касаются кончиками бледной ладони профессора. Аллен опять чуть не вздрагивает, отмечая про себя, что они… тёплые. Такие приятные, мягкие и почему-то тёплые. – Задача, профессор. Которую вы дали мне на контрольной работе. Аллен хмурится, и поднимает на того злой взгляд. – Ты издеваешься надо мной? Мариан смотрит на него всё удивлённее, но не отодвигается дальше от этого взгляда, просто качает головой, отчего волосы его мажут по Алленовской ладони, и тот с трудом подавляет в себе дрожь. – Вовсе нет… Профессор… С ней что-то не так? И тут до Аллена начинает доходить. Он смотрит на Мариана всё ещё недоверчиво, всё ещё хмуро, но всё-таки осмеливается задать очень странный, по его мнению, вопрос. – Ты не видишь здесь ошибки? Мариан распахивает глаза и тут же отрывается от глаз Аллена, переводя их в листок с контрольной. – Ошибки? Тут до Аллена доходит уже окончательно. Он в самом деле не заметил. В первый раз за несколько месяцев. В первый раз за весь семестр. – Да. Вот здесь, – Аллен касается аккуратным пальцем строчки, и чуть качает головой, стараясь не обращать внимания на то, что Мариан почти что дышит ему в плечо. – Ты взял не тот элемент. И реакция пойдёт совсем по-другому… Мариан следит за его пальцем, не отвлекаясь, и когда Аллен берёт ручку, щурится, внимательно наблюдая за тем, как тот записывает нужную реакцию. – Я могу объяснить тебе эту тему ещё раз, если ты… хочешь. Говорить это Аллену явно сложно, но позволить своему лучшему ученику уйти, так и не поняв темы, он просто не может, а Мариан… Он почему-то выглядит сейчас таким поистине радостным, даже несмотря на то, что фактически завалил контрольную. – Конечно, хочу! Аллен улыбается чуть облегчённо. – Тогда мы можем начать прямо сейчас. Он и сам не знает, зачем делает это, почему добровольно соглашается учить этого нахала, но… Но ему кажется, что он всё делает правильно.***
Теперь Мариан частенько задерживается после пар. Он сидит, как и всегда, за первой партой, рядом с двумя своими друзьями – близнецами Маной и Неа, и восторженно глядит на профессора, в очередной раз с воодушевлением рисующего на доске новую реакцию. Почерк у Аллена маленький, со множеством завитушек, аккуратный и очень красивый, правда, разобрать его неопытному глазу достаточно сложно. Мариан научился. Неа полуразвалился за партой, наклонив голову набок, и глядит на собственного дядю с лёгкой иронией в глазах. Прежде он оставался здесь каждый день только потому, что ждал брата, которому Аллену приходилось постоянно объяснять новые темы отдельно. С химией у него всё было совсем плохо. Сейчас же, когда к ним присоединился ещё и Кросс, Аллену приходилось разрываться. Непонятую им тему они разобрали быстро, и тогда он подумал, что почему бы не попробовать дать ему… Немного больше, чем полагается давать студентам на лекциях? И теперь несчастный Мана ждёт своей очереди со стопкой заваленных контрольных, пока Аллен с упоением расписывает на доске латинские буквы и чёрточки. Он явно получает от этого удовольствие, и, что самое странное… Мариан получает от этого удовольствие ничуть не меньшее. Казалось, что он почти не слушает профессора, но в тетрадь его все записи копируются с точностью, и он то и дело что-то уточняет, переспрашивает или просит объяснить, отчего глаза Аллена просто-таки загораются. Неа, наблюдающий за всем этим действом с некоторой усмешкой, сперва лениво заглядывает в тетрадь друга, а потом вздыхает и тоже начинает записывать, пихая в бок брата: – Пиши. Потом поймёшь. Объясню. И тот вздыхает, почти обречённо, но принимается писать, надеясь, что когда-нибудь профессор вспомнит и о нём тоже. Только вот ухмылка Неа почему-то наталкивает его на совершенно обратные мысли. И он снова лезет к брату, чтобы слабо коснуться его колена ладонью, прежде чем продолжить писать нудные закорючки. Когда Аллен всё-таки отворачивается от доски, то первое, что он видит – это горящие винные глаза, в которых, кажется, пляшут черти. И он сперва просто каменеет, а после вдруг хмурится, и