Obsession

С небольшой задержкой, но бородатый мужчина прибыл почти вовремя, ссылаясь на долгое ожидание такси. Простительно. А ещё он впервые пошёл против воли Глеба, когда тот настаивал на присутствии при осмотре. И всё же врачу удалось убедить его остаться у себя и иметь терпение. К слову, иметь его приходилось в районе получаса. И когда док закрыл за собой дверь её комнаты, Миронов тут же вышел на стук. — Как она? — с придыханием, чуть округлёнными глазами, он ждал ответа, сам не понимая, отчего так переживает. Чувство вины? — Она сильно перенервничала, да и такое чувство, что её огромным предметом долбили, ты уж меня прости... — поправляет очки на переносице, пока блондин сглатывает тихо. И сразу протягивает ему бумажку, куда медикаменты выписал. — Вот. Тут таблетки и мазь. Не затягивай с этим. И пожалуйста... повремени пока с сексом, девчонке и так досталось. Кивнув, Миронов молча протянул мужчине купюру. Провёл до выхода, выдохнув, как только закрыл за гостем дверь. Взгляд поднялся на второй этаж, и на мгновение он поймал себя на мысли, что если была бы возможность пустить пулю в голову брата снова, он бы непременно это сделал. Аккуратно, тихо, чтобы вдруг не разбудить, он зашёл в её комнату настороженно, словно спугнуть боясь. А та не спала, только под одеялом смиренно лежала, в потолок глядя. — Ты как? — Хорошо, спасибо. Пожалуй, как и любой замкнутый человек, он попросту не знал, что говорить ещё. Спрашивать про ощущения и боль бессмысленно. И дураку понятно, что ей сейчас несладко. Да и к тому же, она не должна была узнать, что он спокойно себе со стволом может расхаживать. Но это сейчас не главное... — Я сейчас поеду в город, куплю тебе лекарств, — глаза в пол, куда ещё их деть. — Не бойся, я закрою дверь на замки, тебя больше никто не обидит. Говорит, а сам места найти глазам не может, взгляд всё мечется. И вздрагивает, как от разряда тока, когда её прохладная ладошка накрывает его руку. — Спасибо, — глаза наконец находят точку опоры, и эта точка – её лицо. Замученное, испуганное слегка, но украшенное лёгкой улыбкой. И взгляда хватает, чтобы поразиться тому, что преданнее глаз он ещё в жизни не встречал. Парадокс. — Ты... — запинается, руку убирает, даже с кровати практически подскакивает, не зная отчего-то, куда себя деть. — Ты отдыхай. Я скоро... — чешет затылок, стараясь взглядами не соприкасаться, и немедля покидает комнату, накидывая наспех лёгкую куртку. Автомобиль отнесёт по ночному городу быстрее, чем можно было ожидать. Отсутствие пробок радует, и именно поэтому ночь – его любимое время суток. Бесспорно. Запах медикаментов ударит по носу сразу, стоит ему в аптеку зайти. Тут то и даст о себе напомнить тот факт, что на собственное здоровье он давно уже забил. Организм приучил к такому факту, как "само пройдёт", но девчонке купил всё строго по рецепту, даже заспанной аптекарше на чай оставил. Или на спирт, кто его знает... К слову, вернулся он обратно настолько быстро, что по пути на второй этаж затормозил даже. А вдруг она подумает, что он спешил? Вдруг слабость почувствует? — А вдруг она не считает секунды, как ты, идиота кусок... — ругается себе под нос и продолжает шагать, заходя к Нэл. Девушка снова слабо улыбается, привставая на локтях, а то совсем как раненная, не к лицу ей это. — Лежи, я сам, — выставленная рука, а за приказом изъятие из пакета всяких тюбиков. И один из них явно кричит о том, что его далеко по ротовой полости нужно размазывать будет. Интересно, это он тоже сам? — Не думала, что ты можешь быть таким... — подаёт голос, рассматривая разнообразие лекарств, среди которых и любимые кислые витаминки. — Из убийцы в няньку? — усмехается блондин, протягивая ей небольшую капсулу с бутылкой воды. — Пей. — Ты не такой как многие, — послушно выполняет всё, что скажет, пожимая плечами. — Как многие из того притона? — глушит голос на диапазон ниже, стреляя глазами исподлобья. — Как те, кого мне довелось встретить за свою жизнь, — сколько ещё колких словечек ему придётся бросить, чтобы та обиду наконец показала? Но девчонка стойкая, как солдатик оловянный. — Ты лучше скажи мне, — переводит тему, а сам тянется к тюбику. Тому самому, для внутреннего применения. — Как тебя там звали? — просто поддержание разговора, пока он наносит мазь на пальцы, поджимая челюсть и пытаясь настроить себя на то, что сейчас нужно будет орудовать между женских ног как никогда осторожно. А для него это – задача из непростых. — По-разному, — снова пожимает плечами, стараясь спрятать улыбку, видя неприсущее ему смущение. — Эй ты, подойди, как тебя там, заткнись... — и в ходе перечисления своих многочисленных имён, блондин понимает, что Нэл – ещё