Глава 3.
15 марта 2020 г. в 18:49
Весь дом оказался таким же серо-остроугольным, как и фасад, и гостиная. Он сползал по холму вниз. И потому к жилым комнатам — хозяйской спальне и кабинету Уилла Таптона — им пришлось спуститься по парящей лестнице. Узкие бетонные блоки просто торчали из стены, ничем на другом конце не поддерживаемые.
Направление выбирала Мелинда, хозяин дома и Ватсон только молчаливыми тенями следовали за ней. Она шагала порывисто и быстро, пробегая взглядом по мебели и стенам так, будто ничто на самом деле не цепляло её внимания. В кабинете она ненадолго остановилась перед висящей в раме картой — зеленым полотном с плавными линиями голубых водоёмов и светлой пунктирной линией разметки зон. Подпись в углу сообщала — первый дизайн-концепт ландшафта гольф-клуба. А в следующее мгновенье Холмс отвернулась к рабочему столу.
Тот был простым и грубо выполненным. Массивная темная доска с одним неровным, будто даже не очищенным от коры краем стояла на черных металлических ногах. На столе царила та же аскетическая пустота, что и в остальных комнатах. Только погашенный тонкий монитор, отражающая холодное свечение ламп игла шариковой ручки и стопка белой бумаги в контейнере из мелкой металлической сетки.
Ватсону здесь было неуютно. Он сам любил скромность в количестве принадлежащих ему вещей, упрямо отвоёвывал у хлама Мелинды пространство и устал от цветочного рисунка обоев в коридоре, но дом Таптонов казался ему отлитым из цемента склепом. И пусть окна в комнатах были от потолка до пола, а снаружи белый снег отражал невнятный дневной свет, внутри всё равно было тускло. Из спрятанных в полу решеток поднимался теплый воздух, но Джону было парадоксально зыбко.
— Напишите адрес салона, куда Ваша супруга ездила в день своего исчезновения, — проговорила Холмс, и Уилл Таптон потянулся к лежавшей на столе ручке. — И Ваш номер телефона.
— У меня есть визитка.
— Нет, напишите там же. Не люблю накапливать бумажки.
Ватсон, отвернувшийся к снежному пейзажу, оглянулся и хмыкнул. Было что-то забавное в том, как Мелинда Холмс врала. Бумажек — квитанций, записок, вырванных откуда-то лоскутов страниц — накапливалось в их квартире с такой скоростью и в таком количестве, что при желании Джон мог обклеить ими стены не только ненавистного ему цветочного коридора, но и остальных комнат. Но дело было даже не в самой сути лжи, а в том, как та очевидно проявлялась в мимике и движениях. Мэл отводила взгляд, порой коротко кашляла, иногда отворачивалась.
Контраст, который Ватсон наблюдал в Холмс с самой их первой встречи, был отчетливо виден в такие моменты. Она могла с легкостью перевоплощаться в кого-то совершенно неузнаваемого, быть бесстрашной и решительной в охоте за серийным убийцей, быть маниакально зацикленной на чём-то или совершенно невыносимой, но в то же время проявлять по-детски неподдельный восторг и вот так отчётливо транслировать свой обман. Будто её эмоции неподконтрольно ей самой то поднимались на гребне волны к самой поверхности, то тонули в непроглядной пучине её сознания.
Уилл Таптон склонился к столу и просто на верхнем в стопке листе формата А4 стал спешно писать. Мелинда Холмс по другую сторону стола внимательно следила за движениями его руки. Джон Ватсон всматривался в её лицо. Черты были заостренными, бледные губы поджаты так сильно, что в их углах западала тень, нижняя челюсть была напряжена, её прямой угол выпирал из-под белой кожи. Короткие волосы оттеняли этот нездоровый цвет, примешивая к нему болезненно-серого. Веки устало потемнели. Взгляд потускнел, утратил всякие голубые переливы и налился тяжелым свинцом.
— Что Вы будете делать дальше? — спросил Таптон, закончив писать, подняв лист и протянув его Мэл.
