Carte blanche 3. Nightmare beginning

Признаю, я еле стою на ногах, просто не показывать этого стараюсь. Максимально сосредоточенно и расслабленно одновременно, будто ничего сверхъестественного не произошло, будто два человека, ссылаясь на дикую нехватку секса и обстоятельства решили переспать. Не более. Ага, не более... — Что там такое? — интересуюсь негромко, натягивая кроссовок и наконец выходя вслед за Сименсом из этого номера. — Оба недоступны, — фыркает он, решительно топая на выход. — И Окс и Вишну. Он набирает кого-то ещё, и сейчас я замечаю, как он раздражён. Что, мистер Сименс, не нравится, когда звонки игнорируют? — Мы куда? — теперь, когда мы оказались за дверьми этого мотеля, я едва за ним поспеваю. — Словим попутку и доедем до твоей квартиры, а там по ситуации, — даже не смотрит в мою сторону, говорит куда-то вперёд, — оглохли все что ли резко? — и ещё в свой мобильник. — Ты бросишь машину там? — я как муха назойливая, зачем-то ещё пальцем показываю в противоположную сторону, откуда пролагался наш путь. — Нет, я займусь её ремонтом, пока у этих глухих на оба уха придурков что-нибудь не приключится, — про оба уха он даже как-то с выкриком в телефон произносит. А мне до улыбки, потому что в глубине души таится надежда, что они просто решили его наказать за такое количество им пропущенных. Да и в конце концов, не может же быть, что без Миронова у нашей шайки всё идёт наперекосяк. Или может? — А ты проеби время с пользой ещё пару раз, гляди и решат без тебя все задачи, перестанешь быть им нужен, — почему ты не умеешь просто молчать, а, Кескевич? Я вроде как в юмор хотела, только этот юмор в одни ворота. Он то нервничает, бесится, что ему отвечать не хотят, а мне впервые за столь долгое время беззаботно и весело. Да так, что самой себе хочется задать вопрос "какого хуя?". Но улыбка резко сменяется испуганными глазами ввиду того, что я пугаюсь своей же реакции на Глеба, когда он резко тормозит, и ещё реще оборачивается ко мне. — Тебе, я смотрю, было мало? — смотрит он, кстати, сверху вниз, не опуская головы ни на чёртов миллиметр. А я? Я просто сглатываю, понятия не имея, как на него сейчас реагировать. — Чего? — Того. — Как только окажемся в более подходящих условиях, напомни мне сделать так, чтобы у тебя не оставалось сил на генерацию подобных вопросов, — его короткая улыбка и моё мимолётное негодование. Это для красного словца, или этот недоумок только что попросил меня напомнить ему меня трахнуть? — Чего встала? Пошли. Кстати, когда он задавал последний вопрос, он уже был на довольно приличном от меня расстоянии. Видимо, я и правда подвисла от его непредсказуемости. Ну а если он сейчас попутку начнёт ловить со спущенными штанами и сосками голыми – я вообще упаду. *** — Где Лера? — перебирая в пальцах ещё влажные волосы, Окс огляделась, сведя бровки. — Мы не смогли дозвониться до Лазина, так что она решила съездить к нему лично. Чаю? Морт краем глаза задевает Оксану, салютуя полным кипятка чайником, замечает, как та кивнула. Неторопливо топает до второй кружки, крайне сосредоточенно опускает в неё чайный пакетик. — Я не спросил, тебе чёрный или зелёный? — спрашивает, а сам уже чёрный кипятком залил. — Окс? — повторный зов, на который девушка почему-то не откликается. — Оксана? — и теперь Михайлов вынужден оставить посуду, чтобы пройти до комнаты в поисках пропажи. — Ты куда? Та самая пропажа сейчас натягивает вещи близняшки второпях, и, едва задевая Славу, бурей движется прямо по курсу к выходу, пытаясь уже найти подходящую обувь. — Твоей дамы тут нет, а это значит, что мне ничего не помешает выйти отсюда, — роясь в шкафу Кескевич, она перебирает одну пару обуви за другой, как будто на первом месте не удобство, а внешний вид. — Вообще-то я всё ещё здесь, если ты не заметила, — он одёргивает её, пытаясь взять за локоть, но Окс вырывает руку моментально. — Я не собираюсь сидеть и ждать с моря погоды, я так просто не могу, — казалось, с Мортом справиться гораздо легче, нежели с его девицей, да и решимости сейчас побольше, как и сил. Потому что восстановление идёт в десятки раз быстрее, когда Вишну может угрожать опасность. — Тогда хотя бы пожалей меня и подумай, что с моими яйцами сделает Лера, когда вернётся, — снова хватает за руку, пытаясь помешать блондинке шнурки на кроссовках