Carte blanche 3. Nightmare beginning

Со мной уже однажды случалось такое. Такое, что голова совсем не соображала и отказывалась вспоминать, как ноги умудрялись нести. Они мне напоминали раскисшие в кипятке макаронины, а пелена слёз не позволяла толком видеть, в каком направлении я этими макаронинами двигала. Моими глазами был Сименс. И не только глазами... Отчасти и ногами. И опорой. И мозгами. Потому что если бы не он, я бы попросту свалилась под каким-нибудь деревом, поджав коленки, и рыдала бы до прихода Нефёдова, чтоб его жизнь разорвала... Чем? Чем таким я ему насолила? Что я ему сделала? За что он со мной так? Как будто мне было мало избитого Богданова. Как будто не хватало седых волос после похищения Депо. Картину ещё Окс разбавила, ибо я никогда не забуду дуло пистолета возле её головы. Потом ещё и Морт. А сейчас Макс, и у меня просто в голове не укладывается, как за такое короткое время этот человек смог нас водить за нос и натворить такую кучу дел?? А дальше? Дальше что? Он ударит по самому больному? Заберёт Глеба? Или Наташу? Чего ещё мне ждать? Кажется, водоворот мыслей затянул настолько, что выйти к нему под пулю уже казалось не такой уж и плохой идеей. — Нина! — я слышу его голос в таком диапазоне, словно меня оглушило разрывной гранатой. — Кескевич! — а теперь он будто в ухо мне кричит, от чего я вздрагиваю. — Ещё немного, слышишь? Такое чувство, что я потеряла счёт времени, а в пространстве и вовсе потерялась. Я не помню буквально ничего... Просто пустота с того самого момента, как он потащил меня через эту рощу. И сейчас мы перебегаем практически пустую дорогу, вдоль которой припарковано совсем малое количество машин. Дворы, закрытые магазины, и яркий свет фар в глаза, что мне даже не удаётся разглядеть, кто за рулём. Но Глеб, по всей видимости, чётко знает, что зачем и почему, поэтому и открывает резво дверь, кидая меня на заднее сидение и заваливаясь следом. — Гони! Водитель давит по газам так, что на миг может показаться, что за нами не человек гонится, а стая гепардов. Наверное, хоть немного, но стоит выдохнуть. Выдохнуть, перевести дыхание, а ещё наконец проморгаться, чтобы увидеть наконец того, кто восседает на водительском сидении. Точнее — ту. И я сбивчиво выдыхаю её имя, пока что даже не пытаясь понять, как она тут оказалась. — Лера... Кажется, вопросы к ней имеются и у Миронова, но брюнетка в этом нас опережает, делая один взмах ресницами, чтобы посмотреть на нас через зеркало заднего вида. — Мы знали, что куда бы каждый из нас не поехал, тотальная жопа настигнет именно вас, — ну спасибо тебе, Михайлова... — Слава сейчас у моей подруги вместе с дочерью, так что за него не беспокойтесь. Хоть за кого-то сейчас можно не переживать. Правда за Нэт с Артёмом сердце всё ещё бьётся, но на толику успокаивает тот факт, что пока Наташа с моим братом — она в безопасности. Потому что он обещал. Обещал ещё в одиннадцатом классе, когда я припёрлась к нему домой Бог весть зачем и пыталась своим угрожающим взглядом выдавить хотя бы малейшее признание. Помню, он его сделал чуть позже. В канун Нового Года, кажется. И с того момента ни разу своё слово не нарушил. Дыхание едва приходит в норму, и я поднимаю глаза, рассматривая через зеркало её сосредоточенное на дороге лицо. На мгновение перевожу взгляд на Сименса, замечая, что девчонку он своими глазами сверлить не перестаёт. И стоит мне всмотреться в его выражение, как слёзы подступают снова. Мы ведь должны будем сказать ей про Макса... Он не последний для неё человек, и каждый из нашей компании отчасти это знает. Был не последним человеком... Чёрт, я просто отказываюсь смотреть ей в глаза, зная, что после моих слов свет в них надолго погаснет. Знаю, она найдёт в себе силы жить дальше, она всегда старается казаться сильнее, чем есть, но горечь утраты мне знакома не по наслышке. И это, пожалуй, самое мерзкое — делать вид, что ты жив, когда внутри тебя день за днём разрастается огромная бездонная яма. Пустота, если выражаться иначе. А ведь однажды ей уже довелось его потерять, и я как сейчас помню тот момент. Помню её состояние, а ещё помню порезанные вены в ванной комнате брата. И на шрамы из прошлого мой взор падает непроизвольно, в то время как в голове крутится лишь одна мысль: он не мог умереть так просто. Но потом я вспоминаю эту череду событий, которая выбивала землю из-под ног как по цепочке, иной раз заставляя жизни тех, кто мне дорог, висеть на волоске. С