Carte blanche 3. Nightmare beginning

Скрипя зубами, я всё-таки написала боссу, что ужасно себя чувствую. Дескать, под дождём вымокла и теперь лежу с температурой, и что мне нужна пара-тройка денёчков, чтобы прийти в себя. Вчерашний день закончился, а вместе с ним и покой. И теперь я усердно заставляю свою голову соображать, с чего же мне начать? Телефон завален пропущенными, и дай мне Господи сил решить, кому перезвонить первым. Сейчас вот только возьму себя в руки, заварю кофе, за стол сяду, сигаретку закурю. А там, гляди, и придёт чего на ум. Первая пара глотков, я уже ощущаю себя в полной мере. Вторая пара, и меня вдруг почему-то одолевает дикое желание никому не звонить. Никому. Просто хочется выйти из дома и направиться прямиком к Тимуру. Потому что мне сейчас необходимо хоть какое-то общение, а никого из моих, кхм, близких, видеть особо сильно не хочется. Поэтому я неспешно привожу себя в порядок, решая посетить душ. Не жалею шампуня на волосы, прекрасно слыша, как за дверью, в спальне, разрывается телефон. Но его мелодия почему-то лишь умиротворяет и заставляет намываться медленнее. И ещё вдвое больше времени уходит на сушку и укладку. Про макияж вообще молчу... Подходящая лёгкая одежда, и вскользь глядя на часы я прикидываю, что если выйду из дома сейчас, то мне как раз хватит времени, дабы пешком до дома Мефа дойти. Да и подгадать так, чтобы он к этому времени с работы вернулся. Ну и, разумеется, молиться, чтобы его по дороге не сдуло никуда. Хотя настроение, откровенно говоря, такое, что я готова даже его прождать на ступеньках лестничной клетки, лишь бы увидеть. Выходя из подъезда, первым делом глубокий вдох делаю. Только недавно ливень кончился, и теперь от асфальта исходил этот божественный запах. Только из-за него дождь можно полюбить, я клянусь. Но стоит мне сделать несколько шагов, как где-то в стороне я слышу, как открывается автомобильная дверь. — Нина! — ох, даже глаза закатились непроизвольно... Мне стоило догадаться, что Артём стерёг меня под подъездом. И как, чёрт возьми, жаль, что в моём доме нет чёрного выхода. Или входа... Ай, да какая разница. Честно, я не несусь дальше, как угорелая, а вполне себе спокойно останавливаюсь, даже поворачиваюсь к нему, приподнимая бровь в ожидании. — Я стучал в дверь, телефон тебе оборвал! Почему ты не отвечала!? Да ещё с таким натиском, даже злобы чуть в свой тон впустил. Но мне как-то всё равно. Я лишь спокойно себе улыбаюсь, легко так, даже чуть загадочно. А после — замахиваюсь, и что есть силы прописываю ему самую смачную за всю свою жизнь пощёчину. И треск этот, кажется, весь район слышит. Ну и Наташа, разумеется, которая из машины выпрыгивает, но продолжает стоять за открытой дверью, удерживаясь за неё пальчиками. — Вот почему я не отвечала, братец, — снова меняюсь в лице и улыбаюсь дружелюбно, надеясь уйти отсюда как можно скорее. — Ещё вопросы? — мало волнует, потому что я делаю разворот на сто восемьдесят и собираюсь ноги уносить, но этот осёл отступать не думает. Кто бы сомневался... — Ты можешь быть в опасности! — рычит вслед, а я лишь умиляюсь, когда вижу его злостную мордашку, и то, как он всё ещё потирает ладонью поражённую щеку. — Ох, ну конечно... — демонстративно оборачиваюсь, разводя руками, — я ведь рискую стать объектом мужского внимания, ведь так? — мне не нужны сейчас его ответы, тут игра одного актёра. — Впервые за три года я позволила мужчине завладеть своим вниманием, как вы тут же ретировались, да ещё и всплыла ваша маааааааленькая тайна, — мой голос такой приторный, и такой ядовитый, что я сама себе бы сейчас въебала. — Маленькая белобрысая тайна. Пф. Всего лишь... — смешок, недоумение, смешок, и никаких истерик. — Знаешь что, Артём? — по глазам вижу, не знает. Исправим. — Иди нахуй. И ты вслед за ним! — выглядываю за его спину и кричу это Наташе, которая, кстати, из-за автомобильной двери так и не выходит. Только ушки свои поджимает, когда видит мои глаза. Но брат, как я и предполагала, сдаваться