Непоставленная точка

      Она споткнулась, запуталась в соскользнувшем с неё одеяле и рухнула на пол.       — Мелинда! — встревоженно вскрикнула миссис Хадсон, бросившись к ней, но Холмс оттолкнула её руки и попыталась встать сама. Боль пронзила колени, смешавшись с ломотой в мышцах, и шаг от кровати до повисшего на двери пальто дался ей с невыносимым трудом.       Джону Ватсону нужно было поторапливаться. Она где-то основательно ошиблась, и то, что тело не нашли, было главным тому доказательством.       Чёртов Мориарти был прав. В своём нетерпении убраться из Честерфилда она игнорировала всё то, что было лишним для выбранной ею версии, — наступила на те же грабли, топтаться по которым обычно было излюбленным занятием Грегори Лестрейда.       «Уилл Таптон невиновен», — отправила она детективу Бакстеру. Вышла из состоящего только из этого одного сообщения диалога с ним и нашла в перечне имя Ватсона.       «Быстрее!»       В своей зацикленности на Мориарти она ослепла настолько, что не увидела его очевидный след. Искомые ею улики причастности Таптона к исчезновению жены были разложены перед ней с тем тонким мастерством, заподозрить которое ей следовало бы ещё до получения подсказки, обладать которым мог только он. Её подсознание, сохраняющее чуть больше трезвой рассудительности, чем сознание, пыталось это сообщить, но она отказалась к нему прислушиваться. Заглушала интуицию будто болезненное проявление мигрени. И проигнорировала то, что трупа в выловленной из воды машине не оказалось. А так, Эмили Таптон была жива. И кому, если не ей самой, было выгодно, чтобы другие считали её мёртвой?       Одним сильным нервным импульсом боль прокатилась по телу, складывая Холмс пополам. Она судорожно вдохнула и опустилась на саднящие от падения колени. Руки дрожали так, что набрать ещё одно сообщение Джону Ватсону она уже не могла, а потому просто отбросила телефон.       Всё было подстроено так, чтобы в ловушку попала именно Холмс. Детектив Бакстер, пусть и сам главным подозреваемым считал Уилла Таптона, в этом своём выводе следовал исключительно собственной предвзятости, основанной на возникшем из частоты бытовых убийств стереотипе.       И, как всё гениальное, этот обманный манёвр был простым. Ничего из предъявленного Уиллу Таптону не было эксклюзивно доступно ему или выполнимо им одним. Напротив, исключительно всё в той же мере было достижимым и для Эмили Таптон. Она могла взять бумагу со стола мужа и воспользоваться его принтером, она могла отправить вместо себя кого-то на маникюр в наугад выбранный салон, а потом через купленных водителя и домработницу передать эту информацию мужу — и полиции. И утопить свою машину в пруду для неё не составило бы труда.       Вот только в отличие от Уилла Таптона, её мотив пока был Мелинде не ясен. Если письма с требованием трёх миллионов были составлены не только с целью прибавить своему исчезновению достоверности, но и получить эти деньги, то разве стоила игра свеч? Прояви Эмили Таптон терпение, рано или поздно наступивший развод принёс бы ей значительно больше. А главное, в чём интерес Мориарти?       ***       Боль острым, будто дергающим изнутри, током растекалась от виска ко лбу и затылку, скатывалась глухим саднящим ощущением в переносицу, тупо ударялась в шею. Джон приоткрыл глаза и увидел только серый цементный пол между собственных раскинутых коленей. В правом бедре собралось морозное онемение, граничащее с судорогой. Кисти рук тоже свело, и попытка пошевелить ими привела лишь к пониманию — они были плотно связаны за жесткой, неудобно прямой спинкой стула. Ноги тоже оказались плотно пристегнутыми, и когда Ватсон попытался хоть немного подвинуться на сидении, чтобы ослабить давящий дискомфорт в раненое бедро, весь стул под ним неустойчиво пошатнулся. Под его ножками гулко что-то раскрошилось.       — В этом есть некоторый дешёвый фарс, — размножившимся эхом прозвучало откуда-то со стороны. — Но разумная предосторожность не бывает лишней. Не так ли, Джон?       