завязать, но та непоколебима. — Оксана, блять... Включи ты логику и не будь такой упрямой овцой! — нервы сдают, и Морт силой тянет на себя девушку, заставляя ту пошатнуться и едва не упасть на него. — Не прекратишь мне мешать — по яйцам врежу я! — выделяя вот это вот "я", Окс снова выдёргивает свою руку, грозно сверля Михайлова глазами. — Свидимся, — выплёвывает, стараясь как можно быстрей покинуть эту квартиру, да и Морт уже было чертыхается за её спиной, готовый идти следом, лишь бы не стало больше на проблему. Но оба застревают на пороге, стоит Оксане открыть дверь. Она останавливается резко, будто каменеет на мгновение. В глазах – тихий ужас, а в голове просчёты, как себя вести и что говорить. Главное – говорить, а что говорить – это уже вторая задача. — Можем поговорить? — появившийся столь внезапно Мефедов открывает рот первым, давая тем самым Оксане фору на обдумку. И та руки скрещивает на груди, совсем забывая, что помимо наезда на этого типа ей ещё стоит придумать, что делает блондин в её квартире. В квартире сестры, если быть точнее. — Или ты занята? — кивает на Морта за её спиной, сердито того разглядывая. — Это друг, — в своём стиле, просто почему бы и нет? — А ты, наверное, хочешь объяснить, что в твоей квартире делал тип, который напал на меня? — Напал? — теперь Тимур хмурит брови, пока до Оксаны постепенно доходит, что её версией был автомобиль, который сбил её во дворе. — Ну... — глаза прикрывает, но лишь на мгновение, а после – та самая подача, к которой она привыкла: нападение как защита. — Я не стала тебе говорить, потому что побоялась твоей реакции, да и я просто испугалась и не знала, что делать. Но да, именно этот придурок напал на меня! И тебе лучше объяснить, какого хрена он делал в твоей квартире, да ещё и называл тебя другим именем!? Окс рукоплещет, не даёт было вставить ни слова, потому что ей ещё время нужно на обдумывание версии о том, как ей удалось убежать от этого, якобы, нападающего. И пока она уставляется на Тима в ожидании, тот, кажется, сказать хочет. Но тут же прерывается, довольно резко поворачивая голову на шум. Он исходит с первого этажа, поэтому и слышно хорошо. Слышно, как открывается подъездная дверь. Слышно, как доносятся голоса, и один из них женский, знакомый до боли, и он заставляет Мефа сейчас стать крайне сосредоточенным. — Никогда не поздно передумать, — он хмурит брови ещё больше, вслушиваясь в каждое слово, — ну так что? — Топай давай, — в повисшей тишине Оксане удаётся сейчас различить голос Сименса, и глаза сами закатываются автоматически, в то время как мозг бешено соображает, что сейчас делать. А сам Тимур, тем временем, начинает медленно двигать к лестничному пролёту, собираясь спуститься и встретить желаемых глазу персон раньше, нежели те сами поднимутся. И Окс, не находя ничего лучше, выбегает из квартиры следом, бросая парню вслед достаточно громкое: — Мефедов! Её голос, казалось, отлетает от стен и отдаёт эхом на все этажи. И теперь в районе первого этажа копошение прекращается. Голоса затихают, и никто и не думает уже подниматься, что завлекает Тимура ещё больше. — Мы не договорили! — снова выбрасывает вдогонку Окс, будто её порыв – лишь эмоция, но никак не умышленное действо. Мефедов не отвечает. Только хмыкает, сосредоточивает взгляд, отчего глаза становятся чуть уже обычного. Его цель сейчас – первый этаж. Потому что подъездная дверь во второй раз на открывалась. А это значит – его цель близко. *** — Да чтоб вас всех! — чертыхается Лера в свой мобильный, когда Морт не берёт трубку. — Ну подожди, я тебе... Тяга к словесному наказанию на расстоянии исчезает, когда дверь, в которую она стучала во время звонка, отворяется. — Вы сговорились сегодня трубку не брать? — возмущается она на открывшего дверь Макса, заходя к нему без приглашения. — Не поверишь, что рассказала Окс. Собирайся, в общем, расскажу всё по дороге. Но Макс лишь делает пару неспешных шагов в сторону, даже не думая никуда собираться. — А где Килиан? — Лера вертит по сторонам головой и только сейчас замечает, что Лазин стоит напротив, как истукан. — Ты чего? — Килиан тут нет, — голос отливает холодом, а глаза явно хотят что-то сказать. И это что-то скрыто за семью печатями, оттого и манит брюнетку. — Я не пойду с вами. Извини. И извинись от меня перед всеми. — Макс... — напрягаясь