не думает. Снова путь мне преграждает рогами своими и речью упёртой, дескать, они не затем тащились столько времени в дороге, чтобы приехать, поцеловать дверь и уехать. — Просто выслушай, блять, окей? Не будь упёртой овцой! — как тут не быть, когда это моя профессия, братец... — Мне нужно подняться на пару минут домой, — спустя несколько минут уговоров всё же выдыхаю, опускаю глаза, а вскоре поясняю. — Ну, за вилкой. Чтобы всю твою лапшу с ушей снимать. Фыркает, злится, и я всем нутром чую, как его раздражает моя улыбка. Придётся вам терпеть её, родные, да и вообще вам спасибо сказать стоит, что я с вами заговорила. — Может просто к тебе поднимемся? — успеваю поперхнуться воздухом от такой наглости. — Чашка кофе и разговор. Ничего сверхъестественного больше не прошу. — Говна тебе на лопате, — это у меня с языка непроизвольно слетает, но мне всё же удаётся успокоиться, потому что я знаю, что брат так просто не отстанет. — Из-под крана воды попьёшь... — бурчу себе практически под нос, пока он кивает. Кидаю взгляд на Нэт и молча разворачиваюсь, снова топая к подъезду. Даже не оборачиваюсь, чтобы глянуть, идут они за мной оба, или же Артём плетётся в гордом одиночестве. Я это узнаю только тогда, когда открываю дверь и делаю пригласительный жест. Сначала брат входит, а следом за ним – Наташа. Она ещё ненадолго возле двери задерживается и кидает на меня взгляд, в котором я, клянусь, ничерта не могу разобрать. Сожаление? Боль? Крик? Это определённо не виноватые глаза провинившегося щенка, нет, здесь нечто большее. Но что, мне пока понять не под силу. Она молча проходит следом за Депо, снимая с себя бежевые лаковые лодочки на тонкой шпильке. Осматривается, в два счета находя кухню и через плечо бросая тихое: — Можно я заварю? Мой кивок, и трепет сердца. Потому что на улице я была полна решимости послать обоих куда подальше, а теперь мне отчего-то страшно, кажется. Вероятно, я просто до конца не осознала то, что произошло вчера, а теперь мой неподготовленный мозг должен будет переварить всю ту информацию, которую преподаст мне брат. И я искренне надеюсь, что это не будет враньём. — Как ты? — аккуратно интересуется, боязливо мне в глаза глядя. — Давай сразу к делу, — те самые глаза я отвожу, а сама зачем-то вспомнить пытаюсь, сколько времени мы уже не виделись. Несколько месяцев точно. На Наташу кошусь невольно. Девчонка в кружку уставилась и кофе свой молча помешивает, а меня аж озноб подкожный пробирает. Богом клянусь, с ней что-то не то, но спросить пока выше моих сил. Да и не только спросить... Отвести в комнату, подальше от братца, чтобы только я и она. Обнять наконец крепко и сказать, что я рядом, я рядом всегда. Но злость пока что вытесняет эти родные чувства, поэтому и держусь камнем. Думать больно, что она скрывала от меня это столько времени. — Прости нас, — эхом слышу голос Шатохина, пока сама неизменно пялюсь на Наташу. Даже проморгаться успеваю, пока возвращаю к нему взгляд и всем своим видом показываю, что не расслышала. — Прости нас... — нет, слух меня всё-таки не подвёл. И я бы и рада, вот только навалить дружно мне под дверь такую огромную кучу, чтобы я выход на волю три года расчищала, это слишком. Обыкновенным 'прости' тут не отделаешься. — Лера была против, если тебе станет легче, — о да, ещё как станет, прямо камень с души. — Я ведь была на похоронах... — была... просто за несколько метров стояла, или километров, не помню уже ничерта. — Всё это время ты знал, вы знали... — цежу злостно каждое слово, желая, чтобы Депо язык этим кофе обжог, — и вы снова всё решили за меня, носились со мной, как няньки, лишь бы я ничего с собой не сделала... — мне бы в пору заплакать, но не могу. Хочется только очередного леща Артёму прописать, — вы видели, как мне было плохо, как не хотелось жить, — и ещё одного, — а сами просто играли спектакль после церемонии с пустым гробом, — и ещё, — целых три года... — Нина... — И как только моя жизнь начала налаживаться, — позже вставишь свои