раздражённо дёргает головой, отворачиваясь от слишком уж довольного своего ученика. – Всем понятно? Мариан продолжает улыбаться, словно мартовский кот, и только лишь кивает, не сводя с профессора шаловливого и жадного взгляда. Неа усмехается и треплет по волосам совсем уже приунывшего брата. Тогда Аллен вздыхает и пожимает плечами. – Уже поздно. Мариан, ты можешь идти домой, мы и так задержались сегодня дольше положенного, а Мана… Открывай свой конспект. Тот вздыхает с явным облегчением и тянется к собственной тетради, листая страницы, а уголки его губ чуть дёргаются вверх. Мариан поднимается со стула неохотно, явно с сожалением, и улыбается профессору на прощанье одной из самых обольстительных своих улыбок. – Можно, я останусь ещё? Нам всё равно идти почти в одну сторону с близнецами. Аллен почему-то не смотрит на него. Но Мариан видит, как он кусает губы, как поднимаются тяжело его бока. А затем слышит напряжённый ответ: – Идите домой, мистер Кросс. Боюсь, если вы останетесь, мы задержимся тут ещё часа на два. – Но… – ему не удаётся вставить и слова, когда профессор уже совершенно не терпящим возражений тоном добавляет, чуть повышая голос: – Идите уже! И Мариану приходится уходить. Под тихий смешок явно всё понимающего Неа и удивлённый взгляд Маны, он вздыхает, засовывая в портфель исписанную уже почти полностью тетрадь, и широко улыбается. – В таком случае – до завтра, профессор Уолкер! И одни лишь эти слова заставляют Аллена вздрогнуть, бросить на него косой, едва не затравленный взгляд, а затем снова нахмуриться, чтобы взглянуть на напуганного почему-то Ману. – Продолжим. С тех пор, как они стали задерживаться здесь всё чаще, этот нахальный студент попросту не давал ему прохода. Везде он натыкался на улыбку вишнёвых глаз, на галантное приветствие, на словно бы сами открывающиеся перед ним двери, а в последний раз ещё и обнаружил записку на листе контрольной работы, написанной, кстати, вновь идеально: «Вам безумно идут эти очки, профессор…» И всё это раздражало Аллена до глубины души. За семестр обучения здесь Кросс уже успел прослыть бабником, притом жутким. Кроме того – Аллен сам не раз видел его в окружении девушек, с которыми он обходился совершенно непринуждённо, и что-то всякий раз заставляло его хмуриться и бежать дальше, отпуская все мысли, оставляя в голове полную пустоту, и хаос в груди. И почему-то странное, совершенно ненужное, неуместное чувство… Обиды.***
На следующей неделе Аллен исчезает. Кажется, что его вовсе никогда и не было в этом университете, и вовсе не он вёл у них пары химии. Новый преподаватель – старый француз с забавными кудряшками и такими же круглыми, как у Аллена, очками, Мариана попросту бесит. Как и его манера разговаривать мягким тоном, постоянно улыбаться несносно доброй улыбкой и объяснять каждую малозначительную ерунду. Мариан не выдерживает уже через пару. Он тихонько отводит Неа в сторонку и спрашивает, сжимая губы: – Где мистер Аллен?! Почему его сегодня здесь нет?! Неа едва не смеётся, глядя на взбешённого и явно влюблённого Кросса, а потом пожимает плечами. – Заболел. Сидит сейчас дома, до носа укутанный в плед, читает свои тетрадки и тоскует. А может, пропадает в лаборатории, кто его знает. Тидолла поставили его замещать, пока Аллен не поправится. Кросс едва не шипит от досады. – Я слушать не могу этого старикана, он меня бесит! Тогда Неа, чуть пожимая плечами, вдруг выдаёт удивительное по своей простоте предложение: – Так приходи к нему вечером, вместе со мной и Маной. Мы всё равно занимаемся у него дополнительно, потому что Мана один ходить отказывается. И ошеломлённый такой новостью и предложением Мариан едва не взрывается сиянием изнутри. – Ты… В самом деле?! Можно?! Неа уже почти что смеётся. – Я думаю, он будет рад тебя видеть. Он наверняка соскучился по вашим забавным перепалкам, хоть и вряд ли признается кому-то хоть раз в жизни. К тому же ты мой друг, а этот Тидолл в самом деле очень занудно ведёт лекции и практики, так что почему бы и нет…***