— А что Вы хотите, чтобы я делала? — парировала она, вскидывая на него прямой взгляд. Уилл Таптон снова растерянно обернулся на Джона, но тот только пожал плечами. Он и сам не представлял, что Холмс могла иметь в виду таким вопросом. Она добавила: — Зачем Вы меня наняли?
— Чтобы вы нашли Эмили.
— Что же, — тщательно складывая листок, ответила Мелинда. — Именно этим я и займусь.
Тем же быстрым рваным шагом, которым промчалась по дому, она вышла из него и направилась к учтиво ожидающему их у машины Чарлзу.
— Надеюсь, ты не отменил свою ночную смену, — проговорила она, не оборачиваясь. И чтобы расслышать её, Джону, идущему следом, пришлось наклониться вперёд.
— Почему?
— К вечеру мы освободимся.
— Это довольно самоуверенно, — заметил Ватсон. В том, что равных ей не было, он нисколько не сомневался. Холмс была способна просветить человека или место взглядом, будто рентгеном. Она признала в самом Джоне военного доктора в ходе первых минут их разговора, этим утром она узнала в Ирэн Адлер адвоката, едва выглянув из-за двери, она совершенно точно знала, когда Грегори Лестрейд накануне спал на диване, поссорившись с женой.
— Да, — неожиданно согласилась Холмс. — Очень самоуверенно. Очень глупо.
Майкрофт Холмс был не совсем прав, когда считал, что Мелинда исключительно бездельничала с момента операции. Многим из тех, кто приходил к ней за ответом, она его давала, пусть для этого ей не приходилось вставать с кресла. В самом конце января она разъяснила провинциальному доктору, обвиняемому в служебной халатности родственниками нескольких его умерших пациентов, что причиной смерти тех стала не его некомпетентность, а отравление просачивающимися в подземные воды химикатами из недавно начавшего в их селении свою работу предприятия по производству удобрений. Для такого вывода ей потребовался один беглый взгляд на его лицо, состояние ногтей и манеру сидеть, немного согнувшись в боку. В начале февраля на Бейкер-Стрит появился подросток, уверяющий, что с его другом из восточной части Европы, с которым они в одной команде играли в онлайн-игры, случилось что-то ужасное, потому что тот уже несколько недель не появлялся в сети. Холмс около часа провела в своём ноутбуке и сообщила взволнованному парню, что его друг в новогоднюю ночь в пьяной драке серьезно поранил человека и сейчас находился под арестом. А потому следующие от трёх до семи лет точно не мог составить подростку компанию в играх.
Таких дел с декабря Холмс решила около десятка, не включая те, итога которых не озвучивала, а лишь тянула:
— Ску-у-учно!
Но в то, что решить дело об исчезновении и шантаже ей удалось, лишь проведя полчаса в доме четы Таптонов, ему верилось с трудом.
— В полицейский участок, — скомандовала Чарлзу Холмс.
Тот оказался в самом центре городка Честерфилд, занимал невысокое викторианское строение на шестипалом перекрестке. Прямо напротив него загнутой линией угла, узорчатой розеткой над главным входом и разделенными колоннами фасадом стоял банк. По левую сторону от него разминались два высоких синих автобуса, по правую над крышами ввысь тянулся шпиль церковной часовни и выстроились в ряд белёные фахверковые домики.
В обеденное время буднего дня жизнь тут кипела. Прохожие шагали по тротуарам, звякали колокольчики над входными дверями почтового отделения, магазинов и приятно пахнущей выпечкой кофейни. Темп был ощутимо ниже, чем в Лондоне. Улицы были тише. Воздух был совершенно другим на вкус и плотность. Он, морозный и свежий, колко пощипывал кожу и щекотал в носу.
Холмс и Ватсон вышли из машины под синей вывеской с гербом, сообщающей «Главный полицейский участок города Честерфилд, графство Дербишир». Дверь в него — массивная, резная, с металлической решеткой перед непрозрачными стеклянными вставками — оказалась запертой. Между нажатием на кнопку звонка и появлением в узкой щели дежурного офицера прошло несколько минут, за которые Мелинда успела наполовину скурить сигарету, а Ватсон — продрогнуть. Патрульный хмуро поинтересовался, зачем они пришли, и снова закрыл дверь.
