***
Во второй раз Мариан на пару приходит вовремя. Он сидит прямо на парте, и едва Аллен входит в аудиторию, поднимает на него взгляд своих насмешливых глаз, прежде чем медленно, словно бы чуточку лениво подняться, приветствуя профессора. – Мистер Кросс, если вы забыли, то я посмею напомнить вам, что на столах пишут. А сидят обыкновенно на стульях, – Аллен глядит на него с вызовом, пытаясь подавить это высокомерие, но Мариан лишь усмехается, чуть качнув головой. – И вам доброго утра, профессор! Иногда Аллену кажется, что он вполне может взорваться. Взорваться как настоящий вулкан. И – вот странность – прежде он ничего подобного в себе не замечал. И лишь этот мальчишка умудряется вывести его из себя до такого состояния, что хочется рвать и метать, рычать, скалиться и бить, царапать его, кусать, будто дикий зверь, до тех пор, пока наглая усмешка, наконец, не сойдёт с его лица. Но вместо этого Аллен лишь сжимает ладони, постоянно обтянутые перчатками, в кулаки, и сдержанно улыбается. – Доброе утро, класс. Прошу садиться, – студенты шумят, грузно плюхаясь на свои места и шурша одеждой и тетрадками. Мариан качается было, чтобы грациозно опустится на стул, но тут же оказывается задержан чуть ехидным замечанием, – А вас, мистер Кросс, я попрошу пока что постоять. Освежить память, так сказать. И вспомнить, что я не терплю хамства в своём кабинете. Тот лишь чуть вскидывает свои красивые брови, и улыбается, приподняв подбородок. – Прошу прощения, профессор, я вовсе не хотел вам грубить. Он замирает изваянием возле своей парты, не сводя с лица извечной ухмылки. Аллен отворачивается, не желая больше смотреть на него, и прикусывает губу, скрывая лицо за волосами. И какого, спрашивается, лешего этот придурок так за него уцепился! Что он ему сделал, а? И чего этот… Кросс… о себе возомнил!***
Кажется, профессор невзлюбил его с первой же пары. Каждый день, едва только у них начинается химия, Мариан уже или бежит за тряпкой, или за мелом, или вынужден всю пару стоять возле доски, чтобы стирать за профессором каждую букву. Конечно, Мариан не слушается, то и дело подтирает ошибки студентов, приписывая свои буквы, иногда верные, иногда нет, но вскоре Аллен замечает и эти его насмешки, и тогда Мариан начинает получать на задание больше, чем все остальные студенты. Однако и с этим он справляется слишком быстро, что злит Аллена всё больше и больше. Найти управу на этого наглеца становится всё сложнее, а Мариан явно не собирается останавливаться. Потому, когда он в очередной раз получает задание именно тогда, когда все студенты уже собираются расходиться по домам, Аллен, усмехаясь и скрещивая руки на груди, глядит на него почти что победным взглядом, однако… Мариан вдруг поднимает на него сверкающие глаза, полные искр и шалости, и задаёт едва ли не первый на парах химии вопрос: – Я не совсем понял задание. Вы не могли бы его уточнить? И вот теперь Аллен понимает, что и сам застрял здесь вместе с ним надолго. Вопросов у Мариана оказывается ужасно много. И Аллен понимает, что тот просто напросто издевается, но уже никуда не может деться из ловушки, в которую загнал себя сам. И когда они всё-таки заканчивают совместными усилиями решать задачу, Мариан, словно бы случайно, вдруг спрашивает: – Профессор… Дайте мне на дом ещё несколько таких задач. Аллен сперва обмирает. Смотрит на него с некоторым удивлением, даже не пытаясь тянуться к столу с записанными материалами, а просто спрашивает почти уже сиплым под конец дня голосом: – Зачем тебе? Разве ты ещё не понял, как они решаются? – Понял, – отвечает Мариан и усмехается. Он вдруг подаётся вперёд, так, что его лицо оказывается прямо напротив лица наклонившегося к нему Аллена. – Просто хочу получше закрепить материал. Аллен дёргается, почти шарахается от него в сторону, злится, и скрещивает руки на груди по старой привычке, прежде чем наконец ответить зло и почти яростно: – Убирайся. Иди, помой доску, которую из-за тебя всю пришлось замарать снова, и убирайся вон. Мариан, нисколько не смутившись такого тона, и в самом деле уходит. И возвращается через минуту