Мариан чувствует себя полнейшим придурком, когда стоит возле дверей достаточно большого особняка с полным бумажным пакетом апельсинов, и смотрит, как Неа дёргает за кольцо. – Да не волнуйся, не выставит же он тебя на улицу, раз уж ты сам соизволил явиться. А если ты скажешь, что кроме него химию в этом университете никто не знает – так он вообще расплавится от счастья! Правда, возможно, придётся подтирать с пола сопли… Мана стоит рядом тихо, как мышь, и переминается с ноги на ногу, чуть хмурясь, и Мариан глядит на него. – Да он помрёт со смеху. Пришёл сюда, как идиот, ещё и с… Тут дверь открывается, и перед их глазами предстаёт самая что ни на есть увлекательная картина. Профессор Аллен, забывший убрать в вечный хвост свои растрёпанные волосы, укутанный в плед по самую шею, в домашних изношенных тапочках, громко чихает, закрывая ладонью почему-то нос, а потом оглядывает всех троих хмуро и как-то недовольно. – «Ещё и с…» чем? Мариан глубоко вздыхает и закусывает губу, прежде чем протянуть вперёд руки с пакетом апельсинов, и не сразу догадывается, что Аллен взять их не может хотя бы потому, что старается удержать трясущимися пальцами сползающий плед. – С ними. Я слышал, что вы болеете, и потому… – Потому так заботливо решил меня проведать? – усмехается Аллен и вскидывает тонкую бровь, правда тут же чихает вновь, а потом вздыхает и мотает головой. – Неважно. Неа. Зачем ты его притащил. Тот уже откровенно смеётся, но всё-таки умудряется ответить сквозь хохот. – Просто профессор Тидолл ему уж очень не понравился. Он и слова не понял из того, что сказал этот старикан. Мариан начинает стремительно краснеть, а Аллен снова переводит на него удивлённый взгляд. – И что? Теперь я за пакет апельсинов должен объяснят ему тему, которую он вполне в состоянии понять и самостоятельно? Мариану кажется, что его вот-вот выгонят, но тут вдруг происходит какое-то чудо. Иначе это просто назвать нельзя. Аллен открывает дверь шире и шагает назад, в тепло дома. – Проходите. Все трое. А апельсины поставь на столик, вон туда, – профессор с трудом кивает куда-то вправо, и Мариан судорожно пытается найти там стол до тех пор, пока Неа просто не отнимает у него несчастные фрукты. – Чего вы там проходили? Постараюсь, так уж и быть, растолковать то, что не смог донести до ваших глупых голов Профессор Тидолл. Почему-то сейчас Мариан чувствует себя одновременно самым счастливым и самым тупым человеком на свете.***
Вечер, как ни странно, проходит вполне спокойно. Если не считать того, что Аллен по привычке гоняет Кросса то за ручкой, то за чистыми листами. А когда он вдруг обращается к Мане с просьбой принести им всем чаю, Кросс подрывается первый, так что робкий юноша даже не успевает встать. – Я сам заварю. Я знаю рецепт, который быстро поставит вас на ноги! И Мариан тут же хмурится, смущаясь своей дерзости, а Аллен смотрит на него слегка непонимающим взглядом, а затем пожимает плечами и лишь кивает головой в сторону. – Кухня в той стороне. Можешь брать всё, что понадобится. Как-то совершенно незаметно Аллен начал называть Мариана вот так лично, на «ты». Может быть, всё дело было в том, что Неа и Мана разговаривали с ним на равных уже давно, и Аллену просто было неудобно выделять его среди этого окружения, может – в чём-то ещё, но факт оставался фактом, а Мариан этим обстоятельством был очень даже доволен. Его удивляет лишь то, что Аллен так вот легко согласился на его просьбу самому сделать им чай. Впрочем, он прекрасно знает, что все останутся довольны этим решением. Когда он возвращается в гостиную с подносом, на котором размещены четыре чашки ароматного тёмного напитка и тарелочка с нарезанным апельсином, все уже о чём-то ожесточённо спорят, и даже обыкновенно молчаливый Мана рьяно что-то доказывает собственному брату, чем вызывает немалое удивление и профессора, и самого Кросса. И Аллен первый отрывает голову, чтобы взглянуть на Мариана, а затем вдруг ехидно усмехнуться. – Ты мог просто разделить апельсин на дольки, тупой ученик… Тот даже замирает