меня хватит на сегодня... И мне не стыдно, что я переложу эту ответственность на Миронова, потому что я не то, что правильные слова сейчас смогу подобрать, я сейчас вообще навряд ли рот раскрою. Разве что пару нелепых звуков издам перед тем, как отказаться на сегодня от способности генерировать мысли. — Они в Астории, — в моей голове такой кавардак, что я, кажись, упускаю такую важную деталь, как звонок Депо. Вероятно, они сумели добраться до мотеля, и это не могло не радовать. — Мы как раз недалеко, — отзывается Лера, копошась в приложении карт на своём смартфоне. Господи, пожалуйста... сделай так, чтобы это всё оказалось сном. Я хочу проснуться и понять, что разговор с Лерой не предстоит никому из нас. Молча я сглатываю, еле задирая голову, чтобы посмотреть Глебу в глаза. А он, кажется, без слов всё понимает, едва уловимо кивая и касаясь холодными губами моего лба. И сейчас я жмусь к нему как никогда крепко, пытаясь извлечь из этого проклятого вечера хоть что-то положительное. Например то, что мне есть, к кому сейчас прижиматься. Дожили, блять... Уже за живого и невредимого парня судьбу благодарю. Интересно, настанет ли такое время, когда моими заботами будет шоппинг и то, что я, например, в психах звоню Наташе и рассказываю, что Миронов позвал меня гулять именно в день перед плановым мытьём головы? И это будет моей единственной проблемой. Я даже научусь мириться с тем, что мне нечего надеть, новые красивые сапоги оказались жутко неудобными, а доставщик пиццы перепутал заказы и принёс нам суши и разочарование. Не в этой жизни, видимо. Иначе сколько ещё можно терпеть? Учитывая то, что моя мнимая спокойная жизнь оказалась полной лажей, потому что всё это время я лишь подливала масла в огонь, думая, что мне наконец солнце засветило. Ага, как же. Похоже, это судьба меня так плетью хлестанула за то, что я собралась прожить эту жизнь без мистера Сименса. — Мы на месте. Это хорошо. А то ещё бы чуть-чуть, и я занялась бы конкретным самокопанием на тему того, а что было бы, если бы да кабы, а вот это вот сюда, а это вон туда если переставить, но вроде бы как бы и ничего. Господи, Кескевич, выходи уже... — Ты чего? — выходя синхронно со мной, Лера смотрит в мои глаза, которые, как назло, не устают слезами наполняться. И мне, очевидно, нужно что-то сказать, но вместо этого я лишь отчаянно мотаю головой. — Нина? — Что? Что мне сказать? Как всё объяснить? — Иди внутрь, — голос Глеба в очередной раз спасает, и я стрелой пролетаю мимо девчонки, оставляя их наедине. Обычно, я в каждой бочке затычка, но сейчас я отчего-то и знать не желаю, какие он собирается подбирать слова. Моё спасение — это моя Натали на входе, к которой я кидаюсь, едва зайдя в мотель. Пожалуй, это единственный человек, при котором я готова дать волю своим слезам в полной мере. Даже не спрашиваю, сколько они за номер отдали и на сколько его сняли, и что мы вообще будем тут делать, и каковы наши дальнейшие действия. На данный момент меня интересует только то, есть ли тут чай. И есть ли коньяк, чтобы добавить его в чай. Чай горячий, чаем согреться можно. Но и от коньяка не замёрзнешь. Кажется, именно этим руководствовался Депо, когда принёс нам из бара бутылку для согрева. И мне следовало сделать первые глотки, потому что ожидание Леры и Сименса оказалось более, чем томительным. И неизвестно, что оказалось хуже: ожидание или появление. Потому как по их появлению в номере, первое, что бросилось в глаза — это размазанная по щекам Леры тушь. Тоненькие дорожки влаги говорили о том, что услышанную от Миронова новость она обсмакует чуть позже, вероятно, когда останется одна. А сейчас ей следует держать себя в руках, и как ей это будет удаваться — для меня наука непостижимая. Признаться, мне хотелось абстрагироваться от всех этих разговоров и руганей по поводу того, что делать дальше. Мой брат, как и всегда, подошёл ко всему рационально, желая решить проблему как можно скорее, но с головой. А вот Сименс и слушать не хотел. Он был лишь одержим идеей того, чтобы пустить Нефёдову пулю в лоб. Правда, для этого нужно было всего лишь остаться с ним один на один, ибо в противном случае, пуля Нефёдова обязательно задела бы кого-нибудь из нас, непременно. — Тебе не терпится отправиться за Максом? Так валяй! — уже кричал Артём в ответ на эмоционально-неуравновешенную Мироновскую речь, а мне лишь оставалось в очередной раз выдохнуть сбито, на миг прикрыть глаза. — Заодно и Давиду привет