Наверное, в таких небольших и никуда не торопящихся городках, работа полиции была именно такой — расслабленной, отвлечённой от происходящего снаружи, даже не нуждающейся в месте для ожидания внутри участка. Джон начал основательно замерзать и уже несколько раз в нерешительности оглянулся на ожидающую их машину, подумывая над тем, чтобы вернуться в обогреваемый салон. Но как только он почти принял это решение, дверь снова открылась. На этот раз достаточно широко, чтобы они вошли внутрь. Вместо дежурного офицера перед ними стоял высокий сухой мужчина с седеющим хвостом, собранным на затылке.
— Я — детектив Бакстер, — представился он. — Кто вы и что вам нужно?
— Письма, полученные Уиллом Таптоном после исчезновения его супруги, — проигнорировав первый вопрос, ответила Холмс. Детектив скрестил над выразительно округлившимся животом руки и покачал головой.
— Позвоните Ирэн Адлер, — резко обернувшись к Джону, потребовала Мелинда. — Пусть подтвердит, что Уилл Таптон нанял нас для расследования.
Тихий бархатистый голос, ответивший после нескольких гудков по оставленному на визитке номеру, попросил передать трубку Бакстеру. Тот нахмурился, приложив телефон к уху, с минуту слушал, а затем упрямо ответил:
— Я понимаю, мэм. Но не могу.
И сунул мобильный обратно Ватсону.
— Простите, доктор, — проговорила Ирэн Адлер. — Боюсь, тут я бессильна. Скажите, как продвигается расследование?
Джон вскинул взгляд на раздраженно скривившуюся Холмс, потянувшуюся в карман за собственным телефоном. Однозначного ответа у него не было. Адлер добавила:
— Давайте все встретимся сегодня за поздним обедом. Я скоро приеду из Лондона. Мы сможем всё обсудить и решить, как действовать.
Ватсон оглянулся на Мелинду, как раз когда та процедила:
— Меня не беспокоят границы твоих полномочий, Лестрейд. Мне нужны эти письма.
И прежде, чем инспектор успел возразить, положила трубку. Звонок с Ирэн Адлер, не ставшей дожидаться ответа на приглашение, тоже оборвался. В холле — узком коридоре с пустынной информационной доской и равнодушно уставившимся в экран своего компьютера дежурным за стойкой — на несколько минут повисло молчание. Детектив Бакстер с недоумением и недовольством смотрел на Холмс. Его выражение отчетливо транслировало, что ему не терпелось, чтобы они убрались. Мелинда игнорировала этот посыл, рассматривая грубые ботики детектива и выложенный старой потускневшей плиткой пол. Джон не мог найти себе занятие, но, к счастью, снова начинал чувствовать собственные ноги и пальцы рук.
Паузу прервал телефонный звонок, раздавшийся из кармана Бакстера. Тот сдвинул брови, заглянув в экран, отвернулся и отошёл на несколько шагов прежде, чем ответил:
— Бакстер, сэр. Да, слушаю. Но, сэр… Да, я понял. Хорошо.
Папка, которую с выражением предельного презрения, детектив бросил Мелинде, проведя их в свой кабинет, оказалась довольно худой. Она вмещала заявление Уилла Таптона, протокол опроса его самого и его домашних рабочих, протокол осмотра дома, копию распоряжения об объявлении машины в розыск и, собственно, три письма. Они, запакованные в прозрачные файлы, заинтересовали Холмс в первую очередь.