каждой клеточкой своего тела, Лера смотрит растерянно, делая шаг ему навстречу, но тут же замирая. Пугает что-то. — Что случилось? Что с тобой? — Я так больше не могу, — так, это как? — Прости. Дальше вы без меня. Она бы и рада накричать, встряхнуть, устроить взбучку, но он сейчас выглядит чернее тучи, метая глазами молнии, оттого и страшно подступить. — Пожалуйста, не говори так... — он сходит с мёртвой точки, и только сейчас девушка замечает, что практически собран его чемодан, что лежит на не заправленной кровати. Да что, чёрт возьми, происходит? — Максим, — её очередь отмереть и двинуться с места, вот только она не знает, что делать сейчас. — Давай поговорим. Так нельзя, понимаешь? Мы же все заодно. Если у тебя что-то произошло, расскажи об этом, мы поможем! — Не поможете, — снова холодно отзывается, продолжая складывать вещи, чем потихоньку подводит Леру к бешенству. — Да хватит! — не в силах больше смотреть на эти сборы, она практически отталкивает Лазина от чемодана, но тот лишь глаза прикрывает, стараясь дышать ровнее. — Не бывает безвыходных ситуаций! Просто скажи, что, мать твою, произошло!? — сама не замечает, как уже вовсю кричит на брюнета, у которого уже губа нижняя дёргается. Кажется, ещё чуть-чуть... — И не смей говорить, что ты нас бросаешь! — ещё совсем немного... — Из-за чего это всё, блять!? — Из-за тебя, — и бам. — Это всё из-за тебя... *** Не знаю, что я чувствовала, когда приближалась к дому. Мне вроде и хотелось наконец оказаться в своей квартире, но с другой стороны, мне хотелось бы оказаться где угодно, но только не здесь. Лишь бы подальше. Подальше от всех этих проблем, передряг и прочего. Я просто хочу спокойной жизни. Но где-то там, глубоко, на самом донышке моей души, моё альтер-эго всё же шепчет, что мне этого всего... не хватало? — Окс была вместо меня, а значит, мне свой мини-бар вряд ли удастся увидеть живым, — коротко намекая, кошусь на Сименса. Ноль реакции. — Нужно в алкомаркет сходить. Да и еды наверняка практически не осталось... — Ты ещё недавно рвалась домой, потому что устала, — ехидно вторит, как бы намекая, что не в духе сейчас таскаться по магазинам. — Никогда не поздно передумать, — будучи уже в подъезде, я всё же торможу у лестницы, поворачиваясь к ней спиной. И к Миронову лицом, соответственно. — Ну так что? — Топай давай, — мой призывающий взгляд не сработал, и блондин ловко развернул меня обратно к лестнице, заставляя пораженченски выдохнуть и сделать шаг. — Мефедов! — слышу с этажа выше шаги и голос Оксаны, глаза становятся размером с пятирублёвую монету, а рот автоматически открывается, чтобы произнести моё излюбленное, многозначительное "Блять!". Но Глеб меня опережает, закрывая мне одной рукой рот, а второй за талию хватая и утаскивая куда-то вглубь подъезда. Как я пойму чуть погодя — это практически не освещённый закуток под лестницей, за которым мы едва умещаемся. Миронов прижимает к себе так плотно, что становится тяжело дышать, но иначе мы будем замечены. Хотя, мы в любом случае будем замечены, потому что это не самое лучшее место для пряток. Главное, что он убирает свою ладонь от моего рта, и теперь дышать становится хоть чуть-чуть, но полегче. — Т-ш-ш-ш, — раздаётся над ухом, и я боюсь сглотнуть, слыша эхо шагов по лестнице. — Мы не договорили! — снова писк Окс, но он не останавливает того, кто явно решил спуститься к нам любой ценой. Его шаги слышны всё отчётливее, сердце бьётся быстрее, и теперь я уже сама практически вжимаюсь в блондина, прикусывая от нервов верхнюю губу настолько сильно, что вот-вот её, кажется, откушу. Тимур уже здесь, на первом этаже, и меня не покидает чувство того, что я слышу даже его дыхание. Его шаг в нашу с Сименсом сторону, и я клянусь, если я услышу ещё парочку таких — моё сердце вылетит из груди к чертям. И вопреки всему, вместо его чёртовых крадущихся шагов я слышу, как открывается подъездная дверь. Это мог быть обычный житель этого дома, но на мою, прости Господи, удачу, дальше я слышу своё спасение. — Ты!? — вдруг восклицает Мефедов, а я уже всем нутром чувствую, как с этой интонацией он меняется в лице. — Мы знакомы? — Боже, Артём, если бы ты только знал, родной, как же я рада слышать твой голос... — Кхм, прошу прощения, — откашливается Меф, пока я пытаюсь незаметно выглянуть, чтобы взглянуть на