Пара тщательно натёртых туфлей на тонкой шнуровке и чёрные, заглаженные в острую стрелку, брюки появились в поле зрения Ватсона. Он приподнял голову и тут же об этом пожалел. Будто выстрелом навылет его прошибло спазмом, он стиснул зубы и зашипел.       — Кто Вы? — прокряхтел он.       — Опосредовано мы уже сталкивались. Хотя лично встречаемся впервые.       Помещение было длинным и узким, похожим на старый опустевший цех, с непрозрачными окнами толстого стекла, с обвалившейся со стен кафельной плиткой, теперь грудой неодинаковых осколков валявшейся на полу. С потолка свисали несколько старых ламп, крепления некоторых из них надорвались, и светильники повисли вниз. Их свечение было неравномерным, неспокойно подрагивающим, потрескивающим перегорающими нитями накала.       — Джим Мориарти?       Он вскинул брови и изогнул губы, отчего высокий широкий лоб расчертили неглубокие складки, а вдоль подбородка запали тени мимических заломов. У него были большие, глубоко посаженные тёмные глаза, и их взгляд был угнетающе прямым, будто всковыривающим Ватсона.       — Соседство с Розамунд определенно идёт тебе на пользу, — констатировал он и скривился. Подернул плечами под подогнанным пиджаком. — Хотя казалось бы, чего ожидать от наркоманки?       Неразборчивое нагромождение обрывков мыслей и воспоминаний, копошась в котором за пылающим болью черепом, Джон пока не мог осознать происходящего, вдруг упорядочилось. Игнорируя сопротивление жалостливо натянутых в спазме мышц шеи, он оглянулся. Далси, прислонившись плечом к одной из колон, стояла немного сзади.       — Это ты… — догадался Джон, и вдруг на многие вопросы, задавать которые он прежде не догадывался, нашлись ответы. — Ты! Ты обчистила все заначки Мэл. Тебя он подослал ещё осенью. Поэтому брикстонский маньяк тебя не убил, и даже не пытался задушить — только избил.       — Не стану врать, Джон, — отозвалась она. — У этой работы были свои недостатки, но были и прелести. Хотя ты меня огорчил — не дался. А мне было так любопытно попробовать вас обоих. Вместе. Представляешь, как?..       — Зачем я здесь? — отворачиваясь к Мориарти и заглушая своим голосом сочащееся изо рта Далси змеиное ядовитое шипение, спросил Ватсон.       — Видишь ли, мне терпения не занимать. Но вот некоторым моим клиентам его не хватает. Ты здесь, потому что мне нужны «Чертоги».       Ватсон хмыкнул и, игнорируя то, как болезненно внутри его головы отдавался каждый произносимый звук, каждое его шевеление, засмеялся.       — Вот чёрт, — с судорожным придыханием проговорил он. — А ведь Холмс считает Вас по-настоящему умным…       — Это лестно.       — … но, честное слово, схватить меня, чтобы взамен требовать чего-то от неё — невероятная глупость.       Джим Мориарти склонил голову набок, в невнятном выражении растягивая губы и оголяя белозубый оскал. Холодное свечение ламп заострило черты его лица, затопило глаза зловещей тенью.       — Верно, — проговорил он, и голос его стал низким, вибрирующим хищным рычанием. — Далси?       Тяжелые шаги, которые Джон научился безошибочно узнавать на их лестнице, сначала гулким эхом, а затем, приближаясь, всё четче, наполнили помещение. Безжалостным молотком они отдавались в раскалывающейся голове. Ватсон скривился и закрыл глаза, а когда поднял веки, пятерня в разводах искусственного загара держала перед ним планшет.       На экране неоднородную темноту нарушали зеленые разводы и невнятно шевелились желто-красные пятна. Джону потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что перед ним — тепловое изображение.       — Что это?       — Бейкер-Стрит 221Б. В реальном времени. Через прицел-тепловизор винтовки Баретт-М98Б. Таких сейчас в Розамунд нацелено восемь. Каждый заряжен десятью патронами калибра 338-Магнум. Скольких солдат, раненных этими пулями, ты смог спасти в Ираке, Джон?       Постепенно разрозненные розоватые очаги начали приобретать в его голове объем, находить своё место: разведенный ещё утром, почти затухающий камин; похоже, поставленный на плиту миссис Хадсон чайник; сама миссис Хадсон, движущаяся по кухне; и Холмс, едва различимая с этого угла, лежащая в своей кровати.       — Я… не совсем понимаю…       Он поднял взгляд на Далси, которая привычно коротко ему улыбнулась, и в этом жесте не осталось ничего от прежней открытой приветливости. Затем посмотрел на Мориарти.       Тот, всё так же расслабленно спрятав руки в карманы, стоял в нескольких шагах.       — Из нескольких источников достоверно известно, — ответил он, — что Розамунд тебе очень не безразлична. У всего есть цена, Джон. В денежном эквиваленте, или в оказываемой взамен услуге, или в чьей-то жизни. Цена жизни Холмс — «Чертоги».       — Чёрта с два! — вспыхнул Ватсон, не до конца осознавая сути этого резко возникшего чувства.       Мориарти повёл плечами.       — Ладно, — из кармана он достал мобильный телефон. — Я ничего не потеряю. Напротив, избавлюсь от значительной угрозы, — и, поднеся трубку к уху, тем же ровным тоном приказал: — Убейте её.       — Нет! Стойте! — закричал Джон, и это будто выпущенной из снайперской винтовки пулей пронзило его, превращая саднящие внутренности головы в пылающее месиво. — Стойте, прошу…       Он всмотрелся в экран планшета, почти ничего не различая затуманившимся, утратившим четкость и потемневшим от вспышки боли взглядом. До невыносимой горечи знакомый страх разверзнул внутри него свою голодную пасть, готовый проглотить всё разумное, на что Ватсон сейчас был способен.       — Но ведь она не отдаст их, — тихо выговорил он. — А даже если отдаст, какие гарантии, что после этого Вы её не убьете?       — Никаких.       — Вы повергнете мир в хаос!       — Я способен на это и без «Чертогов», Джон. Но, как видишь, этого пока не произошло. Почему же ты считаешь меня злом? Ведь это ты убил человека. Да, пусть он сам был серийным убийцей, но это не смывает с твоих рук его крови. Как не смывает крови четырёх убитых им женщин с рук Розамунд. А сами «Чертоги»? Зачем она создала их?       — Дело не в них самих. А в том, как их использовать.       — Что ты знаешь о том, как Холмс — они оба — ими пользовались?       Ватсон немногое знал о Майкрофте, и не значительно больше знал о Мелинде, но то, что знал, казалось ему достаточным для простого вывода: она сама точно не была злом. Пусть его мнение о «Чертогах», даже то, что он только что о них сказал, было надиктовано самой Холмс, Джон упрямо его придерживался.       Свесив голову, — смотреть на невнятное тепловое свечение свернувшегося на кровати, страдающего клубка было выше его сил — он покачал ею.       — Я не могу, — почти шепотом произнёс он.       — Безумие и отвага, Джон, — с ледяным смешком ответил Мориарти. — Ты так решительно занял эту позицию, что мне даже немного завидно. Не так часто можно найти идейного соратника.       Он снова вскинул руку с телефоном.       — Хочешь сказать ей что-то перед тем, как её блистательный мозг кровавым фейерверком разлетится по стенам?       Будь она здесь, будь она в своей обычной холодной собранности, точно нашла бы не менее десятка выходов, но Мэл была там, по другую сторону прицела, и решение принимать выпадало Джону.       — Например, признаться ей в любви? — продолжал измываться Мориарти. Далси, оставшаяся стоять рядом с Ватсоном, захохотала.       Перевес чаш был для него очевидным, хотя выбор это несколько не упрощало. С одной стороны была Холмс. И дело было вовсе не в том, что ему приписывал Мориарти, а в том, кем — на что способной — она была. Джон не знал, что мог натворить американец без «Чертогов» и с ними, но точно знал, что Мелинда была — и Мориарти весьма трезво сам отдавал себе в этом отчёт — единственным способным его сдержать противовесом. В конце концов, она ведь действительно создала когда-то эту программу, а так, при должном усилии могла создать что-то совершеннее, что-то способное «Чертоги» побороть. И именно они были во второй чаше.       — Я согласен.       — Что?! — и рёв Мориарти постепенно стихающим собачим лаем покатился эхом.       Джон прочистил горло, поднял на него взгляд и повторил твёрже:       — Я согласен.