пять копеек, братец, — вы вдруг резко опомнились, лишь бы я счастливо не зажила. — Это неправда. — Не говори мне про правду, умник хуев! — признаюсь, я всё ещё хочу его разорвать. — Ни ты, ни кто-либо из вас ни на шаг не были близки к тому состоянию, в котором была я! И не дай Бог вам это испытать... На этой ноте Нэт заканчивает свой зрительный контакт с кружкой, носом хлюпая. И когда я голову в её сторону поворачиваю, то вижу, как она усердно прячет слезу, что катится по щеке ровно. Встаёт, тыльной стороной ладони влажную дорожку стирая, и вдруг быстро извиняется, как заведённая топая на выход. — Извините меня, я подожду в машине. И туда она стремится быстрее ветра, я даже сообразить толком не успеваю. Успеваю только рот открыть, когда она уже дверью хлопает. А на подкорке что-то играет, я обязательно выясню, в чём дело. Просто не сейчас, позже. Сейчас слишком уж велико желание выкинуть брата с окна. — Ты права, мы поступили как последние сволочи, — он всё ещё смотрит в сторону двери, за которой скрылась Натали, — но если ты дашь нам шанс, то мы всё тебе объясним. — Нечего объяснять, — неумолима, головой мотаю из стороны в сторону медленно. — Вы дружно оторвали от меня кусок сердца, которое билось. А теперь явились и хотите пришить его обратно, — я тоже это время на дверь смотрела, но напоследок решила всё же взглянуть на него. — Это так не работает. — Я знаю, — и я знаю, что вы так просто не отвяжетесь, — и гроб был не пустой, — а вот теперь поздравляю, ты привлёк моё внимание, — и мы тут все не за тем, чтобы помешать тебе нормально жить, — да неужели... — просто прошу тебя, если хоть какая-то твоя часть верит, что твой брат намерен тебя только лишь защищать, то веди себя, как ни в чём не бывало. На работе, с твоим новым другом, с коллегами. Я не буду на тебя давить, и я дам тебе время. Мы поговорим, когда ты будешь готова. А по поводу моей просьбы... — он допивает кофе, пока я слушаю его с уже открытым ртом, — скоро ты сама всё поймёшь. Главное — не делай глупостей. Да чтоб тебя трижды за ногу, Шатохин! Знает же, сучёныш, как подогреть мой интерес и заставить слушать себя, проглотив язык! Нет, способность говорить ко мне вскоре возвращается, но к тому времени Артёма уже след простыл, и я теперь стою тут посреди кухни, как дурочка, с двумя чашками кофе и кучей вопросов в голове. Ну а пока я не просто вздрагиваю, я, практически, подлетаю на месте, когда звонит мобильный. И мне теперь отчего-то на экран смотреть страшно, но сейчас этот страх я преодолеваю легко и вижу входящий от Тимура. Господи, я же к нему собиралась... — Да? — робкое и неуверенное. — Нина! Слава Богу! — чего? — Я уже думал, что ты никогда не возьмёшь трубку! — это ещё почему? — Как ты? Что случилось? Почему не вышла на работу? — Я... приболела немного, — пиздабольство первой стадии, — просто спала. Извини. — Это ты меня извини! — почему сегодня все говорят со мной загадками? — Я сам не понял, как так вышло, что я отрубился. Выпил ведь совсем немного! Ты хоть домой тогда нормально добралась? — Эммм... — чего, блять? — О чём ты? — Ну ты позвонила, расстроена была, хотела прийти, — да, я это помню. — Я тебя встретил и мы буквально немного выпили, но я как будто в другой мир провалился, может алкоголь просроченный был... — ах вот оно, блять... Вот только мы не пили пиво, да и я вообще до тебя не дошла. Видишь ли в чём дело, меня просто возле твоей двери схватил мой бывший, которого я года три назад похоронила. А вместо меня, видимо, явилась Оксана. Которая, к слову, мой близнец, и хрен знает что ей нужно было в твоей квартире. Вот такая вот история, Тим. Да, я немного с ебанцой. — Ох, ты про это... — я просто не стала вдаваться в подробности, — да ничего, давай забудем. Я только подлечусь немного, и снова буду в строю. — Тебе привезти чего-нибудь? — хочется, очень даже, но не хочется, чтобы возле моей двери и тебя чем-то по голове огрели. — Нет, спасибо, у меня всё есть, — улыбаюсь даже, эдакая улыбчивая