Текст первого, как и каждого последующего, напечатанного на простой бумаге стандартным небольшим шрифтом, гласил:
«У тебя неделя на то, чтобы собрать три миллиона фунтов стерлингов»
Второе, такое же обобщенное, состояло из нескольких коротких строк:
«Не ввязывай в это полицию. Обратный отсчёт ведется. Три миллиона. Наличными. Шесть дней»
Последнее коротко напоминало:
«Пять дней. Три миллиона. Поторапливайся»
— Это не очень похоже на требование выкупа, — заглядывая в письма поверх плеча Мелинды, проговорил Джон. И она кивнула:
— В том-то и дело. — А затем подняла взгляд на детектива: — У Вас есть порошок для снятия отпечатков?
— С ними уже работали эксперты. Ничего не нашли.
— Порошок есть? — с нажимом повторила Холмс, и Бакстер, раздраженно стукнув ящиком своего стола, достал оттуда небольшую баночку.
Мелинда достала все три листа бумаги из файлов, отошла к окну и разложила их на узком подоконнике, а затем обильно посыпала их темной мелкой пудрой. Детектив, такой же неприветливо хмурый, но всё же любопытный, встал со своего кресла и подошёл ближе. Он протянул Холмс пушистую кисточку и моток обычного скотча, но Мэл оттолкнула его руку.
— Меня не интересуют отпечатки, — сообщила она.
Каждое отдельное письмо она поднимала и, удерживая горизонтально, распределяла пудру по нему так, чтобы та сизым ровным слоем покрыла весь лист. А затем, не беспокоясь о просыпающемся на подоконник, пол и её собственные ботинки порошке, стряхивала его обратно в банку. Когда письма из белых превратились в запылено-серые, Холмс вернула их на подоконник, низко склонилась и стала всматриваться в них под разным углом.
Оставив смазанный след на своём пальто, она вытянула из кармана составленную Уиллом Таптоном записку, заглянула в неё и, не оборачиваясь, протянула Ватсону.
— Джон, сходи в салон красоты, где Эмили Таптон делала свой последний маникюр, — сказала она, склоняя голову набок и приседая так низко, что почти спряталась под подоконником. Снова сунула руку в карман и на этот раз достала сложенный лист значительно более плотной бумаги. Добавила: — Узнай, действительно ли это была она.
Ватсон взял записку и второй лист, а когда развернул его, тот оказался фотографией, ещё недавно стоявшей в тёмной раме над камином гостиной Эмили и Уилла Таптон. Пропавшая женщина посмотрела на него из-за причудливого узора заломов, отчего выражение её лица искривилось, он посмотрел на неё с удивлением. Во-первых, он не заметил, когда Холмс умыкнула снимок. Во-вторых, его застала врасплох её просьба.
Пусть он становился случайным или намеренным свидетелем — сидел в кресле напротив Мелинды — многих молниеносно раскрытых ею загадок, эта короткая поездка была только вторым по-настоящему проведенным ими вместе делом. В долгой, изнурительной, едва не отобравшей у Мелинды жизнь охоте на брикстонского серийного маньяка Джону отводилась совершенно незначительная роль. Честно говоря, осенью он ощущал себя безвольной марионеткой, чьи нитки поочередно дергали то сама Холмс, то Мориарти. И теперь вдруг получить такое задание к самостоятельному выполнению не ожидал.
Когда-то Мэл представила Джона Грегори Лестрейду своим помощником, чтобы избежать его расспросов и возражений, а сейчас, похоже, вдруг решила действительно сделать его помощником.
— Ладно, — воодушевившись, ответил Ватсон. Он бросил Бакстеру: — До встречи, детектив, — развернулся и спустился в холл. С какой-то ребяческой деловитостью, за которую тут же себя одёрнул, он сказал дежурному открыть ему дверь. А когда вышел на морозную улицу, задался вопросом, почему отреагировал именно так. И нашёл ответ довольно быстро: потому что накладывать повязки в приемном отделении вывихнувшим ноги пенсионеркам не было тем, к чему по-настоящему лежала его душа. Где-то глубоко внутри него жило что-то, жадное к адреналину. Может быть, он и демобилизовался, но едва ли действительно вернулся с войны. И Мелинда Холмс оказалась эпицентром так нужных ему для спокойствия боевых действий.