происходящее хотя бы краешком глаза. — Кажется, я обознался. Я вижу лишь спину Тимура, но мне этого достаточно. Потому что я также вижу лицо брата. Вижу взгляд, который прожигает до корочки, вижу его чуть скошенные губы, и как весь его вид просто поглощает Тимура, пережёвывая и выплёвывая без особых усилий. — Неужели? — Депо приподнимает бровь, но с места не сходит. Зато Тимур себе снова под нос что-то бурчит, ускоренно проходя мимо Шатохина и покидая наконец подъезд. Господь, я этого больше всего хотела. И если ты меня всё же слышишь, то пожалуйста, дай Артёму сейчас сил выдержать мой порыв любви, потому что я могу слегка не рассчитать и сломать ему шею, когда кинусь к нему для объятий. *** Сплит работал тихо достаточно, но для ушей ощутимо. Бесконечный поток машин на трассе за окном, всё создавало шум в жизненном ритме, но в её ушах стоял только гул, за которым она ничего сейчас не слышала. Даже собственного дыхания. — То есть как это: из-за меня? — намертво прибитая к одной точке, Лера смотрит вроде и в глаза Лазину, но в то же время сквозь него. Есть ли ещё что-то, что она не знает? И стоит ли ей этого бояться? — Я думал, что времени на расстоянии достаточно, я думал, что смогу, — впервые в жизни она не понимает, на что сейчас злится больше. На Макса, говорящего загадками, или на себя саму, не осиливающую понять, о чём он, чёрт возьми, говорит? — Но не смог. — Прошу тебя... — слетает с уст на автомате, когда он вновь подходит к этому несчастному чемодану. — Макс... — он рядом, и ладони тянутся к его лицу, ложась на впалые щёки и пытаясь остановить хотя бы на мгновение, чтобы поймать его взгляд. — Я люблю тебя, Лера, — и слова, как острием по сердцу, и отчего-то становится сейчас так больно и невыносимо, что хочется выть. — Люблю с того самого момента, как стал на тебя работать. — Её глаза слегка прикрыты, но в них можно теперь прочесть молящее "Замолчи". — Я закрыл глаза на то, что ты тогда завела интрижку с Глебом, я хавал то, что ты использовала меня, и признаюсь, тогда мне помогала с этим справиться наркота. — Ладони ложатся на её тонкие кисти, чтобы убрать от своего лица. Прикосновения сейчас излишни. — Я даже старался проглотить то, что ты прикипела к этому ублюдку, который держал тебя на привязи против твоей воли, как собаку, трахая без твоего же согласия, — ему хочется стереть сейчас слезу с её щеки, но эмоции сильны слишком, и ладони крепко держат её дрожащие руки, пока в глазах стынет боль. — Но теперь, когда у вас полноценная семья, находиться рядом с тобой и понимать, что никогда к тебе больше не прикоснусь – выше моих сил. Он не мог прочитать точно, что сейчас видит в её глазах. Недоумение? Испуг? Страх? Отчаяние? А может, всё сразу? Может, это тот самый момент, когда стоит верить её слезам? Как тогда, когда она явилась к нему с пеленой на глазах и с дрожью в голосе, не зная, кто из них с Мортом является причиной двух полосок на тесте. А та ночь наверняка была просто прощальным подарком свыше, потому что в её сердце даже тогда было вымощено место для другого. И этому другому совсем не обязательно в какой-то момент догадаться, почему у Макса ладони потеют, стоит им оказаться в одной комнате. Морт ведь не дурак, хоть порой и косит под него. — Макс... — пытается говорить, но даже шёпот выходит с надрывом, ком в горле режет стенки. — Не говори ничего, — совладая с собой в эту минуту, он всё же отпускает её руки, касаясь подушечками больших пальцев мокрых щёк. Практически невесомо он стирает солёные капли, проводя пальцем по нижней, маняще пухлой губе. Ничтожная доля секунды, когда пальцы сменяются его губами. Ничтожно малое время для того, чтобы вложить в этот поцелуй всю свою боль и осознать, что этот раз — последний. И ничтожная нехватка всех слов мира, чтобы описать сейчас свои эмоции, рвущие душу на мелкие, жалкие куски. Он разорвёт поцелуй совсем скоро, не желая открывать при этом глаз. Быстро звякнет застёжкой чемодана, стаскивая его с кровати. Останется перед Лерой ещё на пару секунд, прикладывая максимум усилий, чтобы сказать тихое: — Прощай. И так и оставит стоять её возле незаправленной кровати, не оставляя себе права возжелать знать хотя бы чуточку того, что сейчас творится в её голове. Просто потому, что боль и без того невыносима. А что сказать ребятам, она наверняка найдёт.