пиздаболка. — Выздоравливай, кошка. Я завтра наберу, — не успеваю слова вставить, как Меф кладёт трубку. Да и я не отстаю, только брови хмурю и внепланово проталкиваю в голову ещё один мучающий теперь меня вопрос: какого чёрта Оксана за мной следила и явилась к Тимуру вместо меня. Лукавить не стану, мысли не только этим заняты. Я думала о Тимуре, об Окс, я стойко держалась перед братом и не купилась на слёзы Наташи, хоть и очень хотелось. Но из головы не выходил образ, который я ну никак в этой жизни увидеть уже не ожидала. Чёрт, а он ведь был такой же... Не набрал ни килограмма, разве что волосы немного отросли. Или мне показалось? Глаза ещё, кажется, словили какую-то новую татуировку на шее, но если детально вспоминать начать, то я попросту сойду с ума. Зачем он явился спустя столько времени? Почему он снова в два счёта переворачивает мою жизнь с ног на голову? За что мне всё это... Снова вздрагиваю, на этот раз от смс. И имя написавшего как никогда влияет, отзываясь мурашками по всему телу. — Перестань думать обо мне... Сука! Пошёл ты к чёрту! Из-за тебя невинный телефон на диван улетел, чёртов ты белобрысый... Слов даже подобрать не могу, это что, мне опять теперь не надеяться на спокойный сон и всегда быть готовой к туру по психиатрическому отделению? Похоже, эти три года и правда были даны мне, как передышка. Сколько бы я не брыкалась, сколько бы не надеялась на восстановление нервных клеток, судьба, кажется, всё же решила продолжить шоу. И если уйти с него я не смогу, то придётся вживаться в роль. *** Докуривая начатую в подъезде сигарету, Депо возвращается к авто чуть нервным, но сдержанным больше. Аккуратно дверь за собой закрывает, но мотор заводить не торопится. Боковым зрением видит, как Нэт в окно смотрит. И зрячим быть не обязательно, чтобы понять, что волна слёз не прошла. — Дай ей время, — начинает он, — всё будет нормально, мы её не потеряем. — Я не должна была... — вдруг перебивает та, хлюпая и уже в открытую стирая с щёк влагу. — Я самая отвратительная подруга на свете, чем я только думала, — хочется по лбу себя стукнуть, но руки не слушаются, — я могу поделиться этим только с ней, и я так этого хотела, а теперь... — слёзы начинают свой поход по щекам с удвоенной силой, девушка стирать их едва успевает, — это Бог меня наказывает за то, как я с ней поступила. Если бы я могла вернуть всё назад... — она окончательно уходит в плач и закрывает лицо ладонями, не стесняясь эмоций. — Тише... — чуть разворачиваясь, Депо обнимает её и прижимает к себе, гладя по шёлковым волосам. — Не вини себя там, где виноват только я, — шепчет, целуя в макушку, хоть и понимает, что легче от его слов будет едва ли. — Её глаза... — бормочет Нэт, уткнувшись носом в мужскую грудь, — она нас ненавидит... — И то верно, — подмечает Шатохин, поджимая губы. — Но помни одну вещь, — он чуть отстраняется, но лишь для того, чтобы заключить её личико в свои ладони и заставить поднять на него голову, что Наташа и делает. — Там, где мы бессильны, — он будто назло тянет, но это действует, и брюнетка действительно на мгновение перестаёт плакать, внимая его словам, — там силён Миронов. И я лично устрою ему его похороны снова, если он налажает. Срабатывает, кажется. Потому что Наташа улыбается краешками губ, вновь утыкаясь носом в Артёмовскую грудь. Носом хлюпает перед тем, как взять себя в руки, пока Депо аккуратно просовывает руку к рулю и заводит автомобиль. — Мы накосячили, — заключает он, вздыхая, — нам и разгребать. И мы не отступим, пока не разгребём, — улыбается, заставляя Наташу верить в правдивость своих слов. И практически невесомо касается подушечками пальцев её подбородка, гладя нежную кожу. — Я люблю тебя. Получая ответный кивок, он медленно выжимает газ, уводя машину со двора. Нэт всё ещё на его плече, молча на дорогу смотрит, листая плейлист старой флэшки. И обоим что-то подсказывает, что в этот двор они вернутся ещё не раз. Точнее — это только начало их пути. И путь этот, кажется, будет долгим.