на мгновение, чтобы это переварить. Так же, как и Неа, и лишь Мана, всё ещё ничего не понимая, хмурится и жмётся к плечу брата. – Впрочем, не важно, иди-ка сюда, реши нам одну задачу… Задача оказывается не из лёгких, но все споры утихают, когда Мариан берётся за дело. Аллен, внимательно следящий за карандашом в его руках, иногда хмурится, иногда качает головой, а Мана тычет Неа локтем в бок и усиленно кивает на собственного дядю, явно заинтересовавшегося Марианом. Тот лишь фыркает в ответ совсем тихо, стараясь не отвлекать обоих. Иногда Аллен перехватывает карандаш и хмыкает, указывая Мариану на очередную допущенную ошибку, из–за которой вся реакция может пройти совершено не так, как должна, и тот хмурит высокий лоб, сдувает с лица пряди рыжих волос, которые постоянно лезут ему в рот, машинально глотает из чашки уже остывший чай. Когда Мариан откладывает ручку, близнецы молчат, поражённо глядя на Аллена. Тот сидит задумчивый, и явно сам не знает, что ему следует сказать. Задача решена. Совсем не так, как того хотел Аллен, но всё-таки она решена. – Ты сделал всё для того, чтобы пустить этот лист бумаги коту под хвост, и всё-таки выкрутился, тупой же ты ученик. Мариан даже не может понять, похвала это или оскорбление. Впрочем, к подобному от профессора он уже давно привык. Но вот следующие его слова заставляют Мариана остолбенеть. – Приходи завтра и попробуй ещё раз. Если что – я покажу тебе, как провести эту реакцию намного быстрее и проще. В гостиной воцаряется молчание ровно на те несколько секунд, что Аллен допивает свой чай, а затем он добавляет уже окрепшим голосом: – Всё. Разошлись по домам. Уже поздно, вам не следует опаздывать на лекции профессора Тидолла. И Мариану кажется, что если он прогуляет хоть одну пару этого старикана, то Аллен его на порог своего дома больше не пустит. А этого он допускать не намерен. Ни за что.***
С Тидоллом Мариан примириться не может. Он послушно ходит на его пары всё время, пока болеет Аллен, но лишь для того, чтобы уже вечером, вместе с Неа и Маной, отправиться как можно скорее домой к Мистеру Уолкеру, куда он стал заглядывать уже чуть ли не каждый день с самого начала следующего семестра. Как ни странно, Профессор принял это вполне спокойно, а вскоре уже распоряжался и командовал Марианом по дому, как и близнецами. Принести чай, нарезать торт или подняться на второй этаж, чтобы дойти до его кабинета и взять со стола необходимые им бумаги. – Вскоре будет большой семинар в Лондоне, на который я хотел бы, чтобы вы все трое поехали вместе со мной. Думаю, вы многое почерпнёте из докладов учёных, что соберутся там. Мана удивлённо глядит на дядю и слабо сжимает ладони. – И я тоже? Неа глядит на него со смешком. На самом деле Мана вовсе не дурак и всё схватывает достаточно быстро, вот только порой он бывает излишне скромен, и отсюда у него возникают многие проблемы. – Да, Мана. Ты тоже. Тебе будет полезно это послушать. А мистер Кросс… Поедет только в том случае, если откажется на эти несколько дней от всех своих искромётных замечаний, шуточек, отвратительного поведения, и только под моим строгим надзором. Мариан тут же хихикает, но затем старается состроить серьёзное выражение лица. – Конечно, Профессор Уолкер. И чуть не сверкает от счастья, как начищенный чайник. – Вот и замечательно, – Аллен поднимается из-за стола, потирая руки. – А теперь пройдёмте, вы ведь всё-таки пришли ко мне, чтобы учиться решать задачи. И Мариан идёт едва ли не первым. Он даже не замечает пока что, что Аллен умудрился выдрессировать его настолько, что тот делает всё, что ему необходимо. Зато Аллен прекрасно замечает, с каким старанием ученик, которого он теперь по праву может считать своим, занимается химией, и улыбается уголками губ, оглядывая его статную фигуру и длинные волосы, даже в хвосте достающие Мариану до поясницы. Аллен уже даже не пытается отогнать мысли о его красоте. Он лишь думает о том, как, должно быть, легко ему приходится с девушками. И мысли эти ему совершенно не нравятся.