с ведром и тряпкой, начиная методично отмывать доску до блеска, стирая с неё жирные куски рассыпающегося в руках мела. И когда он уже готовится в последний раз намочить тряпку, его плеча вдруг касается стопка каких-то бумаг. Он разворачивается и с удивлением смотрит на профессора перед собой, что протягивает ему исписанные листы. – Держи. Твоё домашнее задание. Если не сделаешь его за неделю… Придётся мне, видимо, объяснять его снова. И выглядит он сейчас почему–то так беззащитно, так уязвлённо и так красиво, что Мариан не может отвести от него чарующих глаз. Аллен смотрит на него ещё несколько секунд, прежде чем вздрогнуть и всё-таки сделать шаг назад. –Я положу их на парту. А ты, как домоешь доску – закрой аудиторию и отнеси ключи в деканат, понял? Мариан весь сияет в ответ. – Понял, профессор! Аллен не знает, почему этот обалдуй считает, что ему невероятно повезло. Ведь не думает же он в самом деле отделаться какими-то простыми учебными реакциями и уравнениями?***
– Эй, Мариан, не хочешь сходить с нами в парк после пар? Сегодня ведь только две химии, можно расслабиться… – Клауд смотрит на него, чуть склонив свою прелестную головку, и соблазнительно покачивает бёдрами, так что тот просто не может не обвести её фигуру жадным взглядом знатока, но всё же качает головой, улыбаясь. – Извини, у меня другие планы на вечер. Неа, стоящий рядом и наблюдающий за тем, как меняется лицо девушки, вдруг начинает хохотать, и отвечает совсем негромко, так, чтобы его мог услышать лишь Мариан: – И другая любовница, правда? К несчастью, это же слышит и профессор, как всегда появившийся в дверях кабинета ровно в девять часов утра. Он тут же хмурится, передёргивая плечами, и делает вид, что не замечает декольте Клауд, что она так старается продемонстрировать его наглому ученику. Чёрт возьми, и когда только он стал называть этого патлатого болвана своим учеником! – Клауд, сядьте пожалуйста на место и застегните халат. Пара уже началась. А вы, Мистер Кросс… Будьте так добры, зайдите в деканат, попросите у них документы. Скажите им, что вас прислал я, они всё поймут. И не забудьте про влажную тряпку для доски! Мариан смотрит на него не мигая. И почему-то ему кажется, будто там, в глубине серых глаз, что-то потухло. Тухнет всякий раз, когда Аллен на него смотрит. Ему неприятно. Ему хочется, чтобы глаза профессора горели огнём так же, как у него самого. И ещё он не может не признаться самому себе в том, что этот профессор… цепляет его. Точно так же, как и его предмет. Его глаза, его бёдра, его талия, его взгляд, волосы, даже то, как он иногда краснеет от злости, и как загораются серые радужки его глаз. Словно небо вот-вот разразится грозой. И ему хочется увидеть такого профессора. Хочется вдруг почему-то, невыносимо хочется присвоить его себе.***
– Да что с ним сегодня такое?! – Мариан едва не шипит, наблюдая за тем, как профессор, попросту игнорируя его поднятую руку, спрашивает всех подряд, помимо него. Прежде Аллен не упускал возможности поиздеваться, хотя бы подколоть его немного, а то и вовсе вынудить стоять всю пару, или носиться по кабинетам, чтобы потом заставить решать у доски задачу, которую они разбирали со студентами всё то время, пока Мариана не было в аудитории. Неа рядышком хмыкает и пожимает плечами. – Кажется, он здорово на тебя обозлился после вчерашнего с Клауд. Мариан недоумённо смотрит на него и фыркает, качая головой так, что волосы, сегодня не собранные в хвост, разлетаются по сторонам. – Да ведь ничего же не было, и вообще, раз он меня терпеть не может, то какого… Тут он сдавленно охает и вскидывает руки к голове, когда по макушке его прилетает здоровенным учебником, неведомо откуда взявшимся в руках их хрупкого профессора. – Для начала, молодой человек, научитесь тихо себя вести и выяснять личные проблемы в специально отведённое для этого время, – Мариан поднимает глаза. Аллен улыбается. Улыбается неожиданно тепло, и смотрит прямо на него, так что тот уже перестаёт что-либо понимать. – А затем будьте так любезны слушать, если вы всё же соблаговолили прийти на мою пару, и делать