передашь, а то им там вдвоём наверняка скучно без тебя! — а когда открыла, то взгляд будто сам нашёл фигуру Леры. Она сидела в кресле по-турецки, уставившись в какую-то точку на полу. Не могу сказать точно, вникала ли она в разговор, или ей было глубоко всё равно. Я видела лишь то, что её взгляд был абсолютно отрешённым. И пустым. И на миг мне почему-то показалось, что не будь у неё той семьи, которую она сейчас имеет — без раздумий наложила бы на себя руки. — Прекратите оба! — ожидаемо подключилась Наташа, стоя между двумя орущими, пока те, видимо, и сами не заметили, как начали нелепое соревнование на тему: у кого ниже бас. — Максим отдал свою жизнь не ради того, чтобы вы продолжали себя вести, как два упёртых барана! Очередное упоминание о произошедшем, которое Лера, кажется, слышать ещё раз была не готова. И никто кроме меня и не придал особого значения тому, что девчонка вмиг подорвалась с кресла, браво зашагав в ванную. А я знала... Знала, к чему подобное может привести, поэтому и двинулась за ней. Всё равно я к дискуссии отношения не имею, так пусть буду полезной хоть где-то. — Нина? — она не успевает закрыть за собой дверь, как я влетаю следом. — Пожалуйста... — а что мне, собственно, сейчас ей говорить? — О чём бы ты сейчас не думала, не делай этого... — не знаю, с чего я решила, что она хочет что-то с собой сделать, но лучше перестраховаться. — Хм... — она выдыхает устало, но с улыбкой. И как только на это сил хватает? — Ты действительно думаешь, что имея любящего человека и дочь, я смогу наложить на себя руки? — Не думала. Потому что я сначала делаю, потом думаю. — Не переживай... А я переживаю. Переживаю, потому что мне самой сейчас пиздец, как нелегко. Потому что я нахожусь в полном отчаянии из-за того, что абсолютно не знаю, к чему может привести очередная встреча с этим ублюдком. Бог знает, кого из присутствующих здесь я, возможно, вижу в последний раз. Мне хочется кричать от безысходности. А ещё одновременно хочется спрятаться от всего этого дерьма подальше и расцарапать Мефу его наглую рожу. Причём царапать до такой степени, пока не выцарапаю глаза. Но желание спадает на нет, потому что в какой-то момент я понимаю, что если скажу хоть слово, то услышат все находящиеся в номере. И причиной тому — синхронное затишье. Затишье вкупе со звонком на Мироновский мобильник, который, по неизвестным мне пока что причинам остаётся неотвеченным. На пару с Лерой мы синхронно высовываем головы из ванной комнаты, а через мгновение уже полностью показываемся в комнате. Эти трое стоят, как истуканы, пока Глеб с расширенными от удивления глазами смотрит в экран телефона. Какого чёрта ты медлишь? Я бы с лёгкостью смогла назвать себя первым человеком, у которого сдали нервы, потому что я буквально отрываюсь от места, и в два прыжка оказываюсь рядом с блондином. Но дар речи покидает за секунду, когда мне доводится увидеть имя того, от кого сейчас исходит этот звонок. Немного погодя, за нашими спинами оказываются и остальные, и теперь мы уже впятером смотрим в экран, привороживший нас одним предложением. Входящий от: Джимбо. *** — Рад тебя видеть, — приветствуя в машине старого товарища, Джимбо пожимает Лазину руку, не растрачиваясь на любезности и следуя дальше за авто Нефёдова, как и обещал друзьям. — Взаимно, — Макс как всегда немногословен. Но стоит ему чиркнуть зажигалкой и закурить, то разговор начинается сам собой. Преследуя тёмно-серый Рено, они непринуждённо обсуждают насущные проблемы, затрагивая прошлое и на недолгое время придаваясь ностальгии. Но всё это длится ровно до того момента, как авто заезжает в подозрительный район. А подозрителен он тем, что тут подозрительно тихо. Конечно, можно сослаться на то, что все попросту сидят по домам, но в большинстве домов тут даже лампы не горят. Только пара домиков подаёт жизненные признаки, да и то, весьма сомнительно. Давид паркуется неподалёку от того места, где остановился Нефёдов. Складывается ощущение, что его вовсе не волнует то, что он может оказаться замеченным. То ли тонированная вкруг машина тому виной, то ли самоуверен слишком. — И что будем делать? — вопрошает Макс, собираясь подкурить очередную сигарету. Правда, желание в реальность не воплощается, покуда Джимбо перехватывает из рук пачку. И на вопросительно-поднятую бровь Лазина он кивает на подъехавший рядом небольшой фургончик, перекрывший доступ к виду на дом Нефёдова. Стало быть, сейчас они тоже не в