ничего. — А настоящее какое? — лишь бы отвлечься, потому что девушка помогает, раздвигая ноги, позволяя его пальцам проникнуть внутрь. Но ответа он, к сожалению, так и не дожидается. Слух ласкает лишь мягкое мурлыканье, когда брюнетка прикрывает глазки и ненамеренно раздвигает ножки ещё шире, предоставляя Миронову почву для действий. Тех самых, от которых у самого кровь в венах стынет. Ведь ещё ни разу он не был настолько нежен, и страшно и смешно от одной мысли, что девчонка из притона его первая в этом опыте. И всё же она изредка морщится, потому что повреждения дают о себе знать. Но стойко терпит до самого конца, пока блондин вновь не укрывает, забывая, что вообще что-то спрашивал. — Спокойной ночи, — вроде бы сухо, а вроде и мягко достаточно, но Нелли даже не реагирует, уже сопя себе на подушке. И остаётся думать, что таблетки так повлияли. Сам он уснёт лишь под утро. Пасмурное, тяжёлое. Потому что поспит от силы лишь час, разбуженный своим отцом. Телефон завибрирует противно, захочется швырнуть его об стену, лишь бы не мешал, но имя на экране не позволит этой вольности. — Да? — Приезжай в морг, — старый всегда был скуп на приветствия, глупым это считал. — Жду через полчаса. Вызов сброшен, в голове кавардак, но рассудок не дремлет. Он понимает, для чего позвал отец. Вот только не понимает пока, что ему говорить. Изобразить удивление? Не получится. Остаться пофигистом? Слишком просто. Придумать историю? Может быть, но в болтании языком всегда был хорош Михайлов, а мириться с ним ради этого в семь утра — выше принципов. Делать нечего, Миронов нервно собирается, приводя себя в порядок и авансом психуя, что кофе выпить не успеет. Только к Нэл заглядывает, завидуя отчасти, что девчонка сопит себе сладко, и ей не нужно ни свет ни заря лететь в другую часть города. Сорок минут – предел. Потому что пробки, потому что большой город. И в небольшом помещении уже ждёт отец с сигаретой в зубах. Наплевать ему, что тут не курят. — Брата твоего убили, — заявляет, едва завидев сына. Не здоровается, ни к чему. — Твоих рук дело? — Глеб не успевает и слова вставить, как отец сканирует броским взглядом. Он определённо к такому готов не был, даже поведение своё по пути сюда репетировал. Напрасно, как оказалось. Отец на шаг впереди. — Па... — хочет было слово вставить, но старик выставляет руку в стиле 'Стоп', садится на допотопную скамью, иначе не назовёшь, снова затягивается. — Шкуру не поделили? — усмехается старый, глядя на стену напротив. Мимику сына он давно изучил, ему не нужно смотреть, чтобы видеть. — Она не шкура... — потому что отец знает не только эмоции, но и характер. Узколобость и упрямость, Глеб в одно мгновение сдаёт себя с потрохами, сам того не ожидая. Но мужчина лишь в очередной раз усмехается, затягиваясь дымом. В конце концов, хоть и родная кровь, но сколько проблем было от мальчишки. — Мне не нужны твои проблемы с полицией. А ещё мне не нужен сын со спермой вместо мозгов, — тушит сигарету, выдыхая дым и излагая всё, что не сказать по телефону. — Я решу все проблемы сам, оставляя твоё имя светлым. Но мне нужен наследник, которого воспитают должным образом. — Наконец мужской взгляд касается его сына. И тот стоит, как к земле прибитый, не зная, в какой карман лезть за ответом. — И не какой-то там приёмыш, а родная кровь. Ты меня понял? — старик медленно обходит блондина, напоследок тыкая в того указательным пальцем. Дожидается, пока тот кивнёт, и мирно удаляется восвояси, минуя просьбы подоспевшего сотрудника больше тут не курить. Но закурить нужно, и теперь уже Глебу. Потому что отец и раньше заводил свою шарманку про наследника, но Глеб и слышать его не хотел. Он с людьми то общий язык не всегда находит, какие, к чёрту, дети??? А тут ни что иное, как грамотная манипуляция. — Чёрт бы тебя побрал, старый... — в который раз за последние сутки он говорит сам с собой. И всё бы ничего, но подобным разговором тут не обойтись. Нужен совет того, у кого в таких делах голова варит быстрее. И такой человек есть. Но, скорей всего, придётся в очередной раз себя перебороть, чтобы встать с ним на тропу примирения. Это ведь извинения нужно принести, чёрт возьми. А у него это получается отвратительно, с натяжкой, и вообще это всё равно что ребёнка заставить съесть брокколи. Противно до ужаса. Но выбора нет. Ведь отец не из тех, кто идёт на компромисс или же забывает о своих словах. Наоборот, дотошный старый чуть ли не календарь дома ведёт, кто и когда чем ему обещнулся. И дай Бог, чтобы примирение с Михайловым принесло свои плоды. Ведь на войне все средства хороши, так же? Иначе весь этот пиздец будет только началом глобальных проблем, через которые ему предстоит пройти.