то, что я вам скажу. Иначе я буду вынужден задать вам не три задачи, как всему классу, а вдвое больше, чтобы убедиться, что вы точно поняли и закрепили сегодняшний материал. Профессор почему-то выглядит довольным. И потому Кросс снова расцветает в своей слегка жутковатой, но обворожительной улыбке, не смея отвести от него восхищённых глаз. Его вовсе не пугает подобное наказание, скорее, наоборот, ему льстит, что Аллен наконец-то вновь обращает на него собственное внимание. А тяжеленной книгой тем временем прилетает и Неа, который сидит рядом и усмехается, наблюдая за этой картиной. – А вы, мистер Уолкер, прекратите уже усмехаться так отвратительно, и решайте свою задачу. Иначе вылетите из класса. Оба! И Мариану опять хочется смеяться, потому что ему вдруг кажется, что он прощён. Правда, он так и не понимает, за что, как и почему.***
- Чёрт же возьми! – Мариан, уже успевший к концу первого семестра обзавестись множеством друзей, провожает жадным взглядом профессора химии и вновь поворачивается к Неа, явно намереваясь сказать что-то ещё, но тот перебивает его совершенно бесцеремонно. – Дядя, думаю, будет в восторге, если узнает о том, как ты пялишься на его задницу. Он и без того ненавидит тебя. Если ты вылетишь отсюда на первой же сессии – будет очень обидно, не правда ли? Мариан только усмехается, беспечно пожимая плечами, и мечтательно глядит в окно, за которым уже начинает таять первый слабый снежок. – Не отчислят. Я же за Ману контрольные решаю. И, думаю, уж профессор это прекрасно знает. Неа ухмыляется, а затем негромко смеётся, сверкая золотыми глазами. Мана скромно отводит взгляд в сторону, пряча улыбку, и Мариан гогочет сам над собой, привлекая внимание проходящих мимо студентов. – За меня их с таким же успехом может решать Неа. Мариан лишь фыркает и хохочет ещё громче. – Да он же вас различает, как правую и левую руку! Словно и не близнецы вовсе. Так ты ещё и шевелюру вон какую отращивать собираешься! Мана снова отводит глаза и улыбается. А затем осторожно тянется пальцами к ладони Неа, чтобы сжать её, почти невесомо, а затем отпустить так же легко, словно лишь коснулся его едва-едва, крылом бабочки. Неа начинает улыбаться чуть ласковее и чуть шире. Девушки уже вьются вокруг Мариана толпами. И он не отказывает ни одной, улыбается, легко кивает головой, провожает красноречивым взглядом, обнимает за талию, целует их руки. Клауд не сводит с него томного взгляда и то и дело пытается обратить на себя внимание. Вот только на обворожительную блондинку сворачивают шеи все, кроме Мариана, который то и дело глядит вслед совсем не пышногрудой девице, а худенькому, пожалуй, даже тщедушному профессору с характером гарпии и удивительно красивыми волосами. Иногда Мариан ловит себя на том, что не может перестать смотреть в его глаза. Забывает обо всём на свете и глядит в них как заворожённый, так что Аллен хмурится и даже заново задаёт вопрос или повышает на вредного ученика голос. А потом прячет за длинной чёлкой свои восхитительные глаза и, кажется, даже немного смущается, краснея, а оттого злился ещё больше сам на себя. Попадает за это, конечно, Мариану. Его засыпают заданиями настолько, что у того исчезает всё свободное время, но всякий раз он является на пары непременно готовым. К тому же он перестаёт опаздывать и, что действительно радует Аллена, сидит на лекциях тихо и очень внимательно слушает каждое его слово. И всё-таки этот насмешливый и себялюбивый юнец ужасно ему досаждает. Он справляется с любым заданием на отлично, и смотрит после этого на Аллена так вызывающе, с такой усмешкой, что тот, по привычке кусая губы и хмуря тонкие брови, скрывает в сверкающих от злобы глазах желание вцепиться в его вечно распущенные огненно-красные патлы и дёрнуть как можно сильнее. И ему постоянно кажется, что Мариан всё это прекрасно видит… – Он будет моим, Неа, вот увидишь. Неа лишь усмехается, склонив голову набок и внимательно оглядывая друга. – Неужели ты умудрился влюбиться в моего дядю, а? Мариан ухмыляется в ответ и пожимает плечами, скрещивая на груди руки. – Если и так – что с того?