зоне видимости. — Я называю это знаком судьбы, — Давид зачем-то говорит шёпотом, вынуждая Макса спрятать пачку сигарет обратно в карман и следовать за ним. И, как следствие, Макс не теряется. Оба покидают авто довольно быстро, на полусогнутых перебегая дорогу и вскоре оказываясь по обратную сторону домов. Спасительный фургончик ждёт хозяев ещё недолго, пока те, с полными пакетами вещей, не залезают в него всей семьёй. Что ещё раз доказывает, что в этом районе не очень уж и хочется оставаться. По крайней мере, такая мысль проскакивает у обоих. — Теперь просто подождём, — улыбается бородатый, кивая Максу на его карман. Дескать, сейчас самое время прикурить. Ждать, к слову, недолго остаётся, покуда оба видят подъезжающее к развилке такси. И реакция Давида не заставляет себя ждать. — Они бы ещё на конях прискакали. Макс в ответ лыбу давит, а самому боязно отчего-то. Потому что дальнейший ход событий никто не обсуждал. Возможно, отчасти на это и сетовала судьба, подтолкнувшая Нефёдова на первый шаг. Затаясь за соседним домом, оба теперь с ужасом наблюдали, что происходило в последующие минуты. И единственное, что успел сказать Макс, было фразой: — Это что, Коктейль Молотова? Кажется, Джимбо смог выпалить только тихое: "Падла!". Но здравый смысл перевесил, и оба молча и слегка ахуевая, наблюдали за тем, какая картина разворачивается перед глазами. Признаться, Макс сперва чуть не оплошал, когда увидел, с какой прытью кинулась к машине Кескевич, выкрикивая его имя. Девчонке, что, совсем плевать на собственную жизнь? Но с другой стороны, это натолкнуло на мысль: а правильно ли он сделал, что вот так просто от них всех отказался из-за того, что не смог подавить в сердце колючее чувство? Ведь вряд ли кто-либо из его новой компании кинется за ним в огонь под пули, так может, открывшаяся взору картина стоит раздумий? — Узнаю наших, — а до Джимбо всё усмешечки, когда парень видит, как четверо кидаются врассыпную. Судя по тому, что Нефёдов убежал за ними, размахивая стволом, обратно он в ближайшее время возвращаться не планировал. Отчего бородатый и завлёк за собой кивком Лазина, призывая проникнуть того в дом. — Может, им стоит помочь? — Максим нехотя топал следом, оборачиваясь на горящую машину. — Сами справятся, поверь, — выдержке и похуизму Давида можно было позавидовать. И Лазин, пожимая плечами, всё же следует за Джангиряном, быстро залетая в тот самый дом, откуда несколькими минутами ранее вылетел долбанутый на голову. По крайней мере, таким его величал Давид не единожды. Без всяких промедлений, оба обшаривают дом довольно быстро и скрупулезно, но результатов это не приносит. Только пара каких-то писем и вырезка из газеты. Но она привлекает внимание Макса ни на шутку,вынуждая того зависнуть над заголовком статьи на какое-то время. — Что-то нашёл? — интересуется Давид, и Макс от внезапного зова слегка вздрагивает, комкая кусок газеты и пряча в карман. — Пусто. У тебя что? — И у меня нихрена... — раздосадованно сообщает бородатый, сетуя на звёзды. — Вот не зря в гороскопе писали, что сегодня не мой день! — и правда, поразительный похуизм. Машина сгорела, за друзьями погнались со стволом, а он сейчас просто стоит посреди комнаты, почёсывая репу и вспоминая, на каком сайте гороскопов следовало бы остановиться. Они пробудут в доме ещё недолго. Перестрахуются, покинув его через окно. А после неспешным шагом отправятся в сторону центра. И инициатором сего будет, естественно, Джимбо. — Они нас наверняка уже похоронили, — щебечет Макс, взывая к человечности того, кто сейчас неспешным шагом топает себе вразвалочку с сигаретой в зубах. — Нужно позвонить и сказать, что мы живы! — Подожди ты, — Давид отзывается, но немного погодя. И Лазин готов поклясться, что на его лице он видит наглую улыбку, которой давно в жизни не хватало, признаться. — Дай им немного потосковать, — а ещё ему не хватало этого оптимизма во всём и везде. Да и он уверен, что не только ему. — Я позвоню, но чуть позже, — сейчас бы эту картину явно дополнила бутылка виски в руке. Но, с сигаретой тоже ничего. — Чёрт, я бы всё отдал ради того, чтобы увидеть рожу Сименса, когда он увидит входящий... Под финальную фразу теперь улыбаются оба, продолжая свой путь не очень-то и спеша. Ведь возможно, теперь уже нескоро представится время, чтобы погулять вот так вразвалочку на свежем воздухе. А время для них — ценная вещь, цены которой им